Маршалл И. Голдман

Пиратизация России

Российские реформы идут вкривь и вкось

The Piratization of Russia

Marshall I. Goldman

Routledge

Taylor & Francis Group LONDON AND NEW YORK

Маршалл И. Голдман

Пиратизация России

Перевод В.И. Супруна

Фонд социо-прогностических исследований «Тренды*

Новосибирск/Москва

2005

Перевод с английского В.И. Супруна Редактор В.В. Игнатьева

Маршалл Голдман

ПИРАТИЗАЦИЯ РОССИИ. Перевод В.И. Супруна. - Н.: ФСПИ «Тренды», 2004. - 424 стр.

ISBN 5-902688-04-3 (рус.)

Книга М. Голдмана посвящена одному из ключевых моментов рос­сийской истории - смене форм собственности, появлению нового «старого» класса - крупных капиталистов, под именем «олигархи», а также изменению всего строя жизни. «Вызов» брошенный шоковой приватизацией всем структурам политической и экономической си­стемы становится предметом острого и нелицеприятного анализа М. Голдмана. Автор действует в жесткой профессиональной манере, подвергая критике те решения, которые были сделаны при выборе модели будущего развития России в 90-е годы XX века. Книга строит­ся на принципах исторического, конкретно-социального и кросс-культурного анализа (Россия, Китай, Польша, Чехословакия). Книга интересна для тех, кто ищет не стандартного, привычного объясне­ния, растиражированного масс-медиа, и тем, кому интересно как прошлое, так и будущее России.

Автор книги - известный американский политэконом Маршалл И. Голдман, директор Центра по изучению России и Евразии при Гар­вардском университете (США).

Marshall I. Goldman. The Piratization of Russia: Russian reform goes awry.

First Edition Copyright © 2003 Marshall I. Goldman © ФСПИ «Тренды», 2005

ISBN 5-902688-04-3 (рус.) © Супрун В. И., перевод

ISBN 0-415-31528-Х (англ.) на русский язык, 2005

ISBN 0-415-31529-8

All rights reserved. No part of this publication may be reprinted or reproduced or utilized in any form or by any means, electronic, mechanical, or other means, now known or here­after invented, including photocopying, and recording, or in any information storage or retrieval system, without permission in writing from of the publishers.

Authorized translation from the English language edition published by Routledge, a member of the Taylor & Francis Group.

Джессике, Сэмюэлю Тодду, Джэкобу, Саму, Йоноху, Дэвиду, Эли, Натану, Лорену и Исааку, чтобы мы могли учиться на прошлом.

СОДЕРЖАНИЕ

Финансовые пираты России: дикий и «неотесанный» Восток .. 9 Постановка сцены: российская экономика

в посткоммунистическую эру ...............................27

Наследие царской эпохи: негодные и гнилые корни .........57

Неисправно - исправим: сталинское и горбачевское

наследие....................................................75

Приватизация: благие намерения, но неправильный

совет в неправильное время................................115

Номенклатурные олигархи.................................157

Олигархи-выскочки .......................................193

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк

и отмывание денег.........................................245

Коррупция, преступность и российская мафия .............279

Кто говорит, что не было лучшего пути?....................305

Доверие или мошенническая игра - что потребуется? ......327

Эпилог .................................................... 375

Примечания...............................................387

Bibliography................................................415

ГЛАВА 1

Финансовые пираты России

Дикий и «неотесанный» Восток

БИТВА ЗА «СВЯЗЬИНВЕСТ» никогда бы не сошла за «мыль­ную оперу». Кто бы в это поверил? Но сражение 1997 года за владение и контроль над самой большой и потенциально самой прибыльной телекоммуникационной компанией России между бывшими союзниками ярко высветило извращенную и грубую природу российской экономической реформы. Эта битва была не только жесткой, на грани насилия, борьбой за обладание цен­ными активами корпорации, но и стала той «искрой», из которой разгорелась яростная схватка за влияние на Бориса Ельцина, бывшего тогда президентом России. Дж Р. Эвинг из сериала «Дал­лас» никогда не поднимался так высоко в своих битвах. Однако уже через год, 17 августа 1998 года, когда российский фондовый рынок рухнул, цена принадлежавших «победителям» ценных бу­маг упала в десять раз по сравнению с их первоначальной стои­мостью, «победители» тоже оказались проигравшими.

А ведь непримиримые соперники в битве за «Связьинвест» всего лишь за год до этого договорились прекратить свои преж­ние склоки, чтобы получше срежиссировать президентскую

9

предвыборную кампанию в июне 1996 года. Они работали вме­сте над тем, чтобы, манипулируя российским избирателем, заста­вить его проголосовать за Бориса Ельцина. Эта небольшая, но влиятельная группа из тринадцати бизнесменов, или олигархов, как их стали называть, отмобилизовала самих себя в оргкомитет кампании «Ельцина - в президенты!», возглавляемый Анатолием Чубайсом. Ельцин только что уволил Чубайса с поста первого за­местителя премьер-министра, но все единодушны были в том, что он все-таки очень эффективный администратор, который, практически в одиночку, «продавил» усилия правительства по проведению приватизации. До того как Чубайс и бизнесмены приняли на себя руководство президентской кампанией, опросы общественного мнения показывали, что оппонент Ельцина, Ген­надий Зюганов, глава Коммунистической партии, был наиболее вероятным победителем, а такая перспектива, как того и опаса­лись олигархи, неминуемо привела бы к возврату экономики советского образца. Для них лично это означало, что такое, рож­денное заново, коммунистическое государство могло бы не толь­ко отобрать собственность, стоимостью в сотни миллионов дол­ларов, которую они аккумулировали у себя, начиная с 1991 года, но и посадить их в тюрьму, или даже казнить.

В знак благодарности за победу, вырванную в последний мо­мент, Ельцин, с радостью и без разговоров, согласился с тем, что семеро участников команды - Петр Авен, Борис Березовский, Михаил Фридман, Владимир Гусинский, Михаил Ходорковский, Владимир Потанин и Александр Смоленский - поделили между собой некоторые из самых ценных источников сырья, предпри­ятий и средств массовых коммуникаций в стране. Кроме того, он назначил двоих из них - Потанина и Березовского - на высокие правительственные посты: Потанина - первым заместителем премьер-министра, Березовского - заместителем секретаря Со­вета Безопасности России. Будучи невосприимчивыми к вопросу о «конфликте интересов», они использовали правительственные назначения для расширения собственного бизнеса. Так что к концу 1996 года Березовский имел все основания похваляться тем, что эти семь влиятельных банкиров получили контроль над

10

Глава 1

50% всего имущества страныВозможно, это и было преувеличе­нием, но не слишком большим.

Они к тому же отхватили - что даже еще важнее, - средства информации. Эта «Большая семерка», или «Семибанкирщина», как их стали называть русские, добилась контроля над почти 70% московского радио и прессы и 80% национального телевидения (само определение «семибанкирщина» - это игра слов, восходя­щая к истории о семи боярах («Семибоярщине»), которые испол­няли роль правительства в России после того, как царь Василий Шуйский был свергнут в 1610 году).

Такой власти и такого влияния должно было быть более чем достаточно, но, как сказал Григорий Явлинский, лидер партии «Яблоко», основной демократической партии в Государственной Думе: «Российская финансовая олигархия не знает пределов сво­ей жадности. Они никогда не будут удовлетворены»². По мере то­го как государство продолжало распродавать свои предприятия, эти банкиры основали холдинговые компании, или, как они их назвали, «финансово-промышленные группы» (ФПГ), благодаря которым могли приобретать все больше и больше. При этом слу­чались, конечно, и мелкие ссоры и взаимные обвинения в том, что тот или иной аукцион по продаже какой-то нефтяной компа­нии или алюминиевого комбината был проведен мошеннически, появились сообщения даже об избиениях или, того хуже, о за­казных убийствах, особенно банкиров и директоров, имевших отношение к алюминиевым комбинатам. Но, в общем и целом, эти «естественные» соперники соглашались с тем доводом, что, если они будут действовать сообща, то на всех хватит. Не менее примечательно и то, что близкие, почти противоестественно близкие, отношения между высокопоставленными членами пра­вительства и директорами корпораций и банкирами способст­вовали «инсайдерским» сделкам, «откатам», приобретению кор­поративных авиалайнеров, вилл на Кипре и в Испании, а также быстрому получению статуса миллионера для тех, кто играл «по правилам».

В отличие от этого узкого круга элиты 80-90% остального населения обнаружили, что они брошены, многие оказались в

Финансовые пираты России

11

очень бедственном положении. В 1999 году, например, было зая­влено, что почти 38% населения живут за чертой бедности³. Даже те, кто прежде имел сбережения, после двадцатишестикратной инфляции 1992 года остались почти ни с чем. Это разграбление страны - и все во имя приватизации и перехода к рынку - было формой пиратизации. Тем не менее, несмотря на открытый и беспринципный захват того, что некогда было государственной собственностью, и сопровождавшее этот захват ухудшение уров­ня жизни огромной части населения, со стороны вечно терпели­вого и многострадального русского народа последовало относи­тельно мало протестов или каких-либо решительных ответных действий.

I

Если говорить о том, что же привело дело со «Связьинвес­том» к определенному концу, и в результате - к коллапсу этого «гармоничного» разграбления страны, так это было решение Ель­цина ввести в состав правительства, как говорится, реформатора со стороны - Бориса Немцова, назначив его на должность одно­го из двух первых заместителей премьер-министра. Немцов, будучи до этого губернатором Нижегородской области, в поте лица работал над тем, чтобы рынок в его регионе носил откры­тый и относительно транспарантный, «прозрачный» характер, что было аномалией в России, где многое делалось скрытно, «под ковром». Его послужной список не был идеальным, но как только он получил власть в Москве, разные слухи о нем и обвинения в его адрес начали появляться в большом количестве. Тем не менее, за исключением двух или трех губернаторов в таких областях, как Самарская или Новгородская, мало кому удалось управлять процессом реформ так же эффективно, как это делал Немцов в Нижнем Новгороде.

Вызванный Ельциным в Москву в марте 1997 года, он неза­медлительно принялся устанавливать тот же уровень прямоты, которого добивался в своей области. Немцов это сформулиро­вал так: «Я обещаю три вещи: я не буду воровать, я не буду брать взяток, я не буду врать»⁴. Мало кто ему поверил. Считалось, что

12

Глава 1

невозможно работать и дышать московским воздухом, не зара­зившись, подобно остальным, всепроникающей жадностью и взяточничеством. Как сказал мне один из его критиков: «Незачем идти в бордель, если вы не хотите попробовать то, что там про­дается».

Как и ожидал сам Немцов, его появление в Москве спровоци­ровало волну упреков и обвинений в его адрес из-за былых, «скрытых» или воображаемых, неблаговидных поступков, мно­гих из которых на самом деле не было (русские называют это компроматам)⁵. Это был своего рода возврат в советскую эпоху, когда клевета и полуправда использовались для дискредитации соперников. Обвинения в связях с проститутками и финансовых манипуляциях, выдвинутые против Немцова (некоторые были озвучены на телевидении), в значительной мере исходили от тех, кто опасался, что в своем «крестовом походе» он может посяг­нуть на их собственные интересы.

Изначальные попытки Немцова провести «чистку» вызвали яростное сопротивление, это принесло весьма тривиальные ре­зультаты. Его противники пришли к выводу, что если ему удастся принудить всех правительственных чиновников заменить свои иностранные автомобили на те, что сделаны в России, и продек­ларировать свои доходы и благосостояние, то Немцов может, та­ким образом, нанести реальный вред. Поэтому на самом первом аукционе правительственных иномарок их было продано очень мало, и хотя многие чиновники действительно заполнили декла­рации о доходах и имуществе, большинство этих данных явно «не сходилось» с их реальными доходами и благосостоянием. Более того, указ не распространялся на членов семьи, многие из которых стали обладателями «даров», в виде имущества, записан­ного на их имена.

II

Немцов настаивает на том, что он был настроен достаточно серьезно. Он также намеревался навести порядок в программе, которую называли «Займы за акции». Она предполагала продажу на аукционе частным лицам некоторых из самых ценных место­

Финансовые пираты России

13

рождений нефти и другого сырья, принадлежащих стране. До его приезда в Москву почти все аукционы, проводившиеся по программе «Займы за акции», вернули правительству лишь нич­тожную часть подлинной стоимости этой собственности госу­дарства. Это происходило потому, что почти во всех случаях по­купатель, предлагавший наивысшую цену, был аффилирован с организатором аукциона. Дело в том, что идея программы «Зай­мы за акции» принадлежала Владимиру Потанину, главе «Онексим-Банка», который представил ее основные принципы 30 марта 1995 года. Неудивительно, что после того, как прошли все основные аукционы, «Онексим-Банк» больше всех выиграл от реализации этой программы.

Предлогом для появления схемы «Займы за акции» стало, якобы, желание банкиров сделать что-либо, чтобы помочь пра­вительству сократить бюджетный дефицит⁶. Поскольку почти никто, включая банки, не платил большую часть налогов, прави­тельство, естественно, не могло получить такой годовой доход, который бы покрыл его затраты. Поэтому широким жестом, ко­торый был слишком «щедрым», чтобы быть искренним, банкиры предложили дать правительству взаймы деньги, чтобы, по край­ней мере на время, компенсировать суммы недополученных на­логов. Все, что банкиры просили взамен, - это чтобы правитель­ство представило некоторое обеспечение этих займов в виде контрольного пакета акций, принадлежащего государству, пред­приятий, которые государство намеревалось продать. Явных причин для беспокойства как будто бы не было. В конце концов, как только правительство нашло бы способ собрать налоги, оно смогло бы вернуть свой заем. И тогда банки вернули бы «обеспе­чение», предоставленное правительством. Разумеется, если бы займы не были возвращены (а никто и не полагал, что это про­изойдет), то банки могли бы беспрепятственно продать этот за­лог, чтобы вернуть свои деньги. Более того, это были те акции, из контрольного пакета, которые государство в любом случае соби­ралось продавать.

Первоначальный план устанавливал, что в целях получения максимальной прибыли для государства банк, владеющий зало­

14

Глава 1

гом, должен будет провести, в интересах государства, аукцион по продаже этого залога. Считалось, что это наилучший способ при­влечь дополнительных участников торгов. При условии правиль­ной организации, суммы полученных компенсаций были бы достаточны для того, чтобы расплатиться с банками, а также обеспечить государство средствами, значительно большими, чем сумма первоначального займа. Но проведение аукционов в отда­ленных местностях, закрытие аэропортов в день проведения аук­циона или особые требования, которым удовлетворял только сам устроитель аукциона, привели к тому, что аукцион редко прино­сил больше, чем несколько долларов сверх стартовой цены. И практически в каждом случае торги выигрывало предприятие, аффилированное с банком, который устраивал аукцион.

Полный решимости разрушить эту схему и положить конец сговору между теми, кто при других обстоятельствах были бы яростными соперниками, Немцов пообещал, что сам проследит за тем, чтобы «Связьинвест», - а он был следующим по очереди предприятием, которое должно было быть приватизировано, -выставили на аукцион за полную стоимость. И это было бы не только средством восстановления доверия к действиям прави­тельства, но и способом получения от этой продажи необходи­мых сумм, в которых остро нуждалось правительство, чтобы вы­платить задолженности по зарплате государственным служащим, особенно военным. В тот момент государство отставало от гра­фика выплаты заработной платы, и эта задолженность составля­ла 4,4 млрд. долларов⁷. Не нужно было быть Макиавелли, чтобы понять: своевременная выплата заработной платы военным -дело первостепенной важности. В середине 1997 года разгневан­ные обрушившимися на них потоками жалоб несколько бывших генералов начали открыто призывать военных «к действиям». Ликвидация задолженности по зарплате могла бы несколько уме­рить этот гнев.

Торги назначили на 25 июля 1997 года, правда, были значи­тельные сомнения по поводу того, сколь большой интерес привле­чет организованный Немцовым аукцион по продаже компании «Связьинвест», ведь это была не первая попытка ее приватизиро­

Финансовые пираты России

15

вать. В конце 1995 года правительство достигло предварительной договоренности со «СТЕТ» (STET), итальянской телекоммуника­ционной компанией, которая была готова заплатить 1,4 млрд. долларов за 25% акций компании⁸. Однако в последний момент «СТЕТ» забрала обратно свое предложение, выразив недовольство тем, что российские власти отказались предоставить ей доступ как на рынок междугородней и международной связи, так и к важ­ной финансовой документации⁹. Затем чиновники, занимавшие­ся приватизацией, пригласили западных консультантов по фи­нансовым вопросам из компаний «Н.М. Ротшильд» и «АйЭнДжи Бэрингз» (N.M. Rothchild and ING Barings) для оказания содейст­вия в поиске дополнительных иностранных инвесторов¹⁰. Одна­ко некоторые банки из числа «Большой семерки», в частности «МОСТ-Банк», начали выказывать недовольство по этому поводу, указывая на то, что компания «Связьинвест» слишком важна для национальной безопасности России, чтобы допустить ее продажу иностранным инвесторам. Уступая давлению, правительство пре­рвало свое сотрудничество с «Н.М. Ротшильд» и «АйЭнДжи Бэ­рингз» и объявило о том, что в аукционе по продаже российской телекоммуникационной сети может принять участие только ком­пания, контрольный пакет акций которой принадлежит российс­кой стороне. Все поняли - это означает, что «МОСТ-Банк» оказал­ся в выгодном положении.

Когда подошло время проведения аукциона, стало ясно, что будут рассмотрены заявки на участие в торгах и от других компа­ний, включая «Онексим-Банк». Когда разрабатывались планы о продаже компании «Связьинвест» с аукциона, основатель «Онексим-Банка» Владимир Потанин состоял на госслужбе в ка­честве первого заместителя премьер-министра. Из-за этого он взял отпуск в своем банке и недвусмысленно заявил, что посколь­ку он является членом правительства, то со стороны его банка было бы немудро подавать заявку на участие в торгах'¹. Но когда он был смещен со своего поста в марте 1997 года, Потанин быст­ро принял решение войти в процесс с серьезным предложением.

Стараясь избежать настоящего конкурса, который мог бы влететь победителю в копеечку, два основных претендента, Пота­

16

Глава 1

нин из «Онексим-Банка» и Владимир Гусинский, основатель «МОСТ-Банка», попытались встретиться во Франции с отдыхав­шим там Анатолием Чубайсом, чтобы выяснить вопрос не могли бы они заранее выработать некую «полюбовную» сделку. Ведь, в конце концов, они так хорошо работали вместе годом раньше, во время президентских выборов. А после победы Ельцина Чубайс был возвращен в состав правительства и занимал пост первого заместителя премьер-министра, как и Немцов. К встретившимся на французской Ривьере Потанину, Гусинскому и Чубайсу присо­единился и Борис Березовский, основатель банка «ЛогоВАЗа», также причисляемый к Семибанкирщине. Потанин сосредотачи­вал в своих руках все больше и больше государственной собст­венности, и Гусинский с Березовским были обеспокоены этим, они понимали, если его жестко не остановить, то Потанин и его банк скоро станут настолько влиятельны, что будут угрожать их собственным бизнес-империям. Поэтому эти двое решили объе­диниться, несмотря на то, что всего лишь несколько лет назад были злейшими врагами. Березовский принял участие во встрече не как банкир, а, якобы, как официальное лицо - заместитель секретаря Совета Безопасности - он объяснил свое присутствие тем, что хотел исключить возможность перехода компании «Связьинвест» под иностранный или криминальный контроль. Это, подчеркивал он, угрожало бы национальной безопасности России.

Как у подлинного архитектора приватизационной кампании, у Чубайса сложились тесные отношения со всей троицей - Гу­синским, Потаниным и Березовским, которая впоследствии, во время проведения успешной президентской кампании Ельцина в 1996 году, еще больше укрепилась. Чубайса, бывшего одним из лидеров реформаторского движения в Ленинграде, считали «гос­подином Чистюлей», когда он переехал в Москву в 1991 году, что­бы воплотить в жизнь попытку приватизации. Но когда Ельцин уволил его в конце 1995 года и он перестал быть правительствен­ным чиновником, Чубайс почувствовал себя свободным от обяза­тельств, считая, что теперь он может работать в частном секторе. Он действовал быстро. В течение четырех месяцев Чубайс акку­

Финансовые пираты России

17

мулировал подлежащий налогообложению доход, размером по меньшей мере 300 тысяч американских долларов. Как писали «Известия», частично этот доход был получен благодаря беспро­центной ссуде в 3 млн. долларов, выданной «Столичным Банком» Александра Смоленского, одного из «Большой семерки»¹². Тогда Чубайс использовал ссуду, вложив полученные средства в высо­кодоходные правительственные ценные бумаги¹³. Позже Чубайс признает, что и 538 тысяч «отмытых» долларов, обнаруженных в чемоданчике, который выносили из предвыборного штаба Ель­цина двое помощников Чубайса, были также получены нечест­ным путем и ими тоже намеревались распорядиться незаконным образом'⁴. Если бы их не конфисковали, эти деньги были бы использованы «секретно» для атак на оппонентов Ельцина.

Учитывая вовлеченность Чубайса в дела «Большой семерки», Гусинский, Потанин и Березовский полагали, что если кто-то и может с сочувствием отнестись к их заботам, так это, конечно же, Чубайс. Именно поэтому они попросили о встрече с первым за­местителем премьер-министра, который, повторяем, казался им более податливым «разумному» соглашению, чем его коллега -бескомпромиссный Немцов.

Встреча проходила перед аукционом и длилась два часа. Но, несмотря на все старания Гусинского и Березовского, Чубайс от­казался вмешиваться в это дело. По возвращении их в Москву бы­ло устроено еще несколько срочных встреч, чтобы найти хоть какой-либо компромисс, но ни одна из них не увенчалась успе­хом, и аукцион был проведен так, как он был запланирован¹⁵.

Немцов, собрав банкиров на апрельской встрече - за не­сколько недель до аукциона, честно и открыто предупредил, что отныне для всех будут действовать одинаковые нормы, то есть бюджетные деньги, полученные государством в качестве налогов, будут размещены в банках временно, до тех пор, пока они не бу­дут потрачены правительством. Другими словами, банкиры боль­ше не могли рассчитывать на свои связи, чтобы отвлекать госу­дарственные деньги в свои банки и использовать их так, будто они их собственные¹⁶. Кроме того, он добавил: «Ребята, хватит! Все. Давайте жить честно». Этим он хотел сказать, что впредь

18

Глава 1

государственные аукционы по продаже государственных пред­приятий будут прозрачными и что победителем будет тот, кто предложит наибольшую цену, а не наибольшую взятку. Как он вы­сказался позже, больше не будет мошеннических сделок, в ре­зультате которых «на основании личных связей» государственная собственность будет распродаваться «задаром или со скидкой»¹⁷.

Как он и обещал, 25% акций «Связьинвеста» плюс одна акция были проданы покупателю, предложившему наибольшую цену, и им оказалась группа, возглавляемая «Онексим-Банком» Потани­на¹⁸. В команду Потанина входили немецкий «Дойче Морган Гренфелл Банк» (Deutsche Morgan Grenfell), а также американ­ский банк «Морган Стэнли» (Morgan Stanley) и инвесторский фонд Джорджа Сороса «Квантум Фанд» (Quantum Fund). Предло­женная ими цена составляла 1,875 млрд. долларов. Она значи­тельно превосходила установленную государством стартовую цену в 1,18 млрд. долларов, а также цену в 1,71 млрд. долларов, предложенную партнерством, которое координировал Гусин­ский, состоящим из «Альфа-Банка», «МОСТ-Банка», «Кредит Суис Ферст Бостон» (Credit Suisse First Boston) и испанской телефон­ной компании «Телефоника де Испана С. Эй.» (Telefonica de Espana SA.). Как заметили те, кто критично воспринял победу По­танина, проигравшая сторона была единственной, среди партне­ров которой была компания, имевшая технические навыки.

Для сторонних наблюдателей сделка выглядела честной и справедливой. Для проигравших и некоторых скептиков она бы­ла какой угодно, но только не такой. Для участников аукциона по­бедители были всего лишь спекулянтами без технических «ноу-хау». Затем начались споры по поводу формы (способа) оплаты. Предполагалось, что она будет осуществлена в рублях, но деньги поступили... в долларах. Нашлись и такие, кто был недоволен тем, что из-за того, что потенциальным покупателям было дано толь­ко две недели - с момента объявления даты аукциона до дня его проведения, они не получили ни времени, ни доступа к информа­ции, необходимых для проведения надлежащего тщательного сбора данных о компании. Эти ограничения несомненно не поз­волили некоторым инвесторам участвовать в аукционе. И это еще

Финансовые пираты России

19

не все. Деньги, которые «Онексим-Банк» заранее подготовил для этой сделки, были частично государственными средствами, а не­которые суммы, как говорили, были нелегально присвоены в ре­зультате махинаций с продажей государственной военной техни­ки ^ю. Сюда же входили и суммы таможенных пошлин, полученные государством, но размещенные в «Онексим-Банке». Кроме того, Потанин и глава комитета по приватизации, ответственный за проведение торгов, Альфред Кох, были хорошими друзьями. И да­же если бы все это было недостаточным доказательством сущест­вования тайного сговора, то позже было обнаружено, что некая швейцарская компания, служившая ширмой для деятельности Потанина, решила выплатить и Коху, и Чубайсу 100 тысяч долла­ров в качестве аванса за некую книгу - сумму, которую каждому из них никогда бы не удалось заработать на продаже некой кни­ги. Все это создавало впечатление, что, несмотря на большие уси­лия Немцова, аукцион по продаже компании «Связьинвест» был еще одним примером инсайдерских торговых операций.

Проиграв торги, Гусинский, подстрекаемый Березовским, стал нападать на Потанина, Немцова, Коха и Чубайса в своих газетах и в программах своих радиостанций и телеканалов. По­танин ответил тем же в своей газете «Комсомольская правда». Ко­алиция «Большой семерки» затрещала по швам и медиа-магнаты, которые когда-то объединились, поддерживая Ельцина, по поли­тическим причинам, теперь разделились для защиты своих соб­ственных бизнес-интересов. (И это не последний случай, когда вдруг окажется, что бывшие союзники начинают сражаться друг с другом.) Каждая сторона называла представителей другой сто­роны жуликами, лжецами и аморальными людьми²⁰.

В частности, нападки Гусинского на Коха, без сомнения, по­могают объяснить, почему в 2001 году Коху доставило такое удо­вольствие отобрать у Гусинского контроль над НТВ и «Медиа-МОСТом», которые ранее были источниками власти последнего. Так или иначе, но в то время Гусинский оказался наиболее по­страдавшим. Он жаждал присоединить телекоммуникационную компанию к своей медиа-империи (это было бы естественным объединением). Как бы отражая его обиду, газета «Сегодня», при­

20

Глава 1

надлежавшая Гусинскому, напечатала материал, озаглавленный «Деньги смердели»²¹. Поражение «МОСТ-Банка» особенно бесило Гусинского, так как он полагал, что поскольку «МОСТ-Банк» и «Альфа-Банк» консультировали Министерство по приватизации по вопросу, как провести сделку, то, конечно, они будут в более выгодном положении. Исходя из прошлого опыта, можно ска­зать, что банк, выступавший в качестве консультанта, почти все­гда оказывался победителем в следовавших за этим консультиро­ванием аукционах. Более того, они уже поспособствовали тому, чтобы сбросить под откос «СТЕТ», итальянскую фирму, и чтобы в торгах участвовали только российские покупатели. Тем более не­приятной и болезненной была победа западных банкиров и Джорджа Сороса. Их проигрыш в тендере по компании «Связьин­вест» заронил в их умы подозрение, что кто-то изменил правила или сообщил о предлагаемой ими цене остальным соперникам. Тесные отношения между «Онексим-Банком» Потанина, победи­телем, и Альфредом Кохом, главой приватизационной «конто­ры», отнюдь не способствовали ослаблению подобных подозре­ний. Тот факт, что победители предложили самую высокую цену, оказался как бы несущественным.

Для того чтобы защитить себя самого, Потанин через свою газету «Комсомольская правда» устроил пресс-конференцию Немцова. В статье «Довольно бандитского капитализма» были из­ложены опасения Немцова, который считал, что Гусинский, при поддержке Березовского, своих газет и телепрограмм, играет на руку «нечестивому» союзу коммунистов и националистов, жестко выступающих против всех попыток провести приватизацию и экономические реформы²². «Известия» напечатали похожее пре­достережение ²\

Немцов предложил эту картину, когда несколько дней спустя публично обрушился на Березовского за его вмешательство в спор²⁴. Гусинский же был очень осторожен, он дистанцировал Березовского от какой-либо коммерческой заинтересованности в его, Гусинского, делах. По его словам, присутствие Березовско­го на «тайной встрече» с Чубайсом во Франции было обусловле­но его должностью заместителя секретаря Совета Безопасности

Финансовые пираты России

21

России. В конце концов, ведь Березовский обещал отставить в сторону свои дела в «ЛогоВАЗ-Банке», который ему принадлежал, на время работы в правительственной должности. Но Немцов высказал предположение о том, что у Березовского недостает способности отличать то, что принадлежит ему, от того, что при­надлежит государству. Пребывание Березовского во Франции вместе с Гусинским, продолжал Немцов свои обвинения, было еще одним случаем, когда Березовский злоупотребил своей пра­вительственной должностью для того, что защитить свои, а не го­сударственные интересы.

То, что Березовский и Гусинский объединились, было в неко­тором роде сюрпризом, но не потому что Березовский, как пред­полагалось, должен был отойти от деятельности, которая могла быть выгодней дел его «бывших» компаний, а потому что эти два банкира зачастую хватали друг друга за глотки. (Эта междоусоби­ца возобновилась в 1999 году, перед выборами в Думу. В 2000 году они снова стали союзниками.) В своей книге Александр Коржа­ков, бывший главный телохранитель Бориса Ельцина, посвящен­ный во все его дела, обвинил Березовского в том, что тот намере­вался заказать убийство Гусинского²⁵. Кроме того, для равного счета, по его словам, Березовский подумывал и о том, не добавить ли ему в качестве мишени и мэра столицы Юрия Лужкова. Сооб­щает Коржаков и о том, что Березовский предлагал ему 5 млн. долларов за то, чтобы он не публиковал свою книгу. На разного рода слухах и сообщениях такого рода было основано заявление журнала «Форбс» о том, что Березовский возглавлял русскую ма­фию²⁶. И хотя Березовскому, в конце концов, удалось убедить лон­донского судью рассмотреть свой иск против «Форбс» по факту клеветы, нет сомнений в том, что игроки в этой приватизацион­ной драме делали большие ставки. Как-то даже сообщалось, что один из банкиров, участвовавший в торгах по «Связьинвесту», пы­таясь достать из дипломата какие-то бумаги, «случайно» выронил на стол пистолет²⁷. Поскольку в нескольких правительственных чиновников, отвечавших за приватизацию, стреляли, а позже в Санкт-Петербурге один из них был все-таки убит, к таким «слу­чайным» демонстрациям нельзя было относиться легкомысленно.

22

Глава 1

Несмотря на несколько критических высказываний об аук­ционе по компании «Связьинвест» тогдашнего премьер-минист­ра Виктора Черномырдина, и продажа «Связьинвеста», и другой аукцион - по никелевым и иным предприятиям цветной метал­лургии в Норильске, которые также выиграл «Онексим-Банк», были одобрены правительством. Это означало, что и внезапная отставка Альфреда Коха, главы комитета по приватизации, и ос­вобождение Березовского от занимаемой им правительственной должности в Совете Безопасности 5 ноября 1997 года, и последо­вавшая за этим «атака» на Чубайса, смещение его с поста минист­ра финансов, и, в конечном счете, критическая оценка президен­том Ельциным, как он сказал, чрезмерно тесных отношений между Кохом и Потаниным, не были достаточными основаниями для признания аукциона недействительным. За несправедливые деяния приходится расплачиваться. В августе 1998 года, едва го­дом позже, российский фондовый рынок рухнул, и российское правительство установило мораторий на выплату всех государст­венных долгов, как внутренних, так и внешних. Вследствие этого потанинский банк был вынужден закрыть свои двери, а Березов­ский с Гусинским, вновь ставшие врагами, обнаружили, что их финансовые и медиа-холдинги погрязли в долгах и не стоят и малой толики их прежней цены. Что же касается Джорджа Соро­са, то его вложения почти 1 млрд. долларов скукожились до едва ли 100 млн.; по его собственным словам, это было самое худшее вложение средств, которое он когда-либо делал²⁸. С течением времени акции компании «Связьинвест» вернули часть своей сто­имости, но уже было слишком поздно. И только Чубайс извлек выгоду. Оставив правительство, он добился назначения на пост генерального директора ЕЭС, российского энергетического мо­нополиста, став, таким образом, полноправным олигархом.

III

Эти переплетения чрезмерного влияния и использования полномочий в собственных интересах, и все во имя реформ, -типичный и далеко не уникальный пример того, насколько бес­порядочными были попытки провести в России приватизацию и

Финансовые пираты России

23

перейти к рыночной системе. Каковы были «исходные условия», по формулировке Джозефа Берлинера, в которых пришлось дей­ствовать реформаторам - президенту Михаилу Горбачеву и его преемникам, Борису Ельцину и Владимиру Путину? В своей ста­тье, заставляющей задуматься, Берлинер рассматривает как ком­мунистическое, так и горбачевское наследие, экономические, по­литические и социальные условия, сложившиеся к тому моменту, когда эти системы прекратили свое существование. В нашем ис­следовании, построенном на основании этого очерка, мы попы­таемся выяснить, что же привело к таким возмутительным актам беззакония, как программа «Займы за акции» и аукцион по про­даже компании «Связьинвест». Мы начнем с того, что обратимся к «исходным условиям», то есть к экономическому, политическо­му и социальному состоянию Советского Союза до его распада²⁹. Но для того чтобы понять те условия, в которых должны были действовать Михаил Горбачев, Борис Ельцин и Владимир Путин, нам следует отправиться назад, в царскую эпоху. Действительно, очень многое из того, что происходит в экономической и дело­вой сферах в России, - это отголосок не только коммунистиче­ских времен (глава 4), но и царской эпохи (глава 3).

На таком политическом и экономическом фоне мы и обсу­дим то, что привело реформаторов к принятию той тактики, ко­торую они избрали, особенно в своих подходах к приватизации. Если учесть, сколь неподходящими эти «лекарства» оказались для России, то абсолютно неизбежно было то, что происходило: и массовое ведение дел в угоду исключительно собственным биз­нес-интересам, и хищения, которые помогли подготовить почву для широко распространившейся коррупции и захвата несколь­кими олигархами того, что раньше было государственным и общественным имуществом. Даже должностные лица в Кремле и Российском Центральном банке участвовали в махинациях, чтобы «прихватить» кое-что для себя. Такое использование пол­номочий в собственных интересах будет главной темой глав 6-9.

Некоторые утверждают, что, если принять во внимание насле­дие семидесяти лет коммунизма, централизованное государствен­ное планирование, тип собственности и, в лучшем случае, слабую,

24

Глава 1

рыночную инфраструктуру, все-таки мало было шансов у «лоша­ди российской экономики», как сказал бы Берлинер, достичь намеченной цели. Другие, однако, видят проблему не в лошади, какой бы она ни была, а в «жокее», в руководителях страны. Ник­то из руководителей или реформаторов не оказался достаточно способным, чтобы успешно провести комплекс реформ. Подоб­ные критические замечания, вполне возможно, справедливы.

Те, кто занимаются изучением того, что произошло в России, обычно не знают - как это мы увидим в главе 10 - о том, что от­нюдь не все попытки приватизации в бывшем коммунистиче­ском мире оказались такими уж плохими. Но то, почему именно в России приватизация потерпела такую неудачу и почему в та­ком случае термин «пиратизация» является более подходящим определением, чем приватизация, и будет в центре нашего вни­мания в последующем изложении.

Кроме обычных письменных материалов последующие гла­вы включают еще и более девяноста индивидуальных интервью, авторы которых - высокопоставленные советские и российские должностные лица, включая премьер-министров, некоторые олигархи и около двадцати пяти директоров заводов, главным образом из Новосибирска, Ярославля, Подольска, Москвы и Санкт-Петербурга. Многие из дискуссий также проходили на ежегодных встречах в рамках Всемирного экономического фо­рума в Давосе (Швейцария) и в Зальцбурге (Австрия). Список можно найти под заголовком «Встречи, интервью, семинары и дискуссии» в разделе «Библиография».

Финансовые пираты России

25

ГЛАВА 2

^{Постановка сцены}

Российская экономика в посткоммунистическую эру

БОРЬБА ЗА «СВЯЗЬИНВЕСТ» - только один из примеров «придирок», связанных с приватизацией в России и процес­сом реформ в 1990-х. Почему аукцион по «Связьинвесту», как и почти все остальные акты российской приватизации, покрыт коростой скандалов и почему им так плохо управляли? Что кон­кретно Россия могла сделать и могла ли что-либо сделать вооб­ще, чтобы обойти некоторые из этих злоключений? Если копнуть еще глубже, то невольно напрашивается и другой вопрос: почему российские реформаторы избрали стратегию шоковой терапии и, как ее продолжение, программу быстрой приватизации, -ошибка, на исправление которой уйдут годы? Почему они не продвигались постепенно? Почему некоторые посткоммунисти­ческие страны, особенно Польша, успешно избежали большей части этих трудностей?

То, что следует далее, - попытка ответить на эти вопросы. Ко­нечно, это отнюдь не первый анализ, в котором ставятся эти вопросы или критикуется процесс приватизации¹. Но, стремясь продвинуться дальше некоторых, более ранних исследований,

27

мы попытаемся поискать альтернативные сценарии решений, за которые впоследствии пришлось бы заплатить меньшую цену. Мы также рассмотрим здесь, что (если вообще хоть что-нибудь возможно) можно сделать сейчас, после первоначальных прома­хов, чтобы исправить некоторые ошибки прошлого.

Наша первая задача в этой главе - описать исходные усло­вия, то есть состояние экономики, в каком ее застали Михаил Горбачев, Борис Ельцин и Егор Гайдар, и состояние, в каком они ее оставили. Как сказал бы в этом случае Джозеф Берлинер, насколько здорова была лошадь (исходные условия) и сколь эф­фективны были жокеи, или лидеры страны, в управлении этой лошадью²? Все ли, что могли, сделали российские лидеры, что­бы обеспечить России успешный переход к рынку, или же реформы здесь были обречены на провал? Далее мы поинтере­суемся, почему реформаторы выбрали «тропу», которую некото­рые назвали «шоковой терапией». Наконец, мы рассмотрим некоторые из наиболее важных факторов, которые сделали ре­формы в России, - любые реформы, - столь трудными для их проведения.

I

После семи десятилетий централизованного планирования советская экономика нуждалась в серьезном ремонте. Когда Гор­бачев в 1985 году пришел к власти, лошадь (экономика) уже бы­ла нетрудоспособной. Начальные условия не благоприятствовали реформе. Кроме того, Горбачев, несмотря на свои навыки госу­дарственного деятеля, был бездарным «наездником», по крайней мере в том, что касалось разработки и внедрения хорошей эко­номической политики. К 25 декабря 1991 года, когда Ельцин «вы­толкнул» Горбачева из кабинета, экономика была в еще более отчаянном положении. За последние годы правления Горбачева экономический рост, который до того только начал замедляться, фактически стал отрицательным (см. таблицу 2.1). Согласно под­счетам ЦРУ США, в 1990 году ВНП всего Советского Союза упал на величину где-то между 2,4 и 5%. В следующем, 1991 году, ВВП уже только России также упал на 5 процентов.

28

Глава 2

Таблица 2.1. Изменения годового ВВП России

Год	ВВП в процентном отношении к предыдущему году	Изменение в%	Индекс потребительских цен в % к предыдущему декабрю
1989	-	-	?
1990*	97,6-95,0	-2,4-5,0	7
1991	95,0	-5,0	+260
1992	85,5	-14,5	+2 610
1993	91,3	-8,7	+940
1994	87,3	-12,7	+320
1995	95,9	-4,1	+230
1996	96,6	-3,4	+122
1997	100,9	+0,9	+111
1998	95,1	-4,9	+184
1999	103,2	+3,2	+137
2000	107,7	+7,7	+120
2001	105,0	+5,0	+119

Источники: Госкомстат России, Российский статистический ежегодник, М.: Госкомстат, 2000, с. 16, 559. Economic Newsletter, Davis Center for Russian Studies, Harvard University, February 19, 2002, p. 12.

* 1990 is for GNP of USSR: Directorate of Intelligence, Central Intelligence Agency, Handbook of Economic Statistics, 1991, Washington, September 1991, p. 6.

Но Ельцин получил то, чего хотел: Горбачев ушел, а Советско­го Союза не стало. Теперь в расчет шла только Россия. Однако Ельцин вдруг обнаружил, что Россия в одиночку, оказывается, более противоречивое благо, чем он предполагал. Как только Со­ветский Союз распался, четверть территории и половина населе­ния откололись от России, чтобы сформировать четырнадцать независимых государств. Более того, один-два региона, такие как Чечня, которые оставались в составе России, периодически угро­жали тем, что присоединятся к массовому исходу. Что касается экономики, то в последующие годы она была разорена безудерж­ной инфляцией, коллапсом индустриального производства, пус­тыми магазинами и массовым бегством капитала. Были времена, когда Россия была близка к банкротству. По некоторым показате­лям, таким как, скажем, ничтожные 2 млрд. долларов валютного и

Постановка сцены

29

золотого запаса в Российском Центробанке на 1991 год, она уже была банкротом³. То, что Россия не взорвалась, - свидетельство скорее в пользу стоицизма или, возможно, инерции российского народа, чем мудрого руководства.

К большому разочарованию властей, падение ВВП, которЬе началось при Горбачеве, при Ельцине и Гайдаре стремительно ускорилось. ВВП падал каждый год - до 1997-го, в котором он поднялся чуть менее чем на 1%. Однако падение продолжалось в 1998 году, даже перед «черным» понедельником 17 августа, когда разразился финансовый кризис.

Достигнув дна, ВВП снова начал подниматься в 1999 году. Рост продолжался в последующие годы, включая относительно бодрые 7,7% в 2000 году. Но ущерб, нанесенный и экономическо­му росту, и организационной структуре с начала 1990 года был огромен. Официальные российские статистические данные по­казывают, что с 1991 по 1998 год ВВП упал более чем на 40% (не­которые говорят, что даже на 50%). Это падение превзошло кол­лапс американской экономики во времена Великой депрессии. Но, в отличие от США 1930-х годов, Россия претерпела еще и ги­перинфляцию. Например, в 1992 году российские цены выросли

Таблица 2.2. Эквивалент 100 рублей после инфляции (на основе потребительских цен декабря 1990 года)

	Рубли	Коэффициент инфляции
12/90	100
12/91	260	2,60
12/92	6 786	26,10
12/93	63 788	9,40
12/94	204 123	3,20
12/95	489 483	2,30
12/96	572 769	1,22
12/97	635 733	1,11
12/98	1 169 823	1,84
12/99	1 602 658	1,37

Источники: те же, что и в таблице 2.1.

30

Глава 2

в 26 раз (см. таблицу 2.2). В результате к декабрю 1999 года тре­бовалось 1 602 658 рублей, чтобы купить ту потребительскую корзину, которую в 1990 году теоретически можно было приоб­рести за 100 рублей⁴. В результате, эта гиперинфляция истреби­ла сбережения почти каждого.

Такова была зловещая обстановка, в которой должен был на­чаться реформационный процесс. «Исходные условия», унасле­дованные Ельциным от Горбачева, были обескураживающими, но программа реформ, намеченная Ельциным и его подчиненными, вместо того, чтобы облегчить ситуацию, только усугубила ее. И Ельцин, и Гайдар оказались не намного лучшими жокеями, чем Горбачев.

Как бы ни был благоприятен экономический рост в 1999 го­ду, результаты десятилетия в целом, начиная с 1990 года, совсем не походили на исходные ожидания. И это несмотря на бесчислен­ные и повторявшиеся предсказания о том, что экономический рост может начаться в любую минуту, сделанные еще в 1992 году определенной группой официальных лиц, внутренних инвесто­ров и западных политтехнологов (spin-doctors)⁵. Напротив, не­смотря на запасы природных и человеческих богатств, Россия, казалось, была не в состоянии даже сравниться с тем, чего дос­тигли почти все ее былые «спутники» из Восточной Европы, большинство из которых сообщали о положительном росте еще в 1993 году (см. таблицу 2.3).

Однако некоторые возражают против такой критики россий­ской экономики в 1990 году и, следовательно, той экономической политики и стратегии перехода, которой в то время следовал Ель­цин, они считают ее неоправданной, поскольку российская эко­номика фактически пострадала не так сильно, как утверждают некоторые. Дело в том, что официальная статистика не зафикси­ровала ее преображения. Приезжие, особенно те, кто побывал в Москве, когда она отмечала свою 850-ю годовщину в сентябре 1997 года, были потрясены тем, насколько изменился город, ка­ким он стал динамичным. Если Москву можно считать показате­лем, значит, и страна в целом выбралась из кризиса, утверждал Мартин Фельдстайн, президент Национального Бюро Экономи-

Постановка сцены

31

Таблица 2.3. Годовое процентное изменение ВВП в странах Восточ­ной Европы и бывшего Советского Союза

	1991	1992	1993	1994	1995	1996	1997	1998	1999	2000
Болгария	-12,7	-10,7	+0,8	+4,2	+2,4	-10,1	-6,9	+4,5	+2,4	+5,4
Чехословакия	-11,7	-4,1	+1,0	+5,6	+5,0	+4,4	-0,9	-1,2	-0,8	+3,1
Венгрия	-6,8	-0,6	+1,3	+6,1	+1,5	+0,6	+4,6	+4,9	+4,5	+5,3
Польша	-7,6	+5,3	+6,1	+8,3	+6,5	+6,0	+6,9	+5,3	+4,1	+4,2
Румыния	-12,9	-4,9	+4,3	+8,6	+5,4	+4,1	-6,6	-5,5	-3,2	+1,6
Словакия	-14,6	+0,8	-2,5	+8,4	+6,0	+6,9	+6,5	+5,0	+1,9	+3,0
Эстония	-11,0	-14,2	-8,5	-2,7	+2,9	+4,0	+11,4	+5,0	-1,1	+6,6
Латвия	-10,4	-34,9	-14,9	+6,0	-1,6	+2,8	+6,6	+4,0	+1,1	+5,7
Литва	-5,7	-21,3	-30,4	+1,0	+2,6	+3,6	+5,7	+5,5	-4,2	+2,9
Армения	-11,7	-41,8	-8,6	+5,4	+6,9	+5,8	+3,1	+6,9	+3,2	+5,9
Азербайджан	-0,7	-22,6	-23,3	-19,7	-12,0	+1,3	+5,9	+10,1	+7,3	+11,1
Грузия	-21,1	-44,9	-29,3	+8,7	+3,3	+11,2	+10,5	+2,7	+3,0	+1,9
Беларусь	-1,2	-9,6	-7,6	-12,6	-10,4	+2,6	+11,3	+8,4	+3,4	+5,8
Казахстан	-11,0	-5,3	-10,6	-12,6	-8,2	+1,1	+1,7	-1,5	+2,8	+9,7
Кыргызстан	-7,8	-13,9	-15,5	-20,1	-5,4	+5,6	+9,8	+2,2	+3,6	+5,0
Молдова	-17,5	-29,0	-1,2	-30,9	-1,9	-8,0	+1,7	-6,6	-3,5	+2,1
Россия	-5,0	-14,5	-8,7	-12,7	-4,1	-3,4	+0,9	-4,9	+3,2	+7,7
Таджикистан	-8,5	-32,3	-17,3	-12,7	-12,4	-16,7	+1,7	+5,6	+3,4	+8,5
Туркменистан	-4,8	+15,0	+7,8	-24,0	-10,0	+0,1	-п,з	+5,1	+16,0	+17,6
Украина	-8,7	-9,9	-14,2	-22,9	-12,8	-10,0	-3,2	-1,5	-0,4	+7,5
Узбекистан	-0,5	-11,1	-2,3	-4,2	-1,2	+1,6	+5,4	+2,8	+4,4	+3,9

Источники:

World Bank, World Development Indicators, 1999, Washington: World Bank, 1999, p. 184, 186. World Bank, «Studies of Economics in Transformation*, Statistical Handbook 1996, States of the Former Soviet Union, Washington: World Bank, 1996, p. 11. Internet Securities, Economies of Countries of CIS in fanuary, May, June, 1997; July 11, 1997. Directorate of Intelligence, Central Intelligence Agency, Handbook of International Economic Statistics, 1998, Washington: CIA, 1998, p. 18. NB: Между вышеуказанными источниками не всегда есть согласие относитель­но процента изменения ВВП каждый год в каждой стране. Когда есть разли­чия, указывается цифра Всемирного банка или Internet Securities. «Экономика и жизны, январь 2000, № 4, с. 30. Госкомстат России, Российский статистический ежегодник, М.: Госкомстат, 2000, с. 16. European Commission, Economic Reform Monitor, issue 2001/2, April 2001; European Commission, Econo­mic Survey of Europe 2001, no. 2, p. 162.

32

Глава 2

ческих Исследований⁶. Это было сказано всего за 11 месяцев до финансового обвала в августе 1998 года Оценки разнятся, но не­которые отчеты показывают, что в 1996 и 1997 годах экономика Москвы действительно выросла на 6%⁷. Но в столице дела всегда шли лучше, чем в остальной стране. Точно так же, как и Нью-Йорк - не Соединенные Штаты, Москва - не Россия. В то время как Москва преуспевала, заместитель губернатора Новосибирской области в июне 1997 года сказал мне, что экономическое произ­водство в его регионе упало на 15% в 1996 году, отчасти из-за решений, принятых в Москве. Он зашел так далеко, что даже вы­сказал предположение, что поскольку через Москву проходит около 80% финансовых ресурсов страны, и она поглощает 57% иностранных инвестиций в стране, то и рост Москвы, по край­ней мере в некоторой степени, происходит за счет таких про­винций, как Новосибирск⁸. Но даже Москва не смогла избежать потери устойчивости, разбалансировки осенью 1998 года, кото­рую усугубил предшествовавший тому излишний рост.

Те, кто сомневается в точности российских статистических данных, указывают на то, что официальная статистика не отрази­ла происходившего в частном или неформальном секторах эко­номики. Некоторые полагают, что официальная государственная статистика, возможно, не полностью охватила даже то, что проис­ходило в государственном секторе⁹. Это просто уловка, которая основывается на том, что в советскую эру большинство западных обозревателей сходились на том, что необходимо уменьшать цифры советской статистики роста ввиду якобы завышения пока­зателей индустриального и аграрного производства под давлени­ем властей. Быстрый экономический рост Советского Союза тоже было сложно точно определить вследствие технических причин, возникающих в силу самой природы статистических показателей. В зависимости от того, какой набор «гирь» использовался при подсчетах, результаты показали бы очень высокий или очень низ­кий рост¹⁰.

Сегодня совсем другая ситуация. Так как одной из главных задач управленцев, как в частном бизнесе, так и на государствен­ных предприятиях, в постгорбачевскую эру частной собствен­

Постановка сцены

33

ности и неэффективного государственного экономического контроля является задача снижения выплаты налогов, то выпуск продукции, уровень продаж, прибыль занижаются или маскируй ются. До 1997 года российские органы статистики пытались сводить на нет такие искажения, добавляя 20% к своим результа­там, что, как они чувствовали, отражало экономическую актив­ность в частном секторе. Однако в начале 1997 года они без официального объявления увеличили свою оценку и размер «неучтенного» частного сектора экономики на 23%^п. Так как частный сектор 1997 года с его более основательной базой из­мерения был соотнесен с меньшей базовой цифрой 1996 года, то это создало видимость более энергичной экономики, чем она была на самом деле.

Не желая мириться с таким некорректным обращением со статистикой, другие исследователи заключают, что формальный сектор в годы правления Ельцина фактически составлял ни мно­го, ни мало 43% экономики и, если бы он надлежащим образом был включен в ВВП и показатели промышленного производства, эта более объективная статистика показала бы значительно меньшее падение ВВП и/или более раннее и более существенное восстановление экономики¹².

Госкомстат, кажется, подразумевал ту же цифру, когда в 2001 году опять изменил способ подсчета показателя роста индустри­ального производства. Промышленное производство, согласно новым расчетам, в среднем каждый месяц росло приблизительно на 3% больше по сравнению с расчетами сделанными до этого¹³. Таким образом, в первоначальном отчете рост индустриального производства в феврале 2001 года по сравнению с февралем 2000 года составлял только 0,8%. Однако после пересчета был на­зван другой показатель - 3,1%, что едва ли можно считать незна­чительной поправкой (см. таблицу 2.4). Те, кто настаивает на том, что официальная статистика преуменьшала рост и что более вы­сокий рост подтверждается тем фактом, что с 1993 года россий­ская экономика постоянно продуцировала очень «здоровую» прибавку во внешней торговле указывают на тот факт, что рос­сийский экспорт увеличивался ежегодно с 1993 по 1996 год (см.

34

Глава 2

Таблица 2.4. Изменения в промышленном производстве

1999 г. 2000 г. 2001 г. 2002 г.

в процентах       в процентах в процентах       в процентах

к 1998 г. к 1999 г. к 2000 г. к 2001 г.

		Перво­началь­ный индекс	Новый индекс	Перво­началь­ный индекс	Новый индекс	Новый индекс
Январь	97,6	110,7	114,1	105,3	107,8	102,2
Февраль	97,0	113,7	116,7	100,8	103,1	102,0
Март	100,4	109,6	112,3	103,6	104,7	103,7
Апрель	100,6	105,5	109,5	105,2	107,0	104,3
Май	106,0	110,6	114,2		107,0	102,8
Июнь	109,0	109,8	112,4		103,7
Июль	112,8	108,5	111,9		104,5
Август	116,0	110,2	113,2		105,1
Сентябрь	120,2	107,2	110,7		103,8
Октябрь	110,3	110,4	113,9		105,1
Ноябрь	112,9	107,6	111,6		104,7
Декабрь	111,1	102,5	103,9		102,6

Источник: Госкомстат - ежемесячные отчеты, предоставленные Internet Secu­rities.

таблицу 2.5). В то время как импорт тоже увеличивался, тем не менее оставался торговый профицит - обычно порядка 15 млрд. долларов или более¹⁴. Нефть и природный газ составляют поряд­ка 40% российского экспорта - столько, сколько они традицион­но и составляли. Но с начала 1990-х Россия также стала экспорти­ровать во все возрастающих объемах черные и цветные металлы. США, например, импортировали в 1995 и 1996 годах российский обработанный алюминий почти на 1 млрд. долларов. До того Рос­сия экспортировала мало таких металлов, поскольку большая часть металлургической продукции, особенно цветных металлов, направлялась на военное производство.

В то же время другие исследователи настаивают на том, что этот прирост был в действительности не таким уж большим, по­тому что, хотя статистика в таблице 2.5 включает даже то, что

Постановка сцены

35

Таблица 2.5. Российская внешняя торговля (в млн. долларов США)

	1992	1993	1994	1995	1996	1997	1998	1999
Экспорт	53 605	59 646	67 542	81 096	88 599	88 252	74 200	84 346
Импорт	42 971	44 304	50 518	60 945	68 828	73 460	59 000	52 288
Избыток	10 634	15 342	17 024	20 151	19 771	14 792	15 200	32 058

Источники: Госкомстат Российской Федерации, 1998 г. Социально-экономиче­ское развитие России, август 1999 г. Госкомстат России, Российский статис­тический ежегодник, М.: Госкомстат, 1999, с. 563; 2000, с. 577.

называется «неорганизованной торговлей», таможня и статисти­ческие организации не могут точно зафиксировать количество потребительских товаров, ввезенных в страну так называемыми «челноками». Это люди, которые постоянно движутся туда-сюда -из России и обратно, перевозя из таких мест, как Китай, Турция и Индия, чемоданы и тюки с одеждой и продуктами, которые они затем перепродают в киосках и на рынках по всей стране. Неко­торые исследователи считают, что объем челночной торговли в период ее расцвета составлял 14-20 мрлд. долларов в год¹⁵. Хотя это и могло уменьшить торговый профицит, но тот факт, что народ действительно мог столько покупать, предполагает более жизнерадостную картину, нежели та, на которую указывает пада­ющий ВВП.

Чтобы подкрепить свои настойчивые заявления, что россий­ская экономика не пострадала так сильно, как можно заключить из данных Госкомстата, эта часть критиков утверждала, что, по­скольку данные о ВВП так трудно «составить», возможно, лучшим способом измерения экономического роста мог бы послужить некий суррогат, такой как изменения в производстве электриче­ства ¹⁶. Как они полагают, можно относительно легко скрыть при­были от государственных властей, но очень немногие могут вес­ти свой бизнес, не используя электроэнергию, поставляемую из централизованных источников, поэтому ее потребление легко отслеживается. Из этого следует, что, когда деловая активность падает, производство электричества тоже должно уменьшиться -и наоборот. Вероятно, нет однозначной зависимости или соот­

36

Глава 2

ветствия между повышением и снижением потребления электри­чества и изменением «объема» бизнеса, но, возможно, нет и луч­шего способа оценки того, что в действительности происходит в подпольной, теневой или неофициальной экономике. Тем не ме­нее производство электроэнергии падало каждый год с 1991-го по 1998-ой. (см. таблицу 2.6). Поэтому даже если производство электричества в 1992 году сократилось только на 5,7%, что значи­тельно меньше, чем официальное снижение ВВП на 14,5%, оно тем не менее все же упало. Это уменьшение производства элект­ричества опровергает аргументы тех, кто утверждает, что, если бы неофициальный сектор экономики можно было бы измерить, он показал бы, что российский ВВП начал расти еще в 1995 году и уж, конечно же, не позже 1996 года.

Наконец, и это не менее озадачивает, если российский ВВП и промышленное производство действительно так безудержно па­дали, почему же на российском фондовом рынке с середины 1996 года по октябрь 1997 года был зарегистрирован такой фе­номенальный рост? Согласно индексу РФБ (RTS) Российской фондовой биржи, стоимость российских ценных бумаг выросла в три раза за одиннадцатимесячный период - с ноября 1996 года по октябрь 1997 года¹⁷. В результате у российского фонда «Лек­сингтон Тройка Диалог» (Lexington Troika Dialog), который поку­пал только российские ценные бумаги, зарегистрированы доходы выше, чем у любого другого инвестиционного фонда в мире за год, заканчивая 31 октября 1997 года¹⁸. Почему инвесторы в такой

Таблица 2.6. Процентное изменение в потреблении электроэнер­гии и ВВП в России, 1991-1998 гг.

	1991	1992	1993	1994	1995	1996	1997	1998	1999	2000
Потребление электричества	-1,3	-5,7	-5,1	-8,5	-1,8	-1,5	-1,6	-1	+2,2	+3,5
Официальный ВВП	-5	-14,5	-8,7	-12,6	-4,1	-3,4	+0,9	-4,9	+3,2	+7,7

Источники: Госкомстат России, Российский статистический ежегодник, М.: Гос­комстат, 1998, с. 47, 395; 2000, с. 19. «Экономика и жизнь», январь 2000, № 4, с. 30.

Постановка сцены

37

степени играли на повышение, оценивая деятельность и перспек­тивы российских предприятий, если экономика действительно была в столь бедственном состоянии? Журнал «Экономист» (The Economist) обратил пристальное внимание на этот парадокс в своем еженедельном рейтинге фондовых рынков и ВВП 25 раз­вивающихся стран. В августе 1997 года из всех 25 стран рейтин­га на российском фондовом рынке был зафиксирован самый высокий рост: 134,7% за предшествующие 12 месяцев. По конт­расту, за исключением Венесуэлы, Россия была в этом рейтинге страной с самым незначительным ростом ВВП - было зарегист­рировано падение на 0,6% во втором квартале 1997 года. Что же происходило? Как пишет газета «Файнэншиэл Тайме» (The Financial Times), «реальная экономика и финансовый мир, похо­же, находятся в разных компаниях»¹⁹.

Ответ пришел довольно скоро. Всего через двенадцать меся­цев после достижения пика в 571 единицу в октябре 1997 года, индекс РФБ упал до отметки 39- Один доллар, вложенный в ок­тябре 1997 года, всего через год, в октябре 1998-го, стал стоить меньше семи центов!

Как бы ни старались те, кто хочет обелить политику реформ начала правления Ельцина, оснований для такого экономическо­го ревизионизма у них явно недостаточно. Тем не менее подоб­ные «отклоняющиеся» тенденции сбивают с толку. Как сказал один проницательный наблюдатель, «экономическая система России претерпела такие стремительные изменения, что невоз­можно получить точный и правильный расчет ее состояния... Почти все, что можно сказать об этой стране, будет и верным, и ложным одновременно». Сейчас это кажется достаточно очевид­ным, но ведь было написано еще в 1925 году, и этим аналитиком был Джон Мэйнард Кейнс²⁰. Но даже если российская экономика на самом деле здоровее, чем показывает официальная статисти­ка, и рост, который наконец начался в середине 1999 года, сохра­нится, трудно отрицать, что российские экономические рефор­мы не оправдали оптимистических предсказаний тех, кто считал, что Россия примет рынок и восполнит потерянное время быст­рым экономическим ростом. Более того, ни в коем случае, и да­

38

Глава 2

же после начала экономического роста в 1999 году нельзя сказать, что результаты были достаточно впечатляющими, чтобы оправ­дать распространение таких социальных чудовищ, порожденных реформами, как русская мафия, бизнес-олигархия, бегство капи­тала и инфляция. Эти чудовища оседлали Россию и породили дисфункциональные, трудноизлечимые модели поведения.

II

Защищая свои действия, те, кто был у власти, как, скажем, Егор Гайдар и Анатолий Чубайс, дают рационалистическое объяс­нение тому, что они совершили. Они утверждают, что в 1992 году судьба реформаторского движения и даже отказ от коммунизма были под сомнением. Поэтому они-де чувствовали, что после не­удачного переворота в августе 1991 года важно было принять стратегию, которая бы укрепила первоначальную решимость об­щества отказаться от коммунистической системы. Каждый раз, отвечая на обвинения, Чубайс настаивает на том, что, какими бы ни были последствия злополучного процесса реформ, предотвра­щение возвращения к власти коммунистов было достаточным оправданием тому, что произошло потом²¹.

Но обоснованна ли такая защита? Если бы реформы, особен­но приватизация, пошли по другому или более плавному курсу, означало ли бы это возврат к централизованному планированию и коммунизму? Исходя из того, что произошло в Польше (мы подробнее поговорим об этом в главах 4-ой и 10-ой, где будет идти речь о введении либерализации цен, реформе законода­тельства и поддержке «стартующему» бизнесу), более постепен­ный и несколько более медленный процесс приватизации сов­сем не обязательно должен был привести к возврату коммунизма. Во всяком случае, более постепенный подход к проведению при­ватизации, как это было в Польше, мог бы дать шанс для появле­ния более здоровой рыночной экономики, без тех искривлений, которые стали отличительной чертой рынка в России, и без «из­бранного» круга лиц - новых, нарушивших чужие права, собст­венников и держателей крупных пакетов акций, которые сейчас все более затрудняют принятие необходимых лечебных мер.

Постановка сцены

39

Разумеется, не вся приватизация была извращенной или на­сильственной. Тем не менее было множество заказных убийств, и одно время, как утверждалось, мафия контролировала - ни мно­го, ни мало - 70% частного сектора страны²² (более полное обсу­ждение мафии см. в главе 9). И все же большинство русских, ко­торых я встречал, особенно те, кто сам не участвует в бизнесе, не чувствуют, что им напрямую угрожает организованная преступ­ность. Но при этом упускается тот факт, что из-за усилий мафии по созданию картелей и монополий цены почти на все продукты выше, чем они могли бы быть. Таким образом, населению косвен­но наносится ущерб. Однако даже это дискутируется. Некоторые утверждают, что, поскольку мафия обычно забирала только 10-20% прибыли, вести бизнес в России таким способом могло быть действительно дешевле, чем если бы государство было силь­нее и могло бы вытеснить мафию. Без мафии, но при эффектив­ном государственном контроле, государство предположительно могло бы собирать больше благодаря почти 200 различным нало­гам, которые действовали по крайней мере вплоть до 1998 года. Действительно, к концу 90-х все больше и больше бизнесменов стали говорить мне, что государственная коррупция и вымога­тельство стали большей проблемой, чем мафия. Многие бизнес­мены говорили, что, пока президент Владимир Путин не провел свою «серию» снижения налогов в 2001 году, сочетание взяток и официальных налоговых ставок, если бы их все заплатить, соста­вило бы почти 100% прибыли, а иногда и больше.

Нет сомнения, что ущербный процесс приватизации с его ошибками и есть причина многих сегодняшних проблем России. Олигархи, будучи продуктом этой приватизации, отвечают за многое из того, что пошло «не так». Президент Путин по мень­шей мере частично был прав, когда сделал язвительное замеча­ние группе олигархов (см. главы 6 и 7), решивших призвать пра­вительство относиться к ним более благосклонно. И это в устах Президента звучало как предостережение: «Когда вы требуете по­литических гарантий для себя и своего бизнеса, я хочу привлечь ваше внимание к тому факту, что строили это государство вы сами, в огромной степени через политические или полуполити­

40

Глава 2

ческие структуры, которые находились под вашим контролем. Так что не вините отражение в зеркале»²³. Другими словами, не вините зеркало, когда вы видите в нем собственное лицо.

III

Хотя олигархам и не следует давать иммунитет от критики, но ради справедливости надо сказать, что они были только од­ной из тех сил, которые сделали все, чтобы гарантировать неуда­чу реформ. Мы детально исследуем другие препятствия, включая отсутствие консенсуса в народе по поводу тогсу следует ли стра­не двигаться к рынку или лучше сохранять централизованное планирование и государственный контроль. Неудивительно, что политические деятели обнаружили, что находятся на разных по­зициях и не желают работать вместе. Но даже если бы и было со­гласие, Ельцину и его близким советникам все равно пришлось бы нелегко. Стартовые условия, как мы заметили, были какими угодно, только не благоприятными. После семидесяти лет верти­кального контроля и того, что обманчиво называлось демократи­ческим централизмом, стране не хватало кадров умелых и опыт­ных руководителей, которые могли бы думать самостоятельно. Такие лидеры были необходимы для того, чтобы справиться не только с переходом к рынку, но и с разрывом связей, который произошел вслед за распадом СССР на пятнадцать разных стран. Другим препятствием была необходимость приспособиться к внезапному окончанию холодной войны. Очень немногие пред­видели это событие, и конец гонки вооружений принес с собой огромную головную боль экономике. Приспособиться, несом­ненно, было бы легче, если бы существовала развитая инфра­структура рынка, которая могла бы смягчить падение. Но немно­гие рыночные институты, которые развивались в эпоху царизма, были все уничтожены при коммунизме, и это означало, что все нужно было изобретать заново. Наконец, может показаться, что это не проблема, но в действительности огромные природные богатства России обернулись не преимуществом, а недостатком.

Начнем с неспособности лидеров работать вместе. Медовый месяц, последовавший после ельцинской виктории над путчем,

Постановка сцены

41

быстро закончился. Спустя несколько месяцев Верховный Совет страны (как назывался парламент до 1993 года) начал непрерыв­но ссориться с президентом Ельциным и его командой. Другими словами, наездники не могли прийти к единому мнению по по­воду того, куда следует направить лошадь. Эти битвы достигли своей кульминации в попытке переворота, предпринятой груп­пой, включавшей Александра Руцкого, вице-президента, выбран­ного «собственноручно» Ельциным, и Руслана Хасбулатова, Пред­седателя Верховного Совета. Несмотря на танковую атаку, что уже само по себе было ужасно, на российский Белый Дом, в котором тогда работал парламент России, все-таки Ельцин вос­торжествовал.

Ельцин победил, но успех его кампании по переизбранию в президенты несколько лет спустя, в июне 1996 года, выглядел до­вольно неопределенно в течение нескольких месяцев. Ведь в конце концов коммунистам удалось набрать больше голосов, чем любой другой партии, в декабрьской битве 1995 года за Думу, как уже стал тогда называться парламент. Неопределенности добав­ляло и то, что к июню 1996 года помощники Ельцина не могли больше скрывать тот факт, что у Ельцина были очень серьезные проблемы с сердцем. Несмотря на срежиссированные попытки переубедить народ, в конце концов, признание в том, что Ельци­ну пришлось делать пятикратное шунтирование, только усилило недоверие к правительству.

При этих обстоятельствах немногие в России продолжали верить в ее экономику. Конечно, были такие люди, которые вери­ли, правда, чаще иностранцы, чем русские. Но подавляющее большинство русских, у которых были деньги, делали все, чтобы контрабандой вывезти их из страны, во многом так же, как это делают в Латинской Америке или в Азии. Это была естественная реакция на столкновение с безудержной инфляцией, «шальным» и всепроникающим насилием, наглой мафией, коррупцией прави­тельства и политической нестабильностью. Было много случаев, о которых рассказывали западные банкиры, когда было обычным делом для русских зайти в банк, открыть чемодан и вываливать пачки стодолларовых купюр. Один репортер сам стал свидетелем

42

Глава 2

того, как русский принес чемодан, набитый пятьюстами тысяча­ми долларов²⁴. У брокеров по недвижимости тоже бывали подоб­ные «сюрпризы». В других случаях экспортеры российской неф­ти, газа и прочих природных ресурсов просто поручали своим потребителям провести платеж на их счета в западных банках. Многие политики, включая мэров некоторых больших городов, открывали подобные счета, собирали проценты с дохода от про­даж недвижимости и налоговых сборов, принадлежащие городу, и направляли их на эти счета.

Те, кто не был ни политиком, ни человеком, вовлеченным в экспортный бизнес, искали какой-нибудь иной способ, благода­ря которому они могли бы защитить свои активы. Импортеры тоже «открыли» одну из наиболее остроумных стратегий, с по­мощью которой можно было преуспеть. Она заключалась в раз­мещении за границей больших заказов на покупку иностранных товаров. Затем предполагаемый импортер отдавал распоряже­ние своему банку перевести средства на зарубежный счет, но на самом деле потом не поставлял и никогда не ввозил указанные товары.

Естественно, точных данных о суммарном объеме таких трансакций нет, но широко распространено мнение, что из стра­ны с 1991 по 2000 год ежемесячно «секретно» переводились средства в среднем на сумму по меньшей мере 1 млрд. долларов²⁵. Но как только после выборов Ельцина в 1996 году на фондовом рынке на акции поднялись цены, безмерно подстегиваемые ино­странными инвесторами, у российских инвесторов возникла за­висть, и некоторые решили, что и они должны получить свою до­лю от этих щедрот. Так, в конце 1996 - начале 1997 года, а потом снова в 2000 году, после избрания Путина, некоторые русские пе­риодически возвращали свои средства из таких стран, как Кипр, Швейцария, Великобритания и Соединенные Штаты.

Принимая во внимание такую экономическую и политичес­кую круговерть, стоит ли удивляться тому, что решение государ­ства о приватизации вызвало скандалы и разногласия. К тому же развал Российской империи на пятнадцать частей и отказ от цен­трализованного планирования привели к разрыву связей.

Постановка сцены

43

Те, кто долгое время покупал друг у друга и продавал друг другу что-то в этих, теперь независимых странах, не только должны были сейчас сами, без руководства и диктата планиров­щиков из центра, заботиться о себе, но и сами же должны были организовывать торговый доступ через границы государств, преодолевая тарифные и валютные барьеры. Конечно же, не все были довольны тем, как Москва и Россия управляли торговыми и денежными отношениями в старом СССР, но там были свои преимущества, которые заключались в возможности торговать на таком большом рынке. Ну а разрушение этой системы за од­ну ночь, конечно же, должно было внести ужасную сумятицу и дорого обойтись. Так оно и случилось.

Свою лепту в хаос внес развал Советского Союза, совпавший с концом холодной войны. Для тех, кто беспокоился о сохране­нии мира во всем мире или об угрозе внезапной ядерной войны, это было как несбыточная мечта, вдруг ставшая реальностью. Но для экономики это был еще один сокрушительный удар. Успех и достижения советской экономики в очень большой степени за­висели от стимулирования закупками советского военно-про­мышленного комплекса. Бывший президент СССР Михаил Горба­чев пишет, что военные расходы достигали 20% ВНП²⁶. Это было достаточно серьезно, но в таких городах, как Иркутск, Пермь, Но­восибирск, и даже в Санкт-Петербурге, по некоторым оценкам, около 70% промышленности было ориентировано на военное производство²⁷. Поэтому воздействие, оказанное значительным сокращением военного бюджета, было основательным. Полити­ки обещали друг другу дивиденды мира. Но когда экономика так сильно «подсела» на военном производстве, ослабление напря­женности с очень большой степенью вероятности, приводит к катастрофе в производстве, а если были бы проведены в жизнь законы о банкротстве, то - к обширному банкротству. Даже при наилучших обстоятельствах конверсия военной промышленно­сти в гражданскую - сложная задача. Но если, сверх того, эконо­мика одновременно движется от системы централизованного планирования к рыночной, то неизбежны и массовая безработи­ца, и закрытие фабрик Немногие правительства, даже те, кото­

44

Глава 2

рые не являются демократическими, могут пережить такую «ра­дикальную хирургию». Российский народ известен своей способ­ностью выносить неимоверные трудности и страдания, но столь резкое сокращение военных затрат и наложение жестких огра­ничений бюджета (никаких субсидий) вызывало риск массовых уличных протестов и возможного насилия. Вряд ли это было подходящее время для того, чтобы начинать другие далеко иду­щие социальные эксперименты, такие, например, как приватиза­ция крупной государственной промышленности. Но такие ре­форматоры, как Гайдар и Чубайс, решили, что ждать было бы еще опаснее.

Приватизационным попыткам реформаторов не благопри­ятствовали не только семьдесят лет репрессий и антирыночной идеологии, навязанной коммунистами, но и то, что у рынка никогда не было прочных корней и в эпоху царизма. Как мы рас­смотрим подробнее в главе 3-ей, бизнес при царе, в лучшем слу­чае, имел поверхностное сходство с тем, что мы сочли бы жиз­неспособной рыночной конкуренцией. Поэтому и неудивительно, что многие из аномалий рынка, которые отличают бизнес в Рос­сии от сегодняшнего бизнеса на Западе, возникли еще при ца­рях. Так, многие понятия, например такие, как государственный контроль над сырьевыми ресурсами и всесильная роль, которую играют в стране чиновники, уходят своими корнями в эпоху ца­ризма, при коммунизме эти пороки только усугубились. Ричард Пайпс, например, утверждает, что мы на Западе настолько про­питаны рыночной системой, сдержками и противовесами, кото­рые со временем эволюционировали вместе с ней, что принимаем их как данность. Россияне же, напротив, таким же образом авто­матически признают доминирующую роль государства. Пайпс назвал российский подход «патримониализмом». Как он полага­ет, суверен патримониалистского государства считает себя не только правителем страны, но и ее владельцем²⁸. Таким образом, в распоряжении царя пребывают не только люди, но и земля. Это было так, поскольку царь считал себя владельцем природных ре­сурсов страны и ее почвы и раздавал экономические привилегии своим подчиненным на том условии, что они, в свою очередь,

Постановка сцены

45

будут его поддерживать. Эта власть царя делегировалась чиновни­кам, которые затем использовали ее ради собственной выгоды. Поэтому и неудивительно, что ни тогда, ни сейчас для россий­ского бизнесмена практически невозможно вести дело без хоро­шо оплачиваемого им покровителя «при дворе». Тем, у кого нет таких хороших связей, приходится прибегать к уплате откровен­ных взяток и широко распространенным подкупу и коррупции. Конечно, есть коррупция и покровители «при дворе» и в Запад­ной Европе, и в Соединенных Штатах, однако такое всеохватыва­ющее государственное доминирование главы исполнительной власти страны - это анафема для большинства рыночных эконо­мик, оно предоставляет возможности как для коррупционеров, так и для дающих взятки.

Концепция «патримониалистского государства» помогает объяснить признание коммунизма российским народом. Не кто иной, как Коммунистическая партия, установил еще более край­нюю форму патримониализма, чем царь. В советскую эпоху госу­дарство и партия, а через них Генеральный секретарь ЦК КПСС, контролировали все средства производства, включая землю. Гене­ральный секретарь опирался и полагался на партию и государст­венную бюрократию для того, чтобы не только наблюдать за использованием этих ресурсов, но и управлять ими. Вероятно, сталинская эпоха была временем, когда коррупция была мень­шей проблемой именно из-за жестокости сталинских репрессий. Но даже в самые драконовские времена существовали коррупция, преступления и привилегии для немногих избранных. Экономи­ческие реформы, начатые Никитой Хрущевым, продолженные Борисом Ельциным и даже Владимиром Путиным, были основа­ны во многом на тех же самых посылках, которых придержива­лись и цари, а именно на том, что государственные правители властны раздавать в управление, если не во владение, ценные активы вассалам, которые в той или иной форме присягают на верность партийному лидеру и его ближайшим сподвижникам. Эти привилегии включали не только очевидное «владение» фаб­риками, но и освобождение от налогов и тарифов, доступ к госу­дарственным фондам и получение разрешений и лицензий. И

46

Глава 2

точно так же, как во времена царизма с его чиновничеством или Генерального секретаря с его аппаратчиками, посткоммунисти­ческое российское правительство управляется современными бюрократами, маскирующимися под гражданских служащих. По­бочные продукты - коррупция и необходимость в патроне на высоком государственном посту, который оказывает протекцию, - во многом остаются все такими же, как и были. Как выразился Ельцин, «коррупция - это наша старая проблема... коррупция как сорняки. Как бы ты ни старался от них избавиться, они появля­ются снова и снова»²⁹.

Многие из советников, работавших над экономической ре­формой в России, отвергали предположение, что Россия и рус­ские по-другому справляются с экономическими ситуациями, чем их визави на Западе. Нет такого феномена, утверждали эти советники, как особый российский «экономический человек»³⁰. Тех из нас, кто настаивал на том, что российская история и куль­тура не подготовили русских к рыночной экономике, часто про­сто увольняли, как защитников этой концепции".

Но если даже некоторые россияне и так же реагируют на те же самые стимулы, как американцы или немцы, то все-таки про­блема в том, что институты, которые были «вылеплены» за семь­десят лет коммунизма и за века царского правления, очень силь­но отличались от тех, которые развились на Западе. Таким обра­зом, ответная реакция вполне может быть такой же, но так как соответствующие институты в России очень сильно отличаются от западных, то эффект этой ответной реакции может быть канализирован совсем в другом направлении. Другими словами, «культура» вносит изменения. Но, как мы увидим в главах 4 и 5, слово «культура» стало «красной тряпкой» для многих экономи­стов, которые утверждали, что экономике наплевать на все эти соображения.

Не нужно быть марксистским экономическим детермини­стом, чтобы признать, что действительно есть случаи, когда дав­ние культурные традиции уступают превосходящим соблазнам новых экономических инициатив. Однако чем больше различий ^в структуре институциональной среды, тем выше вероятность,

Постановка сцены

47

что будут различаться и ответные реакции. Например, многие западные советники приводили довод, что неважно, если в про­цессе приватизации генеральными директорами новых пред­приятий станут неподходящие и некомпетентные менеджеры, включая даже тех, кто связан с мафией. Случись что-нибудь по­добное на Западе, снизились бы прибыли, держатели акций были бы весьма огорчены, а совет директоров провел бы «мобилиза­цию», чтобы проголосовать против некомпетентных управлен­цев и назначить новое руководство. Проблема в том, что, хотя это может с некоторой регулярностью случаться и на Западе, да­же в Соединенных Штатах, этот результат, например увольнение некомпетентных, не гарантирован. Тем более, что это реже про­исходит в России, где, как мы увидим в главе 7-й, «диспуты» по поводу контроля над предприятием с мафией или соперниками-претендентами заканчивались и все еще заканчиваются заказными убийствами.

Многие западные реформаторы не смогли понять того, что, даже если мафия и не вовлечена, редко бывает, чтобы владельцы акций и директора были способны устранить должностное лицо на предприятии в российской драке за полномочия. Причина в том, что национальные корпоративные правила управления и государственные законы на Западе, которые, в свою очередь, подпираются «самоналоженными» правилами и кодексами пове­дения, добровольно установленные на рынках ценных бумаг, в России только вводятся в обиход. Более того, законы, которые принимаются, непоследовательны. В некоторых случаях одни «кусочки» и «куски» законодательства взяты из одной законода­тельной системы, а другие - из другой. Часто это делали, не предвидя того, что могут возникнуть противоречия, но в некото­рых случаях российские должностные лица сознательно созда­вали такую двусмысленность. Чем неопределеннее значение за­кона, тем вероятнее, что бюрократам будет предоставлено право решать, что должно делать, а что не должно, и тем вероятнее, что такой бюрократ получит взятку. По этой же причине, даже если законы последовательны, нет гарантии, что они будут соблю­даться и проводиться в жизнь. Это отличие, которое многие со­

48

Глава 2

ветники не смогли оценить, особенно потому что многие из них приехали из западных стран, где рынки ценных бумаг и права держателей акций ревностно охраняются.

И в конце концов несчастье России состоит в том, что она очень богата. Это может показаться странным лидерам большин­ства остальных стран мира, которые завидуют богатейшим рос­сийским запасам газа, нефти, золота и других драгоценных и цветных металлов: если бы только они могли быть такими удач­ливыми! Проблема, однако, в том, что именно наличие таких бо­гатств и порождает худшие из форм российской жизни. Ситуа­ция, когда большая часть самых богатых ресурсов страны была внезапно брошена на «драку-собаку» и должна была достаться то­му, кто был в наибольшей степени «убедительным», или же тому, кто назовет наивысшую цену, не могла остаться без внимания большинства «пиратов». Они, естественно, не могли пройти ми­мо. И ряд из них был готов пойти на более чем жесткие риски, включая обращение к криминальным тактикам, замешенным на грубой силе, чтобы овладеть этими ресурсами. В Польше же и Китае природные богатства, напротив, значительно скуднее, по­этому «вознаграждение» обычно не стоит того, чтобы рисковать, прибегая к насилию или даже убийству.

IV

Это был болезненный урок Однако со временем все больше и больше наблюдателей стали признавать, что в разработку стра­тегии реформ должны входить и другие факторы, а не только экономика. Это не значит, что убеждены все. Например, те, кто разрабатывал официальную стратегию приватизации, медленно и неохотно признают свою ответственность за эти, «рожденные вне согласия», меры - ведь это признание означает, что они бы­ли не правы.

Так, даже сейчас тот, кто нападает на методы приватизации в России, рискует нарваться на бешеный отпор со стороны неко­торых бывших советников. Возьмем, например, атаку на Джозе­фа Штиглица, который был главным экономистом Всемирного банка до января 2000 года. В своей необычной критике «органи­

Постановка сцены

49

зации-побратима» Штиглиц ставит под сомнение условия, уста­новленные Международным валютным фондом (МВФ) для стран, обращающихся за займами к Фонду.

Он также критиковал так называемый «Вашингтонский кон­сенсус» относительно экономической трансформации, который отчасти лежал в основе идей, выдвинутых трио в лице Максима Бойко, Андрея Шлейфера и Роберта Вишни³². Особенно Штиг­лиц критиковал «самых лучших и умных на Западе», которые кончили тем, что обратились, по его выражению, к «простень­ким моделям из учебника или наивной идеологии». Явно чувст­вуя себя пойманным с поличным, Андерс Аслунд ответил, что «Штиглиц ставит в потрясающе неудобное положение самого себя и Всемирный банк Ничего не зная, он произносит вслух любую глупость, какая только придет ему в голову»³³. Конечно, Аслунд написал это до того, как Штиглиц в 2001 году стал лауре­атом Нобелевской премии по экономике. О критике Штиглица также дискутировали многие западные экономисты и россий­ские реформаторы, хотя и в более джентльменской манере -³⁴.

При всей ярости атак на Штиглица он был отнюдь не един­ственным аналитиком, кого приводили в ужас российские ре­формы и те советы и процессы, которые они вызвали к жизни. Один из самых вдумчивых критиков того, как проводились рос­сийские реформы, - Алан Гринспэн (Alan Greenspan), Председа­тель Совета управляющих Федеральным резервным банком США³⁵. Многие связывают его имя с выдающимся успехами, рекордным американским экономическим бумом в середине 1990-х, благодаря чему он неуязвим в настоящее время для кри­тики, подобной той, что была направлена против Джозефа Штиглица. Мы обычно не думаем о Гринспэне как о специалисте по российской экономике, однако в своей лекции в Международ­ном центре имени Вудро Вильсона в июне 1997 года Гринспэн точно указал причины, из-за которых у русских было столько трудностей с приватизацией. Для Гринспэна самой главной про­блемой была разница в «культуре» - слово, которое, как мы виде­ли, другие экономисты временами затрудняются произнести на публике. Как он сам говорит:

50

Глава 2

«Многое из того, что мы принимали как данность в нашей сис­теме свободного рынка и приписывали человеческой природе, оказалось вовсе не природой, а культурой... Демонтирование функций централизованного планирования в экономике не ус­танавливает автоматически, как некоторые считали, свободно-рыночную предпринимательскую систему. Рыночную экономи­ку подпирает огромная масса капиталистической культуры и инфраструктуры, которая эволюционировала в течение целых поколений: законы, конвенции, поведение и широкий спектр бизнес-профессий и практик, которые не имели важных функ­ций в экономике с централизованным планированием»

Если бы только российские реформаторы Егор Гайдар и Ана­толий Чубайс, а также их западные консультанты, такие как Анд­рей Шлейфер, Джонатан Хэй, Андерс Аслунд, Джеффри Сакс и Лоренс Саммерс, в большей мере осознавали эти различия перед тем, как начали разрабатывать свои программы в конце 1991 года. Но кроме небольшого числа советологов, пытавшихся объяснить отсутствие в России подходящих институтов и культуры, на эти различия указывали лишь немногие. Одним из них был Гринспэн:

«Слишком мало современные аналитики уделяли внимания ор­ганизационной инфраструктуре, которая требуется для рынка. [Вполне подходит, замечает Гринспэн, и опыт с черными рынка­ми.]* Черные рынки по определению не поддерживаются нор­мами права. Там не существует права владения и распоряжения собственностью, защищаемого правоохранительной властью государства. Нет договорного права, законов о банкротстве или судебного надзора и правового решения, опять-таки вводимых государством. Важнейшая инфраструктура рыночной эконо­мики отсутствует» ■".

Это последнее предложение критически важно для всего, что последует далее.

V

Не беспокоясь об отсутствии таких предпосылок, реформа­торы начали стремительно вспахивать борозду приватизации и поначалу гордились собой на основании хотя бы того факта, что

* Комментарий М. Голдмана.

Постановка сцены

51

60-70% российских государственных предприятий было прива­тизировано всего за три или четыре года.

Такой подход был разумным, когда дело касалось маленьких магазинчиков в стране, хотя даже и в этом случае многие из этих магазинов продолжали в значительной степени работать так же, как работали, находясь долгие годы в государственной собствен­ности. Большинство новых владельцев не сделали вливаний капитала в свой бизнес. Еще меньшее число утруждали себя мыс­лями о том, как изменить способы обслуживания потребителей. Единственная заметная перемена - как только 2 января 1992 го­да закончилось регулирование цен и представилась возможность получать приличную прибыль, большинство товаров стало дос­тупнее, и многие владельцы магазинов смогли расширить ассор­тимент товаров, предлагаемых для продажи.

Как мы увидим впоследствии, в то время, когда было разум­ным двигать дальше другие реформы, такие как либерализация цен и упразднение многих форм государственного контроля, приватизация более крупных предприятий была отягощена тру­дностями. Во многих случаях, в результате непредвиденных и плачевных последствий этих реформ, сущность и форма россий­ской экономики были определены на годы, а возможно, и на по­коления вперед. Обогащение лиц, располагавших конфиденци­альной информацией, и сделки «в свою пользу», которые имели место, были неизбежным последствием решения Чубайса запус­тить немедленную кампанию по приватизации, прежде чем была установлена адекватная инфраструктура.

Довольно странно, но поначалу директора государственных предприятий совсем не жаждали «приватизироваться». Они боя­лись, что потеряют свою власть, престиж и привилегии. Только позже они стали понимать, что в результате окажутся даже в еще лучшем положении, чем прежде, в качестве собственников пред­приятий, которые Чубайс хотел приватизировать.

Обычно российская бюрократия способна расстроить или, по крайней мере, затормозить любой проект по своему выбору, но со своими уникальными способностями политического адми­нистратора Чубайс оказался в силах преодолеть это противодей­

52

Глава 2

ствие. Помогло также то, что после некоторого сопротивления Гайдар и Чубайс согласились на соответствующий законопроект, предложенный членами Верховного Совета, который облегчил и сделал практически бесплатным для директоров доступ к конт­рольному пакету акций своих предприятий. Действуя, как совет­ский управленец, Чубайс, словно паровым катком, продавливал свою приватизационную кампанию, а если и допускал исключе­ния, то немного.

Он двигался настолько быстро, что временами его критики, включая и бывшего в то время премьер-министром Виктора Чер­номырдина, фактически сравнивали его со Сталиным и с его кампанией по коллективизации сельского хозяйства. Проявляя чрезмерное усердие в выполнении указаний Сталина, партийные и государственные чиновники стали коллективизировать все, что попадалось на глаза, создавая невероятный хаос^Э8. Это привело к тому, что в марте 1930 года Сталин замедлил темп. Как он выра­зился, «у нас голова закружилась от успехов». Конечно, Сталин устанавливал государственный контроль, а Чубайс пытался уст­ранить его, но, как это типично для России, и Сталин, и Чубайс настаивали на мгновенных, неэволюционных трансформациях. Это неизбежно вело к крайностям и искажениям.

Навязывая политические цели и игнорируя экономические императивы, Чубайс по «нечаянности» создал такие структурные деформации в экономике, которые будет нелегко исправить. Он предпочел пренебречь тем фактом, что не существовало никако­го рынка или конкурентной инфраструктуры, которые могли бы вобрать в себя или «усмирить» эти только что приватизирован­ные монополии. Так же как не было и существенных процедур контроля, таких как аудиторские проверки и отчетность перед владельцами, держателями акций и советами директоров. (Как мы обнаружили в Соединенных Штатах, даже бухгалтерские фирмы с репутацией не могут быть полностью надежными).

Приватизация - сложное и трудное дело при самых лучших обстоятельствах. Даже Маргарет Тэтчер столкнулась с большими проблемами, когда она попыталась приватизировать некоторые государственные предприятия Англии. Это должно было насто­

Постановка сцены

53

рожить Чубайса, привлечь его внимание к опасностям, связан­ным с приватизацией, особенно потому, что в случае с Маргарет Тэтчер она имела дело только примерно с сотней предприятий, многие из которых были малыми³⁹. Более того, у нее было преи­мущество работы в стране с развитой рыночной экономикой, где наличествуют опытная банковская и кредитная инфраструктура, а также конкурирующие между собой предприятия. Кроме того, в Англии были фондовый рынок и состоятельные инвесторы, ко­торые привыкли играть по определенным правилам и тщательно разработанным нормативам. Напротив, в России, где Чубайс «распорядился» приватизировать тысячи предприятий за два или три года, не было инфраструктуры, сколько-нибудь сравнимой с английской, и ответ получился совсем иным.

Предположительно в начале 1990-х в России было уже не­сколько тысяч фондовых рынков и товарных бирж⁴⁰. Рыночные специалисты сочли бы это удивительным, даже тревожным. Это было намного больше, чем могла выдержать нормальная ры­ночная система. Фактически же большая цифра отражала ненормальные условия, господствовавшие в то время в стране. То, что образовалось так много рынков, было вызвано необхо­димостью заполнить вакуум, созданный внезапным упразднени­ем централизованного планирования. Без централизованного планирования покупатели и продавцы внезапно оказались в растерянности из-за того, что не знали, как связаться со своими поставщиками и потребителями. Не было справочных «Желтых страниц» или других заслуживающих доверия справочников, чтобы проконсультироваться, не было даже телефонной книги. Поэтому найти кого-то продающего или покупающего грузовик или десять грузовиков, бетон, лес или пшеницу часто было про­сто невыполнимой задачей. Товарные биржи, на которых торго­вали продукцией, нужной сегодня, а не фьючерсами, стали необходимостью. Большинство этих бирж оказались лишними и исчезли, как только появилась более нормальная рыночная инфраструктура, но к тому времени значительная часть ущерба от поспешной и сверхамбициозной приватизации уже была нанесена.

54

Глава 2

Другое различие между Соединенным Королевством времен Маргарет Тэтчер и Россией заключалось в том, что в России не было среднего класса со сбережениями, которые он мог бы ис­пользовать, чтобы купить только что выпущенные акции. Как мы видели, все сбережения, что были у большинства россиян, «стер­ла» двадцатишестикратная инфляция в 1992 году. Не было и клас­са инвесторов или надежных инвестиционных фондов, которые бы хотели скупать только что выпущенные ценные бумаги этих, только что купленных, предприятий. Единственными, кто конт­ролировал в то время капитал, были члены мафии, партийная и правительственная номенклатура, которые начали «уводить в сторону» или захватывать правительственные и партийные фон­ды и золото, а также директора заводов, которые обращались с активами предприятий как с личной собственностью. Некоторые директора объединяли фонды своих предприятий, чтобы создать коммерческие банки. Эти банки, в свою очередь, предоставляли кредиты тем же директорам, так что они могли финансировать свои личные закупки акций, таким образом предприятия, кото­рыми они руководили, становились их собственными, частными предприятиями.

Масштаб коррупции и инсайдеровские хищения, расцветшие в России, превосходили все виданное до сих пор. Но, учитывая наследие и царской России, и коммунистического Советского Союза, такой результат, вероятно, был неизбежным, и это не за­висело от состава реформистского пакета. В третьей главе мы увидим, почему это так

Постановка сцены

55

ГЛАВА 3

Наследие царской эпохи

Негодные и гнилые корни

ПРИНЯТЬ КОДЕКС рыночного делового поведения и ры­ночных институтов в сегодняшней России будет нелегко. Первое десятилетие приватизации оставило Россию не только скорее с деформированной, чем с реформированной системой общественных институтов и ценностей, но и имплантировало могущественный круг лиц, связанных общими интересами дер­жателей контрольных пакетов, которые полны решимости со­хранить status quo и «сорвать» перемены. Более того, в историче­ском плане нет какого-либо кодекса делового поведения, кото­рый можно было бы восстановить и на основе которого можно выстраивать новый, подходящий для сегодняшней России. Не­значительное количество наработок в сфере предприниматель­ской деятельности и малочисленность институтов царской эпо­хи, которые соответствовали рыночной экономике и были бы полезны сегодня, почти полностью были уничтожены большеви­стским переворотом и последовавшими за ним семьюдесятью годами коммунизма. Более того, большинство частных предпри­ятий, бизнесов в царскую эпоху находилось на ранней стадии

57

развития, их права были слабо определены, а законы с трудом проводились в жизнь. Царское правительство контролировало и коммерцию, и производство и только со временем согласилось пойти на некоторую либерализацию, поэтому так немного упра­вленческих процедур и кодексов делового поведения можно со­поставить с тем, что было на Западе в то время. Кроме того, все это происходило более восьмидесяти лет назад. В последующие годы Советы не были заинтересованы в том, чтобы не отставать от развития рынка на Западе.

Когда же правительство Ельцина, после восьмидесяти лет отсутствия нормального развития рынка, попыталось вернуть к жизни некоторые из дореволюционных институтов, то это выглядело так, будто рыночную инфраструктуру царской эпохи и сопутствующие ей отношения тащат из ила времени. Поэтому и сходств между тем, как в России вели бизнес до революции, и тем, как это делается сегодня, будет много. В своих попытках заполнить временной разлом многие, исполненные благих наме­рений, консультанты и советники стремились трансплантиро­вать зарубежные правовые и деловые нормы, которые, как они полагали, будут способствовать росту рыночной экономики в России.

К сожалению, необычайно большое число подобных попы­ток пока что оказались тщетными или, хуже того, привели к об­ратному результату. Чужеродные правила деловых отношений, вероятно, как были, так и останутся чужеродными, словно пере­саженная печень, которая отторгается, если отсутствует поддерж­ка изнутри, самой системы организма. Учитывая традиционную в России враждебность к иноземным нравам и установлениям, конечно, было весьма маловероятно, что российские власти с го­товностью примут и внедрят полный и детальный пакет запад­ных «порядков»¹. В лучшем случае российское руководство могло предпринять некоторые попытки и провести ограниченные изменения, в то же время опуская другие, более спорные, но за­частую существенные детали. В таком случае, вместо того чтобы улучшить положение вещей, это могло нанести и уже нанесло ог­ромный вред, особенно если при внесении подобных изменений

58

Глава 3

не было предусмотрено обеспечение обратной связи или меха­низмов саморегулирования. Это напоминает тот случай, когда администрация национального парка Эверглейдс во Флориде решила, что необходимо что-то сделать, чтобы остановить эро­зию почвы и осушить большие участки болот, которые в то вре­мя считались бесполезными. Оглядевшись и поискав, есть ли еще у кого-нибудь похожая проблема, они обнаружили, что чай­ное дерево, судя по всему, справлялось с подобной задачей в сво­ей исконной среде обитания - Австралии. Поэтому в 1900 году было принято решение посадить несколько этих деревьев во Флориде². Флоридцы, однако, забыли привезти вместе с чайным деревом и его естественных врагов. В условиях, когда ничто не контролировало его рост, чайное дерево вскоре быстро и широ­ко распространилось по Флориде. К концу 90-х годов XX века чайные деревья покрывали более 7,6 млн. акров и каждый день захватывали еще по 50 акров. Они стали большей угрозой, чем эрозия, которой они, как предполагалось, должны были воспре­пятствовать.

Насаждение зарубежных правовых и коммерческих проце­дур, таких как приватизация или банкротство, в прежде коммуни­стическом Советском Союзе породило подобные, непредвиден­ные искажения. На Западе, например, законы о банкротстве при­меняются для того, чтобы помочь реструктурировать терпящие неудачи предприятия так, чтобы они могли восстановиться и вновь стать эффективными. В этом случае они смогут равно и справедливо удовлетворить своих кредиторов благодаря выру­ченной прибыли. Иногда это достигается за счет ликвидации предприятия или банка, но часто именно при помощи реструк­турирования и возобновления работы предприятия. В России же, до проведения дополнительных реформ в 2002 году, процедура банкротства зачастую производила как раз обратный эффект. Пользуясь неопытностью судей, алчные олигархи в сговоре с местными губернаторами и при их поддержке придумали, как использовать подобные законы для того, чтобы захватывать не только борющиеся за выживание предприятия, но и те, которые в иных странах считались бы здоровыми и даже прибыльными.

Наследие царской эпохи

59

Вот как это работает. Согласно самой простой схеме, мест­ные власти по «повелению» различных олигархов инициируют некое сфабрикованное обвинение в преступлениях и выдвигают его против предприятия. Поступив таким образом или направив на предприятие налоговую полицию, региональные руководите­ли могут затем заморозить банковские счета предприятия. В этот момент олигарх принимает меры, чтобы кредитор предприятия потребовал выплаты некоей непогашенной задолженности. Но поскольку фонды предприятия заморожены, то предприятие не может получить доступ к своему банковскому счету и, следова­тельно, принуждается к банкротству. Олигарх выкупает долг и затем, как сторона, обладающая контрольным голосом в обан­кротившейся компании, требует права назначить новый менедж­мент и взять контроль на себя. «Тюмень-нефть» отняла «Черно­горнефть» у «Сиданко» (которая и сама не является образцом честности) именно таким образом. Судья, выносивший решение по этому делу, был назначен губернатором Леонидом Рокецким, который в свое время был председателем «Тюмень-нефти»³. А ведь совсем не так планировалась работа законов о банкротстве.

I

Схожесть отношений между российским бизнесом и прави­тельством в дореволюционную эпоху и сегодня обусловлена в значительной степени наследием царского «командования» соб­ственностью и контроля не только над землей, но и в немалой степени над деловой активностью. Как отмечает Ричард Пайпс в своей книге «Собственность и свобода», в эпоху раннего феода­лизма в Западной Европе короли, так же как и цари, de facto ве­дали землепользованием, распределяя землю и деревни между местными вассалами⁴. Но между Россией и Западной Европой было и существенное различие. В Западной Европе отдельные лица постепенно стали владельцами собственности. В России, как мы выяснили во 2-й главе, царь продолжал владеть всей зем­лей. Кроме того, он собирал земельный налог и требовал от сво­их подданных несения государственной службы. Такая власть означала, что он не должен был облагать дворян налогами или

60

Глава 3

требовать взамен различных «услуг», кроме обороны страны, как это делали западноевропейские короли⁵. Но тогда как уже в 1215 году, после подписания «Великой хартии вольностей», за­падные короли начали сталкиваться с вызовами как со стороны все более независимых местных баронов, полных решимости защищать «свою» землю, так и со стороны все более богатых и независимых купеческих гильдий, решительно настроенных за­щищать свою собственность. У царя таких проблем не было. Он в итоге даровал право на владение землей дворянам в 1762 году, но продолжал оставаться абсолютным правителем большую часть следующего века.

Эта абсолютная власть увековечила сама себя. Как писал То­мас Оуэн в своем замечательном исследовании деловой жизни при царях, «жестокая цензура и запрет на создание представи­тельских общественных институтов не давали возможности какой-либо социальной группе или коалиции сил ограничить самодержавие»⁶. Поэтому в России вплоть до прекращения суще­ствования царской власти были запрещены торговые палаты, так как они могли служить местом для собраний оппозиции, высту­пающей против государственной власти и царя⁷. По мнению Марка Раеффа, «государство оставалось у руля и сохраняло за со­бой инициативу вплоть до конца XIX века»⁸. И даже тогда попыт­ки ослабить царскую власть заканчивались в лучшем случае лишь минимальным результатом. Р.М. Гусейнов отмечает, что только в 1870 году российские города получили самоуправле­ние⁹. Это произошло не только намного позже того, как в Запад­ной Европе монархи были вынуждены уступить сходные права бюргерам, но и в отличие от Западной Европы, где было необхо­димо бороться, чтобы завоевать эти права, в России царь расши­рил эти права по собственному желанию. Немногочисленные жители городов того времени, похоже, не особенно спешили воспользоваться этими привилегиями. Расширение прав для го-Рода было чем-то вроде царской «мысли вдогонку», появившей­ся вслед за отменой крепостного права в 1861 году.

Эти ограниченные права так и не пробудили устойчивого стремления ограничить царский авторитаризм самодержавия.

Наследие царской эпохи

61

«Отцы» и главы российских городов, которые не были вынужде­ны бороться за эти привилегии, никогда в полной мере не поль­зовались ими и не ценили их так, как ценили их в Западной Европе. Более того, до самого конца XIX века именно цари (осо­бенно Петр Великий), а не предприниматели были главными зачинателями промышленной деятельности, в те времена весьма примитивной. Как отмечает Михаил Карпович, в XIX веке идея создания новой фабрики почти всегда исходила от правительства, ибо предполагалось, что фабрики, созданные по его одобрению, будут способствовать увеличению военной мощи или доходов государства¹⁰. В подобных условиях немногие промышленники изъявляли желание критиковать государство.

Причина такой «сдержанности» была не в том, что крестьяне, купцы и ремесленники полностью поддерживали Петра Велико­го, его преемников или российский милитаристский упор на войну и в других приоритетах по расширению империи¹¹. На самом деле было много попыток, по преимуществу нерешитель­ных, ослабить царскую власть¹². Однако подобные попытки окан­чивались нулевым результатом, потому что, в отличие от запад­ноевропейских предпринимателей и купцов, российское деловое сообщество было слабым, обычно имело дурную репутацию и, следовательно, было неспособно, да и не стремилось создать устойчивую политическую оппозицию или получить широкую поддержку¹³. Эта слабость отражала относительно недостаточное количество успешных купцов и промышленников, чьи дела не зависели от государственных контрактов. В основном по тем же причинам большинство российских городов, за исключением Санкт-Петербурга и Москвы, были административными, а не тор­говыми или промышленными центрами.

Это доминирование со стороны царя оказало столь же нега­тивное влияние на рост и конкурентоспособность российской промышленности. Поскольку бизнес в такой большой степени зависел от царя, не существовало «встроенного» механизма об­ратной связи, чтобы произвести существенную модернизацию -«апгрейдинг» снизу доверху, или инновацию. Поэтому, когда Петр Великий решил создавать российские вооруженные и воен­

62

Глава 3

но-морские силы, он, вместо того чтобы ждать, пока кто-то откро­ет частное металлургическое предприятие, сам проявил инициа­тиву и наказал организовать несколько металлообрабатывающих, кузнечных предприятий на Урале. Благодаря усилиям Петра Рос­сия, наряду со Швецией, до 1805 года была крупнейшим в мире производителем железа и стали. Поскольку заводы были созданы по наказу Петра и зависели от государственных владельцев, несо­мненно, у них были определенные обязательства перед Петром и его преемниками, и выпуск продукции осуществлялся только по распоряжению царя¹⁴. В течение некоторого времени это было преимуществом. Но в ту пору, когда частные производители в других странах, особенно в Великобритании, начинали экспери­ментировать с новыми технологиями производства, российская сталелитейная технология оставалась до середины XIX века в ос­новном такой же, какой она была тогда, когда Петр инициировал попытки по производству железа на Урале в начале XVIII века.

Неудивительно, что ко второй половине XIX века необходи­мость в некоторой гибкости и поиске некоего «соглашения» между царем и деловым сообществом становилась все более оче­видной. Но, как отмечает Оуэн, несмотря на просьбы со стороны делового сообщества, у царя и его двора были проблемы с пони­манием и реагированием на «естественный» динамизм и потреб­ности современной корпорации. Царь отказывался ослабить свое жесткое регулирование бизнеса и уменьшить роль государ­ства. Поэтому-то у России в дореволюционную эпоху никогда не было возможности создать культуру или комбинацию институ­тов, которые были бы способны сдерживать или ограничивать государство. Даже в 1598 году, в период Смутного времени, когда не было очевидного наследника царской линии и почти исчезла всякая управленческая власть, русский народ, похоже, оказался неспособным «бросить вызов государству и не допустить восста­новления автократии»¹⁵.

Неспособность обуздать власть царя объяснялась многими факторами. В отличие от Западной Европы Россия не испытала благотворного влияния просветительских проявлений эпохи Возрождения и воздействия интеллектуальных течений, появив­

Наследие царской эпохи

63

шихся благодаря ей. Кроме того, Русской православной церкви в России никто никогда не бросал решительного вызова^1б. Старо­обрядческое движение действительно привлекло некоторых сторонников, но они никогда по-настоящему не угрожали гос­подству православной церкви и ее полному контролю над влас­тью и вероучением, в отличие от Мартина Лютера, который предпринял решительную атаку против католической церкви. Альянс царя и патриарха оставался незыблемым. Почти вплоть до XX века и церковь, и деловое сообщество были очень зависи­мы от покровительства со стороны государства. Это объясняет тот факт, почему так мало было призывов к ограничению власти царя и церкви и почему те немногочисленные попытки, которые все-таки предпринимались, оказались безрезультатны.

Йозеф Качковский, историк в области права, в 1908 году опи­сал, сколь несостоятельны были попытки реформирования: «Бес­спорно, мы наблюдаем попытки провести реформы; назначают­ся комиссии и подкомиссии и пишутся законопроекты; но они никогда не доходят до утверждения и вступления в действие. Это характерная черта российской бюрократии - законопроекты, подготовленные и разработанные весьма детально, затем следу­ют [напрямую]* в архивы»¹⁷. Все это еще в большей степени спо­собствовало циничному отношению общества к правомочности тех законов, которые уже существовали¹⁸.

Господство царя, основанное на принципе «с вашего позво­ления», продолжало существовать на протяжении всего XIX века. По выражению социолога Натальи Евдокимовой-Динелло, «эко­номический капитал кого бы то ни было» строго зависел от «чиновничества и благосклонности царя». Если бы царь перестал вам благоволить, это бы означало конец вашего бизнеса. Динелло отмечает, что такая же атмосфера «приближенных ко двору» сохранилась и в коммунистическую эпоху, хотя властью тогда обладал уже генеральный секретарь, а не царь¹⁹.

Исторически правители России - цари, генеральные секре­тари, а теперь и президенты - мало расположены к тем, кто

* Комментарий М. Голдмана.

64

Глава 3

занимался предпринимательством. «Хорошие» русские («наш тип людей») этим просто не занимались. Начиная с царских времен, принадлежавшие к высшему сословию служили при дворе или в армии. Они занимали некую достойную государственную долж­ность, в то же время, теоретически, управляя своим поместьем. Подобная ментальность сохранилась и при коммунизме, когда она «подкреплялась» марксистским изображением предприни­мателей и буржуазии как эксплуататоров рабочего класса. Совсем недавно, уже даже при рыночной экономике, Владимир Путин нападал на олигархов за расхищение денежных средств, манипу­лирование общественным мнением и вранье относительно по­ложения российской экономики и состояния вооруженных сил²⁰.

Зарабатывать деньги, будучи купцом или даже фабрикантом, всегда считалось грязным, непристойным и эксплуататорским делом. В отношении любой подобной деятельности существова­ло мнение, что предприниматели, уже по природе своей, - нече­стные люди. Разумеется, подобные представления в XIX веке были типичными не только для России. Британская аристокра­тия также относилась к предпринимателям с некоторой долей презрения. Аристократия, как истинные сквайры, выбирали службу при дворе, в армии, на флоте или в колониях. Многие из британской элиты также принадлежали к иерархии англиканс­кой церкви. Что до французов, то и они не отличались в этом отношении. Писатель Оноре де Бальзак высказался от их лица, когда сформулировал тезис: «За каждым большим состоянием стоит преступление»²¹.

К несчастью, представления о темных делишках, спекуляци­ях и неприкрытой продажности зачастую были недалеки от ис­тины. Существовало несколько предприятий, таких, например, как компания фабриканта Путилова, владельца оборонного предприятия в Санкт-Петербурге, весьма известных тем, что бы­ли относительно мало связаны с коррупцией²². Однако в целом нечестность была настолько широко распространенным явлени­ем, что Николай Бунге, позже ставший министром финансов, обрисовал четыре способа, при помощи которых руководители крупных предприятий обманывали инвесторов:

Наследие царской эпохи

65

1) превратить терпящее неудачи частное предприятие в ак­ционерное общество и продать ничего не стоящие акции доверчивым инвесторам;

2) «раздуть» действительную стоимость собственности ком­пании;

3) скверное управление;

4) если нет прибыли, выплачивай дивиденды из основного капитала²³.

Советский историк-экономист Петр Лященко описал не­сколько афер 1890-х годов с размещением акций²⁴. Эти схемы, вместе со способами, перечисленными министром финансов Бунге, очень напоминают американские спекулятивные аферы тех времен, не говоря уже о сегодняшних надувательствах. «Раз­воднение» акционерного капитала было самой излюбленной та­ктикой. В одном из случаев, упоминаемых Лященко, инвесторами была переведена солидная сумма в 8,5 млн. французских фран­ков, но учредители акционерного общества вложили в предпри­ятие только 1,5 млн. франков. Остальное ушло в карманы самих промоутеров, тех, кто продвигал сделку²⁵. Еще чаще новые дело­вые предприятия начинались с государственного контракта и с согласия правительства заплатить за заказ в десять раз больше рыночной цены. Так же, как и сегодня, это требовало необходи­мых солидных контактов при дворе и в бюрократической струк­туре и «отката» за эти контракты, т.е. щедрых вознаграждений тем, кто проталкивал сделку. Как бы высокомерно ни относилась дореволюционная аристократия к предпринимательству и веде­нию дел с нуворишами, тем не менее она снисходила до приня­тия подобных благодарностей.

Честность и следование букве закона считались скорее поме­хой, чем достоинством. Подобное нарушение закона отражено в пьесе Гоголя «Ревизор», в которой воспринимается как должное, что есть единственный способ вести дела - это давать взятки, лгать и обманывать. Иностранцы считались особенно легкими мишенями: «Западноевропейский капитал находит, что работать в России очень тяжело. Причиной этого являются как псевдопат­риотические крики об иностранной оккупации России, так и

66

Глава 3

традиции и предписания, дающие возможность любым парази­там высасывать кровь из любого предприятия»²⁶. Это утвержде­ние было впервые напечатано в журнале «Промышленность и торговля» в 1908 году, но оно могло бы быть написано и сегодня.

Предлагалось множество объяснений примитивного состоя­ния практики ведения дел в России. В некоторой степени причи­ной этого был тот факт, что слишком мало представителей «выс­ших сословий» снисходили до активного участия в делах (то есть не поверхностного или просто для вида). Не способствовало раз­витию экономики и то, что по меньшей мере 40% населения бы­ли крепостными, неграмотными и, в большинстве своем, исклю­ченными из любых видов деятельности, кроме холопской, вплоть до отмены крепостного права в 1861 году. Позже некоторые из самых преуспевающих российских предприятий были созданы бывшими крепостными. Но какой бы впечатляющей ни была такая «мобильность вверх», она ничем не упрочила социальной позиции предпринимательского класса в целом - к его предста­вителям относились как к declasse (деклассированным) или пои-veau riches (нуворишам). Это же отношение частично объясняет, почему русские, несмотря на свое недоверие к иностранцам, с радостью передали занятие предпринимательством в руки ино­странцев или меньшинств. Поляки, немцы, евреи, армяне или грузины были особенно активны в то время. При наличии тради­ционных предубеждений это только увеличивало то презрение, которое русские испытывали к предпринимательству.

Хотя и считалось, что иностранцы лучше, чем российская аристократия подходили для занятий бизнесом, тем не менее су­ществовали ограничения их самостоятельности, особенно в том случае, когда можно было «сделать» много денег. По этой причи­не российские законы требовали, чтобы количество русских ди­ректоров в совете компании превышало количество иностранцев и чтобы только русские инженеры могли служить посредниками между компанией и ее русскими директорами²⁷. Тем не менее к концу XIX века иностранные инвесторы стали играть все воз­растающую роль²⁸. Лященко сообщает о том, что 42,6% основных капиталов 18 крупнейших акционерных банков в 1914 году сос­

Наследие царской эпохи

67

тавляли иностранные инвестиции²⁹. И весьма значительное чис­ло промышленных предприятий контролировалось иностранца­ми. Так, в 1900 году на иностранные компании приходилось 28% от всего зарегистрированного капитала 1600 или около того существовавших тогда акционерных обществ". К началу Первой мировой войны иностранные компании составляли седьмую часть от общего числа предприятий в стране, но на их долю при­ходилась треть всего корпоративного капитала страны. Иност­ранные инвесторы особенно активно действовали в нефтяной, химической, горнодобывающей и металлургической отраслях промышленности³¹.

Но к тому времени, как присутствие иностранцев и в финан­совом, и просто в физическом смысле стало все более заметным, они должны были начать маскировать свое присутствие введе­нием российских зиц-председателей. Подобное поведение было реакцией на озабоченность иностранным экономическим пре­обладанием и контролем. Это также подчеркивало исторически сложившееся двойственное отношение русских к иностранцам. Признавая, что некоторые западные принципы и понятия, наверное, заслуживают того, чтобы их перенять, группа людей, называвшихся «западниками», пыталась перенести в Россию западные институты и типы поведения. В то же время существо­вала и сильная тенденция ксенофобии. Таких националистов называли славянофилами, они опасались, что слишком тесное общение с Западом отравит Россию разрушительными идеями и действиями. И именно такая ксенофобия и недоверие приве­ли к тому, что российские власти отгородили иностранцев от простого народа. Например, в царские времена московские вла­сти ограничили место пребывания иностранных купцов рай­оном, огороженным стеной, названным «Китай-город», остатки которого можно увидеть и сегодня. Так как иностранцы были столь ограничены в своей деятельности и российские власти продолжали опасаться западного пути развития, они оказывали сравнительно небольшое влияние на российскую практику де­ловых отношений, предпринимательские нормы и принципы ведения дел.

68

Глава 3

Эта боязнь иностранной «заразы» была так же очевидна и в советские времена, когда иностранцы в Советском Союзе долж­ны были жить на специальных огороженных (обнесенных забо­ром) территориях, где их охраняли двадцать четыре часа в сутки советские органы правопорядка. Интеллектуальные контакты были также ограничены. От русских требовали сообщать в КГБ обо всех несанкционированных контактах с иностранцами, и обычно только особо доверенным лицам разрешалось встре­чаться с иностранцами на территории СССР или за его предела­ми. Это чувство небезопасности сохранилось даже в XXI веке, при Путине. Весной 2001 года Российская академия наук издала постановление, предписывающее всем своим членам сообщать о любых контактах с иностранцами руководителям разведслужб.

Однако больше всего отличает предпринимательскую дея­тельность в Западной Европе и Соединенных Штатах от практи­ки ведения дел в царской и сегодняшней России именно реакция на разоблачение сомнительных дел. Обычно, когда на Западе мошеннические и аморальные действия, вроде бухгалтерских подчисток в стиле компании «Артур Андерсен», «выходят на свет», принимаются серьезные меры по предотвращению их повторе­ния. В этом отношении наиболее памятен президент Теодор Рузвельт. Подобные меры редко имеют стопроцентный успех, но обычно все же приводят к некоторому улучшению ситуации. Не­обходимость реформ требует, однако, преобладания в обществе согласия, поэтому коррупционная деятельность должна быть исключением, а не общим правилом.

Также должны быть как механизм самоотслеживания, так и «сторожевые псы» или общественные «погонялы», такие, скажем, как свободная пресса, наблюдательные комиссии и гражданское общество, которому дозволяют разоблачать коррупцию. Вплоть До конца 1980-х годов российская пресса находилась под очень серьезным контролем. После периода гласности при президен­тах Горбачеве и Ельцине, когда президент Путин начал прижи­мать прессу и все большему числу журналистов стали отказывать ^в Доступе к информации о развитии событий, снова некоторые обнаружили, что теперь необходимо работать в условиях фор­

Наследие царской эпохи

69

мальной цензуры и самоцензуры. Более того, наблюдательные комиссии, организованные в годы правления Ельцина, чтобы иметь дело непосредственно со сферой предпринимательской деятельности, такие как Антимонопольный комитет или Феде­ральная комиссия по рынкам ценных бумаг, на сегодняшний день оказались неэффективными.

Томас Оуэн по контрасту сравнивает деловую практику цар­ских времен с викторианской Англией XIX века³². В то время в Англии мошенничество и спекуляция были обычным делом, но к I860 году как лидеры в сфере бизнеса, так и правительственные лидеры пришли к пониманию необходимости неких объектив­ных стандартов. Неудача в обеспечении транспарантности, про­зрачности дел, безусловно, отпугнула бы будущих инвесторов. Без транспарантности пострадали бы все, включая и тех, кто вна­чале был готов жульничать. Поэтому было решено создать стро­гие бухгалтерские стандарты, которые должны были принять к выполнению бизнес-предприятия³³. Те, кто по тем или иным причинам не примет данных форм отчетности, будут лишены сертификации. Такие действия были одобрены британскими бух­галтерами уже в I860 году и оформлены в виде закона в 1918 году.

Ничего подобного не произошло в дореволюционной Рос­сии. На самом деле применительно к дореволюционной России даже говорить не приходится о профессиональных бухгалтерах. Когда нет того, с чем можно было бы сравнивать, не появляется и способа обуздать мошенническую деятельность компаний³⁴. В ответ на непрекращающиеся мошенничество и обман власти отказались поддержать надзор и сертификацию, проводимые са­мим деловым сообществом. Вместо этого царь и его чиновники применили другое «лекарство» - усилили контроль.

Такой акцент на авторитарном контроле в России не ограни­чивается только деловым сообществом. И будь то царь, генераль­ный секретарь или президент, в любой неопределенной ситуа­ции ответной реакцией всегда было насаждение жестких законов и контроля. И так как законы обычно оказываются «все-в-себя-включающими», то и предприятия, не вписывающиеся в эту «все-охватность», должны умолять чиновников сделать для них

70

Глава 3

исключение³⁵. Это открывает дверь для взяток. К тому же это оз­начает, что, хотя все выглядит так, как будто действуют нормы права, господствует закон, исключения для «фаворитов» и тех, кто дает взятки, делают ситуацию какой угодно, но только не пра­вовой. В качестве иллюстрации - у советских властей была при­вычка хвастаться тем, что у них самое обстоятельное и требова­тельное законодательство об охране окружающей среды в мире. Верно, но этими законами пренебрегали гораздо чаще, чем их исполняли.

Подобное настойчивое обращение к контролю и регулирова­нию в сочетании с недоверием и презрением к бизнес-миру и бизнесменам более чем что-либо другое объясняет, почему начи­ная с 1836 года предприятия, действующие в России, должны бы­ли обрести особое одобрение царя, прежде чем получить серти­фикат³⁶. Россия не была единственной страной, установившей та­кой контроль. Но в отличие от других стран, которые постепенно начали систематизировать, упрощать и облегчать процесс по мере того, как регистрация предприятий становилась все более распространенной процедурой, Россия продолжала «требовать» персонального одобрения царя и, что еще важнее, его чиновни­ков. Во всяком случае, вместо того чтобы создать автоматический механизм регистрации предприятия, как это вошло в практику на Западе, российские законы и согласования стали еще более обременительными и многоярусными³⁷. Таким образом, вместо того чтобы способствовать модернизации и росту экономики, российские бюрократы препятствовали этому. В краткой форму­лировке Оуэна: «Что более всего поражает в истории царской экономической политики вообще и относительно хозяйственно­го права в особенности, так это то, что они демонстрируют не­способность царских чиновников принять или даже признать аксиомы современной капиталистической культуры»³⁸.

Несмотря на многочисленные факторы давления в пользу перемен и адаптации к мировой торговле и промышленной ре­волюции, царь и его советники обнаружили, что они не в ладах ^с динамикой корпоративного развития и с движением в сторо­ну самоконтроля в экономической жизни конца XIX и начала

Наследие царской эпохи

71

XX века³⁹. И не просто царь противился переменам. Пока законы оставались такими закостеневшими, чиновники могли продол­жать находить для себя какую-либо роль, чтобы получать выгоду, по существу заниматься вымогательством. Благодаря железному контролю и надзору они препятствовали деловому сообществу на пути эффективного объединения, которое было необходимо, чтобы «продавить» некоторое подобие политических и экономи­ческих изменений, которых добились их западноевропейские коллеги.

II

Многие российские нормы ведения дел в XIX и начале XX ве­ка отличались от сегодняшних. Тем не менее остается порази­тельное количество сходств. Очевидно, что, когда Россия перехо­дила к рынку в конце 1980-х - начале 1990-х годов, немногие из представителей дореволюционного делового сообщества были еще живы. Россия была исключительно непохожей на Польшу, которая испытала на себе лишь сорок пять лет коммунизма и ко­торой коммунизм был навязан извне, а не установлен внутри. Тем не менее то, что сегодняшние способы ведения дел в России так напоминают нормы поведения девяностолетней давности, - это нечто большее, чем совпадение. Нетрудно умозаключить, что существует что-то в русской культуре и истории (желание кон­троля и коллективного сдерживания, так же как и боязнь инди­видуальной инициативы), что заставляет российский бизнес возвращаться туда, откуда он и начался. Это вызывает в памяти традиционную русскую неваляшку: деревянную, утяжеленную в нижней округлой части; неважно, в каком направлении ее тол­кают, - она всегда возвращается в прежнее стоячее положение.

Это может показаться странным, но есть поведенческие сходства и в том, как управляют частным предприятием сегодня, и в том, как коммунистические лидеры руководили экономикой в эпоху коммунизма, когда частного бизнеса вовсе не существо­вало. Например, обман и хищения у государства считались нор­мальной ответной реакцией на государственное владение сред­ствами производства. Взяточничество было обычным делом,

72

Глава 3

_и к брежневским временам некоторые партийные руководители даже начали открывать тайные счета в зарубежных банках. В провинции тогда, как и сейчас, местные секретари партии (сего­дняшние губернаторы) работали рука об руку с директорами местных заводов, защищая и поддерживая друг друга.

На другом примере видно, что сегодня, как и во времена ком­мунизма, к иностранцам в основном относятся как к липке, кото­рую можно ободрать. Возьмем, к примеру, Эндрю Фокса, почет­ного консула Великобритании во Владивостоке и главу «Тайгер Секьюритиз» (Tiger Securities), инвестиционного фонда, создан­ного для инвестирования в экономику Приморского края. В де­кабре 1999 года Евгений Наздратенко, тогда губернатор края, вы­звал Фокса к себе в кабинет. «Там были глава местной милиции, глава внутренних войск МВД края, губернатор, вице-губернатор и генеральный директор «Дальневосточной торговой компании» (ДВТК), прибыльной судоходной компании, основным владель­цем акций которой стал Фокс⁴⁰. Наздратенко потребовал, чтобы Фокс перепродал большую часть своих акций ДВТК краевой ад­министрации. В противном случае, как сказали Фоксу, он «будет отправлен в тюрьму»⁴¹. Подобные инциденты не ограничиваются неправильным поведением своенравных губернаторов. В столь же печальном случае, который мы более подробно рассмотрим в главе 8-й, глава Российского Центрального банка и бывший пер­вый заместитель премьер-министра сыграли важную роль в том, что были введены в заблуждение как МВФ, так и члены Лондон­ского и Парижского клубов международных кредиторов относи­тельно объема резервов, имеющихся в наличии, чтобы произве­сти платежи как по советским, так и по более поздним - россий­ским - долгам.

Эти сходства кажутся еще более примечательными, когда принимается во внимание то, что в течение примерно семидеся­ти пяти лет коммунизма рыночные операции и частная собст­венность на средства производства были, по существу, запреще­ны. Но так же как и при царе, практически невозможно себе представить, что какой-то бизнесмен может сегодня добиться заметной власти и богатства без «покровителя при дворе». И

Наследие царской эпохи

73

неважно, работает ли этот патрон под началом у царя или у пре­зидента. Более того, как и раньше, высшие правительственные чиновники и ведущие бизнесмены перемещаются туда и обратно по должностям и в правительстве, и в частном секторе. Так, Петр Авен, некогда министр по внешнеэкономическим связям, сегод­ня - президент «Альфа-банка» и партнер Михаила Фридмана в компании «Альфа-Груп». Владимир Потанин, прежде и теперь глава «Онексимбанка» и компании «Интеррос», в течение некото­рого времени был первым заместителем премьер-министра стра­ны, в то время как Борис Березовский, основатель компании «Ло-говаз» и «контролер» «Сибнефти», «Аэрофлота» и телекомпании ОРТ, работал определенное время заместителем секретаря Совета Безопасности. Таким же образом большинство банков обслужива­ло в основном кредитные потребности своих руководителей, так что, по крайней мере во время правления Ельцина, почти все займы, предоставляемые этими банками, использовались для финансирования приобретения промышленного конгломерата владельцами банков. Разумеется, кое-что изменилось с царских времен, но жутковато обнаружить, что историк-экономист Ля­щенко использовал слово «олигарх» для описания богатых пред­принимателей царской эпохи в том же смысле, в каком оно используется и сегодня⁴². Перед тем как мы исследуем, как совре­менные олигархи стали такими богатыми и влиятельными за столь короткое время, рассмотрим более подробно наследие советского централизованного планирования.

74

Глава 3

ГЛАВА 4

Неисправно -исправим

Сталинское и горбачевское наследие

ЦАРСКАЯ СИСТЕМА ПРАВЛЕНИЯ, истощенная войной с Германией, начала распадаться в 1917 году. Не будучи доста­точно крепкой, российская экономика не могла одновременно от­вечать на военные и гражданские потребности страны. Что касает­ся политической стороны дела, то Россия была разрушена корруп­цией и интригами. В таком ослабленном и уязвимом положении случилось то, о чем даже нельзя было подумать. В конце февраля 1917 года доселе всемогущий царь Николай II повелел членам пар­ламента - Думы - отправиться по домам, но они не подчинились. Это была первая революция 1917 года. Однако возглавляемое Александром Керенским Временное правительство, которое было сформировано вскоре после этих февральских событий, оказалось неспособным восстановить порядок и обеспечить экономический рост. Таким образом, экономика и политическая структура страны продолжали разрушаться. В ноябре (октябре - по старому стилю) большевики захватили власть, обещая установить новый порядок То, что последовало затем, не имело прецедента в истории. После длительной Гражданской войны и возврата к рынку и ча-

75

стной торговле во время Новой экономической политики (НЭПа) Иосиф Сталин приказал провести коллективизацию сельского хозяйства и национализацию средств производства. Установив государственный контроль над сельским хозяйством, промышленностью и торговлей, он ввел централизованное пла­нирование, навязав всей стране «процедуры» (образ действий), которые до этого осуществлялись лишь несколькими крупней­шими в мире корпорациями.

Советский Союз, которому объявили бойкот правительства большинства стран мира, остался в одиночестве, полный реши­мости доказать, что централизованное планирование - более эффективный способ добиться экономического роста, чем ры­нок и частное предпринимательство. Более того, Советы, как они обещали, хотели бы добиться экономического роста спра­ведливым образом, уничтожив эксплуатацию чужого труда и ча­стную собственность, а также ликвидировав проценты и ренту. Поскольку к 1930-м годам весь остальной мир оказался в тисках Великой депрессии, советский эксперимент привлек множество сторонников. Безработные инженеры со всего мира охотно на­нимались на работу в Советском Союзе - зачастую единствен­ном месте, где нуждались в их знаниях. Неудивительно, что та­кие идеалисты, как Линкольн Стеффенс, Джордж Бернард Шоу, Сидней и Беатриса Уэббы, заявили о своей вере в этот новый подход. Так, Стеффенс восклицал: «Я побывал там, в будущем, и оно работает»¹. Смягченная и очищенная версия советской модели стала прообразом многих западных теорий экономиче­ского развития².

Какие бы ни были у нее недостатки, даже ее критики согла­шались с тем, что советская модель хорошо справлялась с такой задачей, как извлечение денежных ресурсов и сбережений для будущих инвестиций в бедных и даже нищих странах. Не всегда это проводилось в деликатной манере, но то, что те, кто последо­вал этой модели, были способны «поднять» любые сбережения в таких очень бедных странах, считалось огромным достижением, недоступным при других, более традиционных типах рыночный экономики.

76

Глава 4

К тому же, как казалось, советская модель хорошо подходила для использования этих активов. Как это представляли себе Ста­лин и его плановики, самой приоритетной в иерархии задач было инвестирование в тяжелую промышленность и машино­строительное производство. При рыночной экономике, напро­тив, средства в первую очередь идут на производство товаров народного потребления. Затем, по мере увеличения спроса, поставщики этих товаров заказывают станки и оборудование, чтобы выпускать больше товаров народного потребления, что, в свою очередь, приводит к тому, что производители станков тре­буют больше стали и других станков. Производство стали и про­дуктов машиностроения возрастает только по прошествии неко­торого времени. Советские руководители пришли к выводу, что, изменив данный порядок на прямо противоположный, они мог­ли бы ликвидировать посредников и ускорить весь процесс. И когда они стали сообщать о ежегодном росте экономики на 10-12%, выглядело это так, что, возможно, они правы.

Изъяном советской системы были политические репрессии, которые сопутствовали этому процессу и, таким образом, были его неотъемлемой частью. Сегодня некоторые радикалы доказывают, что политические процессы и лагеря ГУЛАГа были скорее следст­вием паранойи Сталина, чем той экономической системы, кото­рую он принял на вооружение. Но если это так, тогда почему же практически все лидеры стран, перенявших советскую модель, та­кие как Мао Цзэдун в Китае или Николае Чаушеску в Румынии, дей­ствовали точно так же? Сосредоточение основного внимания на машиностроительном и сталелитейном производствах, а не на производстве товаров народного потребления и предметов роско­ши, означало отсрочивание незамедлительного повышения уровня жизни или даже вело к его снижению. В определенный промежу­ток времени были неизбежны нехватка жилплощади и продоволь­ствия, а зачастую даже голод. (Это было одной из причин того, по­чему марксисты уверяли, что коммунизм должен следовать за капи­тализмом, а не предшествовать ему. При такой последовательности тяготы индустриализации пришлось бы пережить раньше, и они могли быть отнесены к признакам капитализма, а не коммунизма.)

Неисправно - исправим

77

Поскольку не все в Советском Союзе хотели терпеть даже кратковременные лишения ради долгосрочных обещаний, то, ра­зумеется, было много тех, кто не считал сталинскую программу привлекательной. Чтобы не допустить их протестов и не подвер­гать риску все, чего все-таки удалось добиться, советские вожди решили, что необходимо подавлять не только действительных, но и потенциальных диссидентов. Такое подавление и «профила­ктическое изолирование» почти неизбежны в таком обществе, где лидер может сосредоточить в своих руках все рычаги управ­ления не только экономикой, но и политикой, - другими слова­ми, там, где нет сдерживающих ограничений и противовесов внутри системы управления или баланса между правительством и народом.

Побочный продукт подобных политических репрессий и преследований диссидентов - запрещение практически всего, что связано с рынком или старым режимом. Хотя царская рыночная экономика была слаборазвитой, те немногие рыночные институ­ты и профессии, которые действительно существовали, необходи­мо было «атаковать и уничтожить». Это должно было как можно больше затруднить возрождение рыночной системы. Они сожгли за собой все институциональные мосты. И если бы когда-нибудь была предпринята попытка вернуться к рынку, будущие реформы должны были бы возвести эти мосты (институты) заново.

Среди тех, кто стал мишенью, были как юристы и бухгалте­ры, так и предприниматели, и судьи, которые трактовали хозяй­ственное право. Любой, уличенный в причастности к частной торговле или частному производству, рисковал быть обвинен­ным в совершении экономического преступления, а наказанием за это была смерть. После шестидесяти лет подобных репрессий не только собачка Павлова*, но и обычный житель России побо­ялся бы открывать свое дело или стал относиться к акциям или ваучеру иначе, чем как к клочку бумаги. Сталинская модель раз­давила все приметы рынка и его институтов.

* Имеются в виду знаменитые опыты И.П. Павлова по выработке у собак условных рефлексов (примеч. переводчика).

78

Глава 4

I

Неисправно - исправим

79

Западные эксперты до сих пор не могут сойтись во взглядах относительно того, насколько быстро рос Советский Союз в про­межутке между концом 1920-х годов и 1991 годом. Спустя десять лет после коллапса коммунизма и Советского Союза сегодняш­ние российские экономисты и историки стали оспаривать более ранние оценки советского Центрального статистического упра­вления (ЦСУ). Однако все соглашаются с тем, что в 1960-е годы темпы советского промышленного роста начали падать³. В неко­торых отраслях промышленности, например в сталелитейном производстве, показатели время от времени были отрицательны­ми. Несмотря на то что советская экономическая модель могла способствовать росту в условиях слаборазвитой экономики, она оказывалась все менее подходящей для развитой экономики. К тому моменту, когда Генеральным секретарем стал Леонид Бреж­нев, советская экономика достигла гораздо более внушительных размеров, чем в начале 1930-х годов, и проблема включения в расчеты все большего числа планируемых потребностей стано­вилась все более сложной и объемной. Количество взаимосвязей росло в геометрической прогрессии, и уже одно это было доста­точно скверно, но еще больше усложнял ситуацию тот факт, что Госплан не торопился опереться в своей работе на компьютеры. К тому же из-за того, что советская модель воздерживалась от ис­пользования рыночных цен в качестве основного ориентира для руководителей предприятий, становилось все сложнее обеспечи­вать максимально эффективное и наименее затратное использо­вание сырья.

Россия со своими богатыми запасами полезных ископаемых могла бы продолжать расти в экономическом плане на протяже­нии еще нескольких десятилетий. Однако стало ясно, что такой рост обернется очень высокой ценой. Даже в такой большой и богатой стране, как Советский Союз, существовали ограничения на количество нефти и газа, которое страна может добывать по разумной стоимости. Более того, из-за снижения прироста насе­ления и обострения проблем с извлечением сбережений к 1970-м годам приток рабочей силы и капиталовложений в экономику начал сокращаться. Со временем это станет серьезным тормозом для роста, так как в отличие от многих стран с рыночной эконо­микой экономический рост Советского Союза почти полностью был результатом увеличения притока рабочей силы и капиталов в производство. Для сравнения: в странах с рыночной экономи­кой фактором роста также являлось и увеличение «коэффици­ентной» производительности. Это означало, что они были спо­собны производить больше продукции, используя то же самое количество труда и капитала. Эту дополнительную продукцию обычно получали за счет технологических усовершенствований производственного процесса. Советские плановики были не столь адаптивны, как рынок, чтобы обнаружить наиболее проду­ктивные направления использования «введенных» ресурсов. Поэ­тому советская «коэффициентная» производительность редко, если когда-либо вообще, была положительной. Большинство со­ветских производителей в процессе обработки сырья не прибав­ляли стоимости к тому, что они производили, - они ее вычитали. Так что, если бы вместо обработки они напрямую отправляли сырье на экспорт, они бы заработали больше денег и получили больше продукта. Другими словами, на самом деле ВВП Советско­го Союза был бы выше без обрабатывающей промышленности, чем при ее наличии⁴.

Но даже если такой тип развития не насторожил советских лидеров и не заставил их задуматься над тем фактом, что совет­ская практика планирования исчерпала свой полезный ресурс, то хотя бы все ускоряющийся темп технологических инноваций в других странах должен был их встревожить. Вспомним, почему же советская модель была столь привлекательна вначале. У этой схемы было два достоинства. Во-первых, она работала хорошо (хотя и «безжалостно») по аккумуляции и извлечению сбереже­ний бедного и в основном «нерасположенного» к этому населе­ния, большинство которого составляли крестьяне. Во-вторых, эта схема была хорошо приспособлена к направлению этого капита­ла в сталелитейные комбинаты и другие подобные предприятия тяжелой промышленности, обеспечивая советской промышлен­ности, как и ожидалось, огромную экономию, благодаря масшта­

80

Глава 4

бу. Это работало до тех пор, пока Советский Союз мог компенси­ровать недостатки своей системы, например падающую произво­дительность и нехватку продовольствия, за счет экспорта значи­тельных объемов нефти и газа.

Несмотря на эти изъяны, советская система хорошо функ­ционировала на протяжении многих десятилетий, по крайней мере до тех пор, пока в технологической сфере происходило мало серьезных изменений, если они вообще происходили. Мо­билизуя свои значительные ресурсы, она постепенно стала на­ращивать объем промышленного производства. Но поскольку процедуры составления планов чиновниками-плановиками из Центра были такими длительными и громоздкими, то Советы столкнулись с проблемой адаптации к быстрым изменениям в производственных процессах. Особенно трудно советским пла­новикам давалось освоение передовых технологий. Даже при наличии эффективной системы шпионажа Советы часто испы­тывали значительные трудности с воспроизводством того, что уже сделали другие.

Существовало несколько причин, из-за которых плановая си­стема не могла поспевать за стремительными технологическими изменениями. Фирменным знаком технологической революции на Западе являлось то, что большое количество инноваций исхо­дило от небольших, зачастую недавно созданных предприятий. Поскольку небольшие компании обычно не имеют дела с боль­шими бюрократическими структурами, они способны прини­мать быстрые решения и действовать согласно им; для такого ог­ромного бюрократического аппарата, как Госплан (или даже для крупной американской корпорации), работать таким образом было проблематично. Более того, существующие большие корпо­рации и государственные предприятия часто были напрямую заинтересованы в сохранении статус-кво, поскольку они уже вло­жили достаточно средств в оборудование или обслуживание потребителей, в то, что когда-то было «передовыми» изделиями и системами.

Большие и признанные корпорации, такие как «АйБиЭм» (IBM), тоже должны заниматься инновациями, если они хотят

Неисправно - исправим

81

выжить. Многие компании, когда-то бывшие высокотехнологич­ными, такие как «РКА» (RCA), «Полароид» (Polaroid) и «Дайджител Эквипмент» (Digital Equipment), по-настоящему рухнули. И даже когда таким компаниям удается выжить, они обнаруживают, что вынуждены делить рынок с энергичными новичками.

Чем поражает сектор высоких технологий, так это тем, сколь­ких самых успешных инновационных компаний конца XX в., таких как «Майкрософт» (Microsoft), «Интел» (Intel) и «ЭйОуЭл» (AOL), не существовало еще 35 или в случае «Майкрософт» 25 лет назад. Согласно Лестеру Туроу из Массачусетского технологиче­ского института (MIT), трех из девяти высококапитализирован-ных корпораций 1999 года, еще не было в I960 году Из 25 круп­нейших корпораций в то время не существовали восемь⁵. Такие «жизнь и смерть» в «мире корпорации» считаются сущностной характеристикой рыночной системы. Позволять отмирать уста­ревшему оборудованию, производству и бизнесу, чтобы дать до­рогу новому, так же необходимо, как обрезать ветки деревьев.

В отличие от этого система централизованного планирова­ния, которая так хорошо работала во времена неторопливых технологических изменений, оказалась неспособной угнаться за такими стремительными переменами, в особенности когда со­ветские плановики рассматривали банкротство и следующую за ним безработицу как пороки, присущие именно капиталистиче­ской системе. Они полагали, что, как плановики, они могли бы предотвратить подобные несчастья постепенным приспособле­нием к изменениям. Однако это основывалось на представлении о весьма медленных изменениях в технологии, а не на представ­лении о стремительном инновационном процессе, в значитель­ной мере предвиденном Джозефом Шумпетером в его концеп­ции «созидательного разрушения»⁶.

Советские плановики из Центра, очевидно, никогда не пред­полагали, что им придется иметь дело со стремительно изменя­ющимися технологиями и быстрым экономическим ростом. Что же касается новых изобретений, то советские лидеры полагали, что советские инженеры и ученые находятся на том же уровне, что и их коллеги на Западе, если даже не превосходят их, и при

82

Глава 4

надлежащей поддержке они выведут советскую науку и техноло­гию на лидирующие позиции. Разумеется, это казалось здравым предположением во времена кризиса 1930-х годов, когда, как уже отмечалось, лучшие вакансии для ученых и инженеров были обычно в Советском Союзе.

Сталин, а позже и Хрущев выделяли значительные средства на научные исследования и образование в России. Они были уве­рены, что рано или поздно советская наука и советские техноло­гии будут самыми передовыми в мире. Отчасти сталинская убеж­денность в том, что советские ученые скоро превзойдут своих западных коллег, питала его паранойю и стремление к скрытнос­ти. В нем жил глубокий страх того, что результаты советских исследований попадут в руки иностранцев. В результате им были предприняты меры по засекречиванию почти всей экономиче­ской деятельности в стране. Везде, где это только было возмож­но, Советский Союз скрывал свою научную и экономическую деятельность. Было создано бесчисленное множество засекре­ченных научных городов (некоторые были подземными), чтобы помешать Западу похитить советские технологические секреты. По правде говоря, Советский Союз действительно был мировым лидером в некоторых областях науки, особенно в сфере косми­ческих и военных технологий. Разумеется, иногда эта секрет­ность служила для прикрытия как советской некомпетентности или недостатков, так и попыток купить, скопировать или украсть западные технологии⁷. Энтони Саттон, впадая в крайность, утвер­ждал, что практически все космические достижения Советского Союза были заимствованы или украдены у Запада⁸.

Несмотря на то что за отрезанность от остального мира «же­лезным занавесом», как его назвал Уинстон Черчилль, приходи­лось платить свою цену, эта цена была приемлемой до тех пор, пока западные страны периодически переживали экономические кризисы и технологии развивались медленно. Взаимодействуя с Западом, можно было узнать сравнительно немного нового. Но по мере того как экономические условия в Западной Европе, Япо­нии, Соединенных Штатах и даже в Восточной Азии продолжали улучшаться, а технологические прорывы становились повседнев­

Неисправно - исправим

83

ными событиями, изоляция Советского Союза имела все меньше и меньше смысла. В то время как идеи и технологии в некомму­нистическом мире начали стремительно перемещаться туда-сюда, и не только между различными корпорациями и научными цент­рами внутри страны, но и по всему миру, - это назвали «глобали­зацией», - политика изоляционизма мешала Советскому Союзу испытать стимулирующее влияние подобного взаимодействия. Шпионаж не мог заменить регулярных деловых связей.

В 1970-е и 1980-е годы Советы начали осознавать, что их так называемое преимущество в экономической гонке (то есть их способность получать средства для инвестирования и использо­вать их для увеличения производительности традиционной тяжелой промышленности) становилось все менее значимым в новую эпоху технологий. Советский Союз уже не был бедной аг­рарной страной; теперь он стал страной с бедной индустриаль­ной потребительской экономикой. Если поначалу сбережения у крестьян отбирали принудительно - при помощи коллективиза­ции, то теперь они целиком поступали из карманов городского населения. На самом же деле, как только Хрущев отменил сталин­ские методы конфискации на селе, правительство обнаружило, что крестьянам требуются все большие и большие дотации. Сель­ское хозяйство перестало быть тем колодцем, из которого мож­но было выкачивать средства для инвестирования в экономику страны. Теперь оно превратилось в бездонную бочку.

II

К началу 1980-х годов разрыв между темпами инвестирова­ния в технологии и инновации в Советском Союзе и в остальном мире начал угрожать не только экономическому росту Советско­го Союза, но и его способности наращивать военный потенциал. Так как средства производства принадлежали государству, то Со­веты закрывали для себя возможность получения инноваций, разработанных все возрастающим числом новых, только что «стартовавших» частных корпораций. Внося основной вклад в процесс роста экономики в Соединенных Штатах, такие пред­приятия в большинстве случаев были менее капиталоемкими, по

84

Глава 4

крайней мере на начальной стадии, и финансировались «ловки­ми», исключительно гибкими организациями с венчурными капиталами - это можно назвать полной противоположностью централизованному планированию или даже традиционной западной модели банковского инвестирования.

В то время как темпы инвестирования в технологии в осталь­ном мире ускорялись, Советы к 1980-м годам обнаружили, что они все стремительнее отстают. Вместо того чтобы охранять со­ветские технические секреты от Запада, «железный занавес» все больше и больше закрывал советским ученым и инженерам дос­туп к научным и техническим достижениям внешнего мира.

Решение этой проблемы станет одной из главнейших задач Михаила Горбачева⁹. «Наставник» Горбачева Юрий Андропов был, возможно, первым Генеральным секретарем, который почувство­вал изменения в динамике. Он поручил провести несколько исследований для изучения прогрессирующего заболевания со­ветской экономики. Татьяна Заславская, социолог из Сибирского отделения Академии наук СССР, сделала особенно критичный и беспристрастный анализ ситуации; произошла утечка этого док­лада на Запад. Это была сокрушительная критика, которая могла бы быть написана и в тогдашнем Русском исследовательском центре в Гарварде. Она описала советскую экономику как затрат­ную и не реагирующую на нужды общества.

Поскольку Андропов внезапно скончался через полтора года после того, как стал Генеральным секретарем, мы уже никогда не узнаем, действовал бы он, руководствуясь диагнозом Заславской, или нет. Горбачев же несколько раз консультировался с Заславс­кой и был хорошо знаком с ее выводами. Некоторые из ее коллег, в частности Абел Аганбегян, тоже высказывали подобную тревогу и тесно сотрудничали с Горбачевым.

Но критиковать систему и лечить ее недуги - не одно и то же. Горбачев вскоре обнаружил, что первое намного проще второго. Он согласился с тем, что Россия не может продолжать двигаться по затратному пути. В то время как большинство продуктов были Дефицитными, советские фабрики производили другие товары, которые загромождали склады, потому что никто их не заказы­

Неисправно - исправим

85

вал или никто их не хотел. «Коэффициентная» производитель­ность оставалась отрицательной, в то время как производитель­ность труда и капитала были низкими, и, как мы видели, станови­лось все труднее рекрутировать новую рабочую силу, находить новые источники капитала.

Пока Советский Союз мог добывать и экспортировать нефть и газ, он мог, хотя бы некоторое время, продолжать проматывать свои природные запасы. Возможно, он был неспособен восполь­зоваться фактором создания новых технологических компаний, которые стали столь важны на Западе, однако не было никаких причин, какие бы мешали ему поддерживать свои традиционные отрасли промышленности, снабжавшие военный сектор. Со ста­линских времен они были главными движущими силами совет­ской экономики. Возможно, вся эта сталь и все эти станки были бы бесполезны в условиях рыночной торговли, но они прекрас­но вписывались в советскую военную структуру.

Чтобы показать, как был важен советский военный комп­лекс, Горбачев, как уже было сказано раньше, подтвердил, что 20% ВВП страны отводилось на финансирование производства военной техники, а также на космические исследования и свя­занные с ними затраты. Какой бы ни была оценка относительно страны в целом, в некоторых ее регионах доля военно-промыш­ленного производства была значительно больше, чем по стране в целом. Например, во время моего посещения Иркутска мне сказали, что 70% всех промышленных предприятий города были заняты в производстве вооружения¹⁰.

Сам Горбачев говорил мне, что он никогда точно не знал, сколь велики были военные расходы. Входя в узкий круг членов Политбюро при Юрии Андропове, Горбачев однажды спросил, каковы же размеры военных расходов Советского Союза в про­порции к его ВВП. Андропов ответил, что нет необходимости это знать или беспокоиться об этом¹'. И это несмотря на тот факт, что тому же Горбачеву только что именно Андропов поручил изу­чить будущую экономическую политику, чего он не мог сделать без проведения некоторого исследования степени важности во­енно-промышленного комплекса - самого большого сектора

86

Глава 4

экономики страны. В нашем разговоре Горбачев, однако, при­знал, что даже когда он сам стал Генеральным секретарем, у него не хватало точных данных по этой проблеме. Причиной отсутст­вия точных данных был произвольный метод установления цен, особенно цен на вооружение. Поскольку цены на военную тех­нику в сравнении с ценами на товары народного потребления, очевидно, были низкими, то, вероятно, доля военно-промышлен­ного комплекса, выраженная в процентном отношении к ВВП, оценивалась ниже и на самом деле была выше, чем 20%, но доподлинно никто этого не знал.

Какими бы ни были действительные размеры расходов стра­ны на военно-промышленный комплекс, они служили как эконо­мическим, так и военным целям. Как сказал бы Джон Мейнард Кейнс, они играли роль мощного стимула для экономики страны. Производство самолетов и танков нуждалось в алюминии и ста­ли. Однако после окончания «холодной войны» потребность в этой продукции исчезла. Поэтому производители алюминия об­наружили, что вместо 4 млн. тонн, которые производились и по­треблялись советской промышленностью каждый год, в 1992 году, после развала Советского Союза, внутренний спрос упал всего лишь до 200 тыс. тонн¹².

Более того, при своеобразной природе советской системы поощрений не было предусмотрено вознаграждение за эконом­ное использование подобного сырья. Напротив, поскольку совет­ские заводы производили самые различные товары, деятельность большинства из них невозможно было оценить просто с точки зрения общего количества тонн или метров производимого то­вара. Вместо этого, чтобы оценить работу управленческого звена, суммировалась рублевая стоимость всех товаров, произведенных предприятием. Это называлось валовой системой (то есть вало­вой рублевой стоимостью произведенного товара). Для управ­ленца это означало: чем больше рублевая стоимость произведен­ного им товара, тем выше его премия в рублях. Но цена каждого товара определялась путем сложения стоимости всего того, что использовалось; экономисты называют это системой «стоимость плюс». Другими словами, чем больше тратилось на сырье, тем вы­

Неисправно - исправим

87

ше была валовая рублевая стоимость произведенного товара. Прибыль не важна. В результате управленцев «подталкивали» к увеличению затрат настолько, насколько это возможно, посколь­ку чем больше были затраты, тем выше была стоимость произве­денного товара. Результат - гигантские необоснованные затраты.

Поскольку Советский Союз был столь богат природными ис­копаемыми, заботы о затратах и, более того, прибыли не играли основной роли при определении эффективности предприятия. В случае нехватки какого-либо основного компонента его постав­ки могли быть быстро пополнены за счет импорта, оплаченного нефтью, газом или другими «желанными» советскими полезными ископаемыми. Соглашались, что, возможно, это затратно, но при имевшейся идиосинкратической советской системе определения цен никто не мог сказать этого наверняка. Проблемы как бы не существовало, пока были достаточные запасы нефти и газа. Но вот за эту обеспеченность начал опасаться Горбачев. Кроме того, даже если бы нашли новые большие месторождения, Горбачев полагал, что за такое растранжиривание российских ресурсов за­платят «штраф» будущие поколения советских граждан.

Горбачев осознавал, что необходимо безотлагательно пред­принять какие-то действия, но он не знал, какие именно. Хотя он не хотел демонтировать ни советскую систему, ни Коммунисти­ческую партию, непреднамеренные последствия его действий привели как раз к этому¹³. Как человек, твердо веривший в то, что он считал социалистической системой, Горбачев думал, что он мог бы провести необходимые изменения, осуществив своего рода «настройку» системы, просто сделав несколько улучшений тут и там. Настройка включала в себя сокращение военных рас­ходов, чтобы больше можно было потратить на производство товаров народного потребления. В то же самое время он стре­мился добавить стимулы и для управленцев, чтобы побудить их эффективнее использовать капитал и сырье.

Чего Горбачев не ожидал, так это того, что, как только он на­чал двигаться в этом направлении, его экономические реформы в комбинации с политическими, такими как гласность и тайное голосование, дали толчок требованиям о принятии еще более да­

88

Глава 4

леко идущих мер. В результате Горбачев подорвал всю основу со­ветской системы. По мере того как он начал сокращать военные расходы и пытался положить конец «холодной войне», он «ликви­дировал» по меньшей мере 20% ВВП страны. Проводить конвер­сию военных предприятий тяжело даже в условиях рыночной экономики, где существуют альтернативные возможности. Нес­мотря на то что показатель развития экономики в США после Второй мировой войны и Корейской войны был лучше, чем он был во время Первой мировой войны, тем не менее потребова­лось несколько лет для освоения избыточных производственных мощностей. Подобный переход еще сложнее, когда военный сек­тор намного больше и нет имеющей какое-то значение действу­ющей рыночной системы, чтобы усвоить и «приспособить» к аль­тернативному использованию такую большую долю экономики.

Это было похоже на смертельный номер мотоциклиста на карнавале, когда он мчится по кругу внутри деревянного цилин­дра. В конце концов он набирает скорость, достаточную для того, чтобы двигаться перпендикулярно к стене цилиндра и, сле­довательно, параллельно земле. Пока он сохраняет такую ско­рость, он преодолевает силу тяжести. Но попади он в выбоину или хотя бы на мгновение сбавь скорость - непременно грох­нется на землю. Горбачев, уменьшив акцент на военных расходах и предложив стимулы полурыночного типа, тем самым «сбавил скорость» советской экономики, и к 1991 году она грохнулась.

Горбачев начинал медленно, сначала вводя перестройку (экономическую реструктуризацию) и ускорение. Поначалу его реформы включали кампанию по производству большего коли­чества станков при помощи более интенсивных методов. Он так­же объединил несколько министерств, считая, что это приведет к сокращению чиновничьего аппарата. К его ранним инициативам относятся и попытки укрепить трудовую дисциплину и ограни­чить потребление алкогольных напитков. Такое «закручивание гаек» имело смысл с точки зрения борьбы с алкоголизмом, но оно незамедлительно оттолкнуло от него большую часть муж­ского работающего населения. Горбачев никогда не вернет их поддержку.

Неисправно - исправим

89

Его отношение к частному бизнесу было так же противоречи­во и так же путанно. В 1986 году он начал с суровых мер в отноше­нии частной торговли. Мелкие торговцы на колхозных рынках, где была разрешена частная торговля, были обязаны доказывать, что они сами произвели все то, что они продавали. Не должно бы­ло быть посредников. Когда это нарушило поступление товаров на рынок, Горбачев в 1987 году сменил курс и разрешил создание кооперативов и частных предприятий. Он также «запустил» целую серию реформ, направленных на либерализацию экономики, например таких, как введение гибких цен, что послужило прелю­дией к еще большим изменениям, проведенным Борисом Ельци­ным. Впервые со времен НЭПа, середины 1920-х годов, частным торговцам и государственным предприятиям Советского Союза была предоставлена такая свобода действий. До конца того же года Горбачев также санкционировал образование на законных основаниях совместных предприятий российских и иностран­ных компаний, а также создание частных ферм.

Хотя Горбачев и остановился в шаге от ваучерной и привати­зационной программы, однако он основательно встряхнул госу­дарственные предприятия. Он понимал, что нужно что-то делать, чтобы заставить промышленность страны быть более восприим­чивой к потребительскому спросу. Он попытался добиться этого, расширив полномочия директоров предприятий в сфере приня­тия решений. Для этого в 1987 году он провел «Закон о государ­ственном предприятии», который был принят с целью избавить государственные предприятия от их полной зависимости от Гос­плана и других планирующих государственных ведомств. Пред­полагалось, что это будет «искусный» способ постепенного пере­хода от полной зависимости от государства к более рыночному поведению и рыночным институтам. Несмотря на то что он хо­тел сохранить государственную собственность и централизован­ное планирование, он полагал, что лучший способ встряхнуть государственный сектор - это разрешить существование парал­лельной и конкурентной структуры. В конце концов в Соединен­ных Штатах федеральное правительство делает закупок более чем на 10% ВНП в год, и только один Пентагон тратит около 3%

90

Глава 4

этой суммы. Согласно плану Горбачева, траты государственных предприятий в России должны были быть значительно выше, но принцип должен быть тем же - нужно заставить государствен­ные организации конкурировать на рынке. Таким способом Гор­бачев стремился обеспечить более эффективное использование ресурсов страны.

Согласно «Закону о государственном предприятии», когда уп­равляющие государственными предприятиями достигали поста­вленных в плане целей, они получали полную свободу торговать на свободном рынке той дополнительной продукцией, которую они могли произвести. Однако была одна загвоздка - если им требовалось больше ресурсов для производства этих дополни­тельных товаров, то эти материалы они должны были добывать на свободном рынке. К полному ужасу Горбачева, большинство директоров не хотели брать на себя такие риски: их готовили быть инженерами, а не торговцами и предпринимателями.

Как часть другой меры, направленной одновременно на уве­личение продукции и придание энергии государственным пред­приятиям, Горбачев разрешил этим структурам сдавать в аренду свои площади на период «неактивного» рабочего времени¹⁴. Предполагалось, что члены коллектива будут приходить трудить­ся по выходным или сверхурочно. Такая форма интенсификации была разработана как способ увеличения выпуска продукции без увеличения существующих основных фондов. Вся заработанная прибыль, за вычетом, разумеется, арендной платы, делилась бы между арендаторами. Как мы увидим, этим договорам об аренде и стихийным захватам имущества государственных предприятий директорами заводов, которые начали происходить, было сужде­но оказать гораздо более существенное влияние на приватиза­цию, чем это изначально предполагалось.

III

Кроме «намеренного» набора институциональных измене­ний, внедренных при Горбачеве, были и другие, совершенно не­предвиденные побочные продукты переходного процесса, кото­рые оказали свое негативное влияние. В отличие от рыночной

Неисправно - исправим

91

экономики, фискальная и денежная политика не была тем, что играло большую роль в советской плановой экономике, где соб­ственность принадлежала государству. Решения об увеличении объемов производства принимались Госпланом и министерства­ми. В Советском Союзе не было корпоративных управленцев, ожидающих, например, повышения спроса вследствие снижения налогов, роста правительственных затрат или снижения про­центных ставок. В равной мере важно и то, что повышение цен в Советском Союзе всегда было прерогативой Государственного комитета по ценам, который обычно фиксировал цены на пери­од от пяти до десяти лет, а иногда и на более длительный срок. Важен был только директивный план, а не некие косвенные или побочные инициативы. Более того, до 1976 года государствен­ные доходы в общем превышали государственные расходы или имели баланс с ними, так что фискальная политика была скорее демпингующей¹⁵. Что касается инвестиций, то, когда принима­лось решение об увеличении мощности фабрики или завода или строительстве новых, Госплан отдавал распоряжения соответст­вующим министерствам, чтобы те отпустили строительные мате­риалы и оборудование с заводов, находящихся у них в подчине­нии. Параллельно этой директиве отдавалось распоряжение Гос­банку профинансировать покупку и доставку этих материалов. Уровень процентных ставок не имел никакого значения ни для вкладчиков, ни для заемщиков.

Это «устройство» работало, пока советская система остава­лось в прежнем виде. Даже когда расходы превышали доходы, что стало происходить начиная с середины 1970-х годов, то эта си­туация регулировалась благодаря тому, что вся торговля и произ­водство были в государственных руках, как и установление цен. Иногда появлялись признаки подавленной инфляции, но это бы­ло постоянным фактором с 1920-1930-х годов, когда было при­нято решение ускорить экономический рост и пожертвовать производством товаров народного потребления в пользу тяже­лой промышленности. Инфляция была настоящей проблемой во время Второй мировой войны и сразу после нее, когда невозмож­но было контролировать бюджетный дефицит, но после денеж­

92

Глава 4

ной реформы 1947 года инфляционное давление уменьшилось, и хотя оно никогда не исчезало, тем не менее не было причиной серьезных беспокойств до 1980-х годов.

Ежегодные «серии» дефицита того или иного, существование которого было признано только десятилетием позже, в октябре 1988 года, вкупе с решением дать «добро» на создание коопера­тивов и частных предприятий привели к появлению совершенно нового блока проблем. Кооперативы и частные предприятия все чаще стали действовать независимо от государства и даже нача­ли назначать свои цены. До этого любое инфляционное давле­ние, которое мог создавать дефицит, маскировалось, так как директора государственных магазинов не могли повышать цены. В большинстве случаев просто росли очереди в государственных универмагах. Но с появлением кооперативных и частных пред­приятий директора универмагов уже могли и действительно повышали свои цены.

Нежелание ответственных за бюджет признать, что феде­ральный бюджет более не является сбалансированным, означало, что очень немногим было известно о растущих ежегодных дефи­цитах или потенциальных проблемах. В конце концов в услови­ях плановой экономики все это не могло стать причиной для беспокойства.

Сколь бы не подготовленным ни было советское правитель­ство к решению проблем бюджетного дефицита и инфляции, к окончанию «холодной войны» оно оказалось готово в еще мень­шей степени. И хотя многие мечтали о том, что однажды придет конец «холодной войне», гонке вооружений, ядерному противо­стоянию или угрозам нанесения предупредительных ударов, когда этот день действительно настал, никто не знал, что делать.

Конец гонки вооружений, как мы видели ранее, имел и важ­ные экономические последствия. Вот что мы открыли в Соеди­ненных Штатах - после окончания «холодной войны» исчезла необходимость в постоянном наращивании огромного количе­ства ракет, боеприпасов, самолетов и подводных лодок. Однако Для производителей всего этого оружия, как американских, так и советских, конец гонки вооружений не был достаточным пово­

Неисправно - исправим

93

дом для остановки производства. Как сказал бы нищий в книге «Скрипач на крыше», «только то, что вы не можете использовать все это оружие, еще не причина того, что мне не следует его про­изводить». Чтобы не быть обвиненными в том, что они не пыта­ются сохранить рабочие места тех, кто их выбирал, даже самые страстные «борцы за мир» среди американских конгрессменов стали горячими приверженцами увеличения или по меньшей мере сохранения расходов на субмарины, самолеты и ракетные системы последнего поколения, которые производятся на терри­тории их округов.

Теоретически плановая система должна была быть более приспособленной для таких преобразований. Однако это пред­полагает, что процесс должен быть постепенным, чтобы у плано­виков была возможность проработать необходимые изменения. Но гонка вооружений закончилась настолько неожиданно, что на составление планов оставалось слишком мало времени. Но, по правде говоря, даже если бы об окончании «холодной войны» уведомили за несколько лет до этого события, советскому плано­вому руководству все равно было бы тяжело справиться с ситуа­цией: ведь надо было охватить слишком многое.

Проблемы, подобные этой, постоянно встают перед эколога­ми. Природа может легко абсорбировать ограниченное количе­ство загрязняющих веществ. Однако если происходит крупный выброс, система перенапрягается и разрушается. С аналогичной проблемой столкнулась Россия по окончании «холодной войны», когда она внезапно была вынуждена провести конверсию 20% (или даже больше) своего промышленного производства.

Переход к ориентированной на потребителя экономике был затруднен еще и тем, что существующие российские предпри­ятия, уже производящие товары народного потребления, не отли­чались рыночной смекалкой или «отзывчивостью» на нужды по­требителя. Вдобавок к этому советские потребительские товары были печально известны своим низким качеством. Еще более ус­ложнило проблему то, что советские фабрики были «защищены» Министерством внешней торговли от конкуренции со стороны импортных товаров. В то же время советская система поощрений

94

Глава 4

не предусматривала никаких вознаграждений для директоров со­ветских фабрик, которые, возможно, хотели бы попытаться кон­курировать на иностранных рынках. Неудивительно, что, когда Советский Союз рухнул и ограничения на импорт были отмене­ны, российские потребители ухватились за возможность «затова­риться» импортной продукцией. К 1995 году объем импорта в некоторых крупнейших городах России составлял аж 70% от стоимости всех продаваемых товаров. Для российской промыш­ленности падение продаж и утрата рынков были сравнимы с крахом военного производства. Так, производство советских цветных телевизоров (особенно тех, что были печально извест­ны своей способностью самовозгораться даже в выключенном состоянии) упало с 2,7 млн. в 1990 году до 102 тыс. в 1996 году. Примерно в такой же пропорции упало и производство часов^,6.

Утрата этих рынков по большей части мало расшевелила и изменила поведение российских управленцев. Некоторые, на­пример те, кто работает в компании «Вимм-Билль-Данн», веду­щей российской компании в пищевой отрасли, действительно перестроились, но большинство не смогло этого сделать.

Я узнал об этом, как говорится, из первых рук в 1996 году, когда встретился с Николаем Рычковым, директором завода «Электросигнал» в Новосибирске. Мне показалось, что г-н Рыч-ков, будучи руководителем некогда одного из главных военных заводов-поставщиков «продвинутой» электроники, известного сложностью производимой здесь продукции, не был способен признать, что вместе с окончанием «холодной войны» пришел конец и его положению. Он был уверен, что рано или поздно российские потребители одумаются и отдадут предпочтение его радиотехническому оборудованию, а не альтернативной продук­ции иностранного производства.

Сочетание окончания «холодной войны», поворота от цент­рализованного планирования к рынку и отказа от товаров, произ­веденных внутри страны, в пользу доступного импорта привело Россию к обвалу производства, намного превзошедшему тот, что пережили Соединенные Штаты во времена Великой депрессии 1930-х годов. Согласно официальной статистике, к 1998 году рос­

Неисправно - исправим

95

сийский ВВП едва составлял 60% от показателей 1990 года, про­изошел обвал как минимум на 40 процентов.

IV

Запуская программу своих реформ в 1992 году, Борис Ельцин не представлял себе, что экономический кризис достигнет таких масштабов. Но, видимо, он никогда особенно и не интересовал­ся подробностями осуществления экономических реформ. В ок­тябре 1991 года Ельцин решил передать эти дела в ведение сво­их советников по экономическим вопросам. Он предпочел Егора Гайдара Юрию Скокову, своему давнему соратнику, который был его советником по экономическим вопросам во время прези­дентской кампании 1990 года. Отверг он и экономиста Григория Явлинского, который позже стал лидером партии «Яблоко».

Выбор Гайдара был связан как с политикой и решимостью Ельцина поквитаться с Горбачевым, так и со взглядами самого Ельцина на экономику. Осенью 1991 года, после того как Ельцин возглавил борьбу, направленную на подавление попытки перево­рота, он понял, что дни Горбачева сочтены. В его представлении будущее было за Россией, а не за СССР и остальными четырнад­цатью республиками, многие из которых добивались отделения от Союза. Роспуск Союза, даже если это означало «сваливание в отвал» исторически славянских регионов, таких как Украина и Белоруссия, способствовал бы достижению двух целей. Это пре­доставило бы Ельцину возможность свободно управлять Россией так, как он хочет, не заботясь о том, что его действия осудит Гор­бачев. А если не будет СССР, то отпадет необходимость и в прези­денте СССР, то есть Горбачев останется без должности, - безу­пречная месть без единого отпечатка пальцев. Как ни странно это звучит, но эта схема работала в пользу Гайдара, который стал большим, чем кто-либо другой, защитником независимой Рос­сии, отделенной от других республик.

Гайдар был решительным сторонником рыночной системы. Он был большим адвокатом приватизации, чем кто-либо, и, сле­довательно, целого пакета почти одновременных реформ, кото­рые стали известны как «шоковая терапия», а сегодня называются

96

Глава 4

«вашингтонским соглашением». Гайдар пришел к этой концеп­ции в результате как своих исследований, так и ряда дискуссий с экономистами из Восточной Европы и Соединенных Штатов. Среди тех, с кем на той или иной стадии реформ взаимодейство­вал Гайдар, были Джеффри Сакс, Андрей Шлейфер, Джонатан Хей (все из Гарвардского университета), Андерс Эслунд из Швеции, позже представлявший Фонд Карнеги, и Ричард Лейард из Лон­донской школы экономики. Представители руководства МВФ, и в особенности Стенли Фишер, долгое время пропагандировали что-то подобное, а именно - одновременную и далеко идущую экономическую либерализацию (то есть реформы на микро­уровне вкупе с решительными ограничениями на макроуровне, чтобы уменьшить инфляцию).

Гайдар признает, что взаимодействовал с этими советниками, у части из которых были официальные и полуофициальные должно­сти на различных уровнях его правительства Жанин Ведел, резко критикующая роль, которую сыграли иностранные советники, воз­лагает вину на многих из них, особенно на Джеффри Сакса, почти за все, что пошло не так ^ш. Она обвиняет их не только в том, что они давали скверные советы, но и в том, как в случае со Шлейфером и Хеем, что они злоупотребляли служебным положением, стреми­лись к самовозвеличиванию и использовали «инсайдерскую» ин­формацию. Министерство юстиции США тоже выразило подобную озабоченность. Федеральные прокуроры созвали большое жюри для расследования факта «недостойного поведения» (использова­ние «инсайдерской» информации) Андрея Шлейфера и Джонатана Хея. Жюри порекомендовало предъявить им обвинение в граждан­ском правонарушении. Министерство юстиции США предъявило Гарвардскому университету, как главному «подписанту»* под конт­рактом, иск за ущерб в размере 102 млн. долларов, обвинив обоих вышеупомянутых лиц в том, что они «инвестировали в (россий­ские) компании, которые находились под прямым воздействием советов, которые они давали российскому правительству»¹⁹.**

* А. Шлейфер и Дж. Хей работали в то время в Гарварде, следовательно, этот университет нес за них ответственность (примеч. переводчика). * Сохранен стиль юридического документа (примеч. переводчика).

Неисправно - исправим

97

Несмотря на некоторые излишне эмоциональные, даже бес­шабашные нападки Ведел на Сакса, он никогда не был обвинен в таких действиях. Кажется, г-жа Ведел одержима желанием пре­следовать этого человека. Она также настаивает на том, что про­фессор Сакс никогда не был официальным советником, что под­твердил и Виктор Черномырдин, который сменил Гайдара на посту премьер-министра в декабре 1992 года²⁰. Здесь, как и в дру­гих случаях, ее, видимо, ослепляет гнев, когда речь заходит о Сак­се, который на самом деле официально сотрудничал с Борисом Федоровым, по крайней мере когда тот был министром финан­сов. Тем не менее некоторые ее критические замечания в отно­шении Сакса и других, особенно насчет некоторых неверно ориентирующих, политических рекомендаций, совершенно точно попадают в цель. Но, справедливости ради, стоит отме­тить и то, что ошибки эти стали более явными в свете сегодняш­него дня. Сейчас, когда у Сакса есть подобная возможность огля­нуться назад, он, в отличие от Эслунда, пришел к признанию сделанных промахов.

Когда я спросил о роли западных советников, Гайдар при­знал, что Сакс и другие действительно были советниками и что Сакс присоединился к нему в сентябре 1991 года, когда команда Гайдара готовила проекты реформ для Ельцина. Однако что ка­сается роли, которую сыграли Сакс и другие, то, по выражению Гайдара, «они причастны только к некоторым второстепенным вопросам»²¹. Гайдар берет на себя полную ответственность за по­литику, которую он проводил, не потому, что он старается «при­крыть» остальных, а потому, что он настаивает на том, что с его верой и преданностью рынку он не поддержал бы другого курса действий²².

V

Стратегия Гайдара была сравнительно простой: устранить, насколько это возможно, контроль со стороны государства и ог­раничить его участие в процессе принятия экономических реше­ний. Однако вскоре он обнаружил, что внедрение такой полити­ки, особенно в бывшем Советском Союзе, дело невероятно слож­

98

Глава 4

ное. Прежде, когда другие страны проводили политику шоковой терапии, это обычно означало возвращение права определять цены и объемы производства отдельным лицам, принимающим решения в рыночных условиях. Обычно так было потому, что в большинстве этих стран значимая часть рыночной инфраструк­туры все еще была на месте. Предполагалось, что отмена контро­ля над ценами и ликвидация Государственного комитета по ценам могут иметь инфляционные последствия и могут вызвать дисфункции в производстве, но только на короткое время. Он был уверен, что, как только прекратится регулирование цен, по­явится частный бизнес и обеспечит рост производства.

Выступая адвокатом подобных реформ, Гайдар воспринимал как должное то, что частные предприятия и фермерские хозяйст­ва, так же как хозяйственное право и рынки, хотя и находившие­ся в дремотном состоянии, были готовы вернуться к активной жизни. Но после семидесяти лет коммунистического правления что-либо, напоминавшее рыночные институты, в России почти наверняка было уничтожено. К тому же память об этих институ­тах и видах деятельности, которые они поддерживали, также поблекла.

Отсутствие таких критически важных институтов было почти непреодолимым препятствием на пути осуществления значимых реформ. Шоковая терапия сработала бы только при наличии или восстановлении таких базовых структур, как хозяйственное пра­во и бухгалтерские стандарты, суды, новые частные предприятия, антимонопольные законы и частная собственность. Согласно списку, составленному специалистами МВФ, успешная экономи­ческая реформа требует следующего:

1) либерализации цен,

2) снятия внешнеторговых ограничений и «конвертируемос­ти» текущих счетов,

3) реформирования предприятий - приватизации,

4) создания системы социальных гарантий,

5) развития институциональных и правовых основ рыночной экономики, включая финансирование рыночного типа.

Все это относится к изменениям в сфере микроэкономики.

Неисправно - исправим

99

Экономисты из МВФ, как и большинство экономистов, обу­чавшихся на Западе, также полагали, что эти перемены будут сопровождаться или приведут к «власти закона», а также к появ­лению сильного правительства²³. К несчастью, в России и на большей части бывшего СССР этого не произошло.

Чего так и не поняли реформаторы, так это того, что, если рыночных институтов еще не существует, на их создание могут уйти не месяцы, а годы или даже десятилетия. Принимая во вни­мание то, насколько далека была Россия в то время от типичных рыночных условий и типов поведения, можно было предполо­жить, что даже при самых благоприятных обстоятельствах ей по­требуется достаточно много дополнительного времени, чтобы создать сущностно важные рыночные институты. Например, до того как Ельцин начал проведение своих реформ, рубль не толь­ко был неконвертируемым за пределами России, но даже не вполне конвертируемым внутри самой России. Это означало, что держателям рублей не гарантировалось, что они могут потратить эти деньги на покупку того, что они хотели бы приобрести. Мно­гие товары для потребителей, но особенно для производителей распределялись согласно так называемым «фондам», в сущности - «карточкам», что касалось товаров народного потребления. И они были не у всех. Так, например, члены Центрального Комите­та Коммунистической партии имели доступ в «спецмагазины», где продавались товары, недоступные в обычных магазинах, от­крытых для простых людей. Товары, используемые в производст­ве, также распределялись посредством специальных фондов.

Подавление рыночных сил подобным образом почти всегда ведет ко все большему и большему «искривлению» ситуации. При типичном сценарии этот процесс начинается тогда, когда глава правительства обнаруживает, что общество требует от него при­нятия каких-либо мер в отношении растущих цен. Обычная ре­акция - введение контроля за уровнем цен. Это неизбежно ведет к дефициту. Стараясь заставить производителей сохранять про­изводство на должном уровне, государство приходит к выводу, что необходимо «вступить в дело» через субсидирование, чтобы компенсировать недостаточность доходов.

100

Глава 4

Система распределения хлеба в Советском Союзе - хорошая тому иллюстрация. Хлеб всегда играл главную роль в российской жизни, часто являясь единственным спасением крестьянина от голодной смерти. Когда в 1955 году стали расти цены на хлеб и начались «бунты», советское руководство согласилось поддержи­вать цены на постоянном уровне. Однако для этого ему пришлось субсидировать колхозы, чтобы покрыть их расходы на производ­ство зерна. Эти субсидии в конечном счете выросли до 100 млрд. рублей, что в то время составляло более 100 млрд. долларов в год. В итоге эти субсидии стали главной причиной бюджетного дефи­цита в Советском Союзе. Кроме того, такая политика негативно отразилась на спросе. Русские крестьяне быстро сообразили, что им выгоднее продавать выращенное зерно государству по более высоким дотационным ценам, чем скармливать его скоту. Поэто­му они покупали очень прилично субсидированный хлеб в бу­лочных комбинатах и кормили им свой скот. Подобным образом ежегодно переводилось приблизительно 15% выпекаемого хлеба.

В конечном счете, когда это расточительство становится слишком очевидным и его невозможно больше скрывать, поли­тическое и экономическое руководство приходит к пониманию недальновидности своей политики. Шоковая же терапия всегда была традиционным методом лечения. Ликвидируется регулиро­вание цен. Затем производители повышают свои цены, а прави­тельство, в свою очередь, отменяет дотации. С отменой дотаций правительству становится проще сокращать бюджетный дефи­цит и количество печатаемых денег, что, вполне вероятно, может уменьшить инфляционное давление. В то же время более высо­кие цены «вытесняют» с рынка некоторых прежних потребите­лей. Более высокие цены означают более высокую прибыль, что стимулирует большее производство. Исчезают как очереди, так и инфляционное давление.

Однако данный сценарий предполагает, что уже существует крепкое ядро производителей, готовых реагировать на повыше­ние цен увеличением производства. Другие производители, воз­можно, также решат открыть новые предприятия, чтобы побо­роться за рынки сбыта, или переключить производство с других,

Неисправно - исправим

101

менее прибыльных направлений на более доходные. Но, если производителей всего несколько, или существует много барьеров на пути тех, кто стремится войти на рынок, или царствует моно­полия, шоковая терапия может не сработать. Понадобится слиш­ком много времени, чтобы новые предприятия вышли на линию «огня», а в этом промежутке монополисты могут попытаться запугать потенциальных конкурентов или подкупить правитель­ственных чиновников, чтобы те ввели некоторые ограничения.

Сторонники шоковой терапии имели обыкновение утверж­дать правоту своего дела, прибегая к сентенциям типа: «Невоз­можно преодолеть пропасть в два прыжка», то есть, нужно поло­жить конец всем экономическим ограничениям, всем сразу. Постепенность реформ, на их взгляд, это установка на хаос. На­пример, если позволить производителям производить все, что они хотят, при сохранении фиксированных цен, то они начнут изготовлять ненужные товары. Если же ввести ограничения на создание новых предприятий, то в конце концов слишком воз­растет прибыль.

Но идея «одного прыжка через пропасть» имеет смысл толь­ко, если система просто плохо функционирует. В России же она была разрушена. «Исходные условия» (лошадь Джо Берлинера) не здорово подходили для слишком радикальных реформ. Было ошибкой ожидать, что на российских неконкурентных рынках либерализация цен сотворит чудеса. Поскольку частные пред­приятия и фермерские хозяйства были полностью запрещены до 1987 года, а те предприятия, которые стали частными в 1992 го­ду, были перед этим преимущественно государственными, то российские рынки оказались неконкурентными; все еще прева­лировало «монополистическое поведение». Советские плановики с определенным умыслом относили открытие розничных торго­вых точек к числу наименее приоритетных задач. Это было, по крайней мере частично, следствием решимости советского пра­вительства избежать копирования западного образа жизни, с его зацикливанием на потребительстве. Но еще важнее то, что при Ельцине создание новых частных предприятий не поощрялось, если не официально, так неофициально, эти предприятия долж­

102

Глава 4

ны были проходить регистрацию у коррумпированных и вымо­гающих деньги бюрократов, пожарных и налоговых инспекто­ров. Из-за того что в Советском Союзе преуменьшали значение потребления и розничной торговли, даже после приватизации существующей государственной сети в России в 1999 году толь­ко 6 бизнес-предприятий приходилось на 1000 человек; для срав­нения: в Евросоюзе количество таких предприятий равнялось 45, в Соединенных Штатах - 74 ²⁴. После десяти лет реформ частный малый бизнес в России производит всего лишь 6-10% от общего объема продукции в стране, тогда как в западных странах эта цифра обычно равна 50% или более.

Со временем выросло понимание того, что в 1992 году Рос­сия с ее слаборазвитыми институтами и нормами предпринима­тельства (как официальными, так и неофициальными) была не готова к внедрению полного пакета мер шоковой терапии²⁵. Но тогда многим иностранным советникам, незнакомым с россий­ской историей и культурой, казалось, что шоковая терапия впол­не может стать наилучшим вариантом решения проблем. Хоть и неявно, но даже Анатолий Чубайс, архитектор приватизацион­ной программы, признает, что в 1991-1992 годах Россия находи­лась в состоянии такого хаоса, что почти любая реформа пошла бы наперекосяк Однако он считает, что все это и заставило про­вести приватизацию как можно скорее, так как все альтернатив­ные пути привели бы к еще большим потерям²⁶.

Даже сейчас сторонники шоковой терапии, такие как Андерс Эслунд, настаивают на том, что страны, прибегнувшие к шоковой терапии и быстрым реформам, преуспевают, тогда как страны, последовавшие путем постепенного или умеренного развития, нет²⁷. Польша приводится в качестве удачного примера, тогда как Украина или, иногда, Россия служат примером того, как не нуж­но поступать (несмотря на то, что Эслунд работал советником в двух последних странах). Но те, кто высказывает подобные утвер­ждения, видимо, перепутали причину и следствие. Можно выска­зать столь же, если даже не более, убедительное предположение о том, что те страны, в которых уже существовали необходимые институты, или те, которые взяли паузу для создания отсутство­

Неисправно - исправим

103

вавших институтов, прежде чем вовсю запускать реформы, пре­успели больше²⁸. Возвращаясь к теме «одного прыжка через про­пасть», следует сделать поправку к этой сентенции и сказать, что один прыжок имеет смысл только в том случае, если у прыгуна есть силы перепрыгнуть с одной скалы на другую, - иными сло­вами, если наличествуют необходимые институты, способные реагировать на реформы. Если же прыгун находится в яме и ему нужно, так сказать, вскочить на скалу, то при отсутствии необхо­димого подспорья он рискует потерпеть катастрофу. Ему нужно время, чтобы сделать два прыжка: один - из ямы на уступ, нахо­дящийся над ним (у него должно быть время, чтобы построить рыночную инфраструктуру, способствуя становлению новых предприятий и ослаблению контроля над ценами), и второй прыжок - со скалы по его сторону бездны на другую сторону (и только тогда он может применить полный набор мер шоковой терапии, включая приватизацию).

Спешка, с которой провели шоковую терапию, и особенно широкомасштабную приватизацию, вместо того чтобы идти по­степенно, шаг за шагом, вызвала целый ряд дисфункциональных явлений в России. Это не значит, что поступательное движение, «от одного камня к другому», как это было в Китае, гарантировало бы успешный переход к новой экономике; семьдесят лет совет­ской плановой экономики были слишком разрушительными, чтобы могло произойти быстрое восстановление рыночной экономики. Тем не менее в России метод шоковой терапии обо­стрил ситуацию больше, чем это могло бы быть при избрании других альтернативных курсов реформ. Более того, эта шокотера­пия способствовала появлению олигархов, мафии, расхищению богатств страны и последовавшему за этим «отмыванию» денег. С точки зрения микроэкономики при отсутствии конкурентной инфраструктуры шоковая терапия, либерализация подавляющего большинства цен и неудача с проведением денежной реформы до либерализации цен спровоцировали как инфляцию (двадцати­шестикратную только в 1992 году), так и обвал промышленного производства (на 40%), намного превосходящий тот, что был вызван окончанием «холодной войны» и сокращением военно­

104

Глава 4

промышленного комплекса. С точки зрения макроэкономики настойчивые требования советников, как представляющих МВФ, так и приглашенных со стороны, предпринять решительные попытки сдержать инфляцию и начать стабилизацию макроэко­номики, в свою очередь, привели к ограничению кредитования. Это впоследствии стало причиной повышения процентных ста­вок, неохотной оплаты счетов, налогов и выплаты зарплаты, в наличных деньгах или как-нибудь вообще, и внезапного преобла­дания бартерных расчетов - того, что Клиффорд Гэдди и Барри Айкс назвали «виртуальной экономикой», а я называю «бартерной экономикой»²⁹.

В своей книге Егор Гайдар настаивает на том, что в начале 1992 года, когда на него была возложена ответственность за уп­равление экономикой, он должен был действовать быстро, так как в стране заканчивались иностранная валюта и даже продукты питания. У него не было выбора³⁰. Хотя на самом деле выбор был; он мог бы, и ему следовало бы, провести либерализацию цен, обеспечить свободный обмен валюты, провести денежную ре­форму и поддержать вновь созданные предприятия, но он «засел» на приватизации. И именно приватизация вызвала проблемы.

Некоторые советники, в том числе Анатолий Чубайс, Максим Бойко, Андрей Шлейфер и Роберт Вишни, настаивают на том, что вся программа - от начала до конца, несмотря на ее изъяны (некоторые даже отказываются признавать наличие изъянов), была успешной³¹. Важнейшим достижением, на их взгляд, было то, что коммунисты не вернулись к власти, переход к рынку был совершен, а приватизация была проведена и не отменена.

Их аргументы в пользу немедленного проведения приватиза­ции были основаны на теореме Коуза³². Коуз утверждал, что как только права собственности переходят в частное владение, то не­зависимо от того, насколько иррационально их изначальное рас­пределение, эти права собственности будут продаваться до тех пор, пока им не найдется «наивысшего» и наиболее эффективно­го применения. Следовательно, даже если владельцами привати­зированной собственности, некогда принадлежавшей государству, стали «неподходящие» люди, то в конечном счете эти владельцы и

Неисправно - исправим

105

их несостоятельные директора будут уволены, а на смену им при­дут более образованные, более компетентные владельцы и управ­ляющие. Если держатели акций компании соглашаются на мень­шее, то другие инвесторы, рано или поздно, попытаются захватить управление компанией при помощи более эффективных менедже­ров, как это часто происходит в капиталистическом мире.

Некоторые придерживались подобных взглядов до обвала 17 августа 1998 года³³. Андерс Эслунд и Джеффри Сакс утвержда­ют, что не следует винить тактику шоковой терапии, так как на самом деле шоковая терапия никогда по-настоящему не была внедрена в России, а ожидаемая иностранная финансовая по­мощь никогда не была предоставлена в достаточном объеме³⁴. Другими словами, не обвиняйте нас в том, что вы так и не после­довали нашим советам. Если бы только российские политические лидеры проявили больше политической воли, а иностранные правительства оказали бы большую поддержку, то программа ре­форматоров была бы реализована и дала бы те результаты, кото­рые предсказывали Сакс и Эслунд.

Егор Гайдар, главный творец ельцинских экономических ре­форм, продолжая настаивать на том, что в целом в 1991-1992 го­дах по основным вопросам он бы не принял иных решений, сейчас уже признает, что он, возможно, сделал бы несколько технических изменений в своей программе. Он допускает, на­пример, что ему не следовало откладывать до весны 1992 года либерализацию цен на нефть. Если бы это было сделано раньше, правительство избежало бы необходимости создавать систему комплексных мер по регулированию экспорта сырья, особенно нефти, и отбирать доходы от их продажи. Но что до общего кон­тура реформ, то он настойчиво утверждает: «Я поступил бы при­мерно так же, как тогда. Но я был бы более уверен в том, что при­нимаю правильные меры, и менее готов идти на компромисс»³⁵.

VI

Несмотря на оправдания различных реформаторов, кажется, они до сих пор не способны признать, что причиной провала экономических реформ был и тот факт, что российский народ не

106

Глава 4

желал мириться с шоковой терапией. При отсутствии согласия между русскими людьми относительно перехода к рыночной си­стеме шоковая терапия была политически нереалистичной. Те­перь Гайдар говорит, что он ни за что не должен был допустить, чтобы коммунисты протолкнули закон, позволявший руководите­лям заводов захватить право собственности на их заводы. Но ес­ли бы его реформы проходили в обстановке, напоминающей де­мократию, он не смог бы протолкнуть свои идеи, независимо от того, какого мнения о них были остальные. Эта запоздалое осоз­нание и объясняет то, почему теперь Гайдар признает, что, если бы он был царем, а не премьер-министром, он и в самом деле дей­ствовал бы иначе³⁶. Однако дело в том, что царем был не он, а Ель­цин. При всех своих возможностях Гайдар мог надавить лишь с известной силой; другими словами, свобода действий «жокея» бы­ла существенно ограничена. А в условиях растущей демократии даже Ельцин мог воздействовать на общественное мнение лишь в известной степени. Вот почему Верховный Совет мог давить на Гайдара, требуя от Гайдара назначения Виктора Геращенко на пост председателя Российского Центрального Банка. Он был более «предан» Верховному Совету, требовавшему менее жесткой кре­дитной политики, чем МВФ и монетаризм по-гайдаровски. Это объясняет и то, почему, обнаружив, что политика Гайдара не рабо­тает, Ельцин поддался требованиям Верховного Совета и предло­жил кандидатуру человека, более приемлемого для директоров за­водов, имевшего серьезную поддержку в этой структуре. Это при­вело к тому, что Виктор Черномырдин был назначен заместителем премьер-министра. Затем в конце того же года Ельцин повысил Черномырдина - он стал премьер-министром; нечто подобное он пытался, но не смог сделать в случае с Гайдаром. Верно то, что шо­ковая терапия не была «внедрена» в России в полном объеме, но так случилось из-за того, что основные составляющие этой поли­тики были «проклятием» в глазах общества. К несчастью, те фраг­менты шоковой терапии, реализация которых действительно бы­ла завершена, вызвали экономические искажения.

Мысль о том, что иной подход, который учитывал бы рос­сийское культурное наследие, мог бы привести к менее дисфунк­

Неисправно - исправим

107

циональному результату, подсказывает ход развития реформ в Китае и Польше. Как уже было сказано раньше, Китай, в отличие от России, двигался медленно, переправляясь через поток, пере­ступая с камня на камень, как это образно выразил Дэн Сяопин. В сфере сельского хозяйства китайцы внедрили систему конт­рактной ответственности, которая означала деколлективизацию и возврат к дореволюционным семейным крестьянским хозяй­ствам. Постепенно правительство разрешило отдельным лицам - и даже поддержало их - создавать кооперативы и индивиду­альные частные предприятия. Поначалу китайское правительст­во ограничило количество наемных рабочих, которых мог при­нимать на работу частный предприниматель, но постепенно эти ограничения были сняты. Кроме того, оно разрешило создавать совместные предприятия с иностранными фирмами и основало вдоль побережья несколько особых экономических зон. Некото­рые положения, регулировавшие цены, были также постепенно отменены, хотя в случае необходимости, когда казалось, что цены могут подняться слишком быстро, контроль над ними вво­дился заново.

Такой переход тоже не был безупречным, сегодня коррупция процветает на всех уровнях системы, пока китайские правитель­ственные чиновники и простые люди стремятся получить свою долю в новом благосостоянии, появившемся в стране. Тем не ме­нее была сформирована конкурентная рыночная система, когда малые предприятия уже подросли до «взрослого» уровня, а неко­торые даже приобрели заметный статус на экспортном рынке. Но еще важнее, что, в отличие от находившейся в почти десяти­летнем кризисе российской экономики, китайская экономика стартовала после реформ, начавшихся в декабре 1978 года, и с тех пор росла в среднем на 9-10% в год на протяжении почти двадцати лет.

Это не означает, что Россия должна была скопировать все, что сделано в Китае или Польше. Однако по разным причинам ни Китай, ни Польша не проводили немедленной, срочной при­ватизации. Это та самая сфера, в которой китайцы, как и поляки, выбрали «медленный сценарий». Опасаясь общественных беспо­

108

Глава 4

рядков в случае массовых увольнений рабочих нерентабельных предприятий, Китай продолжал давать подобным предприятиям дотации до конца 1990-х годов. Что касается Польши, то там пре­пятствием послужили политические раздоры, но между тем, как мы убедимся в главе 10-й, это позволило полякам продумать всю процедуру и разработать более разумный процесс движения. Не проводившие преждевременной приватизации, случившейся в России, как Польша, так и Китай избежали скандалов, подобных российским. Их постепенное развитие также способствовало ро­сту рыночных институтов, которые ограничивают власть потен­циальных олигархических кругов.

Нельзя отрицать и того, что продолжающаяся монополия Ки­тайской коммунистической партии на власть и коррумпирован­ность партийных кадров на местах влекли за собой «искажения» и злоупотребления. Однако факт остается фактом - негосударст­венный сектор в Китае гораздо сильнее, он менее податлив кон­тролю со стороны олигархов, чем в России. Принцип постепен­ности в Китае, не будучи безупречным, в то же время, по крайней мере в том, что касается приватизации, привел к созданию более «восприимчивой» экономики и к гораздо большим улучшениям в общем экономическом положении обычных людей, чем это сделали российские реформы.

Различия с Польшей не менее разительны. После года-двух неудач, начиная с 1992 года, польская экономика начала расти. На некоторое время, в конце 1990-х годов, Польша стала самой быстроразвивающейся страной во всей Европе. Именно поэтому на Польшу часто ссылаются как на доказательство того, что шоковая терапия работает, и что если она сработала в управляв­шейся коммунистической партией Польше, то разумно было последовать этой тактике и в управлявшейся коммунистической партией России.

Однако если копнуть поглубже, то окажется, что между Поль­шей и Россией накануне проводимых ими реформ существовали значительные различия. Это должно было привлечь внимание Реформаторов к тому факту, что подход к реформированию в России должен значительно отличаться от стратегии, выбранной

Неисправно - исправим

109

в Польше. Так, российский коммунизм был внутреннего проис­хождения, тогда как польский был навязан извне, Советским Со­юзом. Польша жила при коммунизме всего лишь сорок пять лет, а не семьдесят, как Россия, то есть на целое поколение меньше. Еще были живы поляки, которые помнили, как работает рыноч­ная система. Все это означало, что между поляками должно было быть меньше разногласий относительно отмены централизован­ного планирования.

Также в Польше существовало гораздо большее, чем в Рос­сии, единодушие относительно того, в каком направлении должна развиваться их страна. Взгляды поляков были обращены на Запад - к рынку и демократии. Эта направленность отлича­лась от взглядов россиян, которые разделились на два историче­ских лагеря - славянофилов и западников. В России не сущест­вовало взаимного согласия относительно «сдвига» в западном направлении. 30% населения, продолжавшие голосовать за Ком­мунистическую партию с ее традиционно враждебным отноше­нием к рынку и Западу, свидетельствовали о том, что большая часть населения, видимо, отдавала предпочтение централизо­ванному планированию и государственному контролю. И на­против - хотя многие поляки продолжали голосовать за то, что когда-то было Коммунистической партией, и даже за президен­та-коммуниста, Польша двигалась в западном направлении. К началу 1990-х годов Польская коммунистическая партия сме­нила как свое название, так и свою программу. Она стала более социал-демократической, и не только по названию, но и по сути, и это означало, что она больше не выступает ни за возврат к централизованному планированию, ни за восстановление Варшавского договора.

В конце концов существовали и некоторые географические и институциональные различия. Польша была ближе (менее одного дня пути на машине) к Западному Берлину и доступу к западным товарам, которые могли быть привезены обратно в Польшу и проданы здесь. Примерно 90% фермерских хозяйств в стране никогда не подвергались коллективизации, в России же была проведена коллективизация всего сельского хозяйства. Еще

110

Глава 4

одно отличие от России - в Польше всегда существовал неболь­шой частный сектор услуг, даже некоторое частное производст­во. Так что изменение цен с большой долей вероятности должно было стать спусковым механизмом и вызвать ответную реакцию со стороны хотя бы некоторых производителей.

Готовясь к проведению своих реформ, лидеры польского движения «Солидарность», которые только что добились контро­ля над правительством, признали, что отдельные секторы эконо­мики были деформированы сорока пятью годами коммунизма сильнее, чем другие. Поэтому они использовали тактику, в кото­рой сочетались как элементы шоковой терапии, так и программы постепенного развития. Либерализация цен и введение свобод­ного обмена валюты в духе шоковой терапии были проведены в январе 1990 года, тогда же были сняты ограничения на открытие новых частных предприятий. Но, поскольку в Польше коллекти­визация так никогда и не коснулась большинства фермерских хозяйств и поскольку здесь до известной степени было разреше­но заниматься частным бизнесом, причин для полной институ­циональной реорганизации, какая была необходима в России, было меньше. Самое важное для нашего исследования то, что Польша, немедленно приватизировав свои небольшие магазины, в самом начале не стала приватизировать свои более крупные предприятия. Как мы увидим в 10-й главе, подойдя к этому этапу в 1995 году, правительство уже успело основательно, с большой осторожностью обдумать эту процедуру и разработать страте­гию, направленную на то, чтобы предвосхитить контроль со сто­роны олигархов, что было характерно для российской привати­зации, и избежать его. Четырех-пятилетняя отсрочка также обес­печила время для создания поразительного количества новых компаний - не только в сфере услуг, но и в производственных отраслях. Эти новые предприятия вкупе с недавно приватизиро­ванными мелкими магазинами образовали ту критическую массу, которая имела достаточно сил, чтобы сформировать конкурент­ный рынок Так к моменту приватизации более крупных поль­ских государственных предприятий уже сложились новые «ис­ходные условия», и в результате директора заводов и фабрик и

Неисправно - исправим

111

потенциальные олигархи не смогли доминировать в экономике, как это удалось их коллегам в России, где не придавали особого значения появлению новых предприятий, а в результате не была создана конкурентная среда.

VII

Было ли дело в различиях между подходами к реформирова­нию, или в глубинных культурных различиях, или и в том и дру­гом одновременно, но несомненно одно - в Польше и в России реформы дали совершенно различные результаты. Разнились не только показатели экономического роста, но и способы функци­онирования социальных институтов. Об этом свидетельствуют результаты нескольких опросов, проведенных Тимоти Фраем и Андреем Шлейфером³⁷. Они провели опрос в 55 магазинах Моск­вы и 50 магазинах Варшавы. Тогда как 45% владельцев московских магазинов сказали, что у них есть необходимость обратиться в суд, но они не делают этого, так как не доверяют судам, в Варша­ве только 10% управляющих заявили, что у них есть надобность в судебной помощи, но они не прибегают к ней по той или иной причине. Другими словами, в Варшаве было больше доверия как к судопроизводству, так и к неофициальным кодексам поведения, которые устраняли необходимость в таком способе разрешения споров. Свидетельством того беззакония, которое последовало за крахом коммунистической системы и развалом СССР, было то, что в Москве 76% респондентов заявили, что их предприятие не может работать без «крыши», то есть протекции со стороны ма­фии. В Польше только 6% чувствовали необходимость такой про­текции. Более того, 39% опрошенных москвичей признались в том, что в течение последних 6 месяцев с ними контактировала мафия. В Варшаве мафия контактировала только с 8% респонден­тов. Москвичи сообщали о том, что им в течение 1996 года при­шлось пройти более восемнадцати проверок различных прави­тельственных инстанций - сравните это с девятью в Варшаве³⁸. Вероятность быть оштрафованным после подобных инспекций в Москве составляла 83%, тогда как в Варшаве - 46%. И наконец, для того чтобы зарегистрировать предприятие в Москве, требова­

112

Глава 4

лось примерно 2,7 месяца, а в Варшаве - всего 21 день. На осно­вании этих результатов Фрай и Шлейфер пришли к следующему выводу: в России рента изымалась чиновниками и мафией, тогда как в Польше рента распределялась между бизнес-конкурентами.

VIII

Подход к рынку и экономике как со стороны царей и Сове­тов, так и со стороны Горбачева с Ельциным создал наследие (первоначальные условия), которое не способствовало образова­нию рынка и структурной конкуренции. Возможно, историче­ские и культурные традиции пустили такие глубокие корни, что другого результата и быть не могло. Однако примеры Китая и Польши, где также была слабая буржуазия, наводят на мысль о том, что, будь в России иные реформаторы («наездники» Берли-нера), вероятно, и результаты могли бы быть другими, и были бы возможны постепенные изменения исходных условий.

Разумеется, существовало множество причин того, почему реформы в России дали результаты, столь отличные от результа­тов, полученных в Польше и Китае. И особняком тут стоит под­ход к приватизации. То, как эта реформа была задумана и прове­дена, бросает тень на все попытки реформирования. В некото­ром смысле приватизация послужила отправной точкой для остальных реформ и оказала на них позитивное или негативное влияние. В следующих главах мы рассмотрим логическое обос­нование, положенное в основу принятой стратегии, и выясним, кто оказался среди победителей, а кто - среди проигравших.

Неисправно - исправим

113

ГЛАВА 5

^{Приватизация}

Благие намерения, но неправильный совет в неправильное время

'ТРАТЕГИЯ РЕФОРМ ГАЙДАРА (или, по нашей аналогии,

4_>«план игры жокея») заключалась в том, чтобы устранить контроль над ценами и двинуться вперед с приватизацией госу­дарственных предприятий. Учитывая, что в начале 1992 года у только что получившего полномочия российского правительст­ва практически не осталось резервов иностранной валюты в Центральном Банке (РЦБ), а запасов продовольствия едва-едва хватало и не было способа сдержать несанкционированную и спонтанную приватизацию бывших государственных предпри­ятий, на первый взгляд решения Гайдара трудно признать оши­бочными'.

Гайдар знал, что растущие цены «а ля шоковая терапия» не бу­дут способствовать затратному использованию ресурсов и, что еще важнее, будут стимулировать больший выпуск продукции и уменьшать складирование и накопление скрытых запасов. Но Гос­банк и центральные банки бывших советских республик напеча­тали в дни распада СССР так много рублей, что Гайдар боялся, что цены, определяемые рынком, взлетят вверх, делая для народа не-

115

возможной покупку таких насущных товаров, как хлеб и бензин. Поэтому он сохранил контроль над ценами на несколько при­оритетных товаров, например на бензин². В действительности же ему следовало бы быть еще смелее и провести еще и денеж­ную реформу. Это поглотило бы значительную часть излишних денежных ресурсов и, по всей вероятности, предотвратило бы двадцатишестикратное увеличение цен, которое произошло в 1992 году. Это позволило бы ему избежать контроля над ценами на энергоносители, так как несоответствие внутренних и зару­бежных цен на нефть было бы меньшим. При меньшей же разни­це в ценах был бы меньше и соблазн «отвлекать» так много неф­ти на иностранные рынки, где цена иногда была в десять раз вы­ше, чем дома. В свою очередь, Гайдар мог бы избежать такого всплеска коррупции, вызванной ситуацией, когда те, у кого была нефть, начали биться за получение экспортных лицензий.

Однако Гайдар чувствовал, что не сможет поддержать такую денежную реформу, поскольку боялся, что те, кто хранил свои деньги в рублях, обвинят его правительство в конфискации сбе­режений у людей, игравших по правилам, то есть у тех, кто хра­нил деньги в рублях, а не в долларах или в другой валюте. Если бы доверие этих людей было разрушено, как же можно было ожидать от них, что они в дальнейшем станут держать деньги в рублях? Разумеется, в конце концов двадцатишестикратное уве­личение цен во многом привело к той же самой конфискации.

Граждан России, расстроенных инфляцией, решимость Гай­дара немедленно начать приватизацию государственных пред­приятий обозлила еще больше⁵. Егор Гайдар и Анатолий Чубайс, архитектор и «внедрялыцик» приватизационного процесса, на­стаивают на том, что в то время они были убеждены в необходи­мости принятия экстренных мер. Им приходилось действовать именно так не только, чтобы остановить продолжавшуюся дезин­теграцию экономики и спонтанную приватизацию, которая в годы все большего ослабления горбачевской администрации ста­ла расти как на дрожжах, но и для того, чтобы предотвратить попытки все еще влиятельных сторонников коммунизма вновь утвердить государственный контроль и восстановить комму­

116

Глава 5

низм, центральное планирование и государственную собствен­ность⁴. Столь же важно было, учитывая дезинтеграцию контроля со стороны государства и все нарастающий хаос в деловом кли­мате страны, дисциплинировать рабочую силу, что становилось все труднее сделать, и проводить те законы, которые еще уцеле­ли. Эти двое верили, что до тех пор, пока владельцем всего будет безличное правительство, работники будут чувствовать себя вправе пользоваться собственностью предприятия. В отличие от этого частный владелец наверняка предпринял бы какие-то ша­ги, чтобы защитить свою собственность⁵. Это убедило Гайдара и Чубайса в том, что, если промышленные предприятия не будут немедленно «обращены» в частную собственность, их имущество будет разграблено⁶.

Чтобы предотвратить улетучивание, подобно пару, промыш­ленной инфраструктуры и сдержать поднимающуюся волну воз­рождения коммунизма, они пришли к выводу, что им необходи­мо создать широкую народную поддержку своих реформ. Поэтому они решили выпустить акцию (ваучер) для каждого российского гражданина и таким образом превратить не только рабочих и менеджмент, но и широкую публику в держателей акций, а имен­но держателей акций промышленности страны. Как прямые вла­дельцы и получатели мизерной порции российских предпри­ятий, ставших частными, граждане теперь должны были бы сопротивляться попыткам заново национализировать «их собст­венность».

На Гайдара и Чубайса в значительной степени влияли рассу­ждения и аргументы, долгое время ассоциируемые с Чикагским университетом, о том, что деполитизация владения предприяти­ем и его приватизация приводят к большей эффективности и поэтому предпочтительны по отношению к государственной собственности⁷. Видя собственными глазами последствия шести­десяти лет непотизма* и политического покровительства, что бы­ло результатом государственной собственности, Гайдар и Чубайс

* Непотизм - термин, широко используемый в специализированной литера­туре, означает «кумовство», «клановость» и тд. (примеч. переводчика).

Приватизация

117

верили, что нет другого осуществимого подхода. В начале 1990-х годов экономисты-реформаторы в Восточной Европе зачастую были среди самых рьяных сторонников частной рыночной эко­номики - больше, чем многие западные экономисты.

Хотя такие реформаторы, как Гайдар и Чубайс, и были преда­ны идее рынка, их собственный опыт с реальными рынками и ча­стной собственностью был все-таки относительно скромным. Они многое прочитали и участвовали во многих дискуссиях, особенно с восточными европейцами, но их контакт с рынком был скорее теоретическим, чем практическим, поэтому они при­ветствовали зарубежных консультантов по экономике. Но как только Россия внезапно оказалась наводненной экономистами и псевдоэкономистами, представлявшими весь идеологический спектр, лидеры страны оказались просто «завалены» противоре­чивыми советами. Среди предложений были такие, как, напри­мер, введение золотого стандарта, рыночного социализма, сис­тем капитализма по принципу laissez-fair (свободного предпри­нимательства) и другие.

В конце 1991 года Гайдар «вверил себя» шоковой терапии и поручил Анатолию Чубайсу осуществлять попытку приватиза­ции. В помощь себе, за «направлением и руководством», Чубайс привлек Андрея Шлейфера, молодого профессора экономики Гарвардского университета, который специализировался на кор­поративных финансах и управлении. Шлейфер был представлен Чубайсу в ноябре его гарвардским коллегой Джеффри Саксом, который до этого работал с Гайдаром и Чубайсом, когда они па­ру месяцев назад, в сентябре, вырабатывали свою генеральную стратегию⁸. Шлейфер, в свою очередь, привел Максима Бойко, молодого российского экономиста, и Джонатана Хэя, недавнего выпускника юридического факультета Гарвардского университе­та. Хэй со временем стал специалистом по законодательству о ценных бумагах и «написал много нормативов, определивших приватизацию в России»⁹. Все, кто был тогда привлечен к делу, поддерживали попытку приватизации и решение о ее срочном внедрении. Шлейфер, Максим Бойко и Роберт Вишни, экономист из Чикагского университета, помогали разработать ваучерную

118

Глава 5

программу. В 1995 году после того как ваучерная программа бы­ла завершена, они представили логическое обоснование такой программы и объяснили, почему они считают свою программу успешной.

Как они это видели, приватизация, или деполитизация, была не только способом создания держателей акций (в сущности, их подкупа), но она также должна была привести к более эффектив­ной работе экономики. Ресурсы использовались бы более проду­ктивно, а решения принимались бы по экономическим, а не по политическим соображениям. Таким образом, если бы директор завода был не в состоянии управлять, принося прибыль, или если бы обнаруживалось, что он не использовал полностью воз­можности получения прибыли, открывшиеся для компании, со­вет директоров мог бы его заменить другим. Получение макси­мальной прибыли с чьей-либо инвестиции стало бы ведущим принципом управления. Это следовало из теоремы Коуза, на которую мы ссылаемся в 4-й главе^|0.

Этот сценарий основан на нескольких ключевых допущениях.

Действия держателей права на собственность в России ничем не отличались бы от действий таких же людей в других странах с рыночной экономикой (то есть не существовало такого понятия, как особенный «советский экономический человек»). Русские, подобно американцам, - «экономические люди» (Homo Economi-cus), которые разумно реагируют на стимулы". Те, кто поддержи­вал такое суждение, цитируют исследование общественного мне­ния, предпринятое Робертом Дж Шиллером, Максимом Бойко и Владимиром Коробововым, опубликованное в American Economic Review, в котором речь идет о том, что москвичи и нью-йоркцы имеют сходное отношение к рынку и частной собственности¹². Основываясь на этих заключениях, они сделали допуск, что то, что было верно для Москвы, более или менее будет верно и для остальной России и что теорема Коуза применима и там. Учиты­вая общность этих взглядов, российские держатели акций будут вести себя так же, как держатели акций в США

Бойко и другие авторы исследования также приняли за акси­ому то, что существование прав на собственность автоматически

Приватизация

119

гарантирует, что государство и общество будут проводить в жизнь эти права. Но это предполагало, что существует нечто вро­де «власти закона», и что государство не находится в состоянии, близком к анархии.

В то время как события в России должны были опровергнуть такие посылки, эти авторы опорочили «группу ученых, широко известных как советологи», которые не соглашались с их допу­щениями. Они ссылаются, в частности, на книгу «Утраченная возможность» Маршалла Голдмана и на мою ссылку на исследо­вание Шиллера на странице 18". Мы, «скептики», предостерега­ли, что московский телефонный опрос, проведенный Шиллером, Бойко и Коробовым, не должен был использоваться как пример общественного мнения, потому что в то время доступ к телефо­нам имели гораздо менее 25% людей, живших в Москве¹⁴. К мар­ту 2000 года степень распространения телефонов в России в це­лом все еще была ниже 20% Тем не менее Бойко и его коллеги продолжали настаивать на том, что «опыт российской привати­зации продемонстрировал, в каком заблуждении...» находились те люди, которые предупреждали, что русские не привыкли к ры­ночной экономике¹⁶. Ирония заключается в том, что, как говорят они сами, для того чтобы теорема Коуза работала, необходимо «существование готовой подходящей институциональной струк­туры» Вдобавок, как указывает экономист Дуглас Норт, должны существовать не только формальные институты, такие как не­предвзятые суды, полиция и всеобще практикуемые коммерче­ские законы (хозяйственное право), но также неформальные нормы и конвенции¹⁸. Но ни одного из этих институтов и ни од­ной из таких норм не было, когда Россия начала свои реформы.

Тем не менее вера Гайдара и Чубайса в важность создания ча­стной собственности и пресечения связи между государством и экономикой привела их к мысли, что даже если ни одного из необходимых институтов нет, все равно необходимо быстро дви­гаться вперед с попыткой приватизации. Они утверждали, что лучший способ создать институты, необходимые для эффектив­ной рыночной экономики, и получить прибыли, которые прино­сит оптимизация теоремы Коуза, - это создать владельцев част­

120

Глава 5

ной собственности из государственных управленцев и «синих воротничков», представителей рабочего класса¹⁹. Шлейфер и Вишни объясняли: «Архитекторы российской приватизации осознавали опасности плохого "внедрения" в жизнь прав на соб­ственность». Но реформаторы предсказывали, что институты возникнут после того, как создадут частную собственность, а не наоборот²⁰, то есть новые владельцы затем будут бороться за то, чтобы ввести новые институты, которые, как они обнаружат, от­сутствуют. Поборники приватизации, объясняет Джозеф Штиг­лиц, полагали, что «как только случится реструктуризация, поли­тическое давление по внедрению конкуренции и регулированию, согласно правилам, будет успешным. Более широко, приватиза­ция даст толчок процессу законодательных реформ, которые в конце концов постепенно приведут к эффективной системе кор­поративного управления»²¹. В типичной стране с рыночной эко­номикой это в самом деле может произойти, но так как переход России происходил медленно, а только что приватизированные заводы имели такую же монопольную власть, как и когда они бы­ли полностью в государственной собственности, этого не случи­лось. Георгий Скоров, бывший сотрудник Института Соединен­ных Штатов и Канады Академии наук СССР, указывал в 1996 году, что 75% из 6000 основных российских товаров поставлялись од­ним производителем²². Вдобавок говорилось, что в 1993 году рос­сийская мафия и другие криминальные группировки доминиру­ют над более чем 50% предприятий страны - и ей это нравится²³. Другими словами, не было ни частных, ни государственных ме­ханизмов, чтобы обеспечить защиту прав собственности.

По мере того как олигархи-основатели умирают, уходят в от­ставку или начинают беспокоиться о том, что кто-нибудь менее «благородный», чем они, может отпихнуть их в сторону, вполне возможно, что они сами и следующее поколение деловых людей начнут требовать введения институтов и норм деловых отноше­ний, упорядочения законов, чтобы защитить их империи и их наследников. Но, как мы увидим в главе 11-й, требование таких реформ только зыбь на воде, а многие из уже проведенных ре­форм оказались в кювете²⁴.

Приватизация

121

I

122

Глава 5

5. Все главные заинтересованные группы должны участво­вать в распределении собственности - они включают «на­селение вообще» и государство в целом, равно как и ра­ботников, и управленцев.

6. Рынок должен увеличиться в объеме в результате прива­тизации.

7. Приватизация должна сопровождаться стремлением спо­собствовать созданию новых бизнесов и предприятий.

8. Получая свою долю в вырученной за предприятие «сум­ме», директора необязательно должны становиться собст­венниками этих предприятий, а держатели акций не должны быть слишком диффузной группой.

9. Должны быть созданы условия для привлечения новых инвестиций и возможных зарубежных консультаций.

10. Привлечение зарубежных держателей акций и консуль­тантов должно приветствоваться, но нельзя позволить им осуществить обширный захват собственности.

11. Должно произойти снижение займов в общественном се­кторе.

12. Роль правительства в принятии решений должна быть уменьшена²⁷.

II

Реальная приватизационная программа оказалась более чем далека от достижения большинства из этих целей. Отчасти при­чина была в ошибочности проекта и неадекватном понимании российской экономической среды. Но ради справедливости по отношению к архитекторам приватизации следует сказать, что почти любой проект не достиг бы цели. Российский социальный, политический и экономический климат в то время был просто не готов для приватизации. Семьдесят лет коммунизма создали окружающую среду, которая была враждебна и способна иска­зить любой процесс приватизации.

Действительно, вначале попытка приватизации вызвала от­носительно небольшой интерес. Решение Горбачева в 1987 году позволить организовать кооперативные и частные предприятия

Приватизация

123

В то время как зарубежные консультанты Чубайса, возможно, прежде всего были обеспокоены экономической эффективно­стью, главное соображение Чубайса было политическим: пре­дотвратить возврат к коммунизму²⁵. Более того, на приватиза­цию российской промышленности повлияло основополагаю­щее российское отношение к земельной реформе - что земля принадлежит землепашцу или крестьянину. Из этого следовал бы вывод, что завод принадлежит рабочим и менеджерам. Чего не принимает во внимание эта посылка, так это коммунистиче­ского представления о том, что и земля, и заводы принадлежат всему народу. Современная обработка земли и индустриальная инфраструктура, созданные в дни Советского Союза, появились как результат сбережений и вложений, которые «недоброволь­ным» путем поступали от всего населения. Предполагалось, что приватизация обеспечит немедленные и постоянные прибыли для каждого. Однако, в отличие от приватизации в Польше, рос­сийские реформы не смогли гарантировать, что, будучи прове­денными, они обеспечат существенные и постоянные прибыли для страны в целом. (Как мы увидим в главе 6-й, лишь немногие приватизированные предприятия с частичной государственной собственностью платили дивиденды и делились прибылью с го­сударством.)

Чтобы приватизация прошла успешно, необходимо наличие целого ряда условий. Джозеф Р. Блази, Майя Крумова и Дуглас Круз перечисляют некоторые из них, а мы добавили другие²⁶.

1. Приватизация должна способствовать дальнейшим ре­формам и формированию электората, настроенного про­тив возвращения коммунизма.

2. Реформа должна быть справедливой, честной и лишен­ной коррупции или возможностей для коррумпирования - настолько, насколько возможно.

3. Реформа должна вести к более эффективному управле­нию и, если это необходимо, к реструктурированию и пе­ременам в управлении.

4. Реформа должна быть простой и легкой для проведения.

восприняли без особого энтузиазма. Многие русские были осто­рожны, другие боялись подвоха. Ведь всего за несколько месяцев до того Горбачев принял другой декрет, провозглашавший как раз противоположное - по нему следовало жестоко преследовать тех, кто продавал товары, которые сам не производил. Некото­рые боялись, что если они «выйдут из тени» и станут торговать открыто как частное или кооперативное предприятие, то могут пасть жертвами еще одного «идеологического сдвига», что про­исходило в России слишком часто.

Эта неуверенность была широко распространена. Опрашивая и частных, и государственных водителей такси того времени, мы выяснили, что лишь немногие из них готовы создать собственные компании. Тем, кто на это решился, пришлось многое вытерпеть от своих коллег-таксистов из государственных компаний, кото­рые решительно старались предотвратить новые формы конку­ренции, например прокалывая шины. Они называли это «болез­нью красных глаз». Почти то же самое я увидел, когда посетил частную ферму на Сахалине в июне 1992 года: некоторые кресть­яне, которые пытались создать свои собственные фермы, подвер­гались разного рода опасностям - поджогам и другого рода ущер­бу своей собственности²⁸. Горожане точно так же колебались, по крайней мере вначале, принять в собственность свои квартиры или нет, даже если государство предлагало им их бесплатно. По­чему кто-то должен был брать на себя ответственность за покры­тие расходов на общие подъезды и крыши? Как сказал мне один москвич, до тех пор, пока он оставался квартиросъемщиком, му­ниципалитет или завод продолжали брать эти расходы на себя в обмен на его мизерную квартплату. Более того, если бы большин­ство остальных жильцов дома отказались стать собственниками, все бремя расходов легло бы на плечи нескольких человек: тако­ва жизненная версия теории игр и дилеммы заключенного.

Директора заводов и рабочие поначалу колебались точно так же, потому что они знали лучше, чем все остальные, как плохо была оборудована большая часть российской индустриальной инфраструктуры, чтобы конкурировать в условиях рыночной экономики. Предназначенная для обстановки холодной войны, с

124

Глава 5

чрезмерным акцентом на станках и металлургии, с концентраци­ей на производстве боеприпасов и военной техники, экономика этого типа подразумевала, что только немногие заводы совет­ской эры будут жизнеспособны без субсидирования и поддерж­ки, которые им обеспечивали централизованное планирование и гонка вооружений.

Кто захотел бы взять на себя финансовую ответственность за активы типа «ржавого пояса»*? Как сказал бывший министр по приватизации в Польше, «было бы нелегко продавать предпри­ятия, которыми никто не владеет и никто не хочет владеть, лю­дям, которые не могут платить»¹⁹.

Все же небольшое число людей поняло, что в некоторых слу­чаях можно сделать приличные состояния за одну ночь - особен­но на экспортном сырье, таком как нефть и природный газ. Не имело значения, что нефтеочистительные заводы были неэффек­тивными, а трубопроводы примитивными. Нефть и газ были това­рами, спрос на которые был велик. А с окончанием холодной вой­ны в России внезапно оказались доступными огромные количест­ва других вещей, таких как алюминий, титан и сталь, по ценам гораздо ниже тех, которые превалировали на мировых рынках. Некоторые из самых сообразительных дельцов, и отечественных, и зарубежных, уловили, что на таком экспорте можно зарабаты­вать миллиард, а то и более долларов в год. При низких затратах (эти заводы были практически бесплатными для нового владель­ца, и все меньше заводов утруждали себя выплатой зарплаты сво­им рабочим и своевременной оплатой счетов поставщикам) большая часть заработанной выручки была фактически чистой прибылью. Еще соблазнительнее другое: так как оплата товаров, особенно экспортных, поступала от зарубежных покупателей, эти средства было легко держать за пределами России.

Те, кто воспользовался этими возможностями, принадлежали к различным группам. В некоторых случаях это позволяло тем,

* «Ржавым поясом» (rust-belt) в США называли штаты Среднего Запада (Илли­нойс, Индиану, Мичиган и др.) в 1970-е годы, когда в ранее доминировавшем индустриальном регионе наступил кризис тяжелой индустрии, особенно в ме­таллургической промышленности (примеч. переводчика).

Приватизация

125

кто работал в Советском Союзе подпольно, «выйти на свет» и эффективно «отмыть» деньги, которые они заработали еще в прошлом, но были вынуждены их скрывать. Например, во время поездки на Сахалин я встретил человека, который нелегально продавал меха в подвале правительственного здания до 1987 го­да, но открыл «уличную» торговлю, как только закон позволил это сделать. Другие смогли оценить по крайней мере то, что часть рабочего капитала и оборудования можно растащить и пе­репродать. Если им это не удавалось, они всегда могли найти ка­кую-то прибыль, сдавая внаем или продавая часть находящейся под заводом земли. Но в то время скептиков все же было больше, чем энтузиастов приватизационного процесса.

III

Задачей Гайдара и Чубайса было вычислить, как лучше всего забрать эти заводы из рук директоров, которые подчинялись го­сударству, и сделать их доступными и по-настоящему желанны­ми для частных владельцев. Это был долгий и не всегда линей­ный процесс. Как мы увидели, он начался с того, что Горбачев сделал законным создание частных и кооперативных предпри­ятий. В разгар наступления на посредническую торговлю Вер­ховный Совет 19 ноября 1986 года принял закон, разрешающий частную и кооперативную торговлю, который вступил в силу 1 мая 1987 года³⁰. В ноябре 1989 года правительство узаконило сдачу в аренду мощностей государственных заводов их сотруд­никам, в «не загруженное работой» время. К тому моменту, когда Горбачев покинул кабинет Президента СССР, было подписано почти 30 ООО таких арендных договоров³', и к 1992 году 13% ин­дустриальной продукции страны было произведено на «арендо­ванных» заводах³².

Хотя приватизация большей части государственных пред­приятий прошла, когда Чубайс был министром приватизации, а Борис Ельцин - Президентом России, многие из первоначаль­ных законов следует датировать горбачевской эпохой. Большин­ство аналитиков, комментирующих российскую приватизацию, сосредоточились только на том, что происходило после конца

126

Глава 5

1991 года, но постановления, принятые Горбачевым, были инст­рументами, формировавшими параметры и среду, в которой про­исходила собственно приватизация. Однако изначально законо­творчества было больше, чем действий. Верховный Совет СССР, например, принял ключевой закон о «разгосударствлении» и приватизации в июле 1991 года³³. Этот закон предоставлял раз­личным республикам СССР возможность двигаться к приватиза­ции с приемлемой для них скоростью. Соответственно, РСФСР (которая позже стала Россией) тогда приняла почти такой же закон, а также образовала два внедряющих агентства: Государст­венный комитет по имуществу (Госкомимущество, или ГКИ), и Российский фонд федерального имущества³⁴.

ГКИ стал немедленно создавать подчиненные себе агентства во всех восьмидесяти девяти областях и регионах республики. Их задачей было разделить предприятия между федеральными, ре­гиональными и местными муниципальными властями. Более важно то, что они должны были подготовить предприятия к окончательной приватизации. Однако прежде чем это должно было произойти, государственные предприятия были трансфор­мированы в корпорации, то есть были превращены в акционер­ные компании. Но так как государство оставалось владельцем пакета акций, этот шаг был просто дающим право актом. На не­которое время этот пакет акций был передан в Фонд имущества, который действовал на правах хранителя этих акций. Время от времени Фонд собственности получал инструкции распродать или выставить на аукцион акции различных предприятий. В ря­де случаев он избавлялся от всех акций, но чаще государство со­храняло некоторую их часть - во многих случаях достаточную, чтобы контролировать центральное управление. Министерство газовой промышленности было превращено в «Газпром». Только постепенно некоторые из его акций были проданы членам прав­ления и в конце концов - широкой общественности. Даже в 2002 году государство сохраняло 38% акций этой корпорации.

Все эти законодательные акты были приняты до ноября 1991 года, когда на сцену вышел Анатолий Чубайс, которого сделали председателем ГКИ, а также министром приватизации. К тому

Приватизация

127

времени стало ясно, что дни СССР и Горбачева сочтены и что Россия, с Ельциным в качестве президента, станет доминирую­щим, но независимым членом некоей новой общности, возник­шей после распада СССР.

Будучи эффективным деятелем, Чубайс действовал быстро. По его «наводке» Ельцин выпустил серию указов по приватиза­ции в конце декабря 1991 года и в январе 1992 года. Он также способствовал учреждению Российского центра по приватиза­ции в 1992 году³⁵, который был предназначен, чтобы «обрабаты­вать» техническую помощь от международных организаций и учреждений, таких как Агентство по международному развитию, Мировой Банк, Европейский Банк Реконструкции и Развития, Европейский Союз, а также чтобы оформлять зарубежные гран­ты и кредиты³⁶. (Максим Бойко, который работал в тесном кон­такте с Чубайсом, служил в качестве управляющего директора Центра до 1 июля 1996 года, в годы наиболее активной деятель­ности Центра).

В роли председателя ГКИ Чубайс спланировал и осуществил попытку приватизации. Одним из его первых шагов, в первой по­ловине 1992 года, было «избавление» от маленьких государствен­ных магазинов и ресторанов. К концу 1995 года 60% розничных магазинов страны было приватизировано и по большей части передано персоналу, часто безвозмездно.

Как распорядиться более крупными предприятиями, пред­ставляло более серьезную проблему. Некоторые из наиболее цен­ных предприятий, такие как производители сырья (нефти), есте­ственные монополии (электросети и телекоммуникации) и неко­торые оборонные заводы были исключены из первоначальной приватизационной программы. Но и без них все же оставались тысячи других больших предприятий. Задача состояла в том, что­бы как-то унять приступы сомнений у директоров предприятий и персонала и в то же время обеспечить некоторую выгоду или компенсацию обществу в целом.

Чтобы совместить эти в некотором роде противоречивые це­ли, Чубайс действовал двумя различными путями - один отно­сился к сотрудникам предприятия, другой - к широкой публике.

128

Глава 5

Сначала на основе принципа «земля должна отойти к тому, кто ее обрабатывает» было решено, что служащим и директорам (ин­сайдерам) отойдет существенная доля имущества их предпри­ятия. Как только эта «задача» будет реализована, остающееся будет поделено между всем населением. Такое разделение было проведено, чтобы получить поддержку не только «инсайдеров», но и простого человека «с улицы»: некая форма «народного капи­тализма».

Поэтому было важно определить, сколько собственности от­водится директору и персоналу. Как установлено в основном за­конопроекте РСФСР от 2 июля 1991 года, штату предприятия - и управляющим, и рядовым служащим - предоставлялось 25% не-голосующих привилегированных акций бесплатно³⁷. По «Перво­му варианту», как его стали называть, менеджер мог также купить еще 5% голосующих акций - по балансовой стоимости - и еще 10% голосующих акций - со скидкой 30%³⁸. Пользуясь преимуще­ством «уступок», сотрудники могли контролировать 15% голосу­ющих и 25% неголосующих акций³⁹. Все, на что не предъявляли свои права служащие, могло быть предложено публике на аукци­оне, проводимом Фондом имущества, который также мог купить некоторое количество акций для себя. Таким образом, «Первый вариант» оставлял возможность для захвата контроля «аутсайде­рами», и это не было тем, что нравилось находящимся «внутри» предприятия («инсайдерам»). Это объясняет, почему только 17% управленцев и служащих в стране избрали такую процедуру.

Беспокойство о «захватах» со стороны чужаков вызвало про­тесты и лоббирование со стороны директоров предприятий. Под предводительством Аркадия Вольского, главы Российского союза промышленников и предпринимателей, и при поддержке силь­ного представительства этого союза в Верховном Совете оппо­ненты организовали огромное давление на приватизаторов, что­бы расширить возможности выбора. Вольский даже объединил силы с Федерацией независимых профсоюзов. В результате Чу­байс столкнулся лицом к лицу с критикой со стороны групп, представлявших и рабочих, и директоров⁴⁰. 31 марта 1992 года Вольский предупредил, что рабочие страны будут бастовать до

Приватизация

129

тех пор, пока реформы не перекроят в большем соответствии со «вкусами» Вольского.

Результатом этих протестов стало принятие Верховным Со­ветом 11 июня 1992 года расширенного закона о приватизации. Он предоставлял две новые возможности выбора. «Вариант Два», наиболее широко принятый (почти 75% предприятий), стал сво­его рода капитуляцией перед директорами заводов: очевидно, он был той ценой, которую Гайдару пришлось заплатить за под­держку его законопроекта о приватизации в Верховном Совете⁴¹. Работникам было позволено скупить 51% акций предприятия до того, как эти акции становились доступными для публики. Таким образом, это означало, что, пока коллектив предприятия оста­вался единым, ни один покупатель со стороны не мог захватить контроль.

Теоретически это можно было обосновать как требование более жесткое, чем «Вариант Один»; в «Варианте Два» не было акций, выпускавшихся бесплатно. Это означало, что и руковод­ство, и работники должны были реализовать свой выбор (опци­он), что означало плату за акции, которые предлагались не по первоначальной номинальной стоимости, а по балансовой сто­имости с коэффициентом 1,7 от 1 июля 1992 года⁴². Хотя этот опцион мог оказаться «вне досягаемости» после того, как в 1992 году в дело вмешался фактор двадцатишестикратной инфляции, номинальная стоимость акций была значительно занижена. Бо­лее того, оплату можно было произвести наличностью или до 50%, а позже и до 80% всей суммы внести ваучерами, которые были выпущены для населения⁴¹. Так или иначе, но многие ут­верждали, что «Вариант Два» был лучшим способом приватиза­ции и в то же время обеспечивал сохранение контроля над предприятием со стороны его работников. Это удовлетворило и Коммунистическую партию, и фракцию директоров заводов в Верховном Совете.

Гайдар допускает, что уступка по «Варианту Два» была ошиб­кой. Хотя в общем он настаивает, что не стал бы делать ничего по-другому, но в то же время признает, что если бы мог пройти этот путь заново, то более упорно бился бы против такой меры.

130

Глава 5

В ретроспективе становится ясно, что «Вариант Два» в конечном счете позволил директорам заводов захватить контроль и полу­чить в действительную собственность большинство заводов страны по минимальной стоимости для себя и с минимальной выгодой для «народа вообще»⁴⁴. Управленцы смогли это сделать, скупая акции и ваучеры у рабочих, которые иногда продавали их добровольно, а иногда и по принуждению. Так как рабочие не привыкли координировать свои усилия, даже когда им принадле­жал контрольный пакет, большинство директоров были способ­ны помешать объединению рабочих против управленцев.

Учитывая нажим, который оказывали в то время на Прези­дента Ельцина по поводу того, что считали ошибочным набором реформ, возможно, ни Гайдар, ни Чубайс не смогли бы предот­вратить узаконивайте «Варианта Два». Примерно в то же время Ельцин, как мы видели в главе 4-й, уступил давлению Верховного Совета и, хотя и с неохотой, согласился назначить Виктора Чер­номырдина заместителем премьер-министра. Черномырдин, бывший министр газовой промышленности, был тесно связан с «Газпромом» и директорами других предприятий. Его назначение рассматривали как подачку Вольскому и другим промышленни­кам. В то же время сам Гайдар, вопреки собственному мнению (хотя Гайдар и говорил мне ранее, что сделал бы по-другому очень немногое, все же он признал, что это было «самой серьез­ной из моих ошибок в 1992-м»), согласился уволить Георгия Ма-тюхина, главу РЦБ, которого считали человеком, у которого тру­дно было выбить деньги. Он заменил его Виктором Геращенко, который быстро пошел навстречу требованиям, исходившим от директоров заводов и Верховного Совета⁴⁵.

В то время как «Вариант Два» предоставлял возможность вы­бора, что удовлетворяло большинство управляющих крупными предприятиями, закон от 11 июня 1992 года добавил «Вариант Три», нацеленный главным образом на малые предприятия. «Ва­риант Три» также предоставлял до 20% акций компании работни­кам безвозмездно. Если они хотели большего, они могли со скид­кой 30% от номинальной стоимости купить еще 20%, которые можно было приобрести в течение трех лет⁴⁶. Так как «Вариант

Приватизация

131

Два» казался гораздо более выгодным, менее 5% приватизирован­ных фирм выбрали «Вариант Три»⁴⁷.

IV

Три варианта приватизации, так же как и решение позволить директорам покупать предприятия, которые они арендовали, по доинфляционным ценам, были, в сущности, капитуляцией перед директорами заводов страны. И хотя Чубайс пытался «включить» широкую публику в эти предприятия, даже если и по единствен­ной причине - создать политическую поддержку своей програм­мы, его попытка в целом не удалась. Как только появился «Вари­ант Два», то есть возможность выбора, невозможно было предот­вратить приобретение контрольных пакетов акций директорами заводов в национальном масштабе, так как большинство голосу­ющих акций было гарантировано им и остальным работникам.

Существовало дополнительное преимущество для тех управ­ляющих заводами, которые после 1989 года догадались арендо­вать свои предприятия у самих себя. Причиной преимущества арендодателей было то, что постановления давали арендодате­лям полномочия приобретать активы предприятия по капитали­зированной стоимости их годовых арендных платежей. А так как большинство арендных договоров были составлены до начала двадцатишестикратной гиперинфляции в 1992 году, капитализа­ция аренды по доинфляционной ренте являлась огромной не­ожиданной удачей. Это означало, что, если арендодатели решали купить собственность, которую они сдавали в аренду с 1 января 1992 года, им нужно было уплатить только капитализированную стоимость арендной платы на 1 января 1992 года, а не капитали­зированную арендную плату на 31 декабря 1992 года, которая была бы по меньшей мере в 26 раз выше. В 1993 году около 30% приватизированных предприятий составили те, которые до это­го были сданы в аренду⁴⁸.

Какой бы метод приватизации ни использовался, новые вла­дельцы все же должны были найти какой-то способ финансиро­вать свои покупки. В капиталистическом мире большинство менеджеров, ищущих средства, чтобы купить свои компании, об­

132

Глава 5

ратились бы за кредитом к своим местным банкирам. Однако до 1987 года все банки в России были частью государственной сети под контролем Госбанка. Такой вещи, как заем для частных пред­принимателей, не существовало. Более того, поскольку такие средства предоставлялись Госбанком автоматически - в соответ­ствии с планом, который определял Госплан, лишь у немногих директоров предприятий был большой опыт займа денег от лица своих предприятий. Неожиданно отдельные люди и организации обнаружили, что есть очень выгодные возможности, но выгод­ные только в том случае, если у них имеется доступ к наличности или фондам.

В то время как ощущался всеобщий острый недостаток средств, у отдельных людей все же были наличные деньги, хотя и на короткие периоды времени. Многие из этих людей были тор­говцами, которые нашли какой-то способ ввозить потребитель­ские товары и компьютеры. Как только у них появлялись эти сред­ства, они начинали искать способы заставить деньги работать. Те, у кого были средства, и те, кто в них нуждался, находили друг дру­га почти спонтанно, по императиву момента. Оказалось, что пра­ктически ни один из реформаторов не предвидел, что может воз­никнуть потребность в таком финансовом посредничестве⁴⁹.

То, что в советской экономической системе фактически не было излишка средств, доступного для использования потенци­альными заемщиками, не являлось непреднамеренным. Как и многое другое в советскую эпоху, это было побочным продуктом советских усилий предотвратить несанкционированную деятель­ность, которая могла бы привести к хищениям или частному производству. Снабжение деньгами жестко регулировалось. Пер­вой категорией были наличные, которые передавались предпри­ятиям, чтобы они могли выплатить заработную плату своим ра­бочим, а рабочие, в свою очередь, могли использовать эти рубли на покупки в магазинах, для оплаты услуг и прочих ежедневных потребностей. Однако основная масса денег в экономике была в форме клиринговых счетов (безналичные) - деньги, которые нельзя было изъять из системы Госбанка; это была форма вирту­альных денег. Предприятия просто инструктировали свое под­

Приватизация

133

разделение Госбанка о необходимости перечисления некоей суммы со своих расчетных счетов в качестве платежа своим по­ставщикам. Так как все производилось в соответствии с планом (по крайней мере в теории), то это позволяло Госплану и Госбан­ку отслеживать выполнение плана и движение денег - как налич­ных, так и безналичных.

Попытка Горбачева поощрить дирекции предприятий, чтобы они проявляли больше инициативы и меньше зависели от плана, в ретроспективе оказалась грандиозным подрывом советской экономической системы. Как мы видели, управляющим предпри­ятий, начиная с 1987 года, говорили, что, как только они выпол­нят поставленные планом цели, все, что они произведут сверх плана, могут продавать куда хотят, возможно, по более высокой цене. Тем не менее лишь немногие приняли такой «вызов». В то время как директор теоретически мог получить выгоду от произ­водства сверх плана, государство не принимало на себя ответст­венности за нахождение дополнительных ресурсов и за допол­нительных квалифицированных (или более дорогих) рабочих, которые могли бы потребоваться. Более того, те немногие, кто был готов принять на себя риск, не только должны были найти поставщика, желающего продать, и рабочих, желающих работать, но также и заемщика, желающего дать наличность. (Безналичные счета могли использоваться от случая к случаю, но наличность была явно предпочтительнее, поскольку она открывала намного больше возможностей.)

Несмотря на эти трудности, новые возможности постепенно позволили наличному рублю набрать силу. Держатели рублей об­наружили, что товары, распоряжение которыми до этого зависе­ло от плановиков, теперь можно было покупать, используя эти рубли. В результате рубль постепенно стал конвертируемым - не только в иностранную валюту, но и в обычные отечественные товары, что в капиталистическом мире считается само собой ра­зумеющимся, но долгое время «не дозволялось» российским по­требителям.

При системе Госбанка и Госплана предприятия были в общем безразличны к тому, были ли их безналичные (клиринговые) и

134

Глава 5

наличные счета в плюсе или нет⁵⁰. Они могли сделать с ними не­многое, и банки выплачивали процентную ставку размером в до­лю процента с той суммы, что они держали для своих депозито­ров. Как только в силу вступил закон о предприятии, это стало не так Те, у кого были положительные наличные балансы (не толь­ко государственные предприятия, но и новые узаконенные коо­перативные и частные предприятия, которые проводили боль­шую часть своих операций с наличными деньгами), и даже те, у кого были безналичные счета, начали открывать для себя, что у них есть нечто, чего хотят другие, которые даже готовы за это за­платить: со временем это стали называть процентом⁵¹. Посредни­ки увидели, что они могут играть важную роль, сводя вместе тех, у кого есть избыток наличности, и тех, кто в ней нуждается. Не­которые, наиболее изощренные из них, даже стали брать на себя более предпринимательскую функцию, предлагая превратить безналичные счета в наличные, хотя и при значительном диска­унте - потере стоимости «безналички»⁵².

Те из нас, кто родился при рыночной экономике и кто при­нимает, как само собой разумеющееся, тот факт, что такого рода посредничество действует, не видят в этом ничего необычного. В России же, учитывая, что государство продолжало контроли­ровать большинство активов страны и было очень немного предприятий и частных лиц, располагавших солидными суммами денег или товарами, лишь немногие хотели или могли произво­дить такие сделки. Тем не менее, как мы видели, начиная с конца 1980-х, целые серии фондовых рынков появились по всей стра­не лишь с этой посреднической целью. К 1993 году в России было свыше 1000 таких бирж⁵³. Эти фондовые биржи, как их иногда называли, часто были не более чем местом встречи, где частные лица, у которых было что-то в избытке, могли взаимо­действовать с другими лицами, которые в этом нуждались. Обме­нивались любыми товарами - от орехов и шурупов до грузови­ков и продуктов питания или доступа к рублям.

Посредники, которые были в состоянии одалживать или пе­реодалживать рубли, имели сильное «семейное» сходство с бан­кирами. Поэтому, вероятно, не случайно разные кооперативные

Приватизация

135

группы, обладавшие доступом к «излишку» рублей, стремились учредить свои собственные банки. В свою очередь, Госбанк сво­ими новыми постановлениями санкционировал законное учре­ждение кооперативных и коммерческих банков. Фактически же, некоторые из первых коммерческих банков начали действовать в 1988, даже прежде, чем появились эти законы⁵⁴. В мае 1988 го­да закон о кооперативах дал право и кооперативам создавать банки. Хотя не было законного положения, позволявшего де­лать это и некооперативным группам, согласно утверждению Джоэла Хельмана, Госбанк все равно позволял это. Наконец, в августе 1988 года банки, учрежденные некооперативами, смог­ли быть зарегистрированы и действовать на законных основа­ниях. Формальные инструкции об этом были выпущены 3 янва­ря 1989 года⁵⁵.

Для тех, кто обладал амбициями и изобретательностью, это было время больших возможностей. Открыть банк было относи­тельно просто и дешево. Сначала каждая группа, учреждающая банк, должна была подписать особое соглашение с Госбанком (что неизбежно означало взятки и связи). Для кооперативного банка требуемый уставной капитал составлял всего 500 ООО руб­лей, эквивалент 750 ООО долларов в 1989 году, но из-за инфляции и девальвации рубля это составляло только 75 ООО долларов в 1990 году⁵⁶. Минимум для коммерческого банка составлял 5 млн. рублей (7,5 млн. долларов в 1989-м и 750 000 долларов в 1990-м), что было значительно больше, чем в кооперативном.

Откуда брался этот капитал, пусть даже относительно скром­ный по западным стандартам? Значительная часть его происте­кала из прибылей, полученных только что созданными коопера­тивами, некоторые из которых быстро зарабатывали огромные суммы денег в эру потребителей, которых внезапно «спустили с привязи». Один из первых банков, который был тогда сформиро­ван, - КИБ НТП «Жилсоцбанк» (коммерческий инновационный банк), дата его рождения - 29 декабря 1988 года. Основателями были «Жилсоцбанк», специальный государственный банк при Госбанке, и Ассоциация «Менатеп» - кооператив, созданный чле­нами ВЛКСМ - комсомольцами, выпускниками Химического ин­

136

Глава 5

ститута им. Менделеева⁵⁷. Годом ранее, в декабре 1987 года, эта группа выпускников сформировала кооператив, который они назвали «Межотраслевой центр научно-технического прогрес­са». В августе 1988 года, вполне преуспев на продаже компьюте­ров и разработке программного обеспечения, они учредили Межбанковскую организацию по научно-техническому прогрес­су, сокращенно «Менатеп», а в 1990 году так же назвали свой банк⁵⁸. Ходило множество слухов, что прибыли «Менатепа» по­полнялись благодаря денежным средствам, контролируемым различными группами - комсомолом, Центральным Комитетом и даже КГБ, которые стремились «увести в сторону» и таким об­разом приватизировать государственные фонды в своих личных интересах⁵⁹. Подобные слухи приписывали «отмывание» и «пере­тряску» денег почти всем только что созданным банкам⁶⁰. Евге­ния Альбац, будучи в Гарвардском центре Дэвиса, предоставила мне копию письма Михаила Горбачева В.В. Куликову, где предла­галось высказать предложения по «трансформации» активов Центрального Комитета.

Озабоченные тем, чтобы получить свою долю богатств при новом режиме, директора многих государственных предпри­ятий, как и их коллеги в промышленных министерствах, присое­динились к этому «неистовству» создания банков. В 1994 году во время поездки в Подольск, город в Подмосковье, официально закрытый для иностранцев во время «холодной» войны, нас от­везли посмотреть «Луч», в свое время важный завод в системе со­ветского военно-промышленного комплекса. В гонке противора­кетных защитных систем «Луч» был центром исследований по лазеру, типа лазера из «Звездных Войн»⁶¹. После окончания «хо­лодной» войны управление «Луча» попыталось войти в граждан­ский сектор, но у него были с этим проблемы. «Луч» согласился присоединиться к другим заводам советской эпохи, чтобы соз­дать шесть различных коммерческих банков, - это было элемен­том его «подвижки» в сторону коммерческой деятельности. Сре­ди банков, которые он помог создать, числится «Коммерцбанк», отпрыск Министерства атомной энергетики. В этом банке «Лучу» принадлежало 11% уставного капитала. Его доля в «Инкомбанке»

Приватизация

137

составляла 10% капитала и в «Русском банке реконструкции и развития» - 35%. «Росбизнесбанк», однако, представлял для них главный интерес. «Луч» вложил 40% в уставной капитал этого банка, а директор «Луча» в то время самое большое внимание уде­лял своей новой работе в качестве заместителя председателя этой организации⁶².

Создав эти банки и «укомплектовав» их сотрудниками, осно­ватели, естественно, рассчитывали на то, что они будут обра­щаться к этим банкам со своими нуждами, особенно теми, кото­рые породила программа приватизации. Чтобы финансировать покупку только что выпущенных акций в своих компаниях, дире­ктора предприятий в значительной степени полагались на кре­диты, выдаваемые этими банками. Но, учитывая инфляцию и нестабильность тех времен, фактически лишь немногие банки действительно работали как нормальные коммерческие банки, убеждая население делать вклады и выдавая двух- или трехлетние коммерческие займы. Российские банки редко выдавали кредиты больше чем на шесть месяцев за раз, исключая кредиты для ин­сайдеров, которые использовали средства, чтобы захватить кон­троль над предприятиями, которыми они управляли. Как только активы предприятия были приватизированы, новые владельцы использовали наличные средства или активы предприятия, что­бы погасить свои кредиты. Поэтому эти банки прозвали «карман­ными» в стиле Гилберта и Салливана, по аналогии с местами в парламент, полученными в «карманном округе*»⁶³.

V

В то время как для директоров фабрик и инсайдеров прива­тизация закончилась «восторгом получения куска сливового пу­динга», нужно сказать в защиту Чубайса, что в конце весны 1992 года он попытался включить широкую общественность в эту раз­дачу. Но как можно предоставить простому народу долю индуст­риального и коммерческого богатства страны? Чубайс сделал вот

* Карманный округ» (pocket borough) - округ, в котором выборы контролиру­ются одним лицом (примеч. переводчика).

138

Глава 5

что - он подсчитал стоимость индустриальных и коммерческих активов страны и разделил ее на число граждан. Затем выдал им ваучеры, равные по стоимости их пропорциональной доле. Таков был, в сущности, формат того, что стало ваучерной программой страны. Гайдар и Чубайс предположили, что, как только директо­ра предприятий и работники купят свою часть акций, оставшие­ся активы будут разделены и предложены держателям ваучеров. Подсчет был относительно простым. Ожидалось, что они транс­формируют в частные около 16 500 средних и больших предпри­ятий и что 35% балансовой стоимости этих предприятий будет отложено для держателей ваучеров⁶⁴. Используя очень умерен­ные оценки, они затем подсчитали, что следует установить номи­нальную цену каждого ваучера в 10 000 рублей.

Установление такой низкой цены было ошибкой. Инфляция продолжала съедать реальную стоимость, так что в течение года или двух 10 000 рублей стали стоить около 25 долларов, а через некоторое время владельцы ваучеров продавали их меньше чем за 10 долларов. Более того, многие русские принимали 10 000-рублевый ваучер за оскорбление, даже надувательство. Советский Союз по крайней мере в своей риторике, настаивал на том, что это было пролетарское общество, которое принадлежало народу, а не кучке богатых бизнесменов. Хотя не каждый принимал такие высказывания всерьез, но после почти шести десятилетий пяти­летних планов, при богатых залежах газа, нефти и другого при­родного сырья, после того факта, что ВНП по величине занимал второе место в мире, было трудно понять, как личная доля в этом богатстве может составлять всего лишь 10 000 рублей. Точно так же, как и после различных денежных реформ, которым они под­вергались после Второй мировой войны, русские в очередной раз увидели себя жертвами еще одной аферы.

Использование ваучеров не было беспрецедентным. Чехи выпустили их в первую волну ваучерной приватизации с октября 1991 по декабрь 1992 года, за год до того, как эту программу при­няла Россия. Лариса Пияшева, в то время ответственная за прива­тизацию в Москве, пыталась проделать что-то подобное ранее, в 1990 году⁶⁵. В ее версии, однако, ваучеры предназначались толь­

Приватизация

139

ко сотрудникам определенной фирмы. До того, в начале горба­чевской эры, в 1985 году, экономист Виталий Найшуль был одним из первых, кто разработал такую схему⁶⁶. Советники «Со­лидарности» в Польше впоследствии обсуждали подобную кон­цепцию в декабре 1988 года⁶⁷.

После основательного планирования и обсуждения Ельцин объявил российскую ваучерную программу 18 августа 1992 года. В конце концов 146 064 ООО россиян из 148 миллионов, свыше 98% населения, получили по ваучеру⁶⁸. Процедуры были доволь­но простыми⁶⁹. С 1 октября 1992 года по 31 декабря 1992 года те, кто хотел, могли забрать свой ваучер в отделении Сбербанка, сбе­регательной банковской системы страны, за номинальную плату - 25 рублей. Период получения был со временем продлен до 31 января 1993 года. Таким же образом жизнь ваучеров, которая должна была закончиться 31 декабря 1993 года, была продлена до 30 июня 1994 года. Владельцам ваучеров предложили самые разные возможности выбора. Так как ваучеры не регистрировали, их можно было продать на рынке или обменять на акции только что приватизированных предприятий, которыми раньше владе­ло федеральное или региональное правительство и, в конечном счете, даже муниципальное правление.

После семидесяти лет, в течение которых людям говорили, что финансовые активы, такие как ваучеры и акции, - ничего не стоящие куски бумаги, распределяемые капиталистами, чтобы создать иллюзию богатства, большинство россиян даже предста­вления не имело, сколько же в действительности стоят их вауче­ры и что с ними делать.

Принимая это во внимание, некоторые дельцы, обещавшие быстрые и высокие дивиденды, убедили большое количество вла­дельцев продать свои ваучеры за новые акции так называемых «ваучерных фондов». Ваучерные фонды затем обменивали вауче­ры на акции приватизированных предприятий, предполагая, что потом они смогут получать дивиденды, которых они ожидали как владельцы акций, чтобы выплатить свои собственные диви­денды, обещанные владельцам акций их ваучерного фонда. Дер­жать акции в ваучерном фонде для среднего россиянина или

140

Глава 5

россиянки было также возможностью диверсифицировать свои вложения. Если одна компания терпела крах, ваучерный фонд, конечно, мог немного пострадать, но у фонда были в ассорти­менте акции и других компаний, не все из которых могли потер­петь неудачу.

На конец февраля 1994 года было создано 620 таких фондов, привлекших 60 миллионов ваучеров⁷⁰. Но за несколько месяцев почти половина из этих фондов потерпела крах, не оставив сво­им держателям акций почти ничего, что хоть как-то соответство­вало бы первоначальным ваучерам. Несколько из них, наряду с некоторыми «совместными фондами», учрежденными в то же время, такими, например, как «Чара» и «МММ», промотали свои активы или были просто откровенно мошенническими, а их ос­нователи просто пускались в бега, прихватив с собой активы.

Фонд «МММ» - один из самых красочных тому примеров. Благодаря искусной телерекламе Сергей Мавроди и два его брата «соблазнили» 5 миллионов человек сделать вклад в «МММ», обе­щая им высокие доходы со своих вложений, на которые они смо­гут летать в разные экзотические места, например на острова в тропиках⁷¹. Забирая инвестиционный доход, внесенный самыми недавними инвесторами, Мавроди был в состоянии выплачивать высокие проценты более ранним инвесторам, «подтверждая», что его обещания реальны. Это, конечно, привлекало еще больше вкладчиков, горящих желанием получить свою долю в этой «до­казавшей свою правильность» инвестиционной системе - на За­паде это называется пирамидой Понци (Ponzi). Она работает только до тех пор, пока находятся новые инвесторы, средства ко­торых можно использовать, чтобы выплачивать высокие доходы предыдущим инвесторам - тем, кто на верхушке пирамиды. По некоторым оценкам, целых 25 миллионов российских инвесто­ров были обмануты по таким схемам⁷².

Даже те, кто старался работать честно, переживали трудные времена. Учитывая отчаянное состояние экономики, лишь неко­торые компании зарабатывали прибыль, и те, кому это удавалось, часто скрывали свои заработки, чтобы избежать уплаты налогов. Таким образом, на долю ваучерных фондов доставалось очень

Приватизация

141

мало дивидендов, чтобы их еще можно было и перераспределить. Более того, поскольку управленцы могли приобрести такую большую часть акций для себя, то ко времени, когда первая фаза попытки приватизации была завершена, ваучерные фонды были в состоянии получить контроль только над примерно 5% акций, выпущенных российскими компаниями⁷³. Поэтому для большин­ства россиян ваучерные фонды были еще одним примером того, как государство и финансовые дельцы могут «кинуть» рядовых граждан России. Этот результат помогает объяснить, почему так много россиян (37 миллионов) проигнорировали ваучерные фонды и продали свои ваучеры за наличные или даже за бутыл­ку водки. Это также объясняет, почему так много россиян стали все меньше доверять инвестиционным проектам, инициирован­ным как частными фирмами, так и правительством⁷⁴.

VI

Как только Чубайс и Гайдар запустили ваучерную программу, вслед за этим они должны были найти предприятие, которое бы согласилось быть приватизированным за ваучеры⁷⁵. ГКИ (Госу­дарственный комитет имущества), в свою очередь, организовал бы аукцион, чтобы обладатели ваучеров, стремящиеся получить контроль над предприятием, приняли в нем участие. Это затем послужило бы моделью для подобных аукционов по всей стране, а также продемонстрировало бы, что ваучеры действительно об­ладают стоимостью. Проблема заключалась в том, чтобы найти управляющих на государственном предприятии, которые бы изъ­явили желание позволить трансформировать их предприятие подобным образом, а также группу, желающую организовать та­кой аукцион.

Кристи Фрилэнд описывает попытку Чубайса провести та­кой аукцион до VII Съезда народных депутатов 1 декабря 1992, на котором ожидалось, что консерваторы и коммунисты погубят всю эту историю в целом⁷⁶. Российские реформаторы обрати­лись за «указаниями» к Европейскому Банку Реконструкции и Развития (ЕБРР), который был учрежден, чтобы способствовать приватизации и развитию рынков в России и Восточной Евро­

142

Глава 5

пе. Действуя на основе их совета, реформаторы решили, что им следует обратиться к талантам западных инвестиционных бан­киров, которые могли бы использовать свой значительный опыт приватизации компаний в таких местах земного шара, как Вели­кобритания⁷⁷.

Чиновники из ЕБРР обратились в «Креди Сюисс Ферст Бос­тон» (CSFB) с просьбой помочь им определить государственные предприятия, которые, возможно, пожелали бы послужить «под­опытными кроликами» в ваучерной программе приватизации. Этот банк сам по себе был уже глубоко вовлечен в российский рынок. Осознавая, в какой огромной степени занижены стоимо­сти акций российских компаний, «Ферст Бостон» под руководст­вом Бориса Йордана начал скупать те самые неоцененные вауче­ры, чтобы обменять их на дешевые акции. Йордан, которому в то время было всего-то двадцать шесть лет, был выпускником Нью-Йоркского университета, вырос на Лонг-Айленде, в Нью-Йорке. Он был родом из семьи потомственных военных и чиновников, служивших царю⁷⁸. Его предки бежали из России вскоре после революции.

Пользуясь тем, что миллионы россиян готовы обменять свои ваучеры на что угодно, «Ферст Бостон» удалось купить где-то от одной восьмой до одной пятой части (от 7,5 до 14 млн.), только что выпущенных ваучеров⁷⁹. С этими ваучерами «Ферст Бостон» уже мог получить контроль или по меньшей мере голос в не­скольких объектах собственности, предназначенных для прива­тизации.

Располагая всего пятью неделями на то, чтобы найти пред­приятие-добровольца и составить схему процедуры аукциона, как ГКИ, так и «Ферст Бостон» двигались быстро и в конечном счете успешно. Они убедили управленцев московской пекарни, основанной в 1855 году швейцарцем, а позже переименованной в фабрику кондитерских изделий «Большевик», что приватизация принесет им материальную пользу. Главным стимулом помимо прибыли послужило то, что приватизация также освободила бы их от вмешательства правительственных учреждений, которые продолжали издавать распоряжения для своего подчиненного

Приватизация

143

предприятия, все еще частично находящегося в государственной собственности.

Наконец 13 декабря 1992 года «Ферст Бостон» провел первый в стране ваучерный аукцион⁸⁰. Он продал 44% акций, о чем ши­роко сообщалось как об успехе. Среди покупателей были как пер­сонал фабрики, так и «люди со стороны». Например, по указанию Михаила Фридмана фонд «Альфа» купил 10% акций. Завершение продажи проторило дорогу для будущих ваучерных аукционов, и Верховный Совет не пересмотрел своей приверженности прива­тизации.

VII

Пока ГКИ боролся за выполнение планов приватизации в ши­роком масштабе, несколько муниципалитетов решили двигаться вперед на свой страх и риск Они не всегда делали это в согласии или в ногу с ГКИ. Одним из первых стал действовать Нижний Новгород. Борис Немцов, молодой губернатор-реформатор, об­ратился за советом к Григорию Явлинскому. Отвергнутый Ельци­ным в качестве «экономического царя» - предпочтение тот отдал Гайдару - Явлинский горел желанием продемонстрировать, что он мог быть не только разработчиком экономических планов, но и их воплотителем. Работая вместе, Немцов и Явлинский обрати­лись за помощью в Международную финансовую корпорацию (IFC), агентство Мирового Банка. Стремясь двигать вперед прива­тизацию при помощи технической и финансовой поддержки, эта организация с готовностью приняла приглашение из Нижнего Новгорода⁸¹.

Нижний Новгород действовал быстро. Городской Совет опуб­ликовал свои постановления о приватизации 3 марта 1992 года, за несколько месяцев до того, как Верховный Совет «согласился» на приватизацию в своем решении от 11 июня 1992 года Город­ской Совет постановил, что розничные и транспортные компа­нии, а также некоторые небольшие службы услуг будут проданы с аукциона во второй половине 1992 года⁸². В то время как план Гайдара и Чубайса был сконцентрирован на приватизации суще­ствующих предприятий, находящихся в государственной собст­

144

Глава 5

венности, Нижний Новгород также поощрял открытие совер­шенно новых предприятий⁸³.

Московская программа тоже отличалась от модели Чубайса и Гайдара. Фактически эти различия позже стали причиной личной междоусобицы между Анатолием Чубайсом и московским мэром Юрием Лужковым. Но эти различия также отражали убеждение Лужкова, что новые владельцы этих предприятий должны пла­тить за их покупку, нельзя отдавать им ценную собственность за такие дешевые ваучеры. Так как Лужков поддержал Ельцина во время его противостояния с Верховным Советом в октябре 1993 года, Ельцин в конечном счете в мае 1994 года согласился позво­лить Лужкову провести приватизацию в Москве по-своему, осво­бодив его от контроля Чубайса⁸⁴.

Москва была полна слухами о том, что Лужков «срезает углы» и использует процесс приватизации с выгодой для своей семьи и друзей. Например, Лужков распорядился оборудовать все город­ские футбольные стадионы пластиковыми сиденьями, сделанны­ми «Интеко», пластмассовой фабрикой, принадлежащей его же­не⁸⁵. Говорили также, что у Лужкова есть значительный интерес в «Системе» - одном из самых успешных конгломератов с обшир­ной собственностью в телекоммуникационной и электронной промышленности⁸⁶. Отстаивая свою невиновность, мэр успешно судился со многими из тех, кто выступал с такими утверждения­ми. Более того, он с гордостью отмечал, что в 1994 году Москва собрала 1,5 трлн рублей (около 334 млн. долларов) с приватиза­ционного процесса, тогда как в остальной России приватизация принесла только 1 трлн рублей⁸⁷. Поэтому он и вопрошал: кто -Чубайс или Лужков - виноват в большинстве распродаж за бес­ценок?

VIII

На бумаге результаты приватизационного «драйвера» были очень впечатляющими. Архитекторы программы, особенно Чу­байс и его советники Бойко, Шлейфер, Вишни, Трейсман, Лейард, Паркер и Аслунд, с гордостью указывали на то, что они считали самым впечатляющим достижением всего пакета реформ⁸⁸. Для

Приватизация

145

них приватизация была впечатляющей не только в смысле числа приватизированных предприятий, но потому, что она сделала рынок в России постоянной величиной. Был ли их энтузиазм обоснован?

Нет сомнения, что экономическая реформа и приватизация сделали Россию очень отличной от Советского Союза. По мень­шей мере полки магазинов полны, служащие магазинов более до­брожелательны к покупателям, присутствие иностранцев замет­но и частных предприятий больше, чем государственных. Как бы ни отличался здесь рынок от западного, Россия - страна с ры­ночной экономикой. Центральное планирование и Госплан - ре­ликты прошлого.

Однажды приведенная в движение, трансформация государ­ственного предприятия в частное стала происходить быстро, не­которые бы сказали, что даже слишком быстро. Джозеф Штиглиц сравнил приватизаторов с «большевиками», которые «в годы по­сле 1917-го пытались насадить коммунизм в колеблющейся стра­не»⁸⁹. Свыше 46 ООО предприятий были приватизированы в 1992 году, почти половина из них пришлась на четвертый квартал то­го года⁹⁰. В 1993 году темп был почти столь же быстрым. К концу 1995 года 122 ООО, или более половины, российских предпри­ятий стали частными (см. таблицу 5.1).

Так как перемены происходили столь быстро, злоупотребле­ния были неизбежны. Ранние 1990-е увидели создание «очень

Таблица 5.1. Число приватизированных предприятий по общест­венным секторам и годам

	1993	1994	1995
Муниципальные	26 340	11 108	6 960
Региональные	9 521	5 112	1 317
Федеральные	7 063	5 685	1 875
Всего	42 924	21 905	10 152

Источник- Госкомстат России, Российский статистический ежегодник, М.: Госкомстат, 1996, с. 702.

146

Глава 5

новых» и очень богатых. Активы огромной ценности принадле­жали тем, кто их взял. При таком всеохватном перевороте и от­носительно низком контроле неудивительно, что происходило воровство в огромном масштабе, или, как я это называю, «пира-тизация». Реформаторы были так заняты, «похлопывая сами себя по плечу» за достижение поставленных целей, что не успели за­метить того, что на самом деле они создали чудовище.

Чубайс и его соратники-реформаторы верили, что они доби­лись своей самой главной цели - предотвратили возврат комму­низма. Частью этого усилия было создание как можно большего числа держателей акций. Более того, из-за их верности теореме Коуза они были убеждены, что, даже если директорами или вла­дельцами стали неподходящие управленцы, рано или поздно они будут сметены благодаря страстному желанию держателей акций получить более высокую прибыль.

У Чубайса были достаточно веские основания опасаться, что будут предприняты попытки пресечь приватизационный про­цесс. Например, Геннадий Зюганов, лидер Коммунистической партии, делал все, что мог, чтобы затруднить реформы; вместе с Аркадием Вольским он требовал, чтобы рабочие и управляющие играли большую роль. Но можно также доказывать, что, хотя воз­можная угроза контрреволюции и возврата к коммунизму суще­ствовала, шансы, что это случится после распада Советского Со­юза, были не так уж и велики, как то воображали Чубайс и другие. Враждебность к процессу реформ, особенно при попытке захва­та власти Парламентом в октябре 1993 года, была обусловлена в гораздо большей степени резким спадом производства и потреб­ления, а также безудержной инфляцией.

В декабре 1992 года оппонентам реформ удалось убедить Ельцина, что он должен уволить Гайдара. Недовольные развалом экономики, они высмеивали все, что делал Гайдар, называя его и его команду «пацаньем в розовых штанишках и желтых тенни­сках»⁹¹. Но прежде всего это была реакция на отказ Гайдара осла­бить кредитные ограничения и обеспечить большую государст­венную поддержку предприятиям. После непрекращающегося фада критики в декабре 1992 года Ельцин решил заменить Гай­

Приватизация

147

дара Черномырдиным. Тем не менее при Черномырдине темп приватизации в 1993 году был почти таким же быстрым, как и в 1992-м.

В то время как численность приватизированных фирм при­нималась за мерило успеха, более пристальный взгляд замечал, что за этим фасадом оставались многие проблемы, которые при­ватизация не сняла и не решила. Считалось, например, что при­ватизация заставит директоров предприятий уделять более серь­езное внимание экономической эффективности и прибылям. Но ничего не было сделано, чтобы сломать монополию власти, ко­торая была родовым признаком большинства предприятий со­ветской эпохи. Так как государство владело всеми средствами производства, советские плановики полагали, что они могут до­стичь масштабной экономии, концентрируя производство на чрезвычайно больших предприятиях. Это называли «гигантома­нией». В 1988 году, например, на 16,6% из всех советских заводов численность рабочей силы составляла 1000 и более человек, а в Западной Германии таких заводов было всего 2,4%⁹². Неудиви­тельно, что поведение частных монополий не слишком отлича­лось от государственных, особенно когда государство продолжа­ло держать акции теперь мнимого «частного» объекта. Все же не­справедливо приписывать спад производства в 1990-х только монополизации такой большой части приватизированного сек­тора. Были и другие макроэкономические проблемы, такие как неспособность компенсировать коллапс военно-промышленно­го комплекса страны или обуздать галопирующую инфляцию. Вследствие всех этих причин в середине 1996 года более 40% предприятий страны работало себе в убыток⁹³. Очевидно, одной приватизации было недостаточно, чтобы гарантировать эффек­тивность.

Другим недостатком в первом раунде приватизации было то, что он генерировал очень немногое в плане доходов и для госу­дарственного бюджета, и для баланса и капитала фирм. По моим неофициальным подсчетам, государство собрало всего лишь 160 млн. долларов за первые три года приватизации (см. таблицу 5.2)⁹⁴. Только в 1997 году, когда прошло уже столько времени

148

Глава 5

после окончания ваучерной программы, были сделаны какие-то попытки заставить новых владельцев платить за то, что они при­обрели. Тем не менее поток жалоб о распродажах за бесценок и «внутренних» сделках не только не иссяк, а даже наоборот, стал еще сильнее⁹⁵. Несмотря на приватизацию некоторых из наибо­лее ценных активов страны (см. таблицу 5.2), согласно моим под­счетам, с 1992 по 1999 год правительству удалось собрать только 6 млрд. долларов. В результате две трети компаний страны были распроданы или захвачены по ценам намного ниже их рыноч­ной стоимости.

Разграбление не сводилось только к процессу приватизации. В течение почти десятилетия государство получало очень мало в форме дивидендов или ренты на акции в пяти таких важнейших компаниях, как «Газпром», «ОЭС», «ЛУКойл», «Алмазы России-Са­ха» и «Транснефть», которые государство продолжало держать у себя. Тем не менее по сравнению с другими компаниями страны эти пять были относительно щедрыми. Они обеспечивали 86% государственных дивидендов; другие 24 компании выплачивали 10,3% дивидендов, а еще 244 - всего лишь 3,7 процента⁹⁶. Сведен­ные вместе, цифры производили шокирующий эффект - ведь итог составил лишь 113 млн. долларов в 1998 году и около 250 млн. в 1999 году (см. таблицу 5.2)⁹¹. Если это сравнить с тем, что мы определили как цель приватизации, российский опыт оказал­ся не очень успешным.

Однако из всех промахов самым серьезным в долгосрочном расчете было то, что не удалось предотвратить захват заводов и фабрик «красными» директорами в качестве собственности и ус­тановления полного контроля над ними. Этот захват, который только мешал структурным изменениям, особенно в управлении, был прямым следствием соглашения добавить «Вариант Два» к приватизационным возможностям. Этот вариант, по существу, позволил инсайдерам (тем кто был «внутри») захватить контроль над предприятиями, где они директорствовали. И они не собира­лись увольнять самих себя. Точные данные о владении акциями недоступны, но, согласно одному исследованию, «люди со сторо­ны» получили только 13% акций рассмотренных в обзоре 312

Приватизация

149

приватизированных компаний, и всего лишь одна четверть этих акций принадлежала отдельным частным лицам⁹⁸. В другом ис­следовании сообщается, что «когда ваучерная приватизация за­кончилась (и министерства бывшего Советского Союза были распущены), у половины предприятий вообще не было "внеш­них" держателей акций, а у двух третей из них не было "внеш­них" держателей акций в совете директоров»⁹⁹. В официальном исследовании Федерального комитета по ценным бумагам, тео­ретически это аналог нашей комиссии по ценным бумагам и биржам (Securities and Exchange Commission), сообщалось, что в 1996 году 65% российских компаний принадлежали инсайдерам, то есть директорам или персоналу¹⁰⁰. Только 17% были в эффек­тивном владении «внешних» держателей акций, обладающих контрольным пакетом, а у 16% предприятий страны не было вла­дельцев контрольного пакета. По той же схеме Дж. Блази, М. Кру-мовой и Д. Круз обнаружили, что дирекция контролировала 25% акций компаний в 1994 году, 15% - в 1995-м и 18% - в 1996 го­ду¹⁰¹. Кроме того, у служащих, не принадлежащих к уровню упра­вленцев, было около 40%. В общей сложности инсайдеры конт­ролировали около 60% акций. Так как неуправленческий персо­нал был в целом неорганизованным, это обычно означало, что, помимо контролирования производства, директора действовали как владельцы de facto.

Что касается государства, то оно остается владельцем боль­шинства акций в 2% компаний. Более того, государство продол­жало держать до 10% и более акций в большинстве только что приватизированных компаний. В некоторых из самых крупных компаний, государство сохранило основательную долю акций. Таким образом, на 1999 год оно сохраняло стопроцентное владе­ние 382 компаниями, имело свыше 50% - в 470, 25-50% - в 1601 и менее 25% - в 863 компаниях¹⁰². Так как государство редко иг­рало активную роль в управлении, директора обычно чувствова­ли себя вольготно в управлении компанией и поступали так, как считали нужным. Как следствие, существовало мало стимулов, чтобы стремиться к эффективному функционированию. Такое поведение не было предусмотрено верующими в теорему Коуза.

Приватизация

151

«Газпром», крупнейший производитель природного газа в России, - один из лучших примеров того, как это «отсутствую­щее владение» правительством и недостаточное наличие дирек­торов «со стороны» позволили менеджменту обращаться с ком­панией как с денежной коровой, которую можно доить для сво­их личных проектов. Так как правительство, владеющее 38% капитала, пассивно оставалось в стороне, менеджмент учредил множество дочерних организаций, принадлежавших, по слухам, родственникам¹⁰³. Одна такая компания, «ИТЕРА», со штаб-квар­тирой не где-нибудь, а в Джексонвилле, Флорида, стала третьим по величине добытчиком природного газа в России и главным поставщиком газа на Украину и в некоторые другие бывшие рес­публики Советского Союза. «ИТЕРА» покупала газ у «Газпрома» по низкой трансфертной цене - от 2,20 до 5,20 доллара за 1000 ку­бических метров - убыточной для «Газпрома», и продавала тот же самый газ по 40-80 долларов за 1000 кубических метров, таким образом обеспечивая огромные прибыли для «ИТЕРА» и для кар­манов ее владельцев, кто бы они ни были¹⁰⁴. (Дальнейшие под­робности об «ИТЕРА» в главе 6.)

Это «обдирание» активов «Газпрома» через использование трансфертных цен не является нетипичным, и уже это подрыва­ет позицию сторонников немедленной приватизации, утвер­ждавших, что приватизация должна была предотвратить разво­ровывание имущества. Фактически разворовывание активов, или «спонтанная приватизация», как ее называли, была приведена в движение реформами горбачевской эры, особенно такими, как аренда и легализация «полугосударственных кооперативов»¹⁰⁵.

Сторонники плана приватизации, такие как Дэниел Трейс-ман, защищают себя следующим образом: «Лейтенанты Ельцина могли попытаться контролировать цены и задерживать привати­зацию еще год или два, как делала Украина. Но последовавшие на Украине инфляция и разворовывание активов были еще более жестокими, чем в России»¹⁰⁶. Достаточно справедливо, но дело не в том, что Украина впустую потратила год или два. Украинцы ждали дольше и, коли на то пошло, не показали настоящей при­верженности реформам в 1990-е. И это означало отсутствие не

152

Глава 5

только приватизации, но и ценовой реформы. Далее, в этих срав­нениях никогда не упоминается Польша. Там действительно жда­ли четыре или пять лет, и «по дороге» активов разворовывалось очень мало, а когда они наконец начали приватизацию, то про­вели ее с замечательным успехом: это модель, по которой долж­на была действовать и Россия (см. главу 10).

Одна из причин, по которой экономические реформы в Рос­сии потерпели неудачу, тогда как Польша преуспела в этом, мо­жет быть в меньшей степени связана с разработкой плана или руководством реформами, а скорее с тем фактом, что Польша от­носительно бедна природными ресурсами, в то время как Россия ими невероятно богата. За исключением угля, который не очень-то пользовался спросом, в Польше было намного меньше того, что можно было украсть, или как бы выразился экономист, го­раздо меньше ренты, чтобы ее поискать. По контрасту, у России, со всеми ее природными богатствами - газом, нефтью, железом и цветными металлами, действительно было много чего украсть. Конечно, существовал ряд других факторов, но ситуация со всем этим богатством, неожиданно оставленным без внимания, - «бе-ри-не хочу», - привлекла внимание небольшого числа воспри­имчивых россиян, которые поняли, что происходит, и решили, что будет лучше, если они прихватят свою долю и станут «соис­кателями» ренты, пока другие, менее достойные, чем они, не про­делают то же самое.

Ирония в том, что богатство России гораздо чаще было для нее проклятием, чем благословением. В отличие от таких стран, как Япония или Швейцария, которые не обладают такими дара­ми, русские с их богатыми ресурсами чувствовали меньше нужды интенсивно работать. А у швейцарцев и японцев не было друго­го выбора, кроме упорной работы.

IX

Какое суждение мы можем вынести о российской реформе в соответствии с целями, которые мы поставили ранее в этой гла­ве? В начале XXI столетия было всего несколько наблюдателей этого процесса, которые описывали бы российские реформы как

Приватизация

153

эффективные или справедливо проведенные, как честный про­цесс, свободный от коррупции. Любая реструктуризация или новая инвестиция, имевшие место до 1998 года, были, в лучшем случае, скромными.

Действительно, как и рассчитывали «жокеи» Гайдар и Чубайс, роль правительства в принятии решений была уменьшена и ры­нок, или то, что считается рынком в России, имеет сегодня боль­ше влияния на экономическое поведение, чем государственные планировщики. Не вернулась Россия и к коммунизму. Более того, после турбулентного десятилетия и бесчисленных упущенных возможностей российская экономика в конце концов начала расти в 1999 году. Однако даже этот рост более обязан утроению цен на экспортную российскую нефть и радикальной девальва­ции рубля (эффективно снизившей импорт на 50% и таким обра­зом давшей возможность воспрять отечественным производите­лям), чем реформам шоковой терапии и целенаправленным политическим выборам.

Но даже при этом запоздалом росте по большинству осталь­ных экономических мерок приватизация провалилась. Что не менее важно, переход к рынку был запятнан коррупцией и воз­никновением бесчестной олигархии, которая, вероятно, до сих пор контролирует свыше 50% российской экономической дея­тельности ¹⁰⁷. (Заявления, что двое из главных американских кон­сультантов по приватизации активно набивали свои карманы с помощью инсайдерской информации, никак не способствовали успеху попыток уменьшить коррупцию и обуздать политическое влияние. См.: Окружной Суд США, Округ Массачусетс, США, Истец против Президента и членов Совета Гарвардского кол­леджа Андрея Шлейфера, Джонатана Хея, Нэнси Циммерман и Элизабет Херберт, ответчиков, Гражданский Процесс OOcvl 1977dpw, 6 сентября 2000 года.) Допустим, нельзя уверенно сказать, смогли бы коммунисты снова захватить власть и вернуть пятилетние планы и государственную собственность, не будь этой попытки приватизации, или нет. Ведь коммунисты в Поль­ше были возвращены к власти на время, но Польша продолжала попытку приватизации. В любом случае мало тех, кто бы стал на­

154

Глава 5

стаивать, что российская приватизация не могла быть улучшена. Да и сами проведенные реформы мало способствуют тому, что­бы продвинуть дело последующих реформ. Так или иначе, но эти реформы скомпрометировали сам процесс реформ на многие годы вперед, стали препятствием для последующих реформ и дали толчок дисфункциям в экономике и разного типа антисо­циальному поведению.

Приватизация

155

ГЛАВА 6

Номенклатурные олигархи

ВЛЮБОЙ ДРУГОЙ СТРАНЕ подобная ситуация была бы па­радоксальной. В то время как российский президент Борис Ельцин и премьер-министр Сергей Кириенко упрашивали миро­вых лидеров надавить на МВФ, чтобы тот предоставил России, находящейся в жесткой финансовой ситуации, ссуду в 20 млрд. долларов, журнал «Форбс» опубликовал свой список 200 самых состоятельных людей мира'. Впервые в него было включено пять российских бизнесменов. Еще более беспрецедентно было то, что за десять лет до этого никто из этих новых богачей не обла­дал никакими капиталами, достойными хоть какого-либо упоми­нания.

Четверо из пятерки, названной «Форбсом», плюс десять са­мых богатых и самых влиятельных российских «олигархов» - как они и сами себя называли - были созваны для участия в ряде встреч с Кириенко 15 и 16 августа 1998 года. Он считал необхо­димым обратиться к ним за помощью в решении российских экономических проблем, которые были в фазе разрастания, по­добно метастазам, проникая повсеместно и ведя к полному фи-

157

нансовому коллапсу. По иронии судьбы это произошло через не­сколько недель после того, как Кириенко поклялся, что он не бу­дет связываться с олигархами, которых все стали называть «третьим правительством». Кем же были эти олигархи и как они стали столь богатыми за такой короткий промежуток времени? Появление этих новых миллиардеров тем более впечатляет, если принять во внимание тот факт, что еще в 1987 году любому чело­веку в России, занимавшемуся частным бизнесом, грозил арест за совершение экономического преступления². В таблице 6.1 при­водятся примеры олигархических империй.

Если учесть то, насколько быстро различные олигархи «акку­мулировали» свои состояния, появление слухов об их участии в преступной деятельности и использовании методов, свойствен­ных мафии, было неизбежно. Например, расследование ЦРУ под­тверждает, что десять из двадцати пяти крупнейших российских банков, принадлежащих олигархам, включая «Менатеп», были связаны с организованной преступностью³. Согласно другому «крайнему» заявлению, некоторые банки были связаны с КГБ. Владимир Гусинский, особенно болезненно реагировавший на подобные заявления, угрожал предъявить иск нескольким изда­ниям из-за их публикаций, сообщавших о том, что среди его со­трудников необычно много бывших сотрудников КГБ⁴. (Некото­рое время он угрожал предъявить подобный иск и мне.) Некото­рые удивлялись, почему, скажем, бывший заместитель министра нефтяной промышленности Вагит Алекперов или бывший заме­ститель министра газовой промышленности Рэм Вяхирев вдруг оказались владельцами столь значительной части того, чем они прежде «заведовали».

Этот переход таких значительных богатств из рук государст­ва в руки столь немногих в течение такого короткого промежут­ка времени кажется беспрецедентным. Большая часть этих новых богатств появилась в результате экспроприации того, что было государственной собственностью. Относительно незначитель­ная толика деловой активности олигархов не привела к созда­нию каких-либо новых производительных структур. Российские олигархи в отличие от американских - Эндрю Карнеги, Генри

158

Глава 6

_I

i!

я ft

§ с

Я v

i Я 2

О G

1 я

* & о о с _ * с с &

2 м а а v Й2 о

к

a

е

S

§

S

а

Is

Номенклатурные олигархи

159

Продолжение таблицы 6.1

Олигархи

Основные финансовые учреждения

Основные промышленные предприятия

Основные подконтроль­ные предприятия

Группа Владимир

«Инкомбанк» Виноградов

Березовский  Борис и Смолен-     Березовский, ский Александр

Смоленский

Банковская Дмитрий группа Любинин

«Российский кредит»

«Инкомбанк», страховая компания «Ресо-Гарантия»

«СБС-Агро банк», «Агропромбанк», «Зо-лотоплатина банк», «Объединенный банк», «КОПФ-банк», страховая компа­ния CTC, пенсионный фонд «Доброе дело»

Банк «Российский кредит», банк «Мета-лекс», страховая компания ПК «Гарант», пенсионный фонд «НПФ Банка Россий­ский кредит»

Кондитерский холдинг «Бабаевский», корпорация «Рот-Фронт», Новосибирский жировой комбинат, «Омский бекон», Магнитогорская метал­лургическая компания полу­драгоценных металлов «Саме-ко», ОКБ Сухого, Балтийский завод, судостроительный завод «Северная верфь»

Корпорация «Сибнефть», «Восточно-Сибирская нефтегазовая компания», «Аэрофлот», корпорация «Драгоценности Урала»

Михайловский государствен­ный завод, Смоленский госу­дарственный завод, Лебедин­ский государственный завод, «Тулачермет», Орловский ста­лепрокатный завод, Бешецкий сталепрокатный завод, «Плит-спичпром», Красноярский алюминиевый комбинат, Ачинский кирпичный завод, корпорация «ТАНАКО»

Газеты: «Новая газета», «Век»

Издательский дом «Ком­мерсант»; газеты: «Неза­висимая газета», «Новые известия», «Российские вести», «Общая газета»; журнал: «Огонек»; теле­коммуникационные ком­пании: ОРТ, ТВ-6, HCH

Окончание таблицы 6.1

Олигархи

Основные финансовые учреждения

Основные промышленные предприятия

Основные подконтроль­ные предприятия

Объединение Консорциум «Альфа-Груп»	Михаил Фридман, Петр Авен	«Альфа-банк», инвестиционный фонд «Альфа-Капитал»	«Тюмень-нефть», холдинг «Альфа-цемент», холдинг «Кубань-сахар», торговый дом «Никитин и К°», фармацевти­ческая компания «Акрихин», Боровский стекольный завод, Западносибирский металлур­гический комбинат, Ачинский кирпичный завод
Группа «мост»	Владимир Гусинский	«МОСТ-банк», страховая группа «Спасские ворота»	Московская топливная компания, «МОСТ-Развитие»	Газеты: «Сегодня», «Семь дней», «Общая газета»; журнал: «Итоги»; радиостанция: «Эхо Москвы»; телекомпании: НТВ, НТВ+; кинокомпа­нии: НТВ-профит, НТВ-мир кино
АФК «Система»	В.П. Евтушенко	Страховая компания Московского банка реконструкции и развития, страховая компания «Лидер», страховая компания «Инкастарх»	Электронные промышленные предприятия в г. Звенигороде (включая «Микрон», «Квант» и, возможно, «Ангстем», «Эли-он Элакс»), Мобильные теле­системы, «Росико», «Радиопей­джер», «МТУ-Информ», «Нед­ра», «Кедр-М», Бусиновский мясоперерабатывающий ком­бинат, гостиница «Интурист», гостиница «Спутник»	Газеты: «Вечерняя Моск­ва», «Литературная газе­та»; радиостанции: «Рос­сия», «Культура», «Говорит Москва», «М-радио», «Ав­торадио», «Спортивное радио»; телекомпании: ТВ-Центр, ТВ-Столица

Источник: Айн. Ш. Паппе, «Олигархи: экономическая хроника 1992-2000 годов». Государственный университет школа экономики, Москва, 2000, с. 206-210.

Высшая

Форда, Билла Гейтса и даже Джона Рокфеллера - не произвели на свет ни новых предприятий, ни технологий*.

Крушение коммунизма и начало приватизации форсировали наступление хаоса и потенциально «взрывчатого» времени. При отсутствии правительственных постановлений, регулирующих деятельность рынков и частных предприятий (все существовав­шие постановления были разработаны для государственных предприятий), и при отсутствии устойчивых деловых конкурен­тов не существовало ограничений того, чего могли достичь пред­приимчивые «пираты», разумеется в том случае, когда у них была возможность найти способы, как законные, так и незаконные, обеспечить себя «провиантом». Но это было именно то, чему не­которые из будущих олигархов научились очень хорошо в усло­виях дефицита, характерных для эпохи планирования. Этот опыт помогает объяснить то, как кроме тех, кто просто частично или целиком приватизировал правительственные министерства, не­

* Эндрю Карнеги (1835-1919) больше всего известен как стальной магнат, ос­новавший более 2800 библиотек Карнеги родился в Шотландии, в 1848 г. его семья перебралась в Пенсильванию, США, где он пошел работать на фабрику еще в подростковом возрасте. История его жизни - это один из самых знаме­нитых случаев в американской истории возвышения «из грязи - в князи». В 1901 г. Карнеги стал самым богатым человеком в мире, «стальным королем». Карнеги знаменит и как филантроп, который пожертвовал более 350 млн. дол­ларов (по тем временам гигантские деньги) на образование, строительство библиотек и исследовательские программы. Он также основал фонд, выделив ему 125 млн. долларов, чтобы поддерживать его проекты и после смерти. Джон Д. Рокфеллер-ст. (1839-1937) - один из самых богатых людей в истории Америки, основатель компании «Стандарт Ойл», впоследствии филантроп, ко­торый потратил миллионы на строительство школ, учреждений здравоохра­нения и разные гражданские проекты, осуществляемые Фондом Рокфеллера. Был известен как жесткий и беспринципный предприниматель, всегда пресле­дующий свою выгоду, но помнящий об общественном благе. Генри Форд (1863-1947) создал первый в мире недорогой автомобиль массо­вого производства - модель «Т» - и произвел революцию в американской эко­номике вводом и усовершенствованием сборочных линий - конвейеров. Форд оставался одним из самых знаменитых и влиятельных в стране бизнес­менов до самой своей смерти. Согласно его завещанию, большая часть его богатства была направлена на создание благотворительного Фонда Форда. Билл Гейтс (род. 1955) глава компании «Майкрософт» и один из самых богатых людей в мире. 1ейтс предвидел роль и место персональных компьютеров, изо­бретение операционной системы MS-DOS, Windows, браузера Internet Explorer и множества других распространенных компьютерных продуктов. В то же вре­мя он имеет репутацию агрессивного и жесткого конкурента, а не только ком­пьютерного гуру На благотворительные цели средств выделяет мало, что не способствует его репутации в гражданском обществе (примеч. переводчика).

162

Глава 6

которые смогли начать с малого и аккумулировать так много за столь краткий промежуток времени. Разумеется, отсутствие эф­фективного государственного управления означало и то, что они были вынуждены защищать себя как от различных преступных и мафиозных группировок, так и от определенного числа сопер­ничающих с ними мародеров, ставших на тот же путь захвата имущества.

I

Существовали три основные группы новых российских оли­гархов: бывшие директора заводов, бывшие высокопоставленные представители номенклатуры коммунистической эпохи и те, кто до 1987 года находился на обочине советского общества. Несмот­ря на то что у некоторых из этой третьей группы имелось универ­ситетское образование, в те времена о них бы сказали, что они на­ходились скорее за пределами истэблишмента, чем принадлежали к нему, а в некоторых случаях были даже вне закона. Некоторых действительно обвиняли в совершении экономических преступ­лений, а кое-кто даже отбывал срок наказания в тюрьме. То, что они стали такими богатыми столь стремительно, несмотря на их прежде низкое социальное положение или благодаря ему, дает нам удивительное представление о процессе приватизации.

Самые типичные «новые русские», как их стали называть, особенно те, кто заполучил в собственность средние и мелкие предприятия, были в советское время управленцами на заводах и других предприятиях. Это позволило им в постсоветское время завладеть большинством акций своих предприятий. Пользуясь тем, что их наемные служащие, имевшие недавно выпущенные акции предприятия, редко были хорошо организованы, боль­шинство директоров заводов могли умело управлять процессом борьбы за контроль над предприятием при помощи доверенно­стей на голосование, так что они доминировали при процессе формирования совета директоров. В некоторых случаях дирек­тора заводов просто скупали акции своих работников, а иногда даже принуждали их продать им свои акции, угрожая увольнени­ем тем, кто этого не сделает.

Номенклатурные олигархи

163

Владимир Каданников и Николай Пугин - это типичные примеры директоров заводов, которые стали основными акцио­нерами своих компаний. После окончания Горьковского поли­технического института г-н Каданников начал работать на Горь-ковском автомобильном заводе (ГАЗ). В 1967 году он перешел на Волжский автомобильный завод в Тольятти, производивший «Жи­гули», или «Лады». После приватизации Каданников стал прези­дентом и председателем совета директоров предприятия, превра­тившегося в акционерное общество «АвтоВАЗ». Подобна карьера и г-на Пугина, также окончившего Горьковский политехнический институт, который занимал должность директора «ГАЗа» с 1981 по 1983 год. Позже он стал министром автомобильного и сель­скохозяйственного машиностроения и переехал в Москву на пе­риод с 1986 по 1988 год, но затем вернулся в Горький, переимено­ванный в Нижний Новгород, где снова возглавил «ГАЗ», но уже как президент акционерного общества «ГАЗ». Несмотря на то что во время проведения приватизации он был в Москве и, таким обра­зом, не принимал участия в первоначальном размещении акций предприятия, он «компенсировал» тогдашнее свое отсутствие, ко­гда вернулся в качестве директора завода: к 1995 году, как он сам сказал мне, стал крупнейшим акционером предприятия⁵.

Как у владельцев, у них была возможность управлять эффек­тивным предприятием и при удобном случае изымать средства у своих собственных заводов и «уводить» их, чтобы приумножить свои личные капиталы. В целом их состояние было локальным. Большинство бывших директоров заводов ограничивались именно своими предприятиями и не проходили по ранжиру, чтобы войти в круг сверхбогачей. Некоторые директора также объединялись для создания региональных банков, которые тогда использовались в качестве персональных ссудных фондов, пре­доставлявших деньги, которые были им необходимы, чтобы ску­пать акции у рабочих. То ли потому, что у них самих не было навыков ведения банковских дел, или потому, что им не удалось нанять тех, кто владел бы этими навыками, многие из этих бан­ков и их владельцы-олигархи либо очень быстро обанкротились, либо были поглощены более крупными московскими банками в

164

Глава 6

результате различных финансовых паник, таких, например, как «черный вторник» 11 октября 1994 года или «черный понедель­ник» 17 августа 1998 года. К 2002 году «ГАЗ» перешел под конт­роль другого олигарха - Олега Дерипаски.

II

Вторая категория олигархов состоит главным образом из быв­ших представителей коммунистической элиты, так называемой номенклатуры. Обычно они были высокопоставленными чинов­никами в министерствах или в региональных промышленных административных структурах. Чувствуя благоприятную возмож­ность, эти чиновники устроили так, чтобы преобразовать несколь­ко государственных предприятий в негосударственные акционер­ные общества, а затем назначали самих себя генеральными дире­кторами. Вроде бы они не слишком отличались от директоров заводов, которые получили в свое распоряжение достаточное количество ваучеров, чтобы сделать себя настоящими собственни­ками. Однако разница все же была в том, что эта бывшая номенк­латура могла взять под свой контроль дарованные России богатые сырьевые ресурсы, по крайней мере в течение некоторого време­ни государство удерживало за собой значительную долю акций. В некоторых случаях государство продолжало оставаться держате­лем контрольного пакета акций. Но так как государство обычно не пользовалось своими правами, управляющие в большинстве случа­ев могли игнорировать его интересы как акционера и действовать так, как им было угодно. Например, в случае с «Газпромом» госу­дарство оставалось пассивным до 2001 года. В таких обстоятельст­вах многие из этих управляющих быстро сообразили, что они мо­гут извлечь большую выгоду, расхищая фонды «материнской» ком­пании и уводя их в компании, которые или прямо принадлежали этим инсайдерам, или их родственникам. В результате управленцы этих новых и частично приватизированных компаний часто «кон­чали» тем, что становились в ряды богатейших олигархов страны.

Два прекрасных примера бывших чиновников, ставших оли­гархами, - это Рэм Вяхирев и Виктор Черномырдин. Из всех олигархов г-н Вяхирев и г-н Черномырдин - идеальные предста­

Номенклатурные олигархи

165

вители тех самых советских аппаратчиков. Они не только испол­няли эту роль, но с их несколько «тяжеловесным» поведением они и внешне соответствовали этой роли. Кроме того, они были двумя главными олигархами, родившимися до Второй мировой войны. За исключением Бориса Березовского, который родился в 1946 году, все остальные, о которых мы поговорим позже, роди­лись после 1950 года.

Влиятельность Вяхирева и Черномырдина была следствием их руководства бывшим Министерством газовой промышленно­сти, которое они впоследствии приватизировали как «Газпром». Эта газовая монополия в то время контролировала не только ме­сторождения, но и газовые трубопроводы в России. В целом «Газ­прому» принадлежала по меньшей мере четвертая, а возможно, и третья часть мировых запасов природного газа. Это в восемь раз превышало энергетические запасы, контролируемые компанией «Эксон-Мобил», и в девять раз - объем добываемого этой компа­нией газа⁶. «Газпром» обеспечивал 7% российского ВВП, пятую часть доходов от российского экспорта и 20% налоговых посту­плений страны⁷. Этот газ составлял 24% всего газа, продаваемо­го в Западную Европу. Стоимость от продажи газа в Германию была равна 3,5 млрд. долларов в год, что составляло 37% от все­го газа, ежегодно потребляемого в этой стране⁸. В 1999 году 28% экспорта «Газпрома» уходило в Германию, 16% - в Италию и 11% - во Францию⁹. В 2001 году сумма ежегодных доходов превыша­ла 20 млрд. долларов, из которых 15 млрд. долларов были полу­чены от экспорта за пределы бывшего СССР¹⁰.

Рэм Вяхирев, родившийся в 1934 году в Самарской области, в семье, несомненно, убежденных коммунистов (его имя РЭМ рас­шифровывается как Революция, Энгельс и Маркс), управлял «Газ­промом» с 1992 по 2001 год. После окончания Куйбышевского политехнического института он начал работать на нефтяных и газовых буровых скважинах в Самаре (тогда Куйбышеве), Орен­бурге и Тюмени. Поднимаясь по служебной лестнице, г-н Вяхи­рев стал в 1983 году первым заместителем министра газовой промышленности и работал под началом Черномырдина, быв­шего тогда министром газовой промышленности".

166

Глава 6

Виктор Черномырдин, который младше Вяхирева на четыре года, родился в 1938 году в небольшой деревне под Оренбургом. Он работал слесарем-газовщиком на Орском нефтеперерабаты­вающем комбинате в 1957 году, а после службы в армии тоже по­ступил в Куйбышевский политехнический институт, который окончил в 1966 году¹². Проработав некоторое время на том же Орском комбинате, он перешел на партийную и административ­ную работу, где его определили в отдел промышленности Орско-го городского комитета Коммунистической партии. После окон­чания в 1972 году Куйбышевского политехнического института по специальности «экономика» (заочно) в 1973 году Черномыр­дин был назначен на должность главного инженера Оренбург­ского газоперерабатывающего комбината, а в 1978 году он был повышен до должности директора. Затем он переехал в Москву, где служил в должности инструктора в Центральном Комитете Коммунистической партии с 1978 по 1982 год, после чего его на­значили заместителем министра газовой промышленности, а за­тем, в 1985 году, он стал министром.

Осознав направление реформ Горбачева конца 1980-х годов, Черномырдин решил, что ему лучше преобразовать министерст­во в единое акционерное общество, прежде чем кто-либо другой разделит его на несколько хозяйствующих субъектов. Он хотел избежать того, что впоследствии произошло с нефтяной отрас­лью страны. В августе 1989 года, используя активы министерства газовой промышленности по производству, переработке и транс­портировке природного газа, он создал отдельную государствен­ную организацию, которую назвал «Газпром». Это был первый гибрид государственного и акционерного предприятия. Государ­ство все еще оставалось единоличным собственником, но теперь эта собственность приобрела форму акционерного капитала, ко­торый стопроцентно оставался за государством. Соответственно Черномырдин изменил название своей должности с министра газовой промышленности на председателя совета директоров «Газпрома» и его генерального директора.

Ельцин, от которого настойчиво требовали ввести в прави­тельство кого-либо, имеющего больше практического опыта ра­

Номенклатурные олигархи

167

боты в промышленности, в мае 1992 года сделал Черномырдина заместителем Егора Гайдара, на тот момент премьер-министра страны. В условиях продолжающегося экономического спада Ельцин сместил Гайдара с должности и в декабре 1992 года на­значил вместо него премьер-министром Черномырдина. Когда Черномырдин был назначен на пост заместителя премьер-мини­стра, Вяхирев пошел вверх и стал председателем совета директо­ров и председателем правления «Газпрома».

Не беспокоясь о проблемах конфликта интересов, Черно­мырдин продолжал способствовать благополучию своей бывшей компании. В отличие от нефтедобывающих компаний, которые были поделены на несколько хозяйствующих субъектов, «Газ­пром» оставался монополистом, контролирующим как свои тру­бопроводы, так и разработку месторождений. Тот факт, что Бо­рис Ельцин в ноябре 1992 года, когда Черномырдин занимал при нем должность заместителя премьер-министра, издал указ о пре­вращении «Газпрома» из акционерного общества, полностью принадлежащего государству, в независимую и частную акцио­нерную компанию, часть акций которой продолжала принадле­жать государству, по всей вероятности, был чем-то большим, чем простое совпадение. Это позволило «Газпрому» продать значи­тельную часть своих акций членам правления и друзьям¹³. К 1994 году 15% акций «Газпрома» были проданы его сотрудникам и 33% - 747 тысячам граждан за ваучеры¹⁴. Некоторые заявляют, что и Черномырдин, и Вяхирев извлекли выгоду из этой денациона­лизации, хотя Черномырдин на протяжении долгого времени от­рицал, что ему лично принадлежали какие-либо акции. Еще 10% акций «Газпром» оставил за собой. В сумме с 40% акций, принад­лежавших государству, 35% которых были переданы по доверен­ности Вяхиреву, этого было более чем достаточно для того, что­бы обеспечить Вяхиреву действенный управленческий контроль над деятельностью предприятия. В результате он управлял «Газ­промом» так, как будто это была его собственная компания, и к 1998 году журнал «Форбс» включил его в свой список 200 бога­тейших людей мира¹⁵. В соответствии с секретным трастовым договором 1993 года, который был задуман под первого замести­

168

Глава б

теля премьер-министра Олега Сосковца, Черномырдина, Вяхире­ва и некоторых из их друзей, были также выпущены опционы на покупку 30% акций «Газпрома» из тех, что принадлежали государ­ству, по их низкой, доинфляционной, номинальной стоимости^1б. Под давлением тогдашнего заместителя премьер-министра ре­форматора Бориса Немцова это «полюбовное» соглашение, или «кража», как назвал ее Ельцин, было объявлено недействительным в декабре 1997 года. Тем не менее до 2000 года менеджменту «Газ­прома» под руководством Вяхирева удавалось пользоваться дове­ренностью на те самые 38,37% акций «Газпрома», принадлежав­ших государству

Чтобы защитить свой контроль, «Газпром» распорядился пре­доставить своим управляющим право отказывать в разрешении на приобретение своих акций потенциальным покупателям, если они считали их нежелательными. Также менеджмент компании старался не допустить того, чтобы иностранцы приобретали ак­ции «Газпрома» или владели его акциями, продаваемыми внутри России¹⁸. Иностранцы могли владеть акциями «Газпрома», но эти акции должны были быть куплены за пределами страны и по це­не, как минимум, вдвое, а зачастую и намного больше превосхо­дящей ту, по которой акции продавались внутри России. Тем не менее из-за невиданных прибылей, которые можно было полу­чить, существовало множество схем, при помощи которых ино­странцы пытались скупить акции «Газпрома» на внутреннем рын­ке. В результате одного такого «мероприятия» немецкий «Рургаз» в декабре 1998 года приобрел 2,5% акций «Газпрома» за 660 млн. долларов и еще 1% в мае 1999 года за 200 млн. долларов¹⁹. Кроме того, «Рургаз» добился «непрямого» контроля над еще 1,5% благо­даря 49-процентному праву собственности на «Герогаз», совмест­ное с «Газпромом» предприятие²⁰. Следовательно, на момент на­писания этой книги «Рургаз» владеет или контролирует около 5,5% акций «Газпрома»²¹.

Страстно желавшие управлять «Газпромом» как своей собст­венной вотчиной, Вяхирев и Черномырдин, кажется, еще реши­тельнее были настроены относиться к «Газпрому» как к дойной корове, прокручивая его ресурсы и активы в нескольких сотнях

Номенклатурные олигархи

169

новых дочерних предприятий. Вплоть до 2001 года, когда прези­дент Путин попытался положить этому конец, казалось, что боль­шинство этих организаций было создано за счет всей страны ради нескольких пользующихся особым расположением «своих людей» и членов «семьи». По словам Бориса Федорова, который занимал должность внешнего директора в правлении «Газпрома», руководители компании «раздевали» «Газпром» на 2 млрд. долла­ров в год на протяжении почти десяти лет²². Уильям Браудер, так­же критикующий деятельность «Газпрома», полагает, что «Газпром» имел отношение к тому, что он описывает как семь сомнительных сделок, которые привели к исчезновению 5,5 млрд. долларов, или 10% общих запасов природного газа «Газпрома»²³. Если все это ка­жется недостаточно примечательным, тогда следует заметить, что этот случай с «раздеванием» активов отличается от подобных же, происходивших в разных частях России и в других странах, тем, что Черномырдин находился на посту или премьер-министра, или заместителя премьер-министра, когда это происходило. Это вопиющий пример конфликта интересов.

Несколько подконтрольных и дочерних предприятий «Газ­прома», основанных в 1990-е годы, были похожи на семейные компании Вяхирева и Черномырдина. Сын Черномырдина Вита­лий был назначен первым вице-президентом «Стройтрансгаза» -компании, занимающейся строительством трубопроводов и раз­ведкой газовых месторождений. Брат Виталия Андрей и дочь Вя­хирева Татьяна Дедикова также стали крупнейшими держателями акций²⁴. Им, вместе с детьми и родственниками управляющих «Газпрома» Арнгольта Беккера и Вячеслава Шеремета, принадле­жало почти 60% акций «Стройтрансгаза» (см. диаграмму 6.1)²⁵. Особенно заслуживает внимания то, что благодаря занимавшему тогда должность премьер-министра Виктору Черномырдину государство санкционировало продажу 4,8% акций «Газпрома» «Стройтрансгазу» всего лишь за 2,5 млн. долларов. Некоторые полагают, что если бы покупателями были не родственники, а «люди со стороны», то им пришлось бы заплатить по меньшей мере 80 млн. долларов²⁶. Согласно Борису Немцову, «Газпром», как часть этого расхищения средств и увода активов, основал 300

170

Глава 6

Номенклатурные олигархи

171

подконтрольных предприятий, включая банки²⁷. Эти подконт­рольные предприятия не только помогали в «отмывании» денег, но и облегчали расхищение активов «Газпрома» и сокрытие при­были от государства, несмотря на тот факт, что государство яко­бы контролировало большую часть акций «Газпрома».

Чтобы Юрий Вяхирев, сын Рэма Вяхирева, не чувствовал себя обойденным, его сделали управляющим директором «Вингаза», совместного предприятия, основанного в 1993 году «Газпромом» и компанией «Винтершалль» (Wintershall), дочерним предприя­тием немецкого химического концерна BASF. «Вингаз» в 2001 го­ду осуществил 12% от всех поставок газа в Германию и вступил в конкуренцию с «Рургазом», имеющим самую большую долю на немецком рынке и являющимся крупнейшим потребителем «Газ­прома» ²⁸. Вплоть до января 2002 года, когда Юрий ушел в отстав­ку под давлением со стороны Путина, он также являлся генераль­ным директором «Газэкспорта», подконтрольного «Газпрому» предприятия, которое покупало у «Газпрома» дешевый газ и про­давало его по значительно более высокой цене экспортерам в Восточную Европу²⁹.

Большая часть того, что происходило внутри «Газпрома» во времена Ельцина, остается секретом. Время от времени до широ­кой публики доходят «незначительные» разоблачения, которые раскрывают то, насколько вольны и бесстыдны в своих действи­ях были управленцы в соответствующих министерствах. И еще следует определить, как много подобных фактов еще предстоит обнаружить.

Оказывается, захват государственной собственности начался рано. Еще 15 июня 1989 года, когда Горбачев был у власти и до того, как Черномырдин преобразовал министерство газовой промышленности в «Газпром», Михаил Рахимкулов, чиновник из советского министерства газовой промышленности, создал кор­порацию, названную «Интерпроком». Несмотря на то что снача­ла она частично принадлежала государству, вскоре она стала пол­ностью частной, а Рахимкулов и его заместитель Олег Вайнеров получили контрольный пакет акций⁵⁰. 15 октября 1997 года «Ин­терпроком» был безвозмездно передан «Хорхату», компании, со­

172

Глава 6

зданной в Москве в 1991 году и в то время принадлежавшей же­не Рахимкулова Галине и Ирине Кравцовой, женщине, жившей с Вайнеровым. Год спустя, 2 ноября 1992 года, 90% акций «Хорха-та» были поровну разделены и переданы пяти лицам. Среди них были сын Черномырдина Виталий, дочь Вяхирева Татьяна Деди-кова, сын Рахимкулова Руслан и дочь Вячеслава Шеремета Елена Дмитриева³¹. Шеремет в то время был ближайшим и самым дове­ренным помощником Вяхирева. Кравцова, подруга Вайнерова, оставила за собой 10% акций совершенно бесплатно. Остальные в целом должны были заплатить за свои акции всего 2,50 долла­ра. Они заплатили ничтожно мало или ничего, но их акции ста­ли очень ценными. Через десять лет активы «Интерпрокома» включали:

• 10-процентную долю в компании «Панрусгаз», имеющей контракт на поставку газа в Венгрию на сумму 23 млрд. долларов в течение пятидесяти лет;

• 1,5-процентную долю в компании «Газтелеком», которая занимается эксплуатацией волоконно-оптических сетей «Газпрома»;

• 38-процентную долю в компьютерной компании «Интер­проком - Локальные сети»;

• большую долю в компании «Интергазкомплект», импорти­рующей газораспределительное оборудование.

Рахимкулов стал генеральным директором не только «Пан-русгаза», но и банка «Атланос» (Altalanos Erteforgalmi Bank (АЕВ)), через который проводятся все платежи за экспорт «Газпрома» в Восточную и Центральную Европу, в 2000 году это составляло 2,3 млрд. долларов. «АЕВ» считался основным каналом, который «Газпром» использовал для перемещения своих капиталов за пре­делами России. Как бы ни был ценен «АЕВ», «Газпром» постепен­но сокращал свою имущественную долю в «АЕВ», некогда полно­стью принадлежавшем ему. К 2000 году ему принадлежала всего лишь четвертая часть «АЕВ». Большая часть оставшейся доли была передана друзьям семьи.

Однако главный приз за обдирание «Газпрома», видимо, при­надлежит компании «ИТЕРА» (Международная энергетическая

Номенклатурные олигархи

173

корпорация). Кому принадлежит компания «ИТЕРА», остается смутным делом, но все подписи указывают на то, что родственни­ки управляющих «Газпрома» опять стали ключевыми держателями акций. Руководство «ИТЕРЫ» на протяжении долгого времени от­рицало наличие таких связей. В ответ на аудиторскую проверку, проведенную «ПрайсУотерхаусКуперс» (PriceWaterhouseCoopers), 219 управляющих «Газпрома» опровергли тот факт, что они или их семьи имели какое-либо отношение к «ИТЕРЕ»³². Однако девят­надцати, в число которых входил, очевидно, и Виктор Черномыр­дин, не удалось дать ответа. Аудиторская фирма также признала, что она не смогла получить доступа ко всей той информации, что она просила ей предоставить. Видимо, чинимые препятствия под­крепляют косвенные доказательства того, что подобные связи су­ществуют³³. После роста недовольства со стороны инвесторов и возможных зарубежных заемщиков, таких как Европейский банк реконструкции и развития, «ИТЕРА» в конце концов опубликова­ла список своих акционеров. Но в этом отчете указывалось, что управление 87% акций находится в трасте (доверенности), а это означает, что мы до сих пор не знаем, кто же их владельцы³⁴.

«ИТЕРА», штаб-квартира которой, как нам известно, распола­гается в Джексонвилле, штат Флорида, была основана в 1992 году для ведения торговли товарами народного потребления с Тур­кменистаном и имела в штате всего двенадцать сотрудников³⁵. Два года спустя, в 1994 году, она расширила сферу своей деятель­ности и начала заниматься природным газом и торговлей с «Газ­промом». В мае 1996 года филиал компании «ИТЕРА Груп» в Ир­ландии и «Газпром» учредили «Международную энергетическую компанию с ограниченной ответственностью» под юрисдикцией штата Делавэр. Но джексонвилльский офис во Флориде стал ос­новной управляющей компанией «ИТЕРА-Груп», а Игорь Макаров, бывший участник Олимпийских игр по велоспорту, стал гене­ральным директором всей группы компаний «ИТЕРА»³⁶. И еще об одном странном выверте: будучи якобы американской компани­ей, «ИТЕРА» обратилась за помощью к Агентству США по торгов­ле и развитию и получила грант в размере 868 тыс. долларов в феврале 2002 года. Обоснование было такое: эти средства будут

174

Глава 6

использованы для того, чтобы помочь «ИТЕРЕ», как американс­кой компании, получить контракты за рубежом (то есть, чтобы убедить русские компании покупать газовые турбины американ­ского производства для использования на российских трубопро­водах). После того как миноритарные акционеры «Газпрома» выразили недовольство тем, что «ИТЕРА» «раздевает» активы, пра­вительство США отложило выплату гранта³⁷.

В 1997 году «Газпром» поручил «ИТЕРЕ» использовать неко­торый объем своей продукции в Ямало-Ненецком автономном округе в Сибири³⁸. В результате полюбовной сделки с главой ад­министрации, который случайно оказался членом совета дирек­торов «Газпрома», Ямало-Ненецкий округ согласился принять природный газ в счет оплаты налогов «Газпрома»³⁹. Вместо денег «Газпром» заплатил свои налоги в виде 66 млрд. кубометров газа (десятой части от всего объема производства в регионе), стои­мость которого определили по заниженной цене - примерно 2-5 долларов за 1000 кубометров⁴⁰. Губернатор, от лица региона, затем перепродал этот газ «ИТЕРЕ» по той же цене, но «ИТЕРА» перепродала его уже по цене от 40-80 долларов за 1000 кубомет­ров. Некоторая часть разницы ушла на покрытие транспортных расходов, но это, бесспорно, было произволом в назначении трансфертных цен. В 2001 году Федеральная Счетная палата при Государственной Думе запретила подобные действия⁴¹. Более то­го, почти ни одной другой компании, кроме «ИТЕРЫ», не разре­шен доступ к трубопроводам «Газпрома».

В 2000 году «ИТЕРА» продала более 85 млрд. кубометров при­родного газа стоимостью в 3 млрд. долларов⁴². Сама «ИТЕРА» про­извела только 18 млрд. кубометров от названного объема, тогда как 34,3 млрд. кубометров от объема продаж «ИТЕРЫ» были полу­чены из Казахстана, Туркменистана и Узбекистана. По модели «Газпрома», «ИТЕРА» имела 130 дочерних предприятий, действую­щих в 24 странах.

Не только «ИТЕРА», но и отпрыски «ИТЕРЫ» участвовали в расхищении средств «Газпрома». В 1998 году «ИТЕРА» основала две подставные компании, названные ЗАО «СТИСигма» и ООО «Лан-ка-Промкомплект». «Ланка-Промкомплект» и «ИТЕРА» имели

Номенклатурные олигархи

175

один и тот же московский адрес⁴³. Эти две компании приобрели у «Газпрома» 51% акций компании под названием «Роспан». Вяхи­рев распорядился, чтобы «Газпром» продал эти акции всего за 284 доллара⁴⁴. Что разгневало «не своих» в «Газпроме», так это то, что у «Роспана» была лицензия на разработку двух национальных газовых месторождений с запасами газа более 300 млрд. кубомет­ров, оцененными в 345 млн. долларов⁴⁵. В оправдание этой сдел­ки руководство «Газпрома» привело следующий довод: «Роспан» на тот момент был объявлен банкротом. Но, согласно широко распространенному мнению, это был просто еще один пример вольного использования закона о банкротстве, чтобы заполучить имущество по цене, более, а в данном случае значительно более низкой, чем его рыночная стоимость. «Ланка-Промкомплект» также приобрела у «Газпрома» 40% акций «Сибнефтегаза» в 1999 году по цене 1,8 млн. долларов. Независимые оценки того време­ни свидетельствовали о том, что на самом деле стоимость акций составляла 80 млн. долларов. Среди других инсайдеров, кто при­обрел акции «Сибнефтегаза», было и высшее руководство «Газ­прома», а также компания, принадлежавшая брату Вяхирева, Ген­надию Вяхиреву и его сыну⁴⁶.

Финансирование всех этих приобретений осуществлялось при помощи займов, предоставленных другими дочерними ком­паниями⁴⁷. Наряду с 300 дочерними предприятиями «Газпром» контролирует (или имеет в них свой интерес) несколько банков, самый заметный из которых «Газпромбанк», далее идут «Банк Им­периал», банк «Национальный резерв» и «МОСТ-банк». Чтобы оценить, сколь щедрым и ловким в управлении было руководст­во «Газпрома», скажем, что «Энрон»* в Соединенных Штатах с его

* Компания «Энрон» (Enron) известна своим беспринципным поведением и сейчас преследуется за свои неблаговидные деяния американским правосуди­ем. Коллапс компании «Энрон», самое крупное банкротство за всю историю США, привело к тому, что тысячи служащих компании, «привязанные» к акци­ям этой энергетической компании, также потерпели значительные убытки. Конгресс и Министерство юстиции США продолжают расследование сканда­ла с «Энрон» и всего, что с ним связано. «Энрон», по оценке комментаторов, войдет в историю как пример безудержной жадности, подлогов, манипуляций с бухгалтерскими документами и плохого корпоративного управления. Гло­бальные активы компании включают систему газо- и нефтепроводов, постав­ку электричества и т.д. (примеч. переводчика).

176

Глава 6

3500 дочерними предприятиями - одна из немногих корпора­ций, основавшая больше подконтрольных предприятий, чем «Газпром», - таким сравнением особенно не похвалишься⁴⁸.

Споры разгорались и вокруг многих других дочерних пред­приятий. Например, в течение некоторого времени казалось, что «Газпром» почти потерял контроль над «Сибуром», крупнейшим нефтехимическим предприятием. Поначалу «Газпром» оставался в бездействии, когда «Сибур» объявил о том, что он планирует увеличить свой [уставной] капитал с 4,3 млрд. до 52 млрд. рублей. Это бы означало, что «Газпром» теряет контроль над 51% акций «Сибура». В последний момент «Газпром» решил заплатить 800-900 млн. долларов за акции нового выпуска для того, чтобы со­хранить контрольный пакет⁴⁹. Аналогично «Газпром» критикова­ли за продажу 32% принадлежавших ему акций «Пургаза» «ИТЕРЕ» всего лишь за 1300 долларов⁵⁰. Если учесть, что в 2000 году «Пур-газ» произвел 14 млрд. кубометров природного газа, становится понятно, что эта цена нисколько не отражала стоимости «Пурга­за». И в самом деле, когда позже «Газпром» решил воспользоваться опционом и ему пришлось снова покупать «Пургаз», объявленная цена составила 188 млн. долларов, а стоимость газовых запасов оценивалась по меньшей мере в 300 млн. долларов⁵¹.

Несмотря на скептицизм многих, Черномырдин всегда наста­ивал на том, что в то время, когда он занимал пост премьер-ми­нистра, ему не принадлежало ни одной акции «Газпрома». Однако когда его вынудили уйти с поста премьер-министра в августе 1998 года, он был выбран на должность представителя правитель­ства в совете директоров «Газпрома», а в середине 1999 года его избрали председателем совета директоров. Хотя в его обязанно­сти входило голосовать правительственными акциями, теперь, когда он уже не был премьер-министром, Черномырдин, по-види­мому, мог приобретать акции для себя.

В начале 2001 года «Газпром» санкционировал конвертацию 1,44% акций компании, проданных внутри России, в иностран­ные акции или АДР (американские депозитарные квитанции). Несмотря на то что иностранцам в то время было запрещено по­купать «домашние» акции «Газпрома», они могли покупать АДР.

Номенклатурные олигархи

177

Именно по этой причине цена АДР «Газпрома» была обычно в два раза выше цены акций, продаваемых на внутреннем рынке. Поэ­тому те, кому было разрешено перевести свои акции «Газпрома» в АДР, моментально удвоили стоимость своего пакета акций. Лишь очень небольшая часть акционеров «Газпрома» получила разрешение на участие в этой операции. Требования минорита-риев сообщить имена тех, кто получил такие привилегии и в чью пользу была задумана эта незаконная операция, были проигно­рированы, хотя многие предполагали, что это были руководите­ли «Газпрома» или их родственники

На фоне того, как дети, родственники и знакомые Вяхирева и Черномырдина, словно сифоном, выкачали такие значитель­ные средства, видимо, было уже неважно, правду ли говорил Чер­номырдин, утверждая, что он не являлся крупнейшим акционе­ром «Газпрома». Казалось, что не имело особенного значения и то, что в отношениях Вяхирева и Черномырдина время от време­ни, судя по всему, появлялась напряженность, особенно это ста­ло заметно после того, как Черномырдин был смещен с поста премьер-министра. Обе семьи, по крайней мере в течение како­го-то времени, владели активами стоимостью в сотни миллионов долларов, которые когда-то принадлежали «Газпрому».

Для того чтобы общественное мнение гарантированно под­держивало его деятельность и все так же предоставляло Вяхире­ву свободу действий, «Газпром» стал активно заниматься бизне­сом в сфере масс-медиа. Посылка была следующая: поскольку «Газпром» контролировал, по некоторым предположениям, самое драгоценное достояние России, никакие действия не должны бы­ли ставить под вопрос его стабильность. Именно это, наряду с оказанием весьма щедрой финансовой поддержки проектам Коммунистической партии, помогает объяснить, почему Комму­нистическая партия на протяжении многих лет была одним из самых рьяных сторонников «Газпрома» в Думе⁵³. Чтобы знать на­верняка, что его «обращение» дойдет до масс, «Газпром» поста­рался получить контроль над важными средствами массовой ин­формации, скупая акции или одалживая деньги таким газетам, как «Рабочая трибуна» и «Труд», телеканалам НТВ и ОРТ.

178

Глава 6

«Газпром» играл особенную роль в финансировании НТВ и компании «Медиа-МОСТ» и в обстановке значительных разно­гласий в конце концов стал ее крупнейшим акционером и кре­дитором. Компания «Газпром-медиа» была создана в 2000 году для управления принадлежащими ему СМИ. В 2001 году ее глава Альфред Кох начал яростную схватку с Владимиром Гусинским и одержал победу. Целью было вырвать контроль над НТВ у В. Гу­синского как главы «Медиа-МОСТа». Некоторые утверждают, что действия Коха были в значительной степени продиктованы его желанием отомстить Гусинскому за то, как средства массовой информации, подконтрольные Гусинскому «изображали» мо­ральный облик Коха после того, как он не передал Гусинскому контроль над «Связьинвестом» в 1997 году (см. главу I)⁵⁴. Другие полагают, что эта попытка захвата НТВ была следствием давле­ния, оказываемого на «Газпром» президентом Путиным, разгне­ванным критикой его политики, особенно в Чечне, исходящей от НТВ.

Когда президент Ельцин сместил Черномырдина с должно­сти премьер-министра, «Газпром» потерял своего покровителя. На г-на Вяхирева оказывалось все более сильное давление, чтобы заставить его распоряжаться «Газпромом» не так, будто это его «личная кубышка», а честно исполнять роль хранителя ценного предприятия, значительная доля которого принадлежит государ­ству. Расхищение средств было уже само по себе достаточно пло­хо, но гнев вызывали еще и возмутительные траты и расточи­тельность, связанные с оплатой курортов и других благ для сот­рудников. Говорили, что только новая стеклянная штаб-квартира «Газпрома» обошлась в 150 млн. долларов⁵⁵.

Принимая во внимание размах расхищения средств, расто­чительства и растрат, в конце концов некоторые акционеры, как физические лица, так и представители государства со своей 38,37-процентной долей участия, начали требовать проведения независимых аудиторских проверок и изменений в руководстве. Вяхирев совсем не благожелательно отнесся к этим попыткам, особенно со стороны Бориса Федорова из «Объединенной фи­нансовой группы», московской брокерской фирмы. Федорову,

Номенклатурные олигархи

179

некогда занимавшему и пост главы Российской налоговой служ­бы, и должность министра финансов, удалось собрать достаточ­но голосов акционеров, чтобы занять место в совете директоров «Газпрома». Уже на этом месте он начал настаивать на том, чтобы «Газпром» пригласил вместо «ПрайсУотерхаусКуперс» другую бухгалтерскую фирму для проведения независимой аудиторской проверки взаимоотношений «ИТЕРЫ» и «Газпрома» - то, что ре­шила сделать и думская Счетная палата в феврале 2002 года⁵⁶. Также он начал призывать к проведению изменений в руководст­ве, особенно в начале 2001 года, перед тем, как должен был окон­читься срок действия контракта с Вяхиревым.

Вяхирев настолько агрессивно отреагировал на попытки Фе­дорова, что тот начал опасаться за свою жизнь. Федорову, среди прочих форм запугивания, угрожали тюрьмой, к нему приходи­ли с угрозами представители мафии, подавали иск о признании недействительными его акций «Газпрома», дающих право голоса на собрании акционеров. Чтобы убедить его в серьезности таких намерений, у него отравили собаку⁵⁷.

Более того, с января 2001 года, как будто по команде, более пятидесяти газет опубликовали статьи, содержащие нападки в его адрес. Проведя некоторое расследование, Федоров убедился в том, что такая команда действительно была, и узнал, какую цену каждая из газет запросила за эти публикации⁵⁸. Например, газета «Ведомости», входящая в совместное предприятие, к которому относятся «Доу Джоунс» (Dow Jones) и газета «Файненшиал Тайме», опубликовала четыре такие статьи. Учитывая уровень ее «родителей» и респектабельность газеты, цена была одной из наиболее высоких - 6000 долларов за статью. Предположение, что все это, как некоторые могли бы сказать, было совпадением, опровергается тем фактом, что, как только Вяхирев был смещен с должности генерального директора, появление подобных ста­тей прекратилось, а некоторые газеты затем даже опубликовали опровержения.

Одна из основных претензий Федорова к руководству Вяхи­рева состояла в том, что «Газпром» редко выплачивал какие-либо дивиденды своим акционерам, включая и российское правитель­

180

Глава 6

ство. Критики снова начали требовать, чтобы «Газпром» заплатил налоги. Например, в 1995 и 1996 годах «Газпром» заплатил всего 3,5 млн. долларов дивидендов государству по его 38,37% акций, несмотря на доходы почти в 2 млрд. долларов или даже больше⁵⁹.

Сложно было точно сказать, что происходило под прикры­тием непроницаемой бухгалтерской деятельности «Газпрома». «Газпром» заявлял о том, что, согласно официальным российским бухгалтерским стандартам, его прибыль в 1999 году была равна 1,3 млрд. долларов⁶⁰. Однако, согласно международным бухгал­терским стандартам, он в том же году был в убытке, составившем 3,2 млрд. долларов. Более того, правительственная аудиторская проверка обнаружила, что в 1999 году «Газпром» выделил «внеш­ним» фирмам 788 млн. долларов займов - в основном беспро­центных, а также гарантировал 2,2 млрд. долларов займов орга­низациям и людям, многие из которых были газпромовскими директорами и их родственниками. Ни один из подобных случаев в то время не был упомянут аудитором «Газпрома» «ПрайсУотер­хаусКуперс»⁶¹.

В то же самое время «Газпром» взял заем на сумму в 1 млрд. долларов чуть ли не под 15%, чтобы заплатить налоги и обеспе­чить инвестиции - так объяснили руководители «Газпрома». Не­которые из этих инвестиций не имели прямого отношения к «Газпрому»⁶². После трех лет убытков (в соответствии с западны­ми нормами бухгалтерского учета) в 2000 году «Газпром» заявил о прибыли в 9,9 млрд. долларов. И даже тогда кое-кто говорил о том, что в действительности прибыль составляет всего лишь 2 млрд. долларов, остальные 7 млрд. долларов были результатом «творческого» подхода к бухучету⁶³.

Требования выплатить дивиденды, заплатить налоги государ­ству и прекратить расхищение средств «своими» людьми ужесто­чились в 2000 году, когда президентом стал Владимир Путин. В июне того года государство воспользовалось своими акциями, чтобы сместить Черномырдина с должности председателя совета Директоров. Его сменил Дмитрий Медведев, доверенное лицо Пу­тина и глава кремлевской администрации⁶⁴. Чем больше фактов, свидетельствовавших о том, как Вяхирев перекачивал средства

Номенклатурные олигархи

181

своим родственникам и друзьям, становилось достоянием глас­ности, тем настойчивее звучали требования о его смещении по истечении срока его договора 31 мая 2001 года Путин был, види­мо, особенно разгневан, когда узнал, что российский газ прода­вался восточно- и западноевропейским импортерам «по ценам, в два или три раза превышающим наши экспортные цены». Он хотел знать, «где же деньги»⁶⁵.

Но поскольку у Вяхирева были такое влияние и состояние, а также поддержка в Думе и поскольку он решил переключить свою «преданность» Гусинскому на «преданность» Путину и согласился лишить Гусинского права пользоваться ссудами, то какое-то вре­мя казалось, что из благодарности контракт с Вяхиревым будет продлен, если даже не предложен новый. Поэтому было некото­рой неожиданностью, что 30 мая 2001 года совет директоров «Газпрома» единогласно проголосовал за то, чтобы заменить Вя­хирева относительно неизвестным Алексеем Миллером. Таким образом, Вяхирев тоже проголосовал за свое увольнение. Мил­лер, кандидатура которого была предложена Путиным, занимал должность заместителя министра энергетики с 2000 года. Трид­цативосьмилетний Миллер, обладавший небольшим админист­ративным опытом, в свое время также работал помощником Путина, когда тот управлял Комитетом по международным отно­шениям в Санкт-Петербурге.

Путин «продавил» Миллера, дабы «обуздать» Вяхирева, но, чтобы смягчить удар, Вяхиреву было разрешено на какое-то вре­мя оставаться на посту председателя совета директоров. Тем не менее были проведены и немедленные изменения. В июне 2001 года совет директоров принял решение выплатить примерно 230 млн. долларов дивидендов. Это в 70 раз превышало предыдущую сумму, выплаченную Вяхиревым. Более того, Миллер дал обеща­ние, что «Газпром» и впредь будет выплачивать 15% от своих при­былей в качестве дивидендов⁶⁶. В той же манере Миллер поддер­живал попытки Генеральной прокуратуры добиться возмещения примерно 85 млн. долларов, выплаченных по объявленной неза­конной сделке о продаже имущества компании «Сибур». Среди вызванных на допрос были президент «Сибура» Яков Голдовский

182

Глава 6

и Вячеслав Шеремет, бывший человеком номер два в «Газпроме» при Вяхиреве. Голдовский и вице-президент Евгений Кошиц да­же попали в тюрьму, а на их место были поставлены новые упра­вляющие⁶⁷. По распоряжению Миллера новое руководство также старалось собрать 932 млн. долларов, которые «Сибур» задолжал «Газпрому». И что еще важнее, «Газпром» постарался вернуть свою долю в «Сибуре», которая сократилась бы с 51% до 4%, если бы прежнему руководству «Сибура» разрешили произвести новый выпуск акций⁶⁸. «Газпром» также предпринял действия по возвра­щению 32% акций газового месторождения «Пургаза», которые он продал «ИТЕРЕ» всего за 1026 долларов⁶⁹. Также ему удалось добиться от российского суда решения о принуждении «Стройтрансгаза» вернуть 4,8-процентную долю акций в фирме «Газпрому». Как мы уже видели, эти акции были проданы в 1995 году за 2,5 млн. долларов детям Вяхирева и Черномырдина. Счи­талось, что их стоимость - 1 млрд. долларов⁷⁰. В августе 2002 го­да «Газпром» потребовал от акционеров «Стройтрансгаза» - веро­ятнее всего, от Беккера, бывшего президента, и детей Вяхирева -продать еще 25% своих акций «Газпрому»⁷¹. Все это были обнаде­живающие признаки, но есть вопросы со здоровьем Миллера, кроме того, у него слишком мало опыта для управления такой большой компанией. Проблема и в том, что некоторые люди Вя­хирева остаются на своих должностях в компании, да и масшта­бы расхищения средств были настолько «монументальны», что потребуется какое-то время, прежде чем «Газпром» сможет очи­ститься от всех других своих дел⁷². Тем не менее к ноябрю 2002 года Миллер заявил, что «абсолютно все основные активы» стои­мостью в миллиарды долларов были возвращены⁷³.

История Вагита Алекперова похожа на истории Черномыр­дина и Вяхирева. Он тоже был упомянут в списке журнала «Форбс» в числе пяти богатейших россиян; он тоже возглавлял со­ветское сырьевое министерство - Министерство нефтяной про­мышленности. Алекперов, родившийся в Баку, окончил Бакинский нефтехимический институт в 1974 году и начал свою деятель­ность на нефтяных месторождениях близлежащего Каспийского моря. В 1979 году он перебрался на тюменские нефтяные место­

Номенклатурные олигархи

183

рождения в Сибири. Первую руководящую должность он получил в 1984 году, когда его назначили генеральным директором «Кога-лымнефтегаза», которым он управлял до 1990 года. Затем пере­брался в Москву, где стал заместителем, затем первым заместите­лем министра топлива и энергетики и, наконец, в августе 1991 го­да, после имевшей место попытки государственного переворота, - исполняющим обязанности министра топлива и энергетики. Те­перь он занимал позицию, на которой мог влиять на разделение и приватизацию советской нефтяной промышленности.

В отличие от газовой промышленности, которая сохранила свою целостность как монополия до и после приватизации, неф­тяная промышленность была поделена примерно на дюжину са­мостоятельных хозяйствующих субъектов⁷⁴. Все вместе они кон­тролировали 31 нефтедобывающую компанию, 28 нефтеперера­батывающих заводов и 78 совместных предприятий. В конце 1991 года Алекперов стал президентом «ЛУКойла», самой боль­шой компании из этой дюжины. Организованный по образцу вертикально интегрированных западных компаний «ЛУКойл» вначале состоял из трех месторождений, первые буквы названий которых образуют название компании - Лангепас, Уренгой и Ко-галым (где до этого Алекперов был генеральным директором). Формально «ЛУКойл» был приватизирован в ноябре 1992 года, а затем в апреле 1993 года преобразован в акционерное общество. Однако государство некоторое время оставалось основным ак­ционером. Так, в мае 1995 года государству все еще принадлежа­ло 80% акций⁷⁵. В конце концов большинство этих акций было распродано, и к январю 1996 года количество принадлежащих государству акций сократилось в целом до 21 процента.

После дальнейших распродаж, в числе которых были 9% ак­ций, проданных «смутной» группе «Реформа» в 1999 году за ка­кие-то 200 млн. долларов (всего на 5000 долларов больше запра­шиваемой цены), и 5,9% акций, которые государство пыталось продать в 2002 году, государство объявило о том, что оно плани­рует урезать свою долю акций до 8%⁷⁶. Если бы государству это «удалось», ему принадлежало бы меньше, чем Алекперову. После того, как месяцем ранее он настаивал на том, что владеет только

184

Глава 6

3% акций, 28 июля 2002 года он признал, что ему принадлежит 10,4% акций «ЛУКойла». Это обеспечило ему капитал стоимостью более 1 млрд. долларов⁷⁷. В рамках идущей приватизации 15 ав­густа 1995 года премьер-министр Виктор Черномырдин передал некогда государственные нефтяные месторождения трестов «Пермьнефть», «Калининградморнефтегаз» и «Астраханьнефть» «ЛУКойлу». Кроме того, «ЛУКойл» приобрел некоторые другие компании, обеспечивающие дистрибуцию и сервисное обслужи­вание. Считалось, что к 2000 году запасы компании были равны запасам «Эксона» (Exxon), если не превышали их⁷⁸. У «ЛУКойла» есть свои собственные нефтеперерабатывающие заводы и авто­заправочные станции, в том числе 1300 в Соединенных Штатах, которые были приобретены у «Гетто Ойл». «ЛУКойл» также при­нимает участие в разработке месторождений Каспийского моря⁷⁹. Приобретя 6% акций «ЛУКойла» за 250 млн. долларов, «АРКО» (ARCO) стала одним из крупнейших акционеров «ЛУКойла». Пос­ле неудачного опыта с «Сиданко», другой российской нефтяной компанией, «БП/Амоко» (ВР/Amoco), поглотившая «АРКО» в 2001 году, продала все доставшиеся ей по наследству акции и некото­рые облигации «ЛУКойла».

Как и другие олигархи, г-н Алекперов также обратился к бан­ковскому и медиа-бизнесу. Были и голословные утверждения о том, что его компания связана с организованной преступностью и что она отняла алмазную шахту у Архангельской алмазной кор­порации с главным офисом в Денвере (США)⁸⁰. Алекперов и «ЛУК­ойл» контролируют банк «Империал» (в котором есть свои инте­ресы и у «Газпрома»), несколько телестудий и газету «Известия».

Поглощение «Гетто Ойл» отражает природную склонность российских олигархов к распространению своего бизнеса на другие страны. В принципе это похвальное стремление. Чем больше российские бизнесмены взаимодействуют с Западом, тем больше вероятность того, что они воспримут западные деловые традиции, предположительно хорошие. Но гарантии нет. Учиты­вая то, как глубоко укоренились некоторые из самых наименее желанных традиций среди российских управленцев (прошлого и настоящего), можно ожидать, что некоторые из наиболее бесче­

Номенклатурные олигархи

185

стных типов поведения, с которыми мы столкнулись внутри Рос­сии, обнаружатся и за ее пределами.

Обращение «ЛУКойла» с «Гетти Ойл» - это, как кажется, один из примеров подобного низкого поведения, по крайней мере так это выглядит с точки зрения владельцев автозаправочных стан­ций и водителей бензовозов. Так, владельцы этих станций гово­рят о том, что «ЛУКойл» немедленно начал выжимать из них все, что мог, и жестко с ними обращаться. По словам одного дилера, «нам сказали либо убираться из этого бизнеса, либо подавать в суд - у "Гетти" ["ЛУКойла"]* достаточно денег и юридической вла­сти, чтобы держать нас в суде, пока мы не разоримся или не уй­дем из бизнеса. Наши договоры стали ничего не стоящими лист­ками бумаги»⁸¹. «ЛУКойл» поднял оптовую цену бензина, постав­ляемого старой сети дилеров, в то же время урезав оптовую цену для новых посредников, большинство из которых, если не все, были, по слухам, русскими. В результате все растущее число ста­рых дилеров было преднамеренно разорено. В равной мере бес­покоит и то, что апелляции, поданные генеральному прокурору штата Делавэр, остались без ответа. Предполагалось, что русские примут наши обычаи, а не принесут свои в Соединенные Штаты. Возможно, введение в состав совета директоров «ЛУКойла» ува­жаемых и опытных западных бизнесменов, таких как Марк Мо-биус из компании «Темплтон» (Templeton Asset Management) или Ричард Марцке, бывший вице-президент корпорации «Шеврон» (Shevron), положит конец такому поведению, по крайней мере за пределами России. Это будет непросто. Как мы увидим в 11-й гла­ве, существует множество примеров того, как такие методы «сильной руки» применялись к западным инвесторам в России, чему не препятствовало участие в делах значительного числа за­падных директоров и топ-менеджеров.

Не все номенклатурные олигархи вышли из сырьевого и энергетического сектора. Президент и основатель «Онексимбан-ка» Владимир Потанин вышел из сферы международной тор­говли. Он был назван журналом «Форбс» в июле 1998 года самым

• Комментарий М. Голдмана.

186

Глава 6

богатым россиянином, капитал которого оценивался в 1,6 млрд. долларов. Несколько преждевременно «Форбс» назвал его одним из десяти самых «сообразительных» бизнесменов в мире. Меся­цем позже, 17 августа 1998 года, разразился российский финан­совый кризис, и многое, хотя, конечно, не все, из состояния По­танина «испарилось». Его оставили за пределами списка в 1999 и 2000 годах, но он вновь появился в нем в 2001 и 2002 годах, как обладатель состояния, оцененного в 1,8 млрд. долларов, а также как член совета попечителей музея Гугенхайма в Нью-Йорке⁸².

Г-н Потанин, родившийся в 1961 году, учился в Московском институте международных отношений - в элитном ВУЗе для тех, кто намеревался сделать карьеру в министерствах иностранных дел, внешней торговли или же КГБ. Его отец, занимавший высо­кий руководящий пост в Министерстве внешней торговли, помог ему начать карьеру. В 1983 году, как и отец, он начал работать в Министерстве внешней торговли. Молодой Потанин трудился в «Союзпромэкспорте», внешнеторговой организации, в которой он в первую очередь занимался вопросами экспорта цветных ме­таллов. Он оставался в ней восемь лет. В 1991 году, несколько поздновато (не в 1987 году, когда были основаны первые коопе­ративы), он создал «Интеррос» - внешнеторговую кооператив­ную ассоциацию, которая тоже занималась торговлей цветными металлами. В конце концов Потанин приватизировал «Союз-промэкспорт». Имея капитал, накопленный в «Интерросе», он за­тем создал МФК (Международную финансовую компанию)⁸³. За­действовав свои связи, в 1993 году он использовал некоторые средства «Внешэкономбанка», внешнеторгового банка, в качества капитала для своего нового проекта - «Онексимбанка» (это акро­ним для Объединенного экспортно-импортного банка) - и стал его президентом. Хотя «Онексимбанк» был основан позже, чем большинство других крупных банков, г-н Потанин быстро навер­стал потерянное время. В то время как «Онексимбанк» сосредо­точился на коммерческой банковской деятельности, МФК стала инвестиционной аффилированной структурой наряду с «Ренес­санс Капиталом» - новым предприятием, образованным Бори­сом Йорданом (до этого главой московского отделения «Кредит

Номенклатурные олигархи

187

Суис Ферст Бостон»), и некоторыми другими бывшими сотруд­никами этого банка.

В знак благодарности за помощь, оказанную Потаниным в борьбе за достижение победы на президентских выборах 1996 года, Ельцин спустя несколько месяцев, в августе 1996 года, на­значил его первым заместителем премьер-министра. Это сделало Потанина человеком номер два в правительстве. Для вида он со­гласился взять отпуск в своих компаниях, в котором он пребывал до тех пор, пока не оставил правительство в марте 1997 года. Од­нако у него были проблемы с «разведением» своих деловых инте­ресов и положения члена правительства, и было много жалоб на то, что он использует свои правительственные полномочия для увеличения своих инвестиций.

Наиболее важно то, что он создал крупнейшую в стране про­мышленную империю. Связанные, как узлом, «Интерросом», его стартовым кооперативом, двадцать бывших государственных предприятий, где Потанин в конце концов приобрел контроль, составили эту империю. «Интеррос» приобрел некоторые из этих предприятий благодаря беспощадно раскритикованной программе «Займы за акции», которая довольно удачно была предложена правительству самим г-ном Потаниным (см. главу 1).

Как мы уже упомянули выше, целью программы «Займы за акции» было помочь правительству восполнить дефицит. Пос­кольку правительство не получало достаточно налогов, чтобы покрывать свои расходы, Потанин предложил восполнить дефи­цит, заняв деньги у таких банков, как его. В качестве обеспечения по займам правительство могло предложить акции некоторых компаний, все еще принадлежащих ему. Банки согласились с тем, что, даже если займы не будут выплачены, государство все равно выиграет, так как банки продадут акции на аукционе. Однако лишь наивные были шокированы, когда аукционы, почти в каж­дом случае, оказывались «шарадой». Банки, владевшие обеспече­нием акций и проводившие аукционы, неизменно оказывались победителями, предлагая цену, редко превышавшую стоимость первоначального займа⁸⁴. Когда другие пытались участвовать в аукционе, они обнаруживали, что либо аэропорт в месте прове­

188

Глава 6

дения аукциона был закрыт в этот день, либо потенциальные по­купатели были лишены права участия в аукционе по той или иной причине⁸⁵. В конце концов Потанину досталось тридцать крупнейших предприятий, включая «Сиданко Ойл», телекомму­никационную компанию «Связьинвест» и ряд других промыш­ленных и металлургических фирм, также он получил во владение акции предприятий «Пермские моторы», «Северо-Западная судо­ходная компания», Магнитогорский металлургический комбинат и автозавод «ГАЗ», различных металлургических заводов и газет, включая «Известия», «Комсомольскую правду», а также журнал «Эксперт». В 2001 году группа Потанина начала вкладывать сред­ства в сельское хозяйство и пищевую промышленность. Через «Агрос», свое дочернее предприятие, работающее в сельскохо­зяйственном секторе, она приобрела акции «Росхлебпродукта» стоимостью 1 млрд. долларов⁸⁶. Задачей «Агроса» было получить контроль над 7% мирового рынка зерна.

Однако крупнейшей добычей Потанина стал «Норильский никель», сообщивший в 2000 году о получении 1,5 млрд. долла­ров прибыли; Потанин предложил всего 170 млн. долларов за по­лучение контроля над этим предприятием⁸⁷. Говорят, что доля «Интерроса» составляет Ъ% ВВП страны. Ему одному принадле­жит пятая часть добываемого в мире никеля, две трети палладия и пятая часть платины. Продвигаясь за пределы страны, «Интер­рос» также приобрел шахты в Австралии и штате Монтана⁸⁸.

После августовского кризиса 1998 года банк Потанина обан­кротился. Но Потанин, как и ряд других олигархов, сумел избе­жать полной нищеты, изъяв из «Онексимбанка» все жизнеспособ­ные активы, которые там сохранились, и переведя их в новую банковскую структуру «Росбанка», которую он создал. В то же время он трансформировал владения «Интерроса» в «Интеррос-пром», ставший его холдингом и управляющей компанией. Также ему лично удалось увести и значительные суммы на свой персо­нальный счет за пределами России - вполне достаточные для того, чтобы устраивать вечеринки для более сотни ближайших друзей в зарезервированном ночном клубе Куршавеля, француз­ского горнолыжного курорта⁸⁹.

Номенклатурные олигархи

189

Не только россияне пострадали от манипуляций Потанина. Кроме простых россиян, вложивших деньги в его банк, еврообли­гации этого банка покупали и иностранцы, оставшиеся с ничего не стоящей бумагой на руках. Еще одним результатом его управ­ления компанией «Сиданко» стало то, что компания «БП/Амоко» была вынуждена списать 200 млн. долларов из приблизительно 500 млн. долларов, которые она заплатила в ноябре 1997 года за свои 10% акций «Сиданко»⁹⁰. После ряда сложных юридических процедур, включая борьбу с «Тюмень Ойл» в суде по делам о бан­кротстве, «БП/Амоко» удалось вернуть по крайней мере часть сво­их инвестиций, и после основательной борьбы «БП/Амоко» и «Тюмень Ойл» разработали новое соглашение, которое позволило «БП/Амоко» взять на себя управление «Сиданко».

Владимир Виноградов - один из немногих олигархов-банкиров, у которых был опыт банковской работы в советские годы. Г-н Виноградов, родившийся в 1955 года, окончил Москов­ский авиационный институт им. Орджоникидзе. Затем он начал работать старшим экономистом в «Промстройбанке», государст­венном банке советских времен. В октябре 1988 года он основал «Инкомбанк», один из первых в стране полностью частных ком­мерческих банков. Акционеры для банка привлекались из таких различных структур, как Институт экономики им. Плеханова, го­сударственная страховая компания «Госстрах», Магнитогорский металлургический комбинат, и более пятидесяти других объеди­нений, в том числе высокотехнологичных государственных предприятий, таких как лазерное объединение «Луч»⁹¹. «Инком­банк» был основан как частное товарищество с ограниченной ответственностью - эта организационно-правовая форма была узаконена годом раньше, в рамках реформ, проводимых Горбаче­вым. Виноградов стал председателем правления банка, а затем и его президентом. Позже, 25 марта 1991 года, «Инкомбанк» был преобразован в акционерный банк Основной первоначальный капитал предоставили несколько крупнейших предприятий страны (в то время государственных), и, в российской манере, большинство этих же предприятий-акционеров стали и подкон­трольными предприятиями банка, среди них - Магнитогорский

190

Глава 6

металлургический комбинат, Бабаевская кондитерская фабрика и металлургический комбинат «Самеко». «Инкомбанк» в значитель­ной степени контролировал операции с лесоматериалами, неф­тяные трубопроводы «Транснефти» и авиаконструкторское бюро Сухого.

По причинам, которые, вероятно, можно объяснить скорее его личностью, чем опытом, Виноградова время от времени ис­ключали из узкого круга крупных банкиров, из которых никто никогда прежде не работал в банке. Виноградов был вице-прези­дентом Ассоциации русских банкиров, однако его не было среди членов Большой десятки, которые встречались с премьер-мини­стром Кириенко и президентом Ельциным в августе 1998 года, чтобы обсудить экономический кризис в стране. В июне 1996 го­да «Инкомбанк», банк Виноградова, подвергся нападкам, в част­ности со стороны Российского Центрального Банка, что объяс­нялось, как было заявлено, неадекватными резервными фондами. На самом деле Центральный Банк старался спровоцировать мас­совое изъятие вкладов из банка по причинам, видимо, внешнего характера, и «Инкомбанк» потерял 39 млн. долларов активов за несколько дней⁹². Напротив, до этого, после «черного четверга» 24 августа 1995 года, Центральный Банк поступил совершенно иначе и помог «Инкомбанку», предоставив временный заем, что­бы банк мог продолжать обслуживание своих вкладчиков. Тем не менее после краха 17 августа 1998 года «Инкомбанк», имея 238 млн. долларов долга перед российскими вкладчиками и около 2 млрд. долларов - перед зарубежными кредиторами, был вынуж­ден «закрыть свои двери» и потерять лицензию⁹³. Поскольку про­цедура банкротства тянулась несколько лет, Виноградов, в отли­чие от большинства других олигархов, не мог основать нового предприятия, используя средства, изъятые из банка до 1998 года. Со временем большинство его предприятий отняли в качестве обеспечения долгов. В декабре 2001 года Счетная палата при Го­сударственной Думе (ее аналогом является Главное бюджетно-контрольное управление - General Accounting Office) обвинила управляющих «Инкомбанка» в мошенничестве. Им предъявили обвинение в «уводе» 1,5 млрд. долларов активов, прежде чем они

Номенклатурные олигархи

191

объявили о своем банкротстве⁹⁴. Империя Виноградова распа­лась, и он практически исчез из общественного поля зрения.

III

Большей частью никто из этих номенклатурных олигархов значительно не приумножил государственного имущества, кото­рое они захватили, и не ограничился управлением лишь своими новыми предприятиями. Разумеется, не все номенклатурные оли­гархи действовали подобным образом. Например, о Владимире Богданове, бывшем советском руководителе нефтяного сектора, принявшем руководство «Сургутнефтегазом», иногда отзываются положительно, как о человеке, заботящемся только об эффектив­ной работе своей нефтяной компании. Однако в целом до 2001 года самое ценное имущество «выдаивалось», а не приумножа­лось. Большинство олигархов, которые были прежде советскими чиновниками, как номенклатурного, так и более низкого уровня, «раздевали» свои предприятия, а не реинвестировали в них.

Но существуют и олигархи другой породы, те, что возникли не из среды бывшего советского «официального класса» руково­дителей. Напротив, многие из них на самом-то деле в советскую эпоху считались никчемными людьми. Они, как правило, более красочны, но, как мы увидим в главе 7-й, многое в их бизнес-де­ятельности было в такой же степени темным.

192

Глава 6

ГЛАВА 7

^{Олигархи-выскочки}

ТО, ЧТО ПРИВАТИЗАЦИЯ должна была породить новых вла­дельцев, до этого бывших директорами фабрик или прави­тельственными министрами, неудивительно. Дело было лишь за тем, чтобы захватить то, что уже было в наличии. Разумеется, этим они весьма отличались от «баронов-грабителей» в Соеди­ненных Штатах, которые воздвигли свои империи, строя стале­литейные заводы, железные дороги и нефтеперерабатывающие комбинаты. Эти российские олигархи ничего не строили. Они просто похитили то, что ранее принадлежало государству, и в ре­зультате мгновенно стали миллионерами, если не миллиардера­ми. При всей «красочности» этих номенклатурных олигархов, наиболее интересным представляется третий тип олигархов. Лю­ди из этой группы в основном не этнические русские и не члены главного кадрового состава аппаратчиков советской эпохи. Бо­лее того, в коммунистические времена они действовали скорее вопреки закону, чем в соответствии с ним. Некоторых ранее об­виняли в совершении экономических преступлений, а кое-кто из них даже отбывал срок в тюрьме. Здесь нам предстоит выяснить,

193

как же они стали столь богатыми за столь короткий промежуток времени. Что делает их такими «интригующими», так это то, что их восхождение к богатству произошло, видимо, благодаря - а не вопреки - их прежнему низкому социальному положению.

Для того чтобы понять, как люди такого «низкого», даже «пре­зренного», происхождения смогли приобрести состояния так бы­стро, необходимо бросить взгляд на советскую экономическую и этническую политику в 1970-е и 1980-е годы. В советские времена любая частная предпринимательская деятельность, за исключени­ем продажи продуктов, выращенных на небольших крестьянских огородах, была официально запрещена. Те, кто нарушал этот за­кон, обвинялись в совершении экономического преступления. И несмотря на то, что наказанием, как уже упоминалось, могла быть смерть, некоторые охотно шли на подобный риск Одни (фарцов­щики) занимались продажей запрещенных иностранных товаров и товаров с черного рынка. Особенно популярным товаром были синие джинсы. Другие занимались валютной спекуляцией (ва­лютчики), а третьи предоставляли частные услуги и занимались ремонтом (дельцы). Многие из тех, кто был вовлечен в эти виды деятельности, были представителями нерусских этнических групп, таких как евреи, армяне, грузины и лица мусульманского ве­роисповедания, которые, за редким исключением, не допускались до основных руководящих должностей ни в партии, ни в воору­женных силах, ни в КГБ, ни на дипломатической службе, ни даже на посты директоров заводов*. Так как подобных возможностей у них не было, а они не хотели исполнять работу «низкого» уровня, некоторые из них, наиболее амбициозные, основывали свои соб­ственные «подпольные» предприятия, даже если при этом прихо­дилось преступать закон и подвергать себя смертельной опасно­сти. Они обслуживали русских потребителей, не имевших воз­можности удовлетворить свои нужды в государственном секторе.

Среди тех, кто искал товары за пределами негибкой системы централизованного планирования, были не только рядовые пот-

* Думается, что это не соответствует действительности; достаточно вспомнить номенклатуру советских республик, в частности примеры с вышеупомянутым В. Алекперовым или Г. Алиевым и Э. Шеварднадзе (примеч. переводчика).

194

Глава 7

ребители. Заводские управленцы часто испытывали недостаток в важнейших поставках. Иногда виной тому были поставщики, ко­торым не удавалось выполнить обязательства или которые не могли обеспечить доставку из-за сбоев в системе железнодорож­ного сообщения или в других каналах поставок. Иногда возника­ли потребности, появления которых не прогнозировали, когда задумывался план. Это могло быть следствием обстоятельств любого рода, включая ошибки в расчетах, плохую погоду и не­верные спецификации.

Предпочитая не быть просто наблюдателями того, как их предприятия не выполняют план и подвергаются штрафам, многие директора заводов включали в штат толкача (или экс­педитора). Эти толкачи организовывали снабжение и доставку комплектующих «в обход учетных ведомостей», то есть не по рас­поряжению Госплана, Госснаба или министерств. И хотя общест­во воспринимало толкачей с большей благосклонностью, чем дельцов, они действовали почти так же, как фарцовщики, но более открыто. Работа толкача могла быть отнесена к ограни­ченному числу видов деятельности, доступных для нерусских, страстно желавших проявить инициативу. Тем не менее они все­гда были на периферии или за пределами общества.

Реформы эпохи перестройки, проводимые Михаилом Горба­чевым, и в конце концов его смещение, закат Коммунистической партии, распад СССР и замена системы централизованного пла­нирования рыночной системой и частной собственностью - все это также означало радикальный переворот, некий реверс - дви­жение в обратную сторону - в принципах и ценностях страны. Когда Горбачев в мае 1987 года решил позволить создавать коо­перативы и частные предприятия, то это решение означало, что теперь, впервые со времен Новой экономической политики 1920-х годов, советские граждане могли законно заниматься сво­им собственным частным бизнесом. Буквально за ночь то, что некогда считалось экономическим преступлением, стало закон­ным и общепринятым делом. Занятие рыночной деятельностью теперь не было противозаконным. Внезапно толкачи и фарцов­щики обнаружили, что у них есть навыки и знания, ставившие их

Олигархи-выскочки

195

в более выгодное положение по сравнению с теми средними россиянами, которые не были приучены к созданию бизнеса с нуля. (Разумеется, те представители коммунистической номенк­латуры, которые смогли ухватить себе то, что прежде было госу­дарственным и партийным имуществом, в конце концов тоже оказались в выгодном положении, хотя и по совершенно иным причинам.)

Новый политический курс Горбачева, однако, не сопровож­дался изменением господствующих социальных отношений. Большинство россиян, все так же, как и в царские, и в коммунис­тические времена, смотрело свысока на «проходимцев», занимав­шихся бизнесом. В результате, россияне славянского происхож­дения, не имевшие основательного опыта работы, связанной с поиском товаров в условиях недостаточного снабжения и с бар­тером без использования денег, оказались в невыгодном положе­нии. Немногие обладали опытом, необходимым для того, чтобы действовать в хаотических экономических и социальных услови­ях начала 1990-х годов. «Бизнесмены» других национальностей, включая многих евреев, напротив, проводили подобные опера­ции ежедневно на протяжении десятилетий. В том климате, кото­рый сформировался после 1987 года, многие из них процветали.

К 1991 году советская система, господствовавшая на протя­жении 60 лет, внезапно была заменена. Центральное планирова­ние было мертво, как и существовавшие при нем контрольные и принимавшие решения институты - Госплан, Госснаб и минис­терства. Полки магазинов были пусты. Но эффективная рыноч­ная система, способная заменить плановые учреждения советс­кого правительства, пока еще не появилась. В таких, почти анар­хических, условиях те, кто приобрел навыки поиска и продажи дефицитных товаров, имели огромное преимущество.

Обычно первым шагом было создание кооператива, который зачастую был всего лишь узаконенным прикрытием прежней подпольной деятельности. Доходы кооператива часто обеспечи­вали капитал, необходимый для того, чтобы открыть банк, по­скольку требования, предъявляемые к открытию банка, были дос­таточно скромными - в начале 1993 года всего-навсего 75 тыс.

196

Глава 7

долларов. Эти банки, в свою очередь, гарантировали своим дирек­торам кредиты на приобретение бывших государственных пред­приятий, которые в то время приватизировали. Многие из этих банков были не более чем банкоматами личного пользования.

I

Александр Смоленский является архетипом того, как эти некогда «никчемные бизнесмены» вознеслись к вершинам фи­нансовой и политической власти - по крайней мере, до финан­сового краха 17 августа 1998 года. В советские времена Смолен­ский очень рано попытался действовать вне границ системы централизованного планирования. В сущности, он создал свой собственный бизнес'.

Г-н Смоленский начинал достаточно традиционно. Он ро­дился в 1954 году, окончил Джамбульский геолого-технический институт в Казахстане, где и познакомился со своей женой². Презрев свое геологическое образование, он стал наборщиком в типографии. Чтобы заработать дополнительно, он постарался заполучить еще одну работу - в пекарне. Для этого ему было не­обходимо разрешение, которое он получил незаконно.

Его проблемы с властями начались тогда, когда он решил ис­пользовать свою работу наборщика для того, чтобы подрабаты­вать печатанием библий на стороне. За это он и был арестован в 1981 году по обвинению в краже государственной типографской краски и бумаги (экономическое преступление) и приговорен к двум годам исправительных работ в строительной бригаде \ (Пол Хлебников и Джонас Бернстайн предположили, что в обмен на свое освобождение Смоленский согласился следить за некоторы­ми другими «бизнесменами» для КГБ и позволить использовать себя в качестве «канала» для государственных, партийных и кэге-бешных денежных средств⁴.)

Смоленский заявляет, что он пробыл в тюрьме всего один день после своего контакта с КГБ, а после этого начал работать в сфере строительства. Строительство было более свободным сек­тором экономики даже в советские времена благодаря всеобщей потребности в срочном ремонте, особенно индивидуальных

Олигархи-выскочки

197

квартир, домов и дач. Более того, поскольку существовало множе­ство строительных артелей и они были достаточно разрознен­ными, то артели, которые называли шабашниками, было сложно отследить, особенно те, которые работали по принципу «делаем все сами». Некоторые другие «новые» олигархи тоже начинали с этого.

Реагируя на горбачевскую легализацию кооперативов в 1987 году, Смоленский вывел свою строительную деятельность из под­полья и основал Московский строительный кооператив № 3. Он начал с распиливания бревен на различные пиломатериалы, ко­торые затем использовались в строительстве дач, где он выступал в качестве подрядчика⁵.

Так было во времена, когда товары, включая даже такие эле­ментарные, как гвозди и пиломатериалы, было не просто достать. Это была ситуация, когда заведомо требовался человек, обладав­ший изобретательностью г-на Смоленского. С его опытом рабо­ты в качестве трейдера он мог иметь доступ к недоступным това­рам. Быстро получив огромные прибыли, он стал искать, куда бы поместить свои деньги. Не доверяя государственным банкам, для которых было непривычно иметь дело с крупными счетами част­ных лиц, 14 февраля 1989 года он создал свой собственный банк - «Столичный банк». Его банк был одним из первых, воспользо­вавшихся возможностью, предоставленной новыми законами. В интервью «Вашингтон Пост» от 17 октября 1997 года г-н Смолен­ский признался в том, что он ничего не знал о работе коммерче­ских банков. Важнее всего, согласно его рассуждениям, было «из­бежать обращения в государственные банки и стать настолько независимым от государственной власти, насколько это было возможно».

Как олигарху, Смоленскому «поаплодировали» за благотвори­тельный вклад - 116 фунтов золота для куполов Храма Христа Спасителя, а также за его деловую смекалку. Тем не менее напо­минания о его прошлом продолжали неотступно преследовать его. «Российская газета» 14 марта 1995 года опубликовала журна­листское расследование, в котором его обвинили в участии в жульнической схеме контрабандного вывоза 25 млн. наличных

198

Глава 7

долларов из России в Австрию, где живет его дед и где у его же­ны есть дом и офис, а сам он имеет австрийское гражданство. «Уолл Стрит Джорнэл» от 4 октября 2000 года опубликовала про­должение истории, в которой описывались детали продажи г-ном Смоленским непосредственно перед августовским крахом 1998 года облигаций на сумму в 500 млн. долларов, законного права на продажу которых у него не было⁶.

В отличие от многих из его рисковых коллег, г-н Смоленский не проявлял особой активности в построении крупной промыш­ленной империи. Его банк действительно получил контроль над газетами «Коммерсантъ» и «Новая газета», и ему, вместе с Бори­сом Березовским, принадлежали нефтяная компания «Сибнефть» и телекомпания ОРТ. Но в основном он фокусировал свое внима­ние на развитии широкой сети банковских отделений. В ноябре 1996 года он победил на сомнительном аукционе по продаже не­когда государственного «Агропромбанка», у которого было около 1250 отделений в сельских районах. Некоторые противники обвиняли Смоленского в том, что он выиграл аукцион при содей­ствии Анатолия Чубайса⁷. Подозрения усилились после того, как президент Ельцин уволил Чубайса в январе 1997 года, а г-н Смо­ленский, стараясь «смягчить» падение Чубайса, предоставил орга­низации, управляемой г-ном Чубайсом, беспроцентную ссуду в 3 млн. долларов⁸.

После приобретения «Агропромбанка» Смоленский сменил название всех своих банков на «СБС-Агро», что означало «Сто­личный банк сбережений - Агро». До того как его «покалечил» финансовый обвал в августе 1998 года, у этого банка было самое большое количество частных отделений в стране, и по количе­ству отделений он был вторым после государственного «Сбер­банка».

Девальвация рубля, крах российского фондового рынка и мораторий на выплаты по российским казначейским векселям 17 августа 1998 года были сокрушительным ударом для большин­ства российских банкиров, включая и главу «СБС-Агро». Из-за большого количества отделений «СБС-Агро» был особенно уяз­вим в момент паники. Технически банк Смоленского стал непла­

Олигархи-выскочки

199

тежеспособным, но Смоленский, будучи «своим», использовал свое знакомство с Виктором Геращенко, главой Российского Центрального Банка (РЦБ). Каким-то образом Смоленскому уда­лось добиться от РЦБ предоставления ему ряда внушительных займов, включая и один на сумму 450 млн. долларов⁹. Не помеша­ло этому и то, что заместителем председателя «СБС-Агро» в то время был Аркадий Кулик, сын тогдашнего заместителя премьер-министра ^|0. Смоленский использовал эти займы для того, чтобы убедить вкладчиков своего банка в том, что он располагает дос­таточными средствами, чтобы оставаться платежеспособным и предотвратить дальнейшее массовое снятие средств с оставших­ся счетов. Но ему требовались новые займы, чтобы отсрочить свое банкротство. 2 октября 1998 года РЦБ открыл для «СБС-Агро» кредитную линию на 7 млрд. рублей, что равнялось примерно 1 млрд. долларов". Это давало возможность слегка передохнуть, но вместо того чтобы выплатить деньги своим вкладчикам и кре­диторам полностью, Смоленский воспользовался моментом для более значительного изъятия активов. Подобно некоторым дру­гим банкирам-олигархам, он зарегистрировал новую банковскую «скорлупу» и перевел свои основные ценные активы из «СБС-Агро» в новые банковские предприятия - «Союз» и «Первый». В рамках этой «скорлуповой игры» в декабре 2001 года 21-летний сын Александра Николай Смоленский был поставлен председате­лем «Первого О.В.К Банка». Так Николай стал самым молодым председателем совета директоров в России¹². Но эти старания не помогли возродить империю Смоленского-старшего; он так ни­когда и не поднялся после краха 1998 года.

Не поднялись и кредиторы Смоленского. «СБС-Агро» оставил после себя приблизительно 1,2 млрд. долларов долга, включая 700 млн. долларов займов, взятых у западных банков, таких как французский «Сосьете Женераль СА» (Societe Generate SA), ЕБРР, «Дж.П. Морган Чейз» (J.P. Morgan Chase), «Бэнк оф Америка» (Bank of America), «АйЭнДжи Груп» (ING Group), «Леман Бразерс Хол­динге Инкорпорейтид» (Lehman Brothers Holdings, Inc.)¹³. Банк Смоленского предложил погасить свои долги из расчета один цент за один доллар. Российские вкладчики были в несколько

200

Глава 7

лучшем положении: они получили приблизительно по 800 долла­ров, что зачастую означало 10 центов за каждый вложенный ими доллар. Предполагается, что оставшаяся большая часть из 1 млрд. долларов пропавших денег где-то спрятана, в основном в офф­шорах ^м.

Владимир Гусинский возник из «подпольной» экономики в основном таким же манером, как и Смоленский. Но возможно, даже в этой группе он уникален. Гусинский, родившийся в 1952 году, учился не только в Институте нефтяной и газовой промыш­ленности им. Губкина (он говорит, что на протяжении четырех лет, в институте говорят - один год), но и в ГИТИСе - вузе, гото­вящем театральных режиссеров¹⁵. Затем он работал театральным режиссером в провинциальных городах. Отслужив два года в ар­мии, вернулся в Москву, занимался частным извозом, чтобы зара­батывать деньги. Говорят, что кроме этого он был связан с улич­ной торговлей «из-под прилавка» различными товарами, в том числе медными браслетами, сделанными из медной проволоки и пользовавшимися спросом, так как многие полагали, что они оказывают благотворное воздействие на здоровье¹⁶. А «Россий­ская газета» сообщает, например, о том, что он занимался и дру­гими сомнительными видами деятельности и обвинялся в при­своении чужого имущества¹⁷. Гусинский отрицает подобные обвинения, и его иски против некоторых из его обвинителей и противников увенчались успехом^1В. (Как было сказано в главе 6-й, в августе 1994 года его адвокаты угрожали и мне, причиной тому была статья, опубликованная мною 5 августа 1994 года в «Интернешнл Геральд Трибьюн». Неудивительно, что он оскор­бился, когда я написал, что его «МОСТ-банк», «по мнению мно­гих, находится под контролем мафии». Несколькими месяцами позже, в декабре, ЦРУ действительно опубликовало секретный доклад, подтверждающий, что «половина из 25 крупнейших рос­сийских банков... либо связаны с российскими организованными преступными группировками, либо вовлечены в другого вида не­законную финансовую деятельность»¹⁹ Но поскольку этот доклад был засекречен, то, несмотря на все мои усилия, я так и не смог определить, входил ли «МОСТ-банк» в число этих банков. Адвока­

Олигархи-выскочки

201

ты Гусинского тем временем угрожали дать ход иску по делу о клевете в Лондонском суде, где законы об ответственности за распространение клеветы защищают тех, кого оклеветали, лучше, чем в Соединенных Штатах. Не снял мое нервное напряжение и тот факт, что 11 апреля 1995 года «Уолл-Стрит Джорнэл» и «Уолл-Стрит Джорнэл Юроп» опубликовали опровержения (с. А1, А14) на статью, в которой были сделаны похожие заявления. В конце концов г-н Гусинский обратился к другим проблемам, и, хотя я и потерял свою «зонтичную» страховку, он не стал предъявлять иск. Впоследствии у меня с ним было несколько цивилизованных, да­же приятных и откровенных, дискуссий. Поскольку я восхищал­ся его попытками обеспечить критическое освещение в новостях российской политики в Чечне и поведения Путина после того, как утонула подводная лодка «Курск», я старался поддержать его безуспешные попытки сохранить контроль над «Медиа-МОСТом», а также над его телевизионной и печатной деятельностью.)

Одно время Гусинский посещал занятия в Университете шта­та Вирджиния, где он изучал финансовый менеджмент, он также продолжал заниматься своей театральной работой в России, что помогло ему завести ценных знакомых. Так, он сотрудничал с комсомолом в Москве, помогал ему в устройстве «массовых ме­роприятий». «Вашингтон Пост» сообщает о том, что он работал с Тедом Тернером во время задуманных Тернером Игр доброй воли, а также при организации Международного фестиваля мо­лодежи в 1986 году, хотя в одном из интервью Гусинский это отрицает²⁰.

Гусинский открыл свой первый кооператив в 1987 году, имея 1000 долларов. Это был второй кооператив, зарегистрированный в России, и первый - в Московской области. Кооператив занимал­ся производством женской одежды²¹. Двумя годами позже, в 1989 году, он открыл второй кооператив, названный «МОСТ», - это бы­ла консалтинговая фирма, предлагавшая помощь иностранцам, желающим вкладывать деньги в России. По словам Гусинского, название «МОСТ», которое, кроме всего прочего, в русском языке обозначает «мост», было навеяно банкоматом, который он видел во время своего посещения Вашингтона, округ Колумбия. Внача­

202

Глава 7

ле «МОСТ» был совместным предприятием, половина которого принадлежала «АПКО» (АРСО), филиалу «Арнольд и Портер», известной вашингтонской юридической фирмы. На тот момент «АПКО» искала российского партнера, который мог бы обеспе­чить содействие и помочь советом предполагаемым иностран­ным инвесторам. К 1992 году Гусинский выкупил акции «АПКО», после чего «МОСТ» стал полностью российской компанией.

Постепенно «МОСТ» расширил сферу своей деятельности и занялся поставками офисных товаров, отсутствовавших в госу­дарственных магазинах. И подобно многим олигархам, не вы­шедшим из истеблишмента, Гусинский тоже занялся строитель­ством и снабжением строительными материалами. Так же как и Смоленский, Гусинский обнаружил, что для сбыта инструментов и материалов существовал готовый рынок.

Располагая средствами, заработанными различными спосо­бами, Гусинский, опять же как и Смоленский, сделал затем следу­ющий шаг: в 1992 году он основал собственный банк - «МОСТ-банк». Как мы уже убедились, финансовые требования к тем, кто открывал подобные кооперативные банки, в то время были минимальными.

Именно работа Гусинского в строительном секторе познако­мила его с Юрием Лужковым, тогда заместителем мэра Москвы. Они стали союзниками. Лужков передал Гусинскому «ключевое» имущество для обновления и управления. В январе 1993 года Лужков, к тому времени уже ставший мэром Москвы, сделал «МОСТ-банк» одним из уполномоченных банков города - его уполномочили принимать депозиты города и позволили Гусин­скому извлекать пользу из «свободного использования» средств, которые принадлежали г. Москве²². Со временем «МОСТ-банк» стал контролировать многие из городских средств с момента их депонирования до момента использования денег для оплаты сче­тов. В промежутке «МОСТ-банк» мог использовать эти средства в своих собственных целях, в том числе спекулировать на измене­нии курсов валют или вкладывать их в высокодоходные государ­ственные ценные бумаги; временами доходность этих ценных бумаг достигала 200%. Именно таким способом большинство

Олигархи-выскочки

203

банков в то время стали столь прибыльными. К 1994 году «МОСТ-банк» стал одним из крупнейших банков страны.

В 1992 году Гусинский, которому «наскучило» банковское дело, вернулся к своей первоначальной профессии режиссера-постановщика и, решив разнообразить свой бизнес, стал создавать собственную медиа-сеть. В 1993 году он основал независимую газету, названную «Сегодня», и пригласил на работу нескольких лучших журналистов из других газет, но в то же время при случае угрожал тем газетным редакторам, которые отказались присое­диниться к нему²³. Используя свое знакомство с мэром Лужковым, в 1994 году он также сумел получить контроль над четвертым ТВ-каналом в Москве и смог начать вещание в течение нескольких часов в день. С началом в 1994 году войны в Чечне его канал стал все более критично отзываться о Ельцине и его политике. Одна­ко, когда в 1996 году стало похоже, что кандидат Коммунистиче­ской партии Геннадий Зюганов может одержать победу на прези­дентских выборах над Ельциным, Гусинский приостановил эту критику. Более того, Игорь Малашенко, один из главных помощ­ников Гусинского, стал руководителем медиа-кампании в под­держку Ельцина. В качестве вознаграждения за содействие в дос­тижении победы Ельцина Гусинский получил каналы националь­ного вещания; таким образом, у него появилась возможность основать телекомпанию НТВ (Независимое Телевидение), пер­вую, и на некоторое время единственную, частную телекомпа­нию в стране.

«Медиа-МОСТ» Гусинского стал медиа-конгломератом, кото­рый в пору своего расцвета включал крупнейшую в стране част­ную телекомпанию НТВ, спутниковую телекоммуникационную сеть, ряд радиостанций, например «Эхо Москвы», газеты, напри­мер «Сегодня», и журналы например, журнал «Итоги», издавае­мый совместно с «Ньюсуик». В отличие от большинства олигар­хов из первой и второй категорий, тех, чьи состояния возникли в результате захвата бывших государственных промышленных комплексов, Гусинский создал новые предприятия. Некоторые, в том числе и сам Гусинский, считали его российским Рупертом Мердоком.

204

Глава 7

Возможно, официально НТВ находилось вне государствен­ного контроля, но периодически Гусинскому будут напоминать, что и критике со стороны телекомпании, и автономии Гусинско­го есть пределы. Телохранитель Ельцина Александр Коржаков описал в своей книге, как в декабре 1994 года Ельцин в беседе с ним сетовал на то, что у Гусинского теперь слишком большое са­момнение, что проявилось в эпизоде на шоссе, когда были созда­ны «неудобства» дочери Ельцина Татьяне и жене Наине, а также на то, что НТВ стало слишком дерзким и надоедливым (намек на освещение войны в Чечне)²⁴. На следующий день Коржаков и его кремлевская охрана «подсекли» машины сопровождения Гусин­ского и препятствовали их движению на всем пути следования до города. Едва удалось избежать открытой перестрелки перед офи­сом Гусинского: люди Коржакова принудили телохранителей Гу­синского лечь в снег - инцидент, получивший название «фейсом по снегу». Отношение НТВ к войне в Чечне осталось отрицатель­ным, но через несколько дней после эскапады Коржакова Гусин­ский и его семья поспешили скрыться в Англии.

Как ни был разгневан Гусинский попыткой Ельцина запугать его, к 1996 году, когда возникла реальная возможность того, что кандидат коммунистов Геннадий Зюганов может победить на пре­зидентских выборах, Гусинский с легкостью сменил свой курс и использовал свои «независимые» СМИ для проведения кампании в поддержку Ельцина. Но этому не суждено было продлиться долго. К 1999 году Гусинский снова сменил курс и, как и прежде, занял критическую позицию по отношению к правительству Ель­цина. Кое-кто утверждал, что изменение его позиции было спро­воцировано тем, что Александр Волошин, глава администрации Ельцина, отказался предоставить Гусинскому значительный заем²⁵. Сразу же после этого на НТВ прошла серия репортажей о дочери Ельцина, о фаворите ельцинской семьи олигархе Романе Абрамовиче и о делах ельцинской «семьи», его окружении, правя­щем Кремлем. За журналистскими расследованиями, посвящен­ными Ельцину и его штабу, последовало критическое освещение личности Путина. В частности, на НТВ выходила программа «Кук­лы», беспощадно-сатирическое кукольное шоу, в котором высме­

Олигархи-выскочки

205

ивался российский политический и деловой истеблишмент. Про­грамма была непочтительна ко всем, кроме Гусинского. И хотя Ельцину эта программа не доставляла удовольствия, он не сделал ничего, чтобы вытеснить ее из эфира. Путин же, напротив, сделал все, что мог, чтобы прекратить ее существование. Но Гусинский упорно оберегал «Куклы». Когда НТВ стало исключительно кри­тично отзываться о пассивной реакции Путина на гибель подвод­ной лодки «Курск» в августе 2000 года и неспособности его пра­вительства обеспечить теплом и электричеством замерзающих жителей российского Дальнего Востока, особенно Владивостока, Путин начал оказывать давление через других людей и организо­вал серию «атак» на империю Гусинского и его сотрудников. На­чало было положено в июне 2000 года, когда Гусинского аресто­вали по обвинению в хищении приблизительно 10 млн. долларов у санкт-петербургской фирмы «Русское видео», партнером в кото­рой он был. Тогда он провел в московской тюрьме три дня. Пос­ле, пообещав передать некоторое количество своих акций «Ме­диа-МОСТа» и НТВ «Газпрому», у которого он ранее занял 261 млн. долларов, Гусинский получил разрешение уехать в Испанию. Однако вскоре после этого снова был выдан ордер на его арест, и он был заключен в тюрьму еще на тринадцать дней, на этот раз в Испании²⁶. Тем временем в рамках все той же кампании, направ­ленной против Гусинского, в главном и прочих офисах «Медиа-МОСТа» более тридцати раз побывали с рейдами все - от налого­вой полиции в масках до заместителей Генерального прокурора. Главный казначей «Медиа-МОСТа» был тоже посажен в тюрьму более чем на два года по весьма шатким обвинениям, а двое из постоянных ведущих новостей НТВ были вызваны на допрос.

Предположительно Гусинский взял на себя слишком много долговых обязательств - на сотни миллионов долларов - и не мог выплатить свои долги. Но требование «Газпрома» о возвраще­нии предоставленного им займа было, вероятно, политически мотивированным и связано с тем фактом, что государству при­надлежало 38% акций «Газпрома». У других телекомпаний - РТР и ОРТ, которые не критиковали Путина, - также были просрочен­ные долги, но никто не настаивал на их погашении²⁷.

206

Глава 7

Несмотря на многие сомнительные финансовые операции, Гусинский не был для Путина легкой мишенью. Так как Гусинский позиционировал себя в качестве «последнего защитника» незави­симых СМИ в России, то обращаться с ним нужно было с пре­дельной осторожностью. Плюс к этому он пользовался междуна­родной поддержкой, которая в некоторой степени проистекала из того факта, что он был учредителем в 1996 году «Российского еврейского конгресса», «зонтичной» структуры еврейских рели­гиозных и общественных групп. Когда я спросил его, зачем он создал организацию, которая увеличила вероятность того, что он станет мишенью в стране, имеющей такую длинную историю ан­тисемитизма, он ответил наполовину в шутку, наполовину всерь­ез: «Моя мама заставила меня сделать это». Несомненно, так оно и было. Но сам Гусинский, должно быть, понимал, что, создав и возглавив такую группу, он сможет установить ценные контакты по всему миру. В особенности это касалось Соединенных Шта­тов, где уже на протяжении столетия беспокоились о благополу­чии евреев в России, как царской, так и советской. Подобные же соображения привели Гусинского к тому, что он добился двойно­го гражданства, став гражданином Израиля. Несомненно, обнаде­живающим было сознание того, что в случае необходимости он сможет искать там убежища.

Вовлеченность Гусинского в дела еврейской общины созда­вала серьезную проблему для Путина. Принимая в внимание как российскую историю антисемитизма, так и желание Путина учас­твовать в делах мирового масштаба, очевидно, что, если бы он стал притеснять, а тем более сажать в тюрьму главу «Российского еврейского конгресса», пострадала бы его репутация. Поскольку почти все группы в еврейской общине были глубоко преданны Гусинскому, было бы очень трудно взять верх в существующем «Российском еврейском конгрессе». Гусинский не только вывел их из «чулана» и обеспечил им респектабельность, он также фи­нансировал их деятельность, делая ежегодные пожертвования на сумму 10 млн. долларов²⁸. Альтернативой этому было создание совершенно другого объединения, даже если бы ее лидера при­шлось привезти из-за границы. Выбор пал на раввина Берл Лаза­

Олигархи-выскочки

207

pa, не являвшегося гражданином России. Родившись в Италии, он на тот момент был американским гражданином, прожившим в России всего девять лет, и его владение русским языком было сравнительно слабым. Чтобы исправить это положение, 26 мая 2000 года Путин предоставил российское гражданство тридцати одному человеку И хотя в большинстве это были узбеки и азер­байджанцы, целевым кандидатом был, конечно, раввин Лазар.

Лазар принадлежит к ортодоксальному Любавическому хас-сидскому движению, или Шабаду, центральный офис которого располагается в нью-йоркском Бруклине. Вместе с несколькими дюжинами других сторонников этого движения он был отправ­лен создавать хассидские общины по всему бывшему Советскому Союзу. Это был иудейский аналог миссионерского движения. По стечению обстоятельств один из приближенных к Путину оли­гархов, Роман Абрамович, посещал любавические службы и обес­печивал финансовую поддержку движению раввина Лазара²⁹. Таким образом, Абрамович, возможно, стал вдохновителем стра­тегии «вызова» Гусинскому. Абрамович был также связан с Львом Леваевым, некогда входившим в руководство «Российского ев­рейского конгресса» и являвшимся главным сторонником Люба-вического хассидского движения в Израиле и России, а также страстно желавшим завоевать расположение президента Путина.

Леваев стал президентом нового объединения, которое, в от­личие от «Российского еврейского конгресса», назвали «Объеди­нением еврейских общин Содружества Независимых Госу­дарств» ³⁰. Гражданин Израиля, родившийся в Узбекистане, Леваев был алмазным дилером с противоречивой репутацией, который якобы использовал свой доступ к президенту Путину для того, чтобы покуситься на эксклюзивные права «Де Бирса» на россий­ские алмазы³¹. Он был также связан с бывшим алюминиевым оли­гархом Михаилом Черным, которого израильская полиция обви­няла в тесной связи с российским преступным миром и «отмыва­нии» денег. Эти обвинения Черный отрицал³².

13 июня 2000 года, через две недели после обретения граж­данства и через день после встречи с Путиным в Кремле, Лазар провел встречу со своими коллегами, хассидскими раввинами­

208

Глава 7

миссионерами из сорока пяти российских регионов. Они едино­гласно проголосовали за то, чтобы поставить рабби Лазара глав­ным раввином России. Это было довольно странно, поскольку в России уже существовал главный раввин, признанный «Россий­ским еврейским конгрессом», - Адольф Шаевич. Не смущаясь этим фактом, российское правительство тотчас объявило «Объе­динение еврейских общин России» Лазара официальным пред­ставительным органом российских евреев, таким образом поста­вив его на место «Конгресса» Гусинского.

Имея новую еврейскую организацию, Путин действовал бы­стро. Раз еврейское объединение Гусинского утратило офици­альное признание в качестве официального выразителя мнения российских евреев, ослабло и его беспокойство по поводу того, что преследование Гусинского вызовет обвинения в антисеми­тизме. Так что тем же вечером 13 июня 2000 года Гусинский был вызван на допрос и посажен в тюрьму. Во время своего визита в Испанию Путин настаивал на том, что российская судебная сис­тема абсолютно независима и его властные полномочия не поз­воляют ему повлиять на то, чтобы суд освободил Гусинского. Од­нако после того, как несколько мировых лидеров выступили с протестами, обвинения были сняты и Гусинский был выпущен на свободу. Тем не менее за этим последовали серия рейдов на главную московскую синагогу и преследования не только Гусин­ского и «Медиа-МОСТа», но и Пинхаса Гольдшмидта, гражданина Швейцарии, который был главным раввином Москвы при Шае-виче. Когда Гольдшмидт отказался перейти в подчинение рабби Лазару, то какое-то время казалось, что российское правительст­во не продлит ему визу, а значит, ему придется покинуть Россию. Более того, в период давления на Гусинского Путин посетил процедуру освящения расширенной Любавической синагоги и здания общины. Он также пригласил Лазара на особый обед в Кремле во время визита израильского президента Моше Кацава в январе 2001 года. Чтобы обеспечить для раввина Лазара нали­чие кошерных блюд, Путин распорядился провести особое (ко­шерное) очищение кремлевской кухни, впервые в российской истории.

Олигархи-выскочки

209

Беседа с обоими раввинами напоминает просмотр японско­го фильма «Расемон»: свидетели одного и того же события дают совершенно противоречивые отзывы. Рабби Лазар, например, сообщает не только о том, что Леваев был создателем и сторон­ником «Российского еврейского конгресса» наравне с Гусинским, но также, что и Гусинский поддерживал деятельность Любавиче-ского движения. Рабби Лазар говорит, что «Российский еврей­ский конгресс» стал слишком политизирован, в то время как его «Объединение» уделяет больше внимания религиозным и куль­турным вопросам. Он отрицает обвинения со стороны раввинов-реформистов в том, что хассидские священники ходят повсюду и заявляют, что движение реформистов «не является религиозной организацией», а потому еврейским группам следует отказать ему в финансовой поддержке. Он также возражает тем представите­лям «Российского еврейского конгресса», которые сетуют на то, что выпады Путина против Гусинского и его преследование бы­ли проявлениями антисемитизма. Более того, когда арестовали Гусинского, рабби Лазар, по его собственным словам, написал письмо, выражающее его глубокое несогласие с этим".

Рабби Гольдшмидт, чей отец был героическим швейцарским священником, помогавшим евреям спасаться из гитлеровской Гер­мании, напротив, сомневается в правдивости настойчивых заявле­ний Лазара относительно того, что он, Лазар, не был приглашен на инаугурацию президента Путина³⁴. Гольдшмидт также утвер­ждает, что «Российский еврейский конгресс», руководители кото­рого избираются его членами, является более демократической организацией, чем «Шабад», руководители которого назначаются в Бруклине и послушны желаниям Путина. Рабби Гольдшмидт го­ворит, что он чувствует, что рабби Лазар слишком подстраивается под Путина, например, когда он «принял» национальный гимн, ко­торый многие считали слишком националистическим. В ответ рабби Лазар настаивает на том, что национальный гимн - не предмет критики со стороны раввинов. В то же время рабби Лазар заявляет, что он был первым, кто критиковал Владимира Жири­новского, когда тот отказался присоединиться к депутатам Думы в минуту молчания в День памяти жертв Холокоста в 2001 году.

210

Глава 7

Все это свидетельствует о том, что так же, как и в царские времена, бизнес в России является предметом как политических и общественных интриг, так и компетенции. Путин без колебаний сталкивал друг с другом различные фракции внутри еврейской общины, чтобы достичь своих политических целей. Тревожит еще и то, каким образом члены еврейской общины позволили, чтобы их использовали. Эти события являются эхом сталинского обращения с еврейской общиной в 1940-е и 1950-е годы. И хотя как рабби Лазар, так и рабби Гольдшмидт отказались от западно­го комфорта, чтобы помочь российским евреям исповедовать свою веру, любой, кто позволяет манипулировать собой в стране, давно известной своим антисемитизмом, обнаружит, что кратко­срочные приобретения, по всей вероятности, обойдутся недеше­во. Об этом свидетельствует и спонтанный ответ еще одного рав­вина, Якова Бен-Хаима, главы московского Движения реформи­стов. Когда я спросил: «В каких отношениях Вы с Путиным?», он ответил так же, как мог бы ответить раввин в пьесе «Скрипач на крыше»: «Барух ха шем (слава Богу), у меня нет никаких отноше­ний с Путиным!»

Что же до Путина, то он искусно избавился от самого откро­венного критика в СМИ, в то же время избежав обвинений в ан­тисемитизме. Он с гордостью указывает на свою борьбу с Гусин­ским в качестве примера свой решимости сломить олигархов, а свое посещение синагоги и «очищение кухни» оценивает как демонстрацию своей поддержки еврейской общины.

В течение двух лет после своего прихода к власти Путин ог­раничивался двумя мишенями для своих атак - Гусинским и Бо­рисом Березовским. Тот факт, что Березовский тоже контроли­ровал крупный телеканал, это больше, чем простое совпадение. Как и Гусинский, он использовал свой канал для поддержки Ель­цина, но когда он, как и Гусинский, начал критиковать Путина за то, что тот недостаточно быстро отреагировал на гибель «Кур­ска», он так же быстро обнаружил, что критика в адрес Путина небезопасна.

Все олигархи - «спорные» фигуры, но, пожалуй, ни один из них в этом не превосходит Березовского. Также включенный

Олигархи-выскочки

211

журналом «Форбс», как уже упоминалось, в число первых пяти богатейших россиян, Березовский в более раннем номере «Фор-бса» от 30 декабря 1996 года был назван главой русской мафии³⁵. Березовский выразил свое «несогласие» с этим утверждением и попытался подать в суд и на Пола Хлебникова, автора статьи, и на «Форбс» за клевету. Хлебников, наряду с другими, расследовал, ка­ким образом Березовский накопил свое состояние³⁶. Авторы этих расследований отмечают, что целый ряд людей, которые так или иначе выступали против Березовского, - в их числе и тележурна­лист Владислав Листьев - безвременно ушли из жизни.

В известном смысле подобные обвинения удивляют, по­скольку, в отличие от других олигархов, в коммунистические времена Березовский не имел отношения к сомнительным де­лам, таким, скажем, как валютная спекуляция или причастность ко «второй» (подпольной, или незаконной) экономике. Напро­тив, у него академическое прошлое; в 1983 году он получил сте­пень доктора физико-математических наук, став экспертом по исследованиям в области управления и эксплуатации систем в Института проблем управления АН СССР³⁷. Кроме этого, он был избран членом-корреспондентом РАН³⁸. В 1970-х годах он про­водил несколько исследований в Гарвардской школе бизнеса, а в 1988 году в течение одного месяца - в Калифорнийском техно­логическом институте.

Однако, подобно другим олигархам, Березовский также на­чал свой путь к рынку с создания в 1989 году кооператива, наз­ванного «ЛогоВАЗ», - консалтинговой фирмы. Помимо этого в конце 1980-х годов он также импортировал и перепродавал про­граммное обеспечение для компьютеров, произведенное на Западе, работал консультантом по вопросам управления на «Ав­тоВАЗе» - крупнейшем в Советском Союзе производителе авто­мобилей, выпускавшем «Жигули», или, как они назывались в За­падной Европе, «Лады»³⁹. В то время как Госплан в конце эпохи Горбачева начал сдавать свои позиции, Березовский разработал соглашение между «ЛогоВАЗом» и «АвтоВАЗом» об организации сбыта, чтобы помочь «АвтоВАЗу» реализовывать его автомобили. Без помощи Госплана или экономических министерств боль­

212

Глава 7

шинство заводов находились в растерянности из-за того, что не знали, как реализовать свою продукцию. Прежняя работа Бере­зовского в качестве консультанта на «АвтоВАЗе» обеспечила ему доступ к управляющим компанией, которые искали выход из сумеречной зоны, созданной коллапсом системы централизо­ванного планирования. Поскольку большинство в руководстве «АвтоВАЗа» были инженерами и специалистами по производству, буквально ни у кого из них не было никакого опыта в продаже автомобилей. Березовский помог им достать комплектующие де­тали и найти покупателей для их автомобилей. В хаосе раннего переходного периода, как мы убедились в главе 4-й, большинст­во сделок проводилось на бартерной основе. Поскольку бартер­ный обмен может быть очень сложным, Березовский убедил «АвтоВАЗ» передавать свои машины ему и «ЛогоВАЗу» - коопера­тивной торговой компании, созданной им для этих целей, - по очень низкой цене. Низкая трансфертная цена наносила ущерб предприятию-производителю и его рабочим, но необязательно директорам завода, которые в подобных случаях зачастую разра­батывали «откатные» схемы с тем, с кем совершали бартер, в дан­ном случае - с Березовским.

Поскольку почти все олигархи с самого начала либо управля­ли торговыми компаниями, либо использовали торговые компа­нии, возможно, тут надо пояснить, почему торговые компании приобрели такую значимость в постсоветской России. Историче­ски в советские времена большинству предприятий было необ­ходимо доставать и реализовывать товары, не предусмотренные в официальном государственном плане. В этом деле они, как мы убедились, обычно полагались на толкачей. В постсоветские времена эти толкачи конвертировали себя в «торговые компа­нии». В этом смысле торговые компании - явление, отнюдь не уникальное для России. Некоторые из крупнейших предприятий в Японии являются торговыми компаниями. Однако в отличие от сегодняшних японских торговых компаний постсоветские рос­сийские фирмы изначально работали на бартерной, а не на де­нежной основе («виртуальные» или «бартерные» разновидности экономики упоминаются в главе 4-й).

Олигархи-выскочки

213

Так как при заключении бартерной сделки очень сложно найти идеальные соответствия, навыки толкачей в ведении сложных торговых дел и их знакомство с возможными источни­ками и местами сбыта товаров делали их незаменимыми в усло­виях ранней постсоветской экономики. Сопутствующие допол­нительные трудности и операционные издержки были гаранти­рованы, так как покупка и продажа за наличные, что и дешевле, и быстрее, были невозможны в характерной для России начала 1990-х годов ситуации, близкой к анархии. Расцвету деятельно­сти этих посредников способствовало и то, что операции, про­водимые торговыми компаниями толкачей, использовались многими директорами заводов в качестве способа набить свои собственные карманы деньгами, полученными в качестве возна­граждения за заключение сделок.

Немногие западные аналитики уделяли значительное внима­ние роли торговых компаний в переходном процессе. Однако пример «ЛогоВАЗа» показывает, что понимание того, как работа­ла торговая компания, необходимо, чтобы объяснить, каким об­разом многие олигархи поднялись до высот своей власти. Хотя у меня не было возможности получить доступ к «ЛогоВАЗу», я рас­полагал широкими возможностями ознакомиться с подобной ему компанией - «Верхневолжск-Шина» (ВВШ), расположенной в Ярославле и занимающейся торговлей автомобильными шина­ми. Она была основана в 1994 году, в начале приватизации Яро­славского шинного завода, который на тот момент был одним из крупнейших государственных предприятий в городе. Ему, как го­сударственному заводу, не нужно было беспокоиться о приобре­тении сырья или продаже произведенных шин. За это отвечал Госснаб, государственная организация, занимавшаяся вопросами снабжения. Однако после приватизации функции и приобрете­ния, и реализации стали обязанностями руководства шинного предприятия. Принимая во внимание то, что они были совер­шенно незнакомы с основными рыночными операциями, таки­ми как покупка и продажа, овладеть этими новыми процедурами быстро было нелегко. Более того, не существовало твердо устано­вившихся рынков, которые бы управляли процессом ценообра­

214

Глава 7

зования. К тому же, вследствие жесткой денежной политики, про­водившейся для сдерживания инфляции, почти ни у кого не бы­ло денег, чтобы оплатить большие заказы на шины.

Ярославский шинный завод - это тоже пример того, как час­то нарушение закона сопутствовало заключению бартерных сде­лок. Во время нашего визита в 1997 году на фабрику, изготавли­вающую для Ярославского шинного завода формы для шин, мы заметили в главном демонстрационном зале портрет с висящим над ним венком. Когда мы задали вопрос, кто это, нам сказали, что это портрет управляющего, приватизировавшего фабрику. В качестве оплаты за формы для шин он получал автомобильные шины и затем продавал их по ценам, которые «огорчали» управ­ляющего соседнего шинного завода. После того как управляю­щий фабрики по производству форм для шин отказался поднять цены, его убили. Разумеется, подобные преступления могут про­исходить и при заключении более общепринятых деловых опе­раций, но это пример того, как русские время от времени «устра­няли» конкурентов.

Чтобы избежать других инцидентов, коммерческий директор шинного завода предложил нескольким своим партнерам соз­дать торговую компанию «Верхневолжск-Шина». В соответствии с этим новым соглашением, поскольку ни у покупателей шинно­го завода, ни у его поставщиков не было денежных средств, тор­говая компания имела приоритетное право на распоряжение шинами, произведенными заводом. Было понятно, что последую­щие бартерные соглашения обеспечат барышом коммерческого директора завода. Вначале зависимая от Ярославского шинного завода (из-за его шин), торговая компания «Верхневолжск-Ши­на» вскоре начала расширяться, и к моменту моего посещения она уже занималась недвижимостью, текстильными изделиями и конверсией судоверфи атомных подводных лодок.

Коммерческий директор «ВВШ» объяснил мне, что подобные торговые компании очень скоро разрослись по все стране. Как мы видели, для большинства крупных российских заводов при­способиться к рынку оказалось сложно. К тому же это был удоб­ный способ для руководства шинного завода увеличить свои до­

Олигархи-выскочки

215

ходы, чего они страстно добивались в то время, как банкиры и инвесторы со стороны пытались получить контроль над заводом.

Эти торговые компании - хотя это и не всегда было заметно для стороннего наблюдателя - стали ключевым фактором в ра­боте российской экономики. Их влияние не всегда было благо­приятным. Во многих случаях они становились «хвостом, кото­рый виляет собакой», и несли ответственность, по крайней мере, долю ответственности, за неудовлетворительную работу ряда предприятий. Что проблема эта существовала, подтверждается и тем фактом, что, хотя 50 или более процентов недавно, в 1990-е годы, приватизированных предприятий работали в убыток, у большинства торговых компаний дела шли очень неплохо.

Почти банкротство Магнитогорского сталелитейного завода служит типичным примером того, как трейдинговые компании действовали, чтобы «раздеть» производителя. Поскольку менед­жеры завода, сотрудничавшие с трейдинговой компанией, не представляли собой большинства собственников компании, их не особенно заботило, что торговая компания занималась выка­чиванием средств сталелитейного завода. Эта торговая компания, как и ярославская, нашла способы вознаградить тех, с кем она со­трудничала. Так, «Профит» - торговая компания, поставлявшая на Магнитогорский завод металлический лом, использовавшийся в качестве сырья - приобретала лом по очень низкой цене, а про­давала его тому же Магнитогорскому заводу по цене, в шесть раз превосходящей преобладающую на рынке цену. К тому же, по­скольку «Профитом» управлял брат генерального директора Маг­нитогорского завода, его не особенно заботили высокие цены. Кроме того, Магнитогорский завод примерно таким же образом переплачивал по бартерным сделкам на поставки угля. Сходным образом он обменивал по низкой цене производимую им сталь на незначительное количество природного газа. Доказательст­вом отсутствия озабоченности со стороны руководства Магнито­горского завода относительно того, будет ли предприятие в це­лом доходным, служит тот факт, что во второй половине 1997 го­да завод обменял сталь на сумму 280 млрд. рублей на природный газ стоимостью 75 млрд. рублей⁴⁰.

216

Глава 7

Соглашение между трейдинговой компанией Березовского и «АвтоВАЗом» работало приблизительно таким же образом. Оно было выгодным, хотя и значительно более опасным. В середине 1994 года была предпринята попытка убить Березовского. Сам он избежал смерти, но его водитель погиб. Несмотря на опасности, компания Березовского установила жесткий контроль над авто­мобильным рынком в Москве. Пол Хлебников, обозреватель жур­нала «Форбс», утверждал, что в этом Березовскому помогла чечен­ская мафия⁴¹. Тот же Хлебников отмечал, что почти каждый, кто пытался вмешаться в какую-либо из деловых операций Березов­ского, умирал трагической и внезапной смертью. Было это стече­нием обстоятельств или нет, но империя Березовского все-таки распространила свое влияние на продажу иностранных машин, таких как «Фиат» и «Мерседес», и в конце концов он захватил ру­ководство «Аэрофлотом», нефтяной компанией «Сибнефть», боль­шей частью российской алюминиевой промышленности и ОРТ, крупнейшей и самой влиятельной государственной телекомпани­ей. При этом совсем необязательно ему принадлежал контроль­ный пакет или право собственности на ту или иную структуру.

Кроме этого, Березовский разбогател на инвестиционной схеме компании «АВВА» («Всероссийский автомобильный аль­янс»), которую он создал вместе с Александром Волошиным в ок­тябре 1993 года⁴². Они продавали акции населению и обещали использовать вырученные средства для создания совместного с «АвтоВАЗом» и «Дженерал Моторс» предприятия, которое выпус­кало бы более 300 000 автомобилей в год. Как только компания «Дженерал Моторс» согласилась заключить сделку, более 100 000 россиян поспешили приобрести акции, что принесло «АВВА» 50 млн. долларов. Но этого оказалось недостаточно, чтобы осу­ществить совместный проект, который в итоге провалился. К осе­ни 1994 года ценные бумаги компании «АВВА» обесценились⁴³. Однако Березовский не пострадал. Говорят, что он «сохранил» некоторую часть вырученных средств. К тому же в процессе рабо­ты у него сложились близкие партнерские отношения с Волоши­ным, который вскоре стал главой администрации Бориса Ельци­на, а затем и Путина. Волошин, которого впоследствии обвиняли

Олигархи-выскочки

217

в том, что он нажился на ряде таких же сомнительных сделок, помог Березовскому получить доступ к семье Ельцина и сотруд­никам его штаба⁴⁴. Влияние Березовского возросло еще больше после того, как он сделал зятя Ельцина главой «Аэрофлота».

Учитывая влиятельность Березовского, казалось вполне ес­тественным, что он будет возглавлять совместные действия в поддержку переизбрания Бориса Ельцина на президентских выборах 1996 года. Используя свой контроль над ОРТ, ведущей телекомпанией, он помог «повернуть» общественное мнение от коммунистического кандидата Геннадия Зюганова, бывшего одно время лидером в президентской гонке, к находящемуся при пре­зидентской должности (хотя зачастую пьяному и немощному) Борису Ельцину. Обеспечить такую трансформацию было нелег­ко. После выборов в Думу в декабре 1995 года, на которых побе­дила Коммунистическая партия, поддерживавших Ельцина, по результатам опросов, оказалось менее 10%. Олигархи, опасаясь, что победа коммунистов повлечет за собой конфискацию их имущества и даже их заключение в тюрьму, а может быть, и смерть, отложили свои междоусобные войны и объединились во­круг Березовского, чтобы финансировать и освещать кампанию Ельцина в СМИ. Среди тех, кто принимал в этом наиболее актив­ное участие, были семь банкиров-олигархов - Петр Авен, Борис Березовский, Михаил Фридман, Владимир Гусинский, Михаил Ходорковский, Владимир Потанин и Александр Смоленский, -те, кого, как мы писали в главе 1-й, стали называть Семибанкир-щина. Используя свой контроль над важнейшими телеканалами и газетами, они помогли изменить образ Ельцина в глазах общест­ва настолько, что в июне он выиграл выборы, получив 53,8% го­лосов людей, принявших участие в выборах. Упиваясь тем, что, как ему казалось, было результатом влияния этой небольшой группы, Березовский похвалялся, что эти семь олигархов контро­лировали 50% всех богатств страны. Если бы это количество бы­ло увеличено до, скажем, двенадцати олигархов, за счет тех, о ком шла речь в главе 6-й, получивших контроль над нефтяными и га­зовыми предприятиями страны, то он был бы ближе к действи­тельности в своей оценке.

218

Глава 7

В качестве вознаграждения за услуги Ельцин назначил Бере­зовского заместителем секретаря Совета национальной безопас­ности, а позже - исполнительным секретарем Содружества Неза­висимых Государств (СНГ). И хотя в конце концов Ельцин уволил его с обоих постов, у олигарха сохранились тесные отношения с ельцинским Кремлем, особенно с дочерью Ельцина Татьяной Дьяченко и его администрацией. Он считал себя «делателем ко­ролей» и иногда действительно был мощной силой, которая сме­щала и передвигала высокопоставленных чиновников, пример тому - «свержение» Сергея Кириенко с поста премьер-министра в августе 1998 года⁴⁵. Четко чувствуя опасность, преемник Кири­енко Евгений Примаков принял меры по нейтрализации Бере­зовского. В рамках антикоррупционной кампании благодаря усилиям Примакова были уволены несколько преданных Бере­зовскому людей из «Аэрофлота», «Сибнефти» и ОРТ, кроме того, он направил налоговых инспекторов и аудиторов, чтобы «застра­щать» тех, кто остался⁴⁶.

Атака Примакова на Березовского оказалась возможной отча­сти благодаря ослаблению позиций олигархов, пострадавших вследствие экономического краха в августе 1998 года. Но связи Березовского с семьей Ельцина хотя и ослабли, однако остались, и, к великому удивлению Примакова, именно его, Примакова, сня­ли с правительственной должности. Сменил его Сергей Степашин, прежде министр внутренних дел, а до этого глава Федеральной службы безопасности (ФСБ, принявшая дела КГБ). И в довершение всего обвинения против Березовского были на время сняты⁴⁷.

Но Ельцин, очевидно, чувствовал, что, хотя Степашин как премьер-министр был неким «улучшением» по сравнению с При­маковым, ему нужен был еще более сильный лидер, чтобы насле­довать ему. По истечении всего трех месяцев, с мая по август, Сте­пашин тоже был уволен. При содействии Березовского Ельцин назначил на его место Владимира Путина, в то время главу ФСБ. Это было сделано, согласно Ельцину, с явным намерением подго­товить Путина к участию в президентских выборах 2000 года⁴⁸. В качестве компенсации Путин в конце концов согласился гаран­тировать Ельцину и его семье судебную неприкосновенность.

Олигархи-выскочки

219

Однако в начале 2001 года в Думе был принят закон, направлен­ный на ограничение подобной защиты. Отчасти это был отклик на многочисленные слухи, согласно которым Ельцин и в особен­ности его дочь были причастны к «выплатам денег», как говори­лось, Павлу Бородину, который при Ельцине занимал пост упра­вляющего делами Кремля. Это была немалая ответственность. По некоторым оценкам, стоимость вверенной Бородину собствен­ности достигала внушительной суммы в 600 млрд. долларов⁴⁹. Особую озабоченность вызывали 800 млн. долларов, потрачен­ные Бородиным на ремонт правительственной собственности, в частности Кремля, гостиницы «Белград», Дворца съездов в Крем­ле и президентского самолета Ельцина. Власти Швейцарии обна­ружили доказательства того, что две швейцарские фирмы, «Мабе-текс» и «Мерката», которые проводили работы, перевели 25 млн. долларов «отката» из денег, выплаченных по контракту, Бородину и его друзьям, в том числе, как говорят, дочерям Ельцина⁵⁰.

Обвинения, выдвинутые против Бородина, косвенно задевали и Березовского, поскольку раньше они тесно сотрудничали и бы­ли видными членами так называемой «семьи». Говорили, что имен­но «семья» продвинула Путина. Действительно, после того как Пу­тин остался без работы в Санкт-Петербурге, именно Бородин «привез» Путина работать в Москву в 1996 году в Управление дела­ми Кремля в качестве заместителя директора⁵¹. Затем Ельцин на­значил Путина главой ФСБ, позже - премьер-министром и в кон­це концов - исполняющим обязанности президента. Березовский заявляет, что он имел отношение к каждому этапу московского продвижения Путина по службе⁵². Должно быть, это было тем бо­лее болезненно тогда, когда Путин изменил свое отношение к нему, угрожал ему тюремным заключением за различные проти­воправные действия и в конце концов заставил его отказаться от контроля над ОРТ, самой главной телекомпанией страны.

Каким образом Березовский получил управление над ОРТ, всегда было отчасти тайной. Государству принадлежал 51% акций ОРТ, а Березовский, говорят, владел в лучшем случае всего 19%-Но так как Ельцин и «семья», видимо, не возражали против того, чтобы Березовский вершил дела, ему этого было достаточно, что­

220

Глава 7

бы определять состав руководства телекомпании. На самом де­ле, как отмечает Пол Хлебников, именно контроль над менедж­ментом, а не обязательно абсолютное право собственности на большинство акций был причиной успеха Березовского. Таким методом он мог распространять свое влияние и свои капиталы на более широкий круг предприятий.

К концу 2000 года, находясь под неослабевающим давлением со стороны Путина, Березовский решил оставить свое место в Думе, выигранное им в 1999 году, а затем вообще бежать из Рос­сии. Среди обвинений, выдвинутых против него, и российский, и швейцарский прокуроры инкриминировали ему увод со счетов «Аэрофлота» целых 973 млн. долларов через две швейцарские фирмы - «Форус Сервисиз» (Forus Services) и «Андава» (Andava), а также ирландскую фирму «ФОК» (FOK), которые находились под контролем Березовского. Эти три фирмы были созданы вскоре после того, как Березовский получил контроль над «Аэрофлотом» в 1995 году. Его заместители в «Аэрофлоте», Александр Краснен-кер и Николай Глушков (впоследствии арестованные швейцарца­ми), тогда отдали приказ, чтобы вся иностранная валюта, зарабо­танная «Аэрофлотом» на продаже билетов, отправлялась на счета «Андавы» или «Форуса». «ФОК» была привлечена для того, чтобы взимать зарубежные долги «Аэрофлота» с «Андавы». За это «ФОК» было заплачено 38 млн. долларов. Как заметила Юлия Латынина, обозреватель «Москоу Тайме», «Аэрофлот» занимал свои собст­венные деньги и выплачивал посреднику комиссионные по этой сделке⁵³. Подобное поведение среди олигархов было обычным способом самообогащения за счет частично приватизированных государственных предприятий. В этом конкретном случае Бере­зовский, оправдывая свои действия, объяснял их тем, что некото­рая часть этих средств была использована для финансирования предвыборной кампании Ельцина в 1996 году⁵⁴.

Из всех олигархов меньше всего опыта в сфере бизнеса было у Анатолия Чубайса. До 1998 года, когда он стал президентом ЕЭС, электрического монополиста, его рабочий опыт складывал­ся в основном из занятий научной работой, деятельности полити­ческого реформатора и службы в качестве правительственного

Олигархи-выскочки

221

чиновника. Коренной ленинградец, он родился в 1955 году; его отец был военным, убежденным коммунистом, искренне веря­щим в социализм Его старший брат, однако, был радикальным диссидентом, который исключительно благодаря авторитету от­ца не был посажен в тюрьму после протестов против вторжения русских в Чехословакию в 1968 году. Что касается Анатолия, то он был тогда слишком молод для подобных протестов, так что он окончил Ленинградский инженерно-экономический институт без неприятных происшествий.

Чубайс признается в том, что, находясь под влиянием своей семьи и воспитания в духе коммунистических идей, он в молодо­сти был категорически настроен против бизнеса. Впоследствии, однако, он организовал несколько дискуссионных групп по эко­номическим вопросам, которые обсуждали планы возможных экономических реформ, и становился все большим и большим приверженцем движения в сторону рынка. С наступлением поры горбачевских гласности и демократизации он присоединился к движению в поддержку политических реформ и был избран в ле­нинградский Горсовет. Со временем вошел в реформаторскую администрацию мэра Анатолия Собчака.

Когда Егора Гайдара, который организовывал подобные дис­куссионные группы по обсуждению реформ в Москве, попроси­ли составить программу реформ для Бориса Ельцина, он привлек в качестве участника и Чубайса. В конце 1991 года Чубайс был поставлен во главе Государственного комитета по приватизации. Он разработал и помог реализовать ваучерную программу, а за­тем и приватизацию государственных предприятий. На протяже­нии всего этого времени, по крайней мере до 1993 года, Чубайсу удавалось пережить все ельцинские чистки, коснувшиеся других реформаторов. Постепенно он поднимался по «служебной лест­нице» и стал заместителем премьер-министра, этот пост он зани­мал с 1992 по 1993 год, когда Ельцин уволил и его. Ельцин вновь пригласил его на работу в 1994 году, но снова уволил в конце 1995 года из-за повсеместной критики процесса приватизации, а также потому, что Чубайса обвиняли в победе Коммунистической партии на выборах в Думу 1995 года. Однако в 1996 году он вновь

222

Глава 7

«всплыл на поверхность» и возглавил успешную кампанию Ель­цина по переизбранию на пост президента. В качестве награды Чубайсу доверили управлять ельцинской администрацией. По­добно попрыгунчику, постоянно выпрыгивающему из шкатулки, он в третий раз был назначен заместителем премьер-министра в

1997 году, но еще раз уволен в 1998 году.

Так как Чубайс бы знаком с первыми лицами на Западе (в том числе со Стенли Фишером, заместителем директора МВФ, и Лар-ри Саммерсом из Государственного казначейства США), Кириен­ко, бывший тогда премьер-министром, в середине 1998 года вы­звал Чубайса для обсуждения условий получения займа от МВФ. Непосредственно накануне экономического обвала 17 августа

1998 года Чубайсу удалось убедить МВФ предоставить России займы на 4,8 млрд. долларов, вдвое больше ожидаемой суммы. Однако позже он признался, что «неверно представил» ситуацию с экономическим здоровьем России, для того чтобы уговорить МВФ выделить этот заем. Когда Стенли Фишера спросили о пере­говорах Чубайса с Фондом, он сказал, что «главный вопрос состо­ит в том, лгали ли нам ... К сожалению,... ответ - "да"»⁵⁶.

Первоначально Чубайс сколотил собственное состояние, оказывая услуги некоторым олигархам. Вскоре после того, как Ельцин уволил его в декабре 1995 года с поста заместителя пре­мьер-министра, Александр Смоленский предоставил ему беспро­центный заем на 3 млн. долларов, который и на момент написа­ния этой книги все еще не был возвращен. Другие банкиры, как мы видели раньше, тоже выплатили ему и некоторым его партне­рам довольно большие авансы за книгу, которая, после некото­рой задержки, была опубликована в 1999 году⁵⁷. И хотя Чубайс настаивал на том, что в подобных соглашениях не было ничего предосудительного, учитывая то, что те, кто выплачивали аванс, несметно обогатились под «присмотром» Чубайса, его доводы ка­жутся не очень убедительными.

Будучи столько раз приглашенным на должность и уволен­ным из правительства, Чубайс решил, что лучший способ обеспе­чить себе финансовую и политическую базу - примкнуть к рядам олигархов. Весной 1998 года он «организовал» свое назначение

Олигархи-выскочки

223

на должность генерального директора ЕЭС, основного электро­энергетического предприятия России. В условиях экономиче­ских проблем в стране многие потребители электроэнергии ЕЭС приобрели привычку не оплачивать свои счета. Чтобы надавить на них, Чубайс начал отключать их от подачи электричества.

Впоследствии на Чубайса обрушились с новой критикой из-за предложенных им планов по реорганизации ЕЭС. В соответствии с его предложением многие из принадлежащих ЕЭС вырабатыва­ющих электричество станций были бы отделены и распроданы, в то время как ЕЭС и Чубайс сохранили бы право собственности на линии электропередачи. Эта схема встревожила многих акци­онеров ЕЭС, особенно зарубежных инвесторов, которые сетова­ли на то, что электростанции, вероятнее всего, будут проданы по слишком низкой цене и, таким образом, принесут доход новым -а не старым - владельцам⁵⁸. Другими словами, стоимость акций, принадлежащих первым акционерам, будет «разбавлена». Разгне­ванный тем, что, по его мнению, было непрерывной цепью сом­нительных поступков со стороны Чубайса, один россиянин гово­рил: «Ну в 1993-1994 годах мы, россияне, узнали, что Анатолий Чубайс - мошенник; в 1997-1998 годах МВФ и Государственное казначейство США тоже узнали, что Чубайс - мошенник. Нако­нец теперь, в 2000 году, и иностранные инвесторы убеждаются в том, что Чубайс - мошенник. Но он занимательный мошенник»⁵⁹. Несмотря на всю эту критику, Чубайс при поддержке своих дру­зей-банкиров и руководства ЕЭС постепенно обеспечил себя кругленькой суммой на «черный день». Тем не менее на начало августа 1998 года Чубайс был самым бедным из всех олигархов, о которых шла речь в этой главе.

Михаил Фридман вместе с Петром Авеном основали кон­сорциум «Альфа-Груп» - холдинговую компанию, которой сегодня подчиняются «Альфа-Банк», «Альфа-Капитал», «Тюмень-Ойл», не­сколько фирм, производящих строительные материалы (цемент, лесоматериалы, стекло), пищевые предприятия и сеть супермар­кетов. В 2001 году они также обдумывали идею возможного при­обретения швейцарской трейдинговой компании, созданной Марком Ричем, американцем «в изгнании», получившим сомни­

224

Глава 7

тельное помилование от президента Билла Клинтона. «Альфа» также является крупнейшим владельцем предприятий - произво­дителей чая и сахара. Фридман, один из самых молодых среди представленных здесь недавно разбогатевших предпринимате­лей, сын ученого, родился в 1964 году во Львове, окончил Мос­ковский институт стали и сплавов. С 1986 по 1988 год он работал инженером на заводе «Электросталь».

Фридман начал заниматься частным предпринимательством, еще будучи студентом. Он подрабатывал мытьем окон, то есть за­нимался деятельностью, как мы уже отметили, официально неза­конной. С несколькими одноклассниками он также организовал дискотеку и рано стал поклонником американского джаза, не очень одобряемого в те времена советскими властями. Фред Старр, руководитель Луизианского репертуарного джаз-оркест­ра, который выступал в нескольких советских городах, говорил о том, что Фридман появлялся почти на каждом концерте. Фрид­ман и его одноклассники также продавали театральные билеты и договаривались о выполнении мелких строительных работ.

Таким образом, когда в 1987 году кооперативы и частные предприятия узаконили, Фридман был уже хорошо подготовлен к этому. Он основал «Курьер» - кооператив, обеспечивавший экс­пресс-доставку товаров, мытье окон и найм квартир. Также он за­нимался импортом западных сигарет, парфюмерии, копироваль­ных машин «Хегох» и даже разводил белых мышей⁶⁰. В 1988 году он организовал свой собственный фотокооператив, «Альфа-Фо­то», а затем «Альфа-ЭКО», фирму, занимавшуюся торговлей това­рами потребления, и «Альфа-Капитал». Кроме того, он перепро­давал компьютеры - это было одним из самых прибыльных за­нятий в конце 1980-х годов. Обладая капиталом, заработанным этими различными способами, особенно на продаже товаров, в январе 1991 года в Москве он основал «Альфа-Банк». На это по­требовалось 6 млн. рублей - в то время это было равно 100 ты­сяч долларов⁶¹. Банк был предшественником консорциума «Аль­фа-Груп». Вскоре после этого, в 1992 году, Фридман пригласил Петра Авена, недавнего научного работника, который оставил свой пост (Гайдар говорит, что он был уволен) министра внешне­

Олигархи-выскочки

225

экономических связей, чтобы возглавить банк. Вместе они при­обретали индийские, а затем и российские долговые обязатель­ства, которые вскоре после этого выросли в цене, принеся им до­ход в несколько миллионов долларов⁶². В июле 1997 года они с Авеном сделали свое важнейшее приобретение, предложив 810 млн. долларов за 40% акций компании «Тюмень-Ойл», которая сейчас принадлежит им и базирующейся в Америке инвестици­онной группе «Эксес» («Access»), управляемой русскими эмигран­тами⁶³. Сегодня Фридману и Авену принадлежит половина одной из богатейших нефтяных компаний страны, и они не подотчет­ны тысячам акционеров и владельцев.

Хотя Фридмана и Авена зачастую считают одними из самых просвещенных олигархов (особенно таковыми их считают поли­тики-реформаторы, как Борис Немцов и Григорий Явлинский), их «Альфа-Груп» получила свою долю критики. Например, одно из ее дочерних предприятий, «Краун Рисосиз» (Crown Resources), ответвление принадлежащей «Альфе» швейцарской компании под названием «Трейдинг Рисосиз» (Trading Resources), взяло за правило фрахтовать самые дешевые, какие только можно было найти, танкеры для перевозки нефти. Один из них, «Престиж», развалился недалеко от побережья Испании в конце 2002 года, что создало огромную нефтяную пленку.

«Альфа» и ее дочернее предприятие «Тюмень-Ойл» также бы­ли в числе тех, кто приобрел весьма дурную репутацию, исполь­зуя российские суды по делам о несостоятельности. Компания использовала их для захвата средств нескольких западных инве­сторов, в том числе «БП/Амоко» (ВР/Атосо) и канадской фирмы «Норекс» (Norex). Пытавшаяся вернуть свои средства по суду ком­пания «Норекс» отмечает, что «Тюмень» использовала суды по де­лам о несостоятельности не только, чтобы отнять активы у нее и «Сиданко», она отнимала средства и у таких компаний, как «Рос-пан», «Роспан Носта», «Черное море», ННГ и «Тагмет»⁶⁴.

Что же касается «БП», то теперь у нее хорошее рабочее согла­шение с «Тюмень-Ойл» (ТНК), но, как мы видели в главе 6-й, были времена, когда их отношения были очень скверными. ТНК страстно желала получить контроль над месторождениями «Чер­

226

Глава 7

ногорнефть», поскольку они находились по соседству с Самот-лорским месторождением ТНК, в Нижневартовске, в Тюменской области. Однако «Черногорнефть» принадлежала компании «Си­данко», которая, в свою очередь, принадлежала Владимиру Пота­нину, который, уже в свою очередь, в 1997 году продал 10% акций «Сиданко» «БП/Амоко» за 484 млн. долларов⁶⁵. (По другим источ­никам, на это вложение был потрачен 571 млн. долларов⁶⁶.) Сре­ди других инвесторов «Сиданко» были Джордж Сорос, Гарвард­ский университет и ЕБРР⁶⁷.

К изумлению «БП/Амоко», в октябре 1998 года мелкий креди­тор подал в суд на «Черногорнефть» за неуплату по счету на ка­кие-то 50 тысяч долларов. Последовали и другие обращения в суд, и в декабре 1998 года «Черногорнефть» неожиданно была объявлена банкротом региональным судьей, назначенным Лео­нидом Рокецким⁶⁸. Но как уже было упомянуто, так уж случилось, что Рокецкий на тот момент был президентом ТНК. Сколько бы они ни старались, согласно закону о банкротстве, действовавше­му в то время, ни у «Сиданко», ни у «БП/Амоко» не было возмож­ности вступиться и заплатить по просроченным счетам⁶⁹. Опаса­ясь за свои жизни, руководители «БП/Амоко» списали 200 млн. долларов с суммы своего вложения, и перед компанией маячила перспектива списания и остальной части⁷⁰. Опасения «БП/Амо­ко» усугубил и неожиданно обнаружившийся факт: по причине банкротства «Черногорнефть» могла быть продана участнику аукциона, предложившему наивысшую цену. Но мы уже убеди­лись в том, что в России тот, кто предлагает наибольшую цену, не всегда вынужден предлагать действительно высокую цену, а побе­дители аукционов не всегда те, за кого мы их принимаем.

Можно предположить, что «Сиданко» приняла бы участие в аукционе, чтобы защитить свои интересы. Однако, поскольку «Сиданко» серьезно пострадала от финансового краха 17 августа 1998 года, она не участвовала в торгах. В то же время в «БП/Амо­ко» не знали, как реагировать на ситуацию. Положение «Сиданко» стало еще сложнее, когда ТНК образовала фиктивное дочернее предприятие, чтобы выкупить 60% долга «Черногорнефти». Обла­дание этим долгом, а также попустительство со стороны губерна­

Олигархи-выскочки

227

тора Рокецкого и его судей давали ТНК реальный контроль над процедурой банкротства⁷¹. В результате предложенная ТНК цена составила всего 176 млн. долларов за собственность, оцененную в 1 млрд. долларов, и «БП/Амоко» со всеми своими намерениями и целями была «выключена» из этого процесса⁷². В ТНК старались найти компромисс, но «БП/Амоко» отказалась⁷³. ТНК, со своей стороны, отклонила запоздалые предложения «Сиданко» об опла­те всех просроченных счетов «Черногорнефти».

Стороннему наблюдателю все эти действия кажутся противо­законными. Но в беседах с Семеном Кукесом, генеральным дире­ктором ТНК, а позже с Петром Авеном из «Альфа-Банка», которо­му вместе с Михаилом Фридманом принадлежит 50% акций ТНК, оба они настаивали на том, что их действия были абсолютно за­конными⁷⁴. Как сказал Петр Авен, «мы действительно агрессивно использовали закон о банкротстве (до того как в 2002 году в за­кон были внесены поправки, те, кому принадлежала реальная до­ля во владении компанией, о несостоятельности которой объяв­лялось, не имели автоматического права оплатить долги и, таким образом, сохранить проценты по своим акциям*), но мы не дела­ли ничего противозаконного». По нашей аналогии, они были «жесткими» жокеями, полными решимости использовать свое преимущество перед «хромыми лошадьми», или «несовершен­ные» исходные условия, существовавшие тогда.

Разочарованная и разгневанная шершавыми и смутными, как ей казалось, правилами корпоративного поведения в России, компания «БП/Амоко» решила использовать свое политическое влияние в Соединенных Штатах, где она, зная правила и обычаи, могла, в свою очередь, «расстроить» и затруднить деятельность ТНК. Узнав о том, что ТНК обратилась в американский «Экспорт Импорт Банк» (Export Import Bank) с просьбой предоставить ей одну ссуду на 198 млн. долларов для модернизации Рязанского нефтеперерабатывающего завода и вторую - на 292 млн. долла­ров - для содействия в разработке Самотлорского нефтяного ме­сторождения, «БП/Амоко» начала PR-кампанию, направленную

* Комментарий М. Голдмана.

228

Глава 7

на то, чтобы заставить «Эксимбанк» отказаться от выдачи ссуд⁷⁵. Ее PR-фирма «Андре, Вик энд Ассоушиэйтс» (Andreae, Vick & Associates) начала борьбу с «Флейшман-Хиллард» (Fleishman-Hillard), PR-фирмой «Тюмень-Ойл». Ссуда стала естественной ми­шенью, особенно для конгрессменов от Республиканской пар­тии, многие из которых всегда мечтали прикрыть «Эксимбанк». Другие сомневались в разумности предоставления кредита рос­сийским компаниям, особенно нефтяной компании, даже в том случае, если бы поступления от займа должны были использо­ваться для оплаты работ американских компаний «Холлибертон» (Halliburton) и «ЭйБиБи Лумус Глоубэл» (ABB Lummus Global) в Рязани и Самотлоре. Внимательно следившие за этими события­ми, особенно когда Россия возобновила свои военные действия в Чечне, госсекретарь Мадлен Олбрайт и администрация Клинтона распорядились об отмене выдачи ссуды⁷⁶. После временной от­мены выдачи ссуды 21 декабря 1999 года ее предоставление бы­ло утверждено несколькими днями позже, отчасти благодаря лоббированию в администрации и Конгрессе - кто бы мог поду­мать - Ричардом Чейни. У него был личный интерес - он тогда был исполнительным директором компании «Холлибертон». Это уже позже он будет избран Джорджем У. Бушем в качестве парт­нера в президентской гонке.

Помогло и то, что почти в то же время «БП/Амоко» и ТНК удалось разрешить свои проблемы и установить, судя по всему, прагматические рабочие отношения. Месторождение «Черно­горнефть» было возвращено «Сиданко». В качестве вознагражде­ния ТНК получила в собственность акции «Сиданко» - 25% плюс одна акция. «БП/Амоко» получила те же права голоса, но ограни­чила свою собственность 10 процентами⁷⁷. В 2002 году «БП» инвестировала еще 375 млн. долларов, так что теперь ей принад­лежат 25% «Сиданко».

Но не все было так конфликтно. Фридман и Авен тоже заня­лись телекоммуникационным бизнесом, приобретя большую часть акций «Голден Телеком» и «Вымпелком». Так как они преду­гадали нестабильность экономической ситуации в России, в 1998 году «Альфа-Банк» обналичил большинство своих рублей и купил

Олигархи-выскочки

229

доллары™. В результате из всех подконтрольных олигархам бан­ков банк Фридмана меньше всего пострадал от финансового кризиса августа 1998 года. К чести «Альфа-Банка» следует еще сказать, что он был одним из немногих банков, если не единст­венным, который был связан с олигархами и который не подвел ни своих вкладчиков, ни своих инвесторов и не отказался от сво­их обязательств.

В отличие от Александра Смоленского, Фридмана и некото­рых других, кто в молодости проложил себе дорогу, бросив вызов советскому государству и плановой системе, Михаил Ходор­ковский поначалу был истинным образцом молодого коммуни­стического чиновника. Родившись в 1963 году, он «вознесся» из бедной семьи, живущей в московской коммунальной квартире, вверх - к власти, богатству и включению в пятерку журнала «Форбс». Он начинал в комсомоле (коммунистическом союзе мо­лодежи); в 1986 году, через год после прихода к власти Горбаче­ва, окончил престижный Химико-технологический институт им. Менделеева. Кроме того, он в течение двух лет изучал право и за­нимался финансами в институте им. Плеханова⁷⁹. В декабре 1987 года вместе с 12 сокурсниками по институту им Менделеева он открыл кофейню и дискотеку, а вскоре после этого организовал Межотраслевой центр научно-технического прогресса, из на­чальных букв названия которого возникает аббревиатура «Мена­теп». Это был кооператив с широкой сферой интересов, который старался финансировать работу тринадцати приятелей - выпуск­ников химико-технологического института. Они предлагали свои навыки проведения научных исследований, особенно в об­ласти химии, автоматизации и компьютеризации. Как и для Фридмана, одним из главных источников доходов была покупка и продажа компьютеров. Они также давали деньги взаймы своим сокурсникам и работали примерно как кредитный союз.

В августе 1988 года кооператив был преобразован в Межбан­ковскую организацию научно-технического прогресса, с тем же названием. Как мы видели в главе 5-й, 29 декабря 1988 года «Ме­натеп» официально получил разрешение на создание «Коммер­ческого инновационного банка», который был совместным с

230

Глава 7

«Менатепом» и советским «Жилсоцбанком» предприятием. Его начальный капитал составлял 2,5 млн. рублей, что в то время бы­ло равно примерно 4 млн. долларов⁸⁰. Согласно некоторым сооб­щениям, первые депозиты банка, возможно, включили в себя средства Центрального Комитета комсомола и, может быть, даже самой Коммунистической партии⁸¹. Ходорковский как-то при­знался, что искал содействия со стороны Государственного коми­тета по науке и технике, надеясь в его лице найти защиту от «на­ездов» со стороны милиции, ибо этот государственный комитет, разумеется, работал в тесном контакте с КГБ⁸².

В 1990 году «Коммерческий инновационный банк» был пе­ререгистрирован вновь как акционерное общество «Менатеп», а Ходорковский стал председателем совета директоров. Это был первый за семьдесят лет случай, когда люди смогли открыто приобретать акции подобных организаций. Для привлечения инвесторов Ходорковский также сделал акционеров членами Клуба акционеров «Менатепа», который был создан в августе 1991 года⁸³.

Когда началась кампания по приватизации государственных предприятий, «Менатеп» воспринял это как возможность расши­рить свои интересы за пределы банковского бизнеса. Он учредил некий рынок для ваучеров, выпущенных государством, и исполь­зовал эти ваучеры для получения контроля над рядом недавно приватизированных предприятий. С этой целью в 1992 году банк создал холдинговую компанию «Роспром» - для управления сво­ей промышленной собственностью. Хотя «Менатеп» напрямую контролирует всего несколько предприятий, главным образом металлургические предприятия и производителей бумаги, боль­шинство из его приблизительно сорока промышленных холдин­гов можно разделить на шесть категорий: химические, строитель­ные, текстильные, выпускающие товары народного потребления, угле- и нефтедобывающие ^м. Самый успешный и «спорный» среди них - холдинг «ЮКОС», ставший крупнейшей в стране нефтяной компанией. До приобретения «ЮКОСа» участие Ходорковского в нефтяном бизнесе было ограничено его недолгой работой в ка­честве заместителя министра топлива и энергетики в 1993 году.

Олигархи-выскочки

231

В декабре 1995 года, участвуя в одном из печально известных аук­ционов, проводимых в рамках программы «Займы за акции»⁸⁵, «Менатеп» получил 78% акций «ЮКОСа» всего за 309 млн. долла­ров. Неплохая сделка! К 2002 году капитализация «ЮКОСа» соста­вляла приблизительно 15 млрд. долларов⁸⁶.

В мае 1997 года Ходорковский сменил название своей долж­ности - стал председателем правления «Роспрома». Это позволи­ло ему уделять больше времени промышленным владениям бан­ка. Он также занял президентский пост в компании «ЮКОС». Не­которые из его шагов вызвали основательную критику, особенно со стороны миноритарных акционеров, которым принадлежали акции некоторых дочерних компаний «Роспрома». «Амоко», быв­шая американская нефтяная компания, теперь принадлежащая «БП/Амоко», была одним из его самых жестких критиков⁸⁷. Ино­странные банки Японии, Германии и Южной Африки тоже сето­вали на то, что «ЮКОС» снизил стоимость обеспечения, которое он называл в качестве залога под займы, которые эти банки вы­давали⁸⁸. Также российской Федеральной комиссии по ценным бумагам было поручено установить законность ссуды в 800 млн. долларов, которую «ЮКОС» получил, предоставив в качестве за­лога имущество «Самаранефтегаза», одной из своих подконт­рольных компаний. Мелкие акционеры «Самаранефтегаза» тоже жаловались на то, что их нефтяная компания была продана «ЮКОСу» по невероятно низкой цене, таким образом обеспечив «ЮКОСу» доход по сделке, и с тем результатом, что «Самаранеф-тегаз» работала себе в убыток⁸⁹. В другом случае «Роспрому» бы­ло отдано распоряжение вернуть правительству два крупных за­вода - «Волжский трубопрокатный завод» и химическую компа­нию «Апатит», которую он приватизировал в 1994 году «Роспром» обвинили в том, что он не сумел обеспечить инвестиции для этих компаний, что было условием, по которому предприятия были приобретены у государства⁹⁰.

Операции самого «Менатепа» были не менее спорны. Напри­мер, в 1994 году Федеральный резервный банк США распорядил­ся о проведении расследования ЦРУ, чтобы выяснить, был ли этот банк связан с противозаконной деятельностью в США, в том

232

Глава 7

числе с организованной преступностью⁹¹. И хотя говорили, что в докладе прозвучало предупреждение о том, что «большинство российских банков находятся под контролем внушающей ужас мафии», очевидно, что единственным банком, названным прямо, был «Менатеп»⁹². Эти обвинения снова всплыли, когда «Менатепу» вместе с «Бэнк оф Нью-Йорк» (Bank of New York) приписали при­частность к «отмыванию» российских денег. Эти обвинения Хо­дорковский отрицал⁹³.

Во время финансового кризиса 17 августа 1998 года Ходор­ковскому, чьи руки оказались более проворными, чем у Гудини*, удалось защитить себя за счет вкладчиков и кредиторов. Подоб­но большинству крупных московских банков, «Менатеп» вложил значительные средства в ГКО российского правительства. Когда правительство объявило о том, что оно перестает выплачивать проценты или погашать эти бумаги, «Менатеп» стал неплатеже­способным и был вынужден закрыть свои двери, аннулировав вклады тысяч предприятий и граждан. Кроме этого, «Менатеп» не выплатил 236 млн. долларов в счет погашения ссуд западных бан­ков ⁹⁴. Некоторые утверждают, что г-н Ходорковский вместе с ря­дом других российских олигархов был заранее предупрежден о грядущем решении правительства перестать поддерживать рубль, что дало ему время перевести свои рубли в доллары. К тому же г-н Ходорковский поспешил перевести немногие «жизнеспособ­ные» средства «Менатепа» в «новый» банк, переименованный в «Менатеп Санкт-Петербург», таким образом он не допустил их захвата своими кредиторами⁹⁵. Он также переместил акции неко­торых из своих подконтрольных нефтяных предприятий, чтобы уменьшить стоимость акций «ЮКОСа», находящихся в качестве залога у западных кредиторов⁹⁶.

Поскольку банковский кризис был столь глубоким, в «Менате­пе» оставалось не так уж много средств, которые Ходорковский мог присвоить. Что помогло ему больше всего, так это значитель­ный рост цен на нефть в 1999 году, - это толкнуло вверх стои­мость «ЮКОСа». Ходорковский, получивший второй шанс, решил

* Гудини - известный американский фокусник (примеч. переводчика).

Олигархи-выскочки

233

отойти от своей прежней бизнес-стратегии и начать позициони­ровать себя как борца за права акционеров и инвесторов. В этом образе он начал активную PR-кампанию, чтобы убедить западных инвесторов в том, что «ЮКОС», у которого отношение цены акций к их доходности колебалось от одного до двух, будет хоро­шим вложением средств. Дабы показать, что его намерения серь­езны, он пригласил несколько западных управленцев, а также за­падные бухгалтерскую и PR-компании и назначил пять иностран­цев в Совет директоров, в том числе адвоката из Вашингтона Сару Кэри, бывшего вице-президента «Филипс-Петролеум» Раджа Кумара Гупту и Мишеля Сублина, казначея «Шлюмбергера»⁹⁷. Что­бы продемонстрировать, насколько более гражданской стала позиция «ЮКОСа», он пожертвовал 1 млн. долларов библиотеке Конгресса США и основал Открытый российский фонд, членом совета попечителей которого, наряду с прочими, стал Генри Кис­синджер ^9в. Эта стратегия также предполагала урегулирование во­просов с прежними исками акционеров, поданными некоторыми банками, такими как «АйЭнДжи Бэрингз» (ING Barings) и «Креди Лионе» (Credit Lyonnais). Он также предложил пойти на компро­мисс с инвесторами - физическими лицами, такими как Кеннет Дарт. Дарт заявлял о том, что его обманом лишили миллионов долларов, когда Ходорковский «увел» средства из подконтроль­ных ему нефтяных предприятий, инвестором которых был Дарт, но которые в конечном счете контролировались Ходорковским и «ЮКОСом»⁹⁹. В рамках этого же компромисса «ЮКОСу» пришлось приостановить свою PR-кампанию, которая изображала Дарта как «похитителя» средств, а «ЮКОС» - как невинную жертву¹⁰⁰.

Нам остается посмотреть, удалось ли г-ну Ходорковскому, прежде одному из самых печально известных нарушителей запад­ных корпоративных управленческих процедур, подавить в себе «условный рефлекс», заставляющий его вести себя неэтично, и подчиниться тем правилам поведения, которые до этого были ему столь чужды. Проблема состоит в том, чтобы определить, действи­тельно ли он по-настоящему изменился или просто пришел к заключению, что, украв все, что можно, в России, он должен обра­тить свой взгляд за ее границы. Ведь еще в 1999 году Ходорков­

234

Глава 7

ский менял место проведения собрания акционеров, предвари­тельного не предупреждая об этом миноритариев. Он перенес его в место, находящееся в 160 км от Москвы, так что они не имели возможности присутствовать на этом собрании и проголосовать против продажи имущества «ЮКОСа» некой оффшорной компа­нии, которая, как предполагалось, тоже находилась под контро­лем Ходорковского¹⁰¹. В январе 2002 года правительственная Счетная палата обвинила «ЮКОС» в причастности к расхищению средств «Истерн Ойл»¹⁰². Так же PR-ходом «ЮКОСа», демонстриру­ющим его поддержку американских намерений уменьшить аме­риканскую зависимость от саудовской нефти и между делом при­влечь внимание к акциям «ЮКОСа», была доставка в Хьюстон, штат Техас, целого танкера нефти в июне 2002 года. Однако, по­скольку «ЮКОС», очевидно, еще не стал до конца послушным «корпоративным гражданином», полностью следующим законам корпоративного поведения, груз с этого танкера был захвачен хьюстонской нефтяной компанией «Дардана» (Dardana), обвинив­шей «ЮКОС» в неуплате по счетам этой компании¹⁰³. «Дардана» заявляет, что «ЮКОС» должен ей 17 млн. долларов согласно реше­нию, вынесенному в 1988 году шведским арбитражным судом.

Действительно ли «ЮКОС» начал с чистого листа? На этот вопрос инвесторы, в том числе и западные, отвечают, что да. В 2001 и 2002 годах они приобретали акции «ЮКОСа» и тем самым подняли значение отношения цены акции «ЮКОСа» к ее доход­ности до восьми, а иногда и до десяти. Это означало четырех­кратное увеличение состояния г-на Ходорковского, которое, как он признался, в июне 2002 года составляло 7,6 млрд. долларов^1(М.

Не все олигархи были продуктами дорыночной эпохи. Од­ним из самых молодых стал Роман Абрамович. В течение неко­торого времени он был, возможно, наименее известным, почти олигархом-«невидимкой». Немногие имели представление даже о том, как он выглядит; в 1999 году газета «Версия» предложила на­граду первому человеку, который отыщет его фотографию.

Хотя, возможно, он и был новичком в этой группе, восхожде­ние Абрамовича было стремительным, а политика искусной. Так, только в 2000 году его имя появилось в списке десяти самых вли­

Олигархи-выскочки

235

ятельных бизнесменов России. Он, как и все другие, согласен с тем, что в основном своим успехом обязан Борису Березовскому. Под покровительством Березовского Абрамовичу удалось завое­вать доверие старшей дочери Ельцина Татьяны Дьяченко, затем самого Ельцина и при помощи «маневров», характерных для всех «выживших» олигархов, добиться поддержки со стороны преем­ника Ельцина, Владимира Путина. Совершенно не случайно муж Татьяны Дьяченко Алексей возглавил «Ист Коуст Петролеум» -нефтетрейдинговую компанию, продававшую нефть, приобре­тенную у нефтеперерабатывающих заводов, принадлежащих «Сибнефти», компании, созданной Березовским и позже пере­шедшей под контроль Абрамовича¹⁰⁵.

«Сибнефть» была одной из частных нефтяных компаний, со­зданных на базе Министерства энергетики. В президентском ука­зе от 24 августа 1995 года говорилось о необходимости создания сибирской нефтяной компании. Пять дней спустя президент Ель­цин издал следующий указ, объявляющий о создании будущей компании «Сибнефть», шестой по величине нефтяной компании в России. На одном из первых аукционов, проводимых в рамках программы «Займы за акции», на продажу был выставлен 51% ак­ций «Сибнефти»¹⁰⁶. «Финансовая нефтяная компания» (ФНК), прежде никому не известная, получила контроль над «Сибнеф­тью» за незначительную цену - 100 млн. долларов - и обещание будущих инвестиций¹⁰⁷. Говорят, что на тот момент «Сибнефть» стоила по меньшей мере 600 млн. долларов¹⁰⁸. 95% ФНК контро­лировалось компанией «Элкион Секьюритиз» (ALKION Securities), которая полностью принадлежала банку «СБС Агро», подконт­рольному Александру Смоленскому, который, в свою очередь, как говорят, действовал от лица Березовского. Тем не менее так назы­ваемый «аукцион», устроенный в рамках программы «Займы за акции», проводился «Нефтяной финансовой компанией», или НФК (обратите внимание на сходство в названиях с ФНК), кото­рая была тесно связана с Борисом Березовским¹⁰⁹. Бывший тело­хранитель Ельцина Александр Коржаков, совсем не большой по­читатель Березовского, сообщает о том, что Березовский просил Кремль оставить «Сибнефть» за ним в качестве персонального

236

Глава 7

«фонда прикрытия», чтобы он мог финансировать работу теле­компании ОРТ.

Абрамович появился на сцене - в «Сибнефти» - на следую­щий год. И хотя некоторые из его последующих контактов имеют отношение скорее к политике, чем к нефти, однако по образова­нию и по прежнему опыту работы Абрамович был специалистом-нефтяником. Он родился 24 октября 1966 года в Саратове, в четы­ре года остался сиротой и воспитывался бабушкой и дедушкой, жившими в Республике Коми. Он окончил Институт нефтяной и газовой промышленности им. Губкина в Москве¹¹⁰. После институ­та он занялся нефтяным бизнесом и к началу 1992 года торговал различными товарами, в основном нефтью. В том же году его об­винили в использовании фальшивых документов при продаже сибирской нефти, рассмотрение иска был перенесено из Москвы в провинциальный суд, где обвинения были сняты'¹¹. Продолжая торговать нефтью и другими товарами, он стал главой московско­го офиса «Руникома», швейцарской трейдинговой компании, ко­торая работала по той же схеме, что и описанные выше россий­ские трейдинговые компании. На втором аукционе, проводимом в рамках программы «Займы за акции» в 1996 году, на котором были выставлены на продажу остальные акции «Сибнефти», «Ру-ником» приобрел 12,2% предложенных акций¹¹². Принимая во внимание то значительное число акций, которое находилось под контролем у Абрамовича благодаря «Руникому», его сделали чле­ном совета директоров «Сибнефти», а позже назначили главой московского офиса «Сибнефти». К 2000 году под его контролем, как сообщалось, находилось более 40% акций «Сибнефти»¹¹⁵.

Что касается Березовского, то он после, как казалось, понача­лу успешных отношений с Путиным сделал неправильный шаг но:i можно, разрешил критиковать то, как Путин отреагировал на гибель подводной лодки «Курск». В результате вскоре Березов­ский обнаружил, что он оказался кандидатом «навылет» из окру­жения Путина, и по этой причине - «навылет» из самой России.

После того как было проведено несколько расследований и сохранялась опасность новых, Березовский, как мы уже видели, оставил свое место в Думе и нашел себе убежище в Англии. Абра-

Олигархи-выскочки

237

мович же, напротив, оставался одним из немногих олигархов все еще находившихся в окружении Путина в 2002 году. Более того, когда Березовский решил, что будет лучше, если он «обналичит» некоторые из своих инвестиций, то он продал свои акции теле­компании ОРТ Абрамовичу за 80 млн. долларов. В свою очередь, Абрамович, повинуясь чувству долга, передал свои «голосующие права» государству, таким образом гарантировав Путину конт­роль над крупнейшей телекомпанией страны и в то же время уст­ранив еще одного критика¹¹⁴.

Абрамович предохранился, словно изоляционной лентой от «коротких замыканий», от разных интриг. При последующей демонстрации правительственного фаворитизма Путин и руко­водители антимонопольных учреждений безучастно наблюдали за тем, как Абрамович расширял границы своей империи, созда­вая «РУСАЛ» («Русский Алюминий»), российскую алюминиевую монополию, вместе с другим олигархом, Олегом Дерипаской, которому на тот момент было всего 32 года. Каждому из них при­надлежит по 50% акций¹¹⁵. «РУСАЛ» контролирует 80% произво­димого в России алюминия и занимает второе место среди миро­вых производителей. Ему также принадлежит 25% «ГАЗа» - про­изводителя автомобилей, выпускающего легковые автомобили «Волга» и малотоннажные грузовые автомобили «ГАЗель»¹¹⁶. И хотя против «Русского Алюминия» Дерипаски и одного из их партнеров, Михаила Черного в конце 2000 года был подан иск в суд Нью-Йорка по обвинению, в частности, в «отмывании» денег, вымогательстве и даже попытке совершения убийства, имя Абра­мовича в иске не фигурировало¹¹⁷.

Тем не менее и Абрамович не избежал критики. В своем интервью газете «Ле Монд» Джалол Хайдаров, бывший партнер Черного, обвинил и Абрамовича, и Дерипаску в сближении двух кланов, административного и преступного¹¹⁸.

Абрамовича критиковали и за его нефтяные сделки. Проведя в октябре 2001 года сложную операцию, которая многим каза­лась попыткой нанести удар по интересам мелких акционеров, Абрамович передал контроль над «Сибнефтью» и большей частью другой своей собственности структуре, названной им

238

Глава 7

«Миллхаус Капитал» (Millhouse Capital), базирующейся в Лондо­не¹¹⁹. Практически за ночь «Миллхаус» перешли 88% акций «Сиб­нефти», 50% «Русского алюминия» и 26% «Аэрофлота», а также до­ли во владении некоторыми электростанциями, заводами по производству дизельных двигателей, «ГАЗом» и Усть-Илимскими целлюлозно-бумажными предприятиями. (Усть-Илимск был предметом ожесточенных и неистовых споров. Дерипаска пытался захватить контроль, отправив туда несколько своих воо­руженных «представителей».) Финансовый аналитик инвестици­онной фирмы «Тройка-Диалог» полагает, что стоимость «Миллха-уса» составляет 5 млрд. долларов и компания производит при­близительно 3-4% российского ВВП ¹²°.

В сентябре 2001 года, перед тем как передать «Сибнефть» и другие свои предприятия компании «Миллхаус», Абрамович вы­кинул один из своих трюков, заставивший иностранных инвесто­ров сильно усомниться в необходимости вкладывания средств в российские компании. Всего лишь через два месяца после того, как он превозносил «Сибнефть» за создание нового кодекса кор­поративного управления, который будет «справедлив по отноше­нию к инвесторам», президент «Сибнефти» Евгений Швидлер обнародовал тот факт, что «Сибнефть» перепродала 27% своих акций обратно своим «основным акционерам», у которых она в декабре 2000 года приобрела эти акции за 542 млн. долларов¹²¹. По слухам, цена, по которой акции были перекуплены, была зна­чительно меньше 542 млн. долларов. Но что разгневало сторон­них наблюдателей больше всего, так это то, что сразу же после этой тайной перекупки акций «своими» акционерами, «Сиб­нефть» объявила о выплате огромных - на 612 млн. долларов -дивидендов своим акционерам (в первую очередь Абрамовичу, который, как считалось, контролировал 87% акций компании), что в известном смысле было расхищением средств «Сибнефти», организованным с целью предоставления средств Абрамовичу и его друзьям для совершения этой самой перекупки¹²².

Абрамович не стал ограничивать свою активность исключи­тельно сферой бизнеса. Вступив на политическую арену, он победил на выборах в Думу 1999 года. Кроме того авторитета, ко­

Олигархи-выскочки

239

торым обеспечивает депутата думское кресло, ему гарантируется и судебный иммунитет. В 2001 году Абрамович выиграл губерна­торские выборы на Чукотке, отдаленном регионе на Дальнем Востоке. До этого жители этого региона выбирали Абрамовича своим депутатом в Государственной Думе.

Возможно, Абрамовичу был необходим некоторый иммуни­тет. Согласно обвинениям швейцарских следователей, «Руником» предположительно сыграл решающую роль в том, что западные фирмы выиграли строительные контракты в России на реконст­рукцию Кремля, российского Белого дома, президентского само­лета Ельцина и гостиницы «Белград» - контракты, связанные с «откатами» и «отмыванием» денег¹²³.

Согласно некоторым источникам, Абрамович, кроме «Руни-кома», контролирует еще три фирмы. Это «СИНС» (SINS), «Ри-фейн Ойл» (Rifain Oil) и «Финансовая нефтяная компания» (ФНК) - компания, получившая контроль над «Сибнефтью» по сходной цене в декабре 1995 года. Считалось, что в середине апреля 1999 года эти фирмы контролировали 91,6% «Сибнефти»¹²⁴.

Под крылом Абрамовича «Сибнефть» продолжала пользо­ваться расположением со стороны ельцинского, а затем и путин­ского правительства. Так, Абрамович «надавил» на Министерство нефтяной промышленности, чтобы оно включило «Сибнефть» в число компаний, имеющих разрешение на экспорт части ирак­ской нефти, отправляемой в Россию в счет погашения долгов. Этим было отменено более раннее решение, в соответствии с ко­торым это право было отдано компании «Транснефтьэкспорт»¹²⁵. Кроме этого «Руником» стал единственным торговым посредни­ком государственной нефтяной компании «Славнефть».

Однако «Сибнефть» не избежала «притеснений» со стороны государства. В августе 2000 года в офисах «Сибнефти» побывала с проверками налоговая полиция, хотя, видимо, эта акция была направлена скорее против Березовского, имевшего отношение к негативу о Путине, показанному в новостях телеканала ОРТ¹²⁶. Проверка также могла быть реакцией на появившиеся в прессе сообщения о том, что из всех нефтяных компаний, ни одна из которых, как считалось, не выплачивала полной суммы своих на­

240

Глава 7

логов, «Сибнефть» платила меньше всех. Очередным доказатель­ством влиятельности Березовского и Абрамовича стал вскрыв­шийся факт уплаты «Сибнефтью» налогов из расчета 19 рублей за тонну нефти, добытой или обработанной, тогда как «ЛУКойл», на тот момент крупнейшая компания, также имевшая политические связи, платила более 135 рублей за тонну¹²⁷.

II

Появление бизнес-олигархов кажется уникальным россий­ским явлением. Богатые люди есть и в других странах с переход­ной экономикой, но их число меньше, и они не имеют такого влияния на экономику и правительство, как российские олигар­хи. В других странах с переходной экономикой представителям номенклатуры, директорам заводов или предпринимателям не позволили захватить контроль в таком масштабе над промыш­ленными министерствами, фабриками или природными ресур­сами. Или они не смогли этого сделать.

Не существует единого объяснения тому, почему российские реформы развивались именно в таком направлении. Тот факт, что в других странах не было природных богатств России, ко­нечно, является одной из причин. «Исходные условия» были дру­гими и в Восточной Европе, и в Китае; там было меньше того, что можно было украсть, и это означало, что было просто невозмож­но сформировать такой «ансамбль» из сырьевых, нефтяных, ни­келевых, газовых, алюминиевых и стальных магнатов.

Но «жокеи» - те, которые разрабатывали приватизационный курс в России, - также несут ответственность за то, что произош­ло. Решимость, с которой так стремительно приватизировались государственные предприятия, вступала в противоречие с суще­ствующими правительственными постановлениями, разработан­ными для эпохи централизованного планирования и государст­венной собственности. Законов, регулирующих деятельность частных предприятий, не существовало. Поэтому в самом прави­тельстве, по существу, отсутствовали ограничения на то, что мож­но делать, - «углы срезались», «глаза на все закрывались», активы и имущество разворовывались, «услуги» оказывались. И, опять же

Олигархи-выскочки

241

в отличие от любой другой страны, новым предприятиям вместо поддержки ставили подножки. В результате недавно приватизи­рованные государственные предприятия не испытывали конку­ренции со стороны других предприятий. В отсутствие ограниче­ний со стороны правительства или конкурентов по бизнесу не было ничего, что помешало бы представителям номенклатуры захватить промышленные министерства, такие как министерства газовой и нефтяной промышленности. Кто же еще знал лучше всего, как управлять «Газпромом» или «ЛУКойлом»? В то же время решение отказаться от понятия «экономические преступления» и узаконить частную инициативу развязало руки целому классу энергичных и изобретательных дельцов, которые до тех пор ра­ботали за рамками того, что было законно и приемлемо в обще­стве. С исчезновением централизованного планирования их на­выки были признаны законными. Из парий они превратились в плутократов. Те, кто были решительно настроены и вполне спо­собны проложить себе дорогу через хаос переходного периода от коммунизма к рынку, поняли, что если они научились выжи­вать еще в советскую эпоху, то теперь у них уже почти нет огра­ничений в том, что делать и что приобретать.

Тем не менее каждому олигарху приходилось искать хороших взаимоотношений с высокопоставленным государственным чи­новником или его родственниками, будь то президент Борис Ель­цин, его дочь, его администрация или местные губернаторы. Инт­риги, связи и «откаты» значат больше, чем талант. Это было осо­бенно верно в первые годы переходного периода. Как и в царские времена, было необходимо иметь покровителя «при дворе» в Мо­скве, Санкт-Петербурге или в провинции для обеспечения защиты от бюрократов, налоговой полиции и прокуроров. Как со време­нем фактически обнаружат и Гусинский, и Березовский, без тако­го высокопоставленного патрона, или крыши, было практически невозможно оставаться у руководства. Даже при Путине власть за­кона в России все еще менее важна, чем власть тех, кто «в законе».

Экономическая олигархия сформировалась несмотря на тот факт, что российская экономика находилась в состоянии посто­янного спада. По крайней мере до 1998 года российские олигар­

242

Глава 7

хи преуспевали, в то время как большая часть людей вокруг них терпела лишения, а экономика падала. Однако, за исключением Гусинского с его независимыми СМИ, трудно увидеть, что же оли­гархи как класс создали в качестве новых ценностей или богат­ства, которыми бы они поделились с обществом в целом.

Учитывая презрительное отношение общества к олигархам, а также путинское прошлое в КГБ, ожидание того, что Путин уда­рит по олигархам, было повсеместным. Путин действительно не­сколько раз заявлял, что он уничтожит олигархов как класс. Так, в интервью в декабре 2000 года он сказал: «В нашей стране пред­ставители крупного бизнеса, которые пытаются влиять на приня­тие политических решений, оставаясь в тени, считаются олигар­хами. Такой группы людей быть не должно»¹²⁸. Хотя крупные биз­несмены все-таки должны существовать, «я не могу представить где-либо вокруг меня людей, пытающихся оказывать влияние, ос­таваясь в тени»¹²⁹. Или раньше, 25 февраля 2000 года, во время своей предвыборной кампании: «Спрашивается, какими же долж­ны быть отношения с так называемыми олигархами? Такими же, как и с любыми другими людьми. Такими же, как и с владельцем небольшой пекарни или обувной мастерской»¹³⁰.

И хотя эти эмоциональные высказывания, возможно, и объ­ясняют поведение Путина в отношении тех олигархов, которые, кроме всего прочего, являются и его критиками, таких как Гусин­ский или Березовский, они не отражают его отношения к оли­гархам в целом. Путин не только продолжал встречаться с небольшой избранной группой олигархов так же, как делал это Ельцин, но он ничего не сделал, чтобы приструнить своих фаво­ритов, например Абрамовича, которые продолжали свою практи­ку овладения все большей собственностью и получения нового монопольного контроля над целым рядом отраслей промышлен­ности. И если Березовский в 1997 году бахвалился тем, что семь олигархов контролируют 50% российской экономики, то в нача­ле 2001 года, при Путине, пять олигархов контролировали 95% производства алюминия в стране, 18% добычи нефти, 40% разра­боток меди, 20% производства стали и 20% автомобильной про­мышленности ¹³¹.

Олигархи-выскочки

243

ГЛАВА 8

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег

ОЛИГАРХИ были не единственными, кто воспользовался пе­реходным периодом для собственного обогащения. Точно так же поступили и государственные чиновники, некоторые из которых принадлежали к самым «верхам»Но было и небольшое число тех, кто, оглядываясь на советские времена, старался со­действовать росту своих организаций даже в большей мере, чем росту своего блага, и расширению масштабов российского наци­онального влияния. Они действовали так, будто Советский Союз никогда не распадался. Это означало действовать, отстаивая по­литические и стратегические интересы России, даже если бы эти действия имели негативные экономические и финансовые пос­ледствия. При этом подобное поведение дает повод бизнес-лиде­рам рассматривать Россию в качестве финалиста, если и не побе­дителя, в рейтинге самых коррумпированных и сложных для ве­дения бизнеса стран мира. Здесь находит свое отражение не только нечестная деятельность частных предпринимателей, но иногда и «отклоняющееся» поведение государственных чиновни­ков и их постоянная готовность к вымогательству.

245

Использование Госбанком и его правопреемником РЦБ засе­креченного предприятия, названного «ФИМАКО» (Financial Management Company), для укрытия миллиардов долларов от за­рубежных судов и кредиторов является превосходным примером таких должностных неправомочных действий. Это не просто факт прямого расхищения или разграбления государственной казны, обычного для некоторых стран Африки, Азии или Латин­ской Америки, а намного более изощренный пример злоупот­ребления доверием своей и зарубежных стран, включающий одо­бренное государством «отмывание» денег. По общему призна­нию, решение об укрытии средств при помощи «ФИМАКО» пона­чалу, вероятно, было благородным и продиктованным самыми лучшими побуждениями. Но, как мы увидим, со временем высшее руководство РЦБ сосредоточило свои основные усилия на «от­мывании» банковских резервов и зарубежных займов, преследуя собственные цели, а не на создании честной и эффективной коммерческой банковской системы. Однако если руководитель РЦБ вовлечен в «отмывание» денег на самом высоком уровне, то как можно ожидать, что он будет служить образцом для подража­ния для остальной страны?

Обман РЦБ и использование им «ФИМАКО» интригует не только потому, что все это, возможно, не единожды способство­вало «набегу» на рубль, но также и потому, что «ФИМАКО», воз­можно, использовалось, по крайней мере косвенно, для проведе­ния денежных «вливаний» в Бориса Ельцина и его президентскую кампанию 1996 года. Все это включало неправомерное использо­вание не только российских средств и резервов РЦБ, но и займов МВФ. Даже если действия РЦБ не всегда были совсем уже проти­возаконными с точки зрения российского законодательства, то они несомненно были неэтичными.

Ниже мы постараемся объяснить, что делали руководители РЦБ и как случилось, что они стали действовать таким образом. В частности, каким образом различные руководители РЦБ, по крайней мере те, что занимали этот пост до 2002 года, научились так умело использовать такие западные рыночные организации, как «ФИМАКО». Вспомним, что все их изначальное образование

246

Глава 8

и опыт были получены в условиях экономики Советского Союза с государственным правом собственности и централизованным планированием. Где же они научились «техникам», в понимании, а тем более отслеживании которых, испытывают проблемы неко­торые из самых искушенных банковских специалистов?

I

Российские руководители Центрального Банка посткомму­нистической эпохи честно добились всего своей изворотливо­стью. Наряду с нацистами банкиры советских времен, работав­шие с международными банками и в сфере внешней торговли, были среди тех, кто первыми в новейшей истории занялся «от­мыванием» денег. Наряду с другими схемами они разработали за­путанные процедуры для направления недокументированных средств незаконным образом зарубежным коммунистическим партиям.

Постсоветские руководители Центрального Банка в России просто пошли по стопам своих коммунистических предшествен­ников и унаследовали их традиции. Действительно, многие пост­советские руководители Центрального Банка остались на тех же постах, что они занимали и в советские времена. Лучший пример такой преемственности - Виктор Геращенко (см. таблицу 8.1). Он родился в 1937 году, и его отец, Владимир Геращенко, был замес­тителем директора Госбанка, советского государственного банка, и наркомом финансов, участвовавшим в Потсдамской конферен­ции 1945 года вместе со Сталиным, Черчиллем и Трумэном. Он был советским представителем на Бреттон-Вудской конферен­ции, где были составлены предложения по созданию Всемирно­го банка и МВФ². Занявшись «семейным бизнесом», Виктор в кон­це концов превзошел своего отца, став председателем Госбанка, этот пост он занимал с 1989 по 1991 год.

С крахом коммунизма и Советского Союза Госбанк был поделен между пятнадцатью бывшими советскими республика­ми. В то время как основные банковские функции в России бы­ли переданы РЦБ и, таким образом, остались под контролем правительства, некоторые, но не все отделения бывшего Госбан-

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег     247

Таблица 8.1. Виктор Геращенко, резюме

Родился Отец

Образование

Место работы     1960

1961

1965-1967

1967

1972

1974

1977

1982

1989-1991

июль 1990 -август 1991

1991-1992

17.07.1992 0411.1992 1410.1994 1994-1998

11.09.1998 15.03.2002

21 декабря 1937 г.

Заместитель председателя, Госбанк

Московский финансовый институт, окончил в I960 г.

Бухгалтер, Госбанк

Инспектор и затем начальник отдела, Внешторгбанк

Московский народный банк (МНБ), Лондон

Заместитель управляющего, отделение МНБ, Бейрут, Ливан

Заместитель управляющего, Внешторгбанк, Москва

Председатель правления, «Ост-Вест Хандельсбанк», Франкфурт

Председатель правления, отделение МНБ, Сингапур

Первый заместитель председателя правления, Внешторгбанк, Москва (в 1985 г. стал называться Внешэко­номбанк)

Председатель, Госбанк

Член Центрального Комитета Коммунистической партии

Руководитель, департамент по вопро­сам кредитно-денежной политики, Международный фонд экономических и социальных реформ

Исполняющий обязанности главы РЦБ

Утвержден на посту председателя РЦБ

Смещен с должности в РЦБ

Председатель, ММБ (Московский международный банк)

Председатель РЦБ

Вынужден уйти с поста председателя РЦБ

248

Глава 8

ка были «раскручены» как коммерческие и инвестиционные банки, и в конце концов несколько из них было приватизирова­но. После того как в июле 1992 года свой пост председателя РЦБ оставил Григорий Матюхин, 17 июля на его место пришел Гера­щенко. Он работал в качестве исполняющего обязанности пред­седателя, а затем, с ноября, в качестве председателя, до тех пор, пока он не был смещен со своего поста через несколько дней после обвала рубля в «черный вторник» 11 октября 1994 года. Затем Геращенко стал председателем «Московского междуна­родного банка» - частного банка, дела которого он вел на про­тяжении четырех лет. После того как рубль снова обвалился 17 августа 1998 года (на этот раз это было названо «черным понедельником»), Геращенко 11 сентября 1998 года был вновь назначен на должность председателя РЦБ. Другими словами, тот же самый человек, что управлял Госбанком Советского Союза, впоследствии дважды работал на посту главы РЦБ в рыночную эпоху. Поэтому и неудивительно, что Геращенко снова ввел многое из политики времен Госбанка, некоторые практики которого были изначально разработаны в большей мере для то­го, чтобы замаскировать советские политические цели, а не для того, чтобы вести легитимную монетарную политику Централь­ного Банка.

II

Так как это противоречило советскому образу борца с эконо­мическим империализмом и колониальной эксплуатацией, то мало что было известно о советской экономической деятельно­сти за пределами Советского Союза. Тот факт, что СССР стал са­мым крупным в мире импортером зерна и основным экспорте­ром нефти и все большего количества природного газа, видимо, не опровергал идеологических принципов коммунизма. Нелов­кость же состояла в том, что кроме ведения обычных дел, связан­ных с экспортом и импортом, Советский Союз также обладал скромной, но эффективной сетью транснациональных корпора­ций и банков, стратегически расположенных по всему миру, о чем в то время знали немногие даже в СССР³.

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег    249

Очевидно, функцией этих транснациональных организаций было способствовать внешнеторговой деятельности Советского Союза. Например, «НАФТА-Б» в Бельгии и «НАФТА-ВБ» в Велико­британии были крупнейшими советскими внешними компания­ми с точки зрения объема продаж и распоряжались значитель­ной долей нефтяного экспорта СССР. Это приносило им милли­арды долларов прибыли в год. Среди других видов деятельности были сборка, ремонт и продажа автомобилей - «Конела» в Фин­ляндии, «Скальдия-Волга» в Бельгии и «Беларусь-Техника Лтд.» в Канаде. Были и принадлежавшие Советскому Союзу офисы, скла­ды и производственные базы для ремонта и сборки станков, обо­рудование для лабораторий, лесоматериалы, химические препа­раты, алмазы, компьютеры, продукты питания, суда и страховки. Существовали и обширные торговые отношения, связанные с продажей советской военной техники. Почти во всех этих сфе­рах был занят персонал, который официально называли предста­вителями отделений Министерства внешней торговли. Однако с некоторой периодичностью постоянный поток этих «деятелей» приостанавливался по причине шпионажа, что, очевидно, было одной из их обязанностей⁴.

Право собственности на эти советские иностранные пред­приятия было скрыто в лабиринте взаимнопересекающихся ди­ректоратов. Некоторые из них были акционерными обществами, акции которых принадлежали местным партнерам, но в боль­шинстве случаев действительные права собственности и управ­ления принадлежали Внешнеторговой организации (ВТО), кото­рая была собственностью советского Министерства внешней торговли. Иногда держателями акций были некоторые другие со­ветские зарубежные транснациональные предприятия, которы­ми, в свою очередь, владели подобные корпорации. Другими сло­вами, каждое из них теоретически владело акциями другого, но настоящим владельцем было советское Министерство внешней торговли. За исключением того, что лишь немногие из этих кор­пораций, если таковые были вообще, когда-либо получали при­быль, мало что могло бы указать стороннему наблюдателю на то, что эти организации были советской собственностью.

250

Глава 8

Еще сложнее было распознать отделения зарубежной бан­ковской сети советских времен (см. схему 8.1). Возможно, своим названием «Московский народный банк» в Лондоне (Госбанку, а затем РЦБ принадлежало 88,9% его акций) мог бы подсказать своим клиентам, что он связан с Советским Союзом (но ведь «Гонконг Шанхай Банк» в Гонконге на протяжении многих лет не был связан ни с Шанхаем, ни с Китаем). Права на первоначально основанный в 1917 году в Лондоне дореволюционным москов­ским кооперативным банком «Московский народный банк» вновь созданное Советское правительство заявило в 1919 году и в итоге отдало лондонский банк в подчинение «Внешэкономбан­ку», дочерней организации Госбанка. Другие банки этой сети, та­кие как «Банк Коммерциаль де ла Юроп де Норд» (Banque Com-merciale de l'Europe du Nord) или «Евробанк» в Париже (РЦБ при­надлежало 77,8% его акций), «Ост-Вест Хандельсбанк» (Ost-West Handelsbank) во Франкфурте (РЦБ принадлежало 82% его акций), «Восход Хандельсбанк» (Wozchod Handelsbank) в Цюрихе, «Донау Банк» (Donau Bank) в Вене (РЦБ принадлежало 49% его акций) и «Ист-Вест Юнайтид Бэнк» (East-West United Bank) в Люксембурге (РЦБ принадлежало 49% его акций), были в значительной степе­ни частью местной среды, а следовательно, гораздо менее распо­знаваемы. Например, «Банк Коммерциаль де ла Юроп де Норд» был десятым крупнейшим банком во Франции'. Но, как и в слу­чае с другими предприятиями советской транснациональной се­ти, право собственности было покрыто трясиной взаимосвязан­ных директоратов. Конечным результатом таких стратегий было то, что подчинение этих организаций Москве было не всегда вполне очевидно. Они не только занимались традиционной западной банковской деятельностью, но именно «Евробанку» многие приписывают создание рынка евродолларов в конце 1950-х годов⁶.

Находясь в капиталистическом мире, эти транснациональ­ные банки были вынуждены конкурировать с капиталистически­ми организациями в условиях западных рынков. Я часто задавал себе вопрос, каким образом они готовили своих людей, рожден-

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег    251

3 3

3 х

х а

_а

и «

2 f

*

К

0J

С

и С се

g

К

₁

я

се

ю 3

и О

Я

_I

"8 а

б ON

1р.

йл !§

« s

I

о g

252

Глава 8

ных и получивших образование в Советском Союзе, к работе в капиталистическом мире, когда до этого их образование ограни­чивалось советскими университетами и институтами. Так, до то­го как их направляли за рубеж, большинство руководителей бан­ков практически все свое внимание сосредоточивали на спосо­бах выполнения пятилетнего плана. Присутствуя в декабре 1978 года на конференции в Москве вместе с тогдашним председате­лем Госбанка Владимиром Алхимовым, я спросил его, как его представители могут так хорошо работать в незнакомой среде. Он ответил: «Просто. Прежде чем отправить работников за пре­делы Советского Союза, мы говорим им, что с этого момента они должны поступать прямо противоположно тому, чему их учили дома».

В то же время пребывание за границей предоставляло воз­можность учиться на практике, прямо на рабочем месте тому, как организован западный мир. Виктору Геращенко такая возмож­ность предоставлялась несколько раз. Он был направлен в Лон­дон, где с 1965 по 1967 год работал в «Московском народном банке»⁷. После этого первоначального опыта он в 1967 году про­вел некоторое время в советском банке в Бейруте в качестве за­местителя управляющего, а позже и управляющего перед тем, как его направили во франкфуртский банк, где он работал с 1974 по 1977 год. Поднимаясь по служебной лестнице во Франкфурте, он в конечном счете стал председателем правления банка. Оттуда он был направлен в сингапурское отделение, где ему было поручено разобраться с мошенничеством и растратами своего предшест­венника. В промежутке он занимал все более высокие посты в Москве, в подконтрольном Госбанку «Внешторгбанке» (позже на­званном «Внешэкономбанк»; «Внешторгбанк» был возрожден в 1990 году, и ему был передан контроль над российскими зару­бежными банками)⁸. А в 1989 году его, хорошо известного у себя в стране и на Западе и разбирающегося в банковском деле в ус­ловиях обеих политических систем, назначили председателем правления советского головного Госбанка.

Кроме шпионажа и финансирования внешней торговли, у советской зарубежной сети предприятий и банков была и третья

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег    253

задача. В обязанности советских транснациональных банков и корпораций входило также финансирование национальных коммунистических партий по всему миру⁹. Это подразумевало «увод» средств от их официальных целей - другими словами, «от­мывание» денег.

Мне стало известно об этом феномене в конце 1970-х годов. Один из моих дядей управлял фирмой, которая поставляла про­визию для спортсменов каждые четыре года во время Олимпий­ских игр. Поскольку в качестве места проведения Олимпиады 1980 года была выбрана Москва, он попросил меня помочь ему получить контракт, так как я в 1977 году преподавал в Москве в рамках программы Фулбрайта. Я навел некоторые справки и со­брал какую-то информацию, но не более того. В течение некото­рого времени и моему дяде не удалось достичь большего. Отка­зываясь сдаться, он в конце концов получил приглашение на обед с советскими чиновниками, ответственными за проведение Олимпиады, «устроенное» для него Советско-американским тор­гово-экономическим советом. К огромному удивлению моего дя­ди, ему напрямую сказали, что, если его фирма желает продол­жать свою деятельность по обслуживанию Олимпиады, ему при­дется заплатить «откат» в размере 400 ООО долларов плюс 3-5% от общей суммы, которую ему выплатит Советский Союз. Эти день­ги должны были быть переданы Дэвиду Карру, бывшему гражда­нину США, жившему в Париже, который также в это время ока­зался за столом. Поскольку, согласно американскому законода­тельству, это было незаконно, мой дядя отказался.

Кем же был этот Дэвид Карр? Одно время он писал для газе­ты американской Коммунистической партии «Тле Daily Worker*. Будучи сторонником целей коммунизма, Карр в конце концов стал представителем советских промышленных министерств в их торговых отношениях с западными корпорациями. Также он недолгое время был партнером во французском инвестицион­ном банке «Лазар Фрере» (Lazard Freres)¹⁰. К моменту своей гибе­ли при загадочных обстоятельствах в июле 1979 года он стал мультимиллионером. Наряду с другими проектами у него был концессионный договор на продажу монет, специально отчека­

254

Глава 8

_ненных к московской Олимпиаде. Кроме того, ему принадлежала лицензия на использование «Мишки», игрушечного медвежонка, исполнявшего роль талисмана Московской Олимпиады.

Менее же известно было то, что, кроме всего прочего, Карр был «каналом», по которому шел трансфер средств, полученных от прибылей и «откатов», на счета местных коммунистических партий по всей Европе. Карр и подобные ему «деятели» «отмыва­ли» средства для советского правительства с целью передачи их коммунистическим партиям по всему миру. Кроме того, «сливки» с прибыли снимали и с экспортных доходов от продажи совет­ских товаров, особенно нефти и газа, военной техники, а в дан­ном случае и с доходов по концессионным сделкам, связанным с Олимпиадой 1980 года. «По дороге» эти средства проходили че­рез подконтрольные Советскому Союзу банки. Следовательно, в «отмывании» денег сегодняшними российскими правительствен­ными и бизнес-организациями нет ничего нового. Их предшест­венники, советские власти, давным-давно в совершенстве освои­ли методы использования легальных зарубежных бизнес-пред­приятий для проведения сомнительных операций.

III

Приобретение «ФИМАКО», оффшорной компании, располо­женной на о. Джерси, одном из островов в Ла-Манше, это еще один пример советской практики прикрытия сомнительных операций. Первоначальное решение о приобретении «ФИМА­КО» при посредничестве «Ройял Бэнк оф Скотлэнд Траст К°., Инкорпорейтид» (Royal Bank of Scotland Trust Co., Inc. (RBSTC)), зарегистрированного на Джерси, возможно, и не несло отпечат­ка методов советской эпохи". Оформленное по инициативе па­рижского «Евробанка» в Париже 11 ноября 1990 года и зарегист­рированное Королевским судом о. Джерси, «ФИМАКО», очевид­но, мыслилось как дубликат сходных оффшорных предприятий, уже основанных французскими банками-конкурентами'². Со­гласно отчету, подготовленному исследовательской фирмой «Си Ай Ло Эдженси» (C.I. Law Agency), настоящая дата регистрации -17 ноября 1990 года. Поскольку французский закон в то время

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег    255

ограничивал инвестиционную трастовую деятельность банков с головными офисами, размещенными во Франции, многие из этих банков обходили эти ограничения, открывая оффшорные предприятия (часто на островах в Ла-Манше), которые могли приобретать и продавать активы для парижских банков, чтобы обеспечить контролирующему банку дополнительную ликвид­ность ¹³. Следуя этой практике, «ФИМАКО» обеспечивала трасто­вое управление суверенным долговым портфелем «Евробанка», в том числе и кредитом, предоставляемым некими арабскими странами по меньшей мере до 1999 года¹⁴. Отражая свою вирту­альную природу, «ФИМАКО» обеспечивала управление финанса­ми, но не имела ни собственной недвижимости, ни собственно­го оборудования, ни собственного штата сотрудников.

27 марта 1992 года, после распада СССР, «ФИМАКО» стала компанией, стопроцентно подконтрольной «Евробанку». Пона­чалу акции «ФИМАКО» находились у «RBSTC» от лица таинствен­ной компании под названием «Лавуазье Траст» (Lavoisier Trust). Затем две весьма «смутные» корпорации, «Ожье Номинэ Лими-тид» (Ogier Nominees Ltd.) и «Ожье Секретарю Лимитид» (Ogier Secretaries Ltd.), 15 декабря 1992 года приняли контроль над «ФИ­МАКО» от «Лавуазье». Заявленный капитал «ФИМАКО» составлял всего 1000 долларов¹⁵. Из 1000 выпущенных акций «Ожье Номи­нэ», как зарегистрированный акционер, получила 997 акций, а «Ожье Секретариз» - оставшиеся три акции¹⁶. Оба предприятия «Ожье» стопроцентно принадлежали юридической фирме с о. Джерси «Ожье энд ЛеКорню» (Ogier & LeCornu) и в основном выполняли роль почтового ящика. В соответствии с актом об уч­реждении доверительной собственности от 15 декабря 1992 года они исполняли роль номинальных акционеров «ФИМАКО», а так­же доверительных собственников, действующих от имени «Евро­банка»¹⁷. Все эти трюки были придуманы для сохранения закры­тости, непрозрачности - это было вполне в духе того, как велись дела Госбанка в советские времена

Когда 25 декабря 1991 года СССР прекратил свое существова­ние, то же самое произошло и с Госбанком. Это означало, что осуществление не только внутренних, но и международных опе­

256

Глава 8

раций Госбанка, а также его сеть зарубежных банков и отделений, таких как «ФИМАКО», препоручалось другим организациям. Как мы только что увидели, для упрощения дел «Евробанк» (до этого подконтрольный Госбанку) стал непосредственным владельцем «ФИМАКО». Поэтому по договору, заключенному между довери­тельными собственниками, «Евробанк» выплатил «Ройял Бэнк оф Скотлэнд» 850 000 долларов за прежнее содействие. Это было не­плохим вознаграждением за то, что один критик назвал «двумя годами секретарской и административной работы от лица ком­пании, не имевшей ни одного сотрудника»¹⁸. Заработанное было, по-видимому, затем распределено между так называемыми пятью благотворительными фондами, четыре из которых были россий­скими ⁱ⁹.

По новому банковскому соглашению, заключенному 25 дека­бря 1992 года, «ФИМАКО» стала фасадом для «Евробанка». Как со­общается в отчете аудиторов «ПрайсУотерхаусКуперс» (PWC), в этом договоре «Евробанк» соглашался обеспечить «ФИМАКО» штатом сотрудников, офисными помещениями и вести ее бух­галтерию. Более того, «Евробанк» подобрал для «ФИМАКО» совет директоров. На самом же деле «ФИМАКО» была компанией, зани­мавшейся управлением финансами, но не имевшей ни сотрудни­ков, ни какой-либо недвижимости. Что еще важнее, вдобавок к вышесказанному «Евробанк» принимал за «ФИМАКО» решения об инвестировании капиталов и управлял ее средствами. Вся эта работа выполнялась для «ФИМАКО» совершенно бесплатно до 1995 года, когда было принято решение, задним числом, выпла­тить «Евробанку» за проделанную им ранее работу вознагражде­ние в размере 500 000 французских франков.

Поначалу отношения «ФИМАКО» и «Евробанка» более или менее напоминали методы работы французских банков. Однако после исчезновения Госбанка «Евробанк» продолжал выполнять роль инвестиционной «руки» РЦБ. В этом качестве он был в глав­ной степени ответствен за инвестирование первых поступлений первоначального займа МВФ, предоставленного российскому правительству, о котором было объявлено в августе 1992 года За­тем, 23 ноября 1992 года, МВФ передал деньги Министерству фи­

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег     257

нансов. Поступления по займу, 832 млн. долларов и 267 млн. не­мецких марок, Министерство финансов, в свою очередь, пере­числило своей доверенной организации - РЦБ. Выполняя стан­дартные процедуры, о которых в МВФ было известно, РЦБ на­правил средства в «Евробанк» для инвестирования. На данном этапе это не было ни обманом, ни «отмыванием» денег: «Евро­банк» инвестировал средства РЦБ таким образом много раз и раньше, и свидетельств о причастности «ФИМАКО» к этим про­цедурам нет. Например, аудиторы «ПрайсУотерхаусКуперс» не упоминают «ФИМАКО» в связи с этой сделкой.

Однако отношения «ФИМАКО» с «Евробанком» коренным образом изменились в середине 1993 года, когда руководители российского банка решили использовать «ФИМАКО» для сокры­тия и «отмывания» средств. Это решение было принято при Вик­торе Геращенко, который был возвращен в Центральный Банк в июле 1992 года на должность председателя правления РЦБ ис­полняющим обязанности премьер-министра Егором Гайдаром и президентом Борисом Ельциным. 1еращенко, как мы видели, был отлично знаком с советским опытом укрывания или «отмывания» средств, чтобы их существование было скрыто от взглядов боль­шинства. По предложению Геращенко Юрий Пономарев (прежде высокопоставленный чиновник и член правления «Внешторг­банка», на тот момент выполнявший в «Евробанке» контролиру­ющие функции) распорядился о переводе средств МВФ из РЦБ в «Евробанк». Тогда «Евробанк» в соответствии с договором о по­средничестве немедленно перевел эти средства «ФИМАКО», ко­торая затем стала их инвестировать от имени «Евробанка». Пос­кольку у «ФИМАКО» не было собственных сотрудников, персонал «Евробанка» принимал решения о выборе тех или иных вариан­тов инвестирования²⁰. На первый взгляд кажется, что это лишний посредник Зачем же «ФИМАКО» была привлечена к участию в этой операции?

Решение придать «ФИМАКО» более значительную и более «хитрую» роль было следствием крайне стесненных экономиче­ских обстоятельств России, дефолта «Внешэкономбанка» и его неспособности вернуть деньги своим вкладчикам²¹. В декабре

258

Глава 8

1991 года, оставшись без собственных денег, «Внешэкономбанк» заморозил депозиты своих клиентов на сумму в 6-8 млрд. долла­ров. Последовавший повсеместный финансовый коллапс нанес ущерб не только частным вкладчикам, но и российскому прави­тельству, которое обнаружило, что оно не может оплатить ни свои счета по импорту, ни иностранные долги.

Лучше всего для описания финансовой ситуации в России того времени подходит слово «хаос». Вспомним, что официаль­ный резерв РЦБ упал до отметки менее чем 2 млрд. долларов²². Неспособность «Внешэкономбанка» выплатить деньги своим вкладчикам, однако, не обязательно означала, что у русских кон­чились конвертируемая валюта или золото*. Напротив, средства были, но они были либо похищены, либо приватизированы пра­ктически каждым, кто имел к ним доступ. Среди тех, кто имел до­ступ, были высокопоставленные лица из Коммунистической партии, комсомола, государственных банков, КГБ и даже воен­ные. В конце 1991 года Егор Гайдар, который вскоре станет исполняющим обязанности премьер-министра, пригласил аме­риканскую фирму «Кролл Ассошиэйтс» (Kroll Associates) для по­иска исчезнувших государственных средств²³. По истечении че­тырех месяцев они обнаружили, что тысячи преимущественно оффшорных банковских счетов, земельных участков и офф­шорных компаний были зарегистрированы в разных странах с целью «отмывания» и сокрытия этих средств и того, что когда-то составляло золотой запас Советского Союза. Каждый день из самолетов, прибывавших из России в такие страны, как Кипр, Канада, Соединенные Штаты, Швейцария и Израиль, выгружа­лись «новые русские» с чемоданами, распухшими от 100-долла­ровых купюр. Никто точно не знает, какие объемы капиталов покинули страну или были отмыты, но многие полагают, что к 2000 году общая сумма превышала 150 млрд. долларов. Неудиви­тельно, что у ельцинского правительства возникли проблемы с оплатой счетов²⁴.

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег     259

Нессим Гаон, торговец из Швейцарии, был одним из тех, кто попался в эту финансовую выжималку. Уже в 1989 году он решил с выгодой для себя использовать сильную тягу россиян к запад­ному ширпотребу посредством своей компании «НОГА Коммоди-тис (Оверсиз), Инкорпорейтид» (NOGA Commodities (Overseas), Inc.). Отрезанные от западной продукции на протяжении семиде­сяти лет, российские потребители жаждали получить доступ к че­му-либо западному. Гаон уловил этот потребительский потенци­ал и попытался найти финансовую поддержку, чтобы гарантиро­вать закупки. Сотрудничая с заместителем премьер-министра Геннадием Куликом, Гаон договорился о том, что советские руко­водители возьмут заем под покупку семян томатов и удобрений, которые будут использованы в Крыму²⁵. Заем должен был быть выплачен после продажи урожая томатов. Но помидоры не уро­дились, и Гаон остался с долгом в 1 млн. долларов. Несмотря на это, он продолжал работать с Куликом, человеком, не славящим­ся цельностью натуры. Начиная с апреля 1991 года, Гаон стал осу­ществлять бартерные поставки товаров широкого потребления и продуктов в обмен на российскую нефть. Сообщается о том, что речь шла о поставках на сумму в почти 1,5 млрд. долларов, фи­нансируемых частично при помощи займов, полученных благо­даря одолжениям Гаона²⁶.

Внезапно Гаон обнаружил, что при осуществлении товарно­го обмена по его операциям перестал соблюдаться баланс. К вес­не 1993 года Гаон объявил, что его прежние российские партне­ры задержали поставки на сумму в 250-300 млн. долларов, боль­шую часть которых Гаон должен был финансировать, взяв займы в банке. Со своей стороны российские чиновники оправдывали свой отказ осуществлять дальнейшую поставку нефти, обвиняя Гаона и первоначальных российских «договорщиков» в том, что цены были очень сильно искажены в пользу Гаона²⁷. Сделка дей­ствительно была довольно сомнительной, от нее дурно пахло. Но фактом было и то, что у российского правительства не хватало конвертируемой валюты.

В мае 1993 года в поисках помощи один из заместителей Га­она позвонил мне, чтобы посоветоваться:

260

Глава 8

- Постарайтесь наложить арест на российское имущест­во, - ответил я.

- Из этого не выйдет ничего хорошего. Как мы сможем вы­везти имущество из России? - ответил он.

- Это необязательно. Просто захватите что-нибудь из имущества, принадлежащего русским в Европе, например их банки.

Это было для него откровением, так как немногие, как ино­странцы, так и русские, знали о том, что и у Советов, и у русских, которые стали их правопреемниками, была подобная собствен­ность.

Действуя быстро, сотрудники Гаона попросили меня подгото­вить меморандум для суда, объясняющий, почему дефолт «Внеш­экономбанка» и захват, или приватизация, того, что прежде было государственной собственностью, частными лицами увеличили вероятность того, что российские бизнесмены не смогут оплачи­вать свои счета. Моя бумага была отправлена 1 июня 1993 года, и менее чем через три недели судья распорядился о конфискации, или аресте, активов на 250 млн. долларов, принадлежащих рос­сийскому «Ист-Вест Юнайтид Бэнк» в Люксембурге²⁸.

За этим последовала паника в РЦБ. Геращенко, долгие годы проработав в русских банках на Западе, а теперь будучи предсе­дателем правления РЦБ, отлично понимал, что если однажды суд позволит одному кредитору конфисковать иностранное россий­ское имущество, то и другие, несомненно, попытаются потребо­вать подобной же компенсации. Уязвимы были все, примерно девять, российских зарубежных банков. Более того, как мы убеди­лись, они только что перевели большую часть миллиардной ссу­ды МВФ, предоставленной в ноябре-декабре 1992 года, в «Евро­банк» в Париже. Русские были вынуждены хранить некоторые суммы денег на Западе, но вот вопрос: как они могли иметь сред­ства на Западе и в то же время защищать себя от дальнейших конфискаций, особенно тех, довольно соблазнительных денег, что им недавно предоставил МВФ?

Поскольку о существовании российских банков стало обще­известно, было решено спрятать их средства в более надежном

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег    261

укрытии и на потайных счетах. «Евробанк» со своим 1 млрд. дол­ларов, полученным от МВФ, был особенно уязвим. Но, к счастью для «Евробанка», он располагал тем самым секретным оффшор­ным убежищем - «ФИМАКО». Эта компания была тихой и потай­ной гаванью. Согласно аудиторам из «ПрайсУотерхаусКуперс», первоначально было решено перечислить средства компании «Еврофинанс», еще одной «смутной» организации, расположен­ной в Москве, которая на 97,8% принадлежала «Евробанку»²⁹. Од­нако в конце концов 15 июля 1993 года управление доверили «ФИМАКО», но «Евробанк», как и прежде, сохранил за собой пра­во принятия действенных решений.

Независимо от того, была ли это его первоначальная идея или нет, но, принимая во внимание, какие суммы подвергались риску, Геращенко должен был быть в курсе всего происходящего и одобрять эти действия. Руководство РЦБ признает, что риск был велик. Как выразился Сергей Алексашенко, бывший первый заместитель председателя правления РЦБ, вместо того чтобы критиковать Геращенко за попытки сокрытия этих средств, рос­сиянам следует аплодировать ему за это. «По-моему, Виктор Вла­димирович Геращенко заслуживает того, чтобы ему поставили памятник за спасение валютных резервов РЦБ в 1993 году от аре­ста» ³⁰. Если он заслуживает похвалы, то он, должно быть, имел от­ношение к этим уловкам. Геращенко оставался главой РЦБ до тех пор, пока не был смещен 14 октября 1994 года.

IV

Не преследуемая «призраками» бесчисленных кредиторов, требующих возмещения, подобно Гаону, «ФИМАКО» вполне могла оставаться относительно незаметной и безопасной орга­низацией, подчиняющейся «Евробанкау» и РЦБ. Однако, как только руководители российского Центробанка убедились, на­сколько полезно может быть использование «ФИМАКО» в каче­стве маскировки своей деятельности, они стали все больше при­влекать ее к повседневной работе Центробанка, не всегда используя ее во благо страны, чаще это было во вред стране в целом. Но, как мы увидим, то, что было пагубно для страны, бы­

262

Глава 8

ло, как правило, выгодно самим банкирам, особенно руководя­щему составу, как-то: Алексашенко, Геращенко и его преемнику Сергею Дубинину.

После того как «ФИМАКО» была «засвечена», следователи об­наружили, что попытка обмануть кредиторов была всего лишь одним из способов использования «ФИМАКО» для сокрытия, зло­употребления или «увода» средств РЦБ. Чтобы быть справедли­вым, следует сказать, что эта компания имела отношение и к некоторым законным сделкам. Но в остальных, сомнительных операциях, в которых она участвовала, «ФИМАКО» использова­лась скорее для ослабления, чем для укрепления рубля, для сокрытия реальных размеров резервного фонда РЦБ от наблюда­телей из МВФ и других кредиторов, для финансирования нерен­табельных операций как отделений РЦБ, так и пользующихся его благосклонностью коммерческих банков, для обеспечения выс­шего руководства РЦБ «черными» бонусами. По заявлениям неко­торых лиц, она также тайно финансировала президентскую кам­панию Бориса Ельцина³¹. Но больше всего волнует то, что все это проделывалось совершенно безнаказанно на протяжении более пяти лет.

Только в начале февраля 1999 года широкой публике дейст­вительно стало известно о существовании «ФИМАКО». Тогда это было результатом неожиданного откровения со стороны такой спорной фигуры, какой был генеральный прокурор России Юрий Скуратов. Затравленный видеозаписью, демонстрирующей некоего человека, похожего на него, в постели с двумя прости­тутками, Скуратов решил, что раз уж на то пошло, то, падая, он ув­лечет за собой и остальных. Поэтому он представил на рассмот­рение Думы отчеты о своих расследованиях деятельности РЦБ и только после этого ушел в отставку. Он обвинил РЦБ в том, что начиная с июля 1993 года, этот банк передал в управление «ФИ­МАКО» примерно 50 млрд. долларов из резервов и средств РЦБ³². В ответ на это Геращенко признал, что «ФИМАКО» действительно использовалась для того, чтобы получать высокие прибыли по инвестициям, но избегать при этом необходимости выплачивать налоги на эту прибыль³³. Он поступил таким образом потому, что

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег    263

российское правительство начало вводить различные новые на­логи, один из которых предполагал взимание 50% с прибыли РЦБ, полученной в России. (Для сравнения - налог на прибыль Федерального резервного банка США составляет 90%³⁴.) Но, ис­пользуя «ФИМАКО», РЦБ мог получать прибыль за пределами России, а значит, избегать необходимости выплачивать эти но­вые налоги российскому правительству и, как многие подозрева­ли, использовать дополнительные доходы для выплаты дополни­тельных премий своему высшему руководству³⁵.

Разумеется, в РЦБ хорошо относились к своему персоналу. Количество сотрудников «империи РЦБ», унаследованное со вре­мен Советского Союза, значительно превосходило число работа­ющих в центральных банках Великобритании и Соединенных Штатов. Более того, общая сумма заработной платы персонала РЦБ была сопоставимой или даже выше, чем у их коллег в США и Великобритании. И это несмотря на тот факт, что российский ВНП составляет лишь малую толику от ВНП Англии, не говоря уже о Соединенных Штатах, и на то, что средние российские зар­платы были гораздо ниже сопоставимых зарплат на Западе. В 1999 году штат РЦБ составлял 86 ООО человек - сравните с 3000 сотрудников Банка Англии или 23 000 сотрудников Федерально­го резервного банка^зб. Общая сумма заработной платы сотрудни­ков РЦБ в 1997 году была равна 1,4 млрд. долларов, хотя в 1998 году, после финансового кризиса, она несколько снизилась - до 1,2 млрд. долларов. В 1998 году Геращенко и Сергею Дубинину, который занял его место председателя правления РЦБ, было за­плачено на 70% больше, чем Алану Гринспену, председателю пра­вления Федерального резервного банка США³⁷. Кроме того, Гера­щенко и по меньшей мере четверо других высокопоставленных начальников РЦБ занимали должности «наблюдателей в составе правлений» различных российских зарубежных банков³⁸. Для Ге­ращенко это означало дополнительные 95 000 долларов заработ­ной платы в «Ост-Вест Хандельсбанк». Другие подконтрольные банки, по-видимому, выплачивали сравнимые суммы. Поскольку РЦБ не нужно было добиваться ежегодного утверждения своего бюджета в Думе, его руководители могли использовать прибыль

264

Глава 8

от подконтрольных ему торговых операций, проводимых в Евро­пе и посредством «ФИМАКО», так, как они того желали, и, очевид­но, они так и поступали³⁹.

Использование того, что могло бы составить государствен­ный доход и налоговые поступления, для обогащения банков­ского персонала - следствие неясности, оставшейся со времен Госбанка СССР, когда существовала «путаница» в различении то­го, что принадлежит государству, и того, что принадлежит от­дельному человеку. Поведение Геращенко - это «конспект» такой неясности. Вдобавок к вольному использованию Госбанка и его зарубежных отделений руководители РЦБ также использовали ресурсы РЦБ и для содействия в капитализации по меньшей ме­ре одного коммерческого банка. Так, после того как Геращенко был смещен с поста председателя правления в 1994 году, он на­чал работать в «Международном московском банке» (ММБ). Пользуясь международными связями РЦБ, руководители ММБ стали «выуживать» средства из большого числа зарубежных бан­ков и побудили их стать инвесторами. Среди тех, кто внес свой вклад в капитал ММБ, были австрийский «Кредитанштальт-Банк-ферайн» (Creditanstalt-Bankverein), немецкий «Байерише-Фе-райнбанк АГ» (Bayerishe-Vereinbank AG), японский «Индастриал Бэнк оф Джэпэн» (Industrial Bank of Japan), финский «Кансалис-Осаке-Панки» (Kansallis-Osake-Panki) и люксембургский «Комит Холдинг Интернейшнл» (Komit Holding International), каждому из них принадлежало 12% акций⁴⁰. У остальных акционеров -парижского «Евробанка» и московских «Промстройбанка», «Внешторгбанка» и «Сбербанка» - было по 10% акций, и все они непосредственно или опосредованно принадлежали РЦБ. Други­ми словами, коллеги Геращенко использовали РЦБ для финанси­рования своего собственного частного банка. Геращенко никак не вмешался в эту ситуацию. Несмотря на подобные действия и сетования Джеффри Сакса на то, что Геращенко был «худшим председателем Центробанка в мире», в 1999 году Геращенко был назван журналом «Ешготопеу» «Руководителем Центробанка го­да» по Центральной и Восточной Европе⁴¹. То, что он был самым бесстыдным, бесспорно.

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег     265

V

266

Глава 8

имущество «ФИМАКО» принадлежало и РЦБ, создавало види­мость того, что объем российских ценных бумаг, принадлежа­щих РЦБ, был меньше их реального количества. А это порождало впечатление, что долг, «создаваемый» РЦБ, меньше и что он выполнял свое обещание МВФ не допускать большого инфляци­онного давления. На самом деле этот внутренний российский правительственный долг принадлежал организации, подконт­рольной РЦБ, и его приобретение дочерним предприятием Цен­трального Банка на самом деле оказалось актом, провоцирую­щим инфляцию.

С другой стороны, когда РЦБ сообщил о том, что он «продал» эти российские ценные бумаги за доллары («ФИМАКО»), РЦБ создал видимость того, что эти средства пришли из внешнего ис­точника, а не от дочернего предприятия РЦБ. Поступив таким об­разом, он создал впечатление того, что его резервы конвертиру­емой валюты значительнее, чем это было на самом деле, тем самым он вроде сдержал и другое обещание, данное МВФ, о том, что РЦБ будет сохранять свою ликвидность. РЦБ проделал этот ловкий трюк благодаря тому, что он дважды учел заем МВФ. «ФИ­МАКО» не уменьшала сумму долларов в своем балансе, когда она приобрела у РЦБ правительственные долговые обязательства. Таким образом, РЦБ причислил к своим резервам доллары, про­данные ему «ФИМАКО», а также эти же самые доллары, которые продолжали фигурировать в балансе «ФИМАКО» (его дочерней компании)⁴³.

Когда руководители МВФ в конечном счете узнали об этом подвохе, они обвинили Россию в том, что «она лжет МВФ отно­сительно размеров своих резервов». Руководители МВФ заявили, что они бы отказали в предоставлении очередного займа, если бы знали, что московские резервы РЦБ были ниже, чем сообща­лось, и что они частично вложены в подобные спекулятивные бумаги⁴⁴. Деньги, полученные по ссудам МВФ, предполагалось вложить в неспекулятивные фонды, такие как ценные бумаги правительства США Вместо этого уже 18 мая 1993 года РЦБ вкла­дывает, при посредничестве «ФИМАКО», некоторую часть средств МВФ (которые, как предполагалось, будут поддерживать

Стараясь преуменьшить масштаб своих злоупотреблений ре­зервами РЦБ и МВФ, Геращенко всегда настаивал на том, что наи­большая сумма, когда-либо перечисленная РЦБ на счета «ФИМА­КО», составляла 1,4 млрд. долларов, а не 50 млрд. долларов, как ут­верждал Скуратов⁴². Сколько бы там ни было, 1,4 млрд. долларов или 50 млрд. долларов, главное, что подобными способами эти средства скрывали не только от кредиторов, подобных Гаону, но и от членов Парижского и Лондонского клубов, то есть от кон­сорциума кредиторов российского правительства, и коммерче­ских предприятий, ждущих возвращения своих средств. Эти кре­диторы и банкиры менее охотно соглашались бы на списание невыплаченных им средств, если бы знали о том, что Россия име­ет в своем распоряжении этот дополнительный резерв в 1,4 млрд. долларов. Необходимость скрывать резервы, по мнению Гера­щенко, также объясняет и то, почему инвестиционной деятель­ностью РЦБ нужно было заниматься заслуживающей доверия российской организации, а не профессиональному зарубежному инвестиционному фонду, который мог бы получить даже более высокий доход.

Геращенко даже не пытался защищать другие сомнительные операции «ФИМАКО». В 1996 году РЦБ вновь переправил средст­ва, предоставленные ему МВФ, на счета «ФИМАКО», которая за­тем использовала их для покупки спекулятивных ценных бумаг российского правительства. Несмотря на тот факт, что РЦБ уже более не имел этих средств в своем распоряжении, РЦБ считал, что приблизительно 1,2 млрд. долларов из этих средств все еще находились в распоряжении РЦБ в Москве, а также «ФИМАКО». В действительности же РЦБ дважды зачислил эти деньги в свой ре­зерв, чем и создал видимость того, что он оперирует с большей ликвидностью, чем на самом деле.

Использование «ФИМАКО» подобным образом позволяло РЦБ достичь двух целей. С одной стороны, приобретение «ФИ­МАКО» принадлежащих непосредственно РЦБ долговых обяза­тельств российского правительства на сумму 1,2 млрд. долларов «сбрасывало» эту сумму с баланса РЦБ и, даже несмотря на то что

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег    267

резерв РЦБ) в казначейские обязательства российского прави­тельства, или ГКО⁴⁵. Поначалу заявлялось, что дочерние структу­ры РЦБ делали подобные приобретения, чтобы удержать рыноч­ный спрос на недавно выпущенные ГКО. Покупки, совершаемые РЦБ, создавали видимость того, что на эти ценные бумаги в част­ном секторе есть спрос - и, конечно, больший, чем на самом де­ле. Позже, в 1996 году когда иностранцы получили возможность на законных основаниях делать инвестиции на рынке ГКО, РЦБ продолжал подобные покупки. И вновь это совершалось для под­держки рыночных цен, чтобы у неосведомленных инвесторов сложилось впечатление, что подобный способ вложения средств имеет широкую поддержку⁴⁶.

Некоторые руководители РЦБ отрицали, что для этих целей использовались средства МВФ. Например, Сергей Дубинин оспа­ривал заключения, сделанные «ПрайсУотерхаусКуперс», о том, что РЦБ «уводил» средства МВФ в «ФИМАКО». По его словам, средства, полученные по займу МВФ, были направлены в Мини­стерство финансов. Так что на этом этапе они технически стано­вились российскими, а не собственностью МВФ и оставались таковыми после того, как были переданы РЦБ, а оттуда затем «ФИМАКО»⁴⁷. Другие, используя меньше софизмов, настаивают на том, что причин для расстройства нет. В МВФ всегда знали, что РЦБ реинвестировал предоставленные ему МВФ средства на За­паде; на самом деле, было бы глупо не пустить деньги в работу, а не сделать надежные вложения, например в казначейские обяза­тельства правительства США. Иногда РЦБ так и поступал. Однако о чем не знали в МВФ, так это о существовании «ФИМАКО» и о ее роли в реинвестировании средств в значительно менее надеж­ный рынок ГКО⁴⁸.

Больше всего приводит в замешательство МВФ то, что в то время, как русские использовали деньги МВФ для спекуляции и/ или раздувания стоимости этих ценных бумаг, они не задейство­вали резервы, предоставленные МВФ, для укрепления рубля, что было главным мотивом для предоставления МВФ займа. Извест­но множество заявлений о том, что вместо того, чтобы приме­нить резервы РЦБ и займы МВФ для обеспечения поддержки руб­

268

Глава 8

ля накануне 27-процентного падения рубля в «черный вторник» 11 октября 1994 года, РЦБ поступал совершенно противополож­ным образом. РЦБ следовало использовать доллары МВФ для предотвращения спекуляций, переведя эти доллары в рубли, что укрепило бы рубль. Вместо этого РЦБ за месяц до «черного втор­ника» спрятал эти доллары, передав 300-400 млн. долларов, а возможно, и больше «ФИМАКО»⁴⁹.

В то время как РЦБ периодически отказывался от укрепления рубля, у него, видимо, было меньше сомнений относительно под­держки своих европейских дочерних предприятий и избранного числа коммерческих банков. Так, когда «Евробанк» приобрел ОФЗ, или краткосрочные облигации российского правительства, на сумму 500 млн. долларов 29 декабря 1995 года и продал их 5 января 1996 года, потеряв при этом 400 000 долларов, РЦБ при­шел ему на помощь, таким образом «Евробанк» смог по этой сделке зарегистрировать 688 000 долларов дохода⁵⁰. Одновре­менно РЦБ зарегистрировал убытки на 3,8 млн. долларов. При­мерно схожим образом РЦБ перекачал 800 млн. долларов в свои иностранные банки, для того чтобы обеспечить их платежеспо­собность после того, как многие из них серьезно пострадали от кризиса 19 августа 1998 года⁵¹. К счастью для РЦБ и его высшего руководства, большинство других его операций были прибыль­ными, так что он мог себе позволить оказывать подобную под­держку.

Несколько коммерческих банков также получили подкреп­ление. Например, в феврале 1996 года Сергей Дубинин, тогда председатель правления РЦБ, распорядился о том, чтобы «ФИ­МАКО» разместила 300 млн. долларов из средств РЦБ в несколь­ких пользующихся благосклонностью РЦБ российских банках⁵². После «черного понедельника», краха августа 1998 года, Гера­щенко оказывал сходную поддержку. (Однако эти займы 1998 года, возможно, выдавались прямо из подвалов РЦБ, а не компа­нии «ФИМАКО»⁵³.)

В частности, банк «СБС-Агро» получил несколько кредитных вливаний, но все безрезультатно. Принадлежавший на тот момент «селф-мейду» олигарху Александру Смоленскому «СБС-

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег     269

Агро» в конечном счете обанкротился. С ним же был связан скандал, суть которого состояла в том, что федеральные органы власти США обнаружили, что Смоленский был также главным акционером «Собинбанка» и банка «Фламинго», которые были основательно замешаны в «отмывании» денег с использованием счетов «Бэнк оф Нью-Йорк»⁵⁴.

Финансовые потоки, проходившие через «Бэнк оф Нью-Йорк», составляли 7 млрд. долларов за три с половиной года, и эти деньги имели отношение к довольно запутанным операци­ям. Значительную часть этих 7 млрд. долларов (никто не знает точно, какую) по большинству критериев можно было бы отне­сти к обычному «бегству капитала». Несмотря на то что россий­ское правительство постановило, что все россияне, имевшие банковские счета за пределами страны, обязаны заявить о них в первую очередь российскому правительству, перемещение средств за пределы страны автоматически не считалось неза­конным. Однако сообщалось о том, что некоторые средства, проходящие через «Бэнк оф Нью-Йорк», были получены в каче­стве выкупов, заплаченных похитителям людей, а также это были деньги, заработанные на проституции и продаже нарко­тиков".

«Бэнк оф Нью-Йорк» был не единственным и даже не самым предпочтительным пунктом назначения для того объема долла­ров, который каждый год отправлялся из России. В качестве дру­гих пунктов назначения Россия использовала некоторое количе­ство островных «убежищ» в Карибском море, а также такие мес­та, как далекий и почти ничем другим не известный остров Нау­ру в Тихом океане. Насчитывая всего 12 ООО человек населения, Науру, тем не менее, стал приютом для 450 оффшорных банков, и все они зарегистрированы на один и тот же правительствен­ный почтовый ящик⁵⁶. Эти банки обвиняются в «отмывании» поч­ти 70 млрд. долларов.

Кипр, благодаря своим пляжам, теплому климату и право­славной культуре, - еще одно особенно любимое место. Это объ­ясняет, почему когда кое-кто из олигархов решился реинвести­ровать некоторые свои средства обратно в Россию, Кипр стал

270

Глава 8

вторым крупнейшим источником зарубежных инвестиций, вто­рым - после Соединенных Штатов.

Традиционно простейшим способом переместить деньги за пределы страны было вывезти их в виде наличных, обычно в че­модане. Само по себе это не обязательно противозаконно. Если предположить, что перевозчик наличных денег декларирует это действие в таможенной службе, то, например, в Соединенные Штаты вполне законно можно ввезти свыше 10 ООО наличных долларов.

Следующий наиболее распространенный способ - инструк­тировать тех, кто покупал товары, экспортируемые из России, от­правлять их оплату не в Россию, а на счета в других странах. По­скольку российские компании каждый год экспортируют нефть, газ, цветные и черные металлы стоимостью в десятки миллиар­дов долларов, это считается основным источником поступаю­щих из России приблизительно 1,5 млрд. долларов каждый ме­сяц. В другом случае плату за приобретенные товары российским экспортерам можно отправлять и в Россию, но исходя из цен на­много ниже обычных мировых. Российских производителей нефти, например, часто критиковали за то, что они продавали нефть по цене всего 1 доллар за баррель трейдинговым фирмам или иностранным импортерам, которые затем перепродавали эту нефть за границу по мировым ценам, разница составляла примерно 10-30 долларов за баррель.

Даже оплата услуг может быть использована для сокрытия утечки капитала. Агентство новостей ТАСС, например, в течение некоторого времени инструктировало своих зарубежных клиен­тов в Москве и в России, таких как «Нью-Йорк Тайме», оплачивать его услуги, отправляя деньги на счет ТАСС во Франкфурте, в Гер­мании.

Разумеется, денежные переводы или «отмывание» денег могут зачастую быть и более запутанными. Швейцарские власти, по­считав это взяткой, обвинили некоторых швейцарских подряд­чиков в том, что они зачисляли часть своего вознаграждения за работы по ремонту Кремля на зарубежные счета для отдельных сотрудников администрации президента Бориса Ельцина. Утвер­

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег    271

ждают, что какая-то часть этих денег была передана некоторым членам семьи Ельцина. В особенности обвинения швейцарского прокурора касались Павла Бородина, управляющего делами в ад­министрации Бориса Ельцина, ответственного за все имущество Кремля, в том, что он и люди из его окружения получили в виде «отката» по меньшей мере 11 млн. долларов⁵⁷. Эти деньги посту­пили от швейцарской компании «Мабетекс» в обмен на 300 млн. долларов из суммы в 823 млн. долларов, потраченной на ремонт Кремля⁵⁸. Заявлялось и о том, что «Мерката», также швейцарский подрядчик, выплатила 60 млн. долларов «отката» (включая 25 млн. долларов Бородину) за участие в этом самом контракте⁵⁹.

Даже импортеры имеют отношение к утечке капиталов и «от­мыванию» денег. На первый взгляд может показаться, что это противоречит логике. Легко понять, каким образом экспортеры могут быть причастны к утечке средств из страны, но какое отно­шение к этому имеют импортеры? Это совсем не то же самое, что отправить экспортные товары, за которые иностранцы потом за­платят деньги, которые автоматически останутся за пределами страны. Напротив, импорт предполагает, что покупатель в Рос­сии платит за товары кому-либо за пределами страны.

Однако импортеры могут быть причастны к утечке капита­лов различными способами. Самый простой вариант - импортер оформляет фальшивые заказы на покупку. Он заказывает товары у поставщиков, которые на самом деле и не собираются отправ­лять эти товары. Действуя так, будто это обычная честная сделка, российский импортер отправляет оплату за «настоящие» импор­тируемые товары, когда на самом деле это «товары-фантомы».

Импортеры, которые на самом деле отправляют товары, так­же могут быть причастны к сомнительному перемещению средств. Они проделывают это, используя подставных лиц, име­ющих счета, например, в «Бэнк оф Нью-Йорк», чтобы сократить налог на импорт. Это «работает» следующим образом: импортер заявляет стоимость импортируемых товаров меньшую, чем она есть на самом деле. Чем меньше стоимость, тем меньше таможен­ный сбор. Но импортер все еще должен компенсировать ино­странному грузоотправителю оставшиеся расходы по доставке

272

Глава 8

товара. Импортер компенсирует издержки, размещая другие за­казы на импорт фирмам-призракам, у которых вообще нет наме­рений отправлять какие-либо товары в Россию. Таким образом, настоящий грузоотправитель вне России получит деньги, и ему заплатят сполна, но никаких дополнительных грузов отправлять­ся не будет. Тем временем российский импортер платит мень­шую часть таможенных налогов на заниженную стоимость това­ров, которые он получает. Разумеется, эта операция может быть использована не только для того, чтобы сполна заплатить ино­странному экспортеру, но и для того, чтобы оставить некоторую часть средств за границей и для российских импортеров. Это в том или ином виде тот способ уклонения от уплаты налогов, ко­торый некоторые члены Конгресса США хотят внести в опреде­ление «отмывания» денег.

Операции подобного рода - явление, отнюдь не уникальное только для России. Похожие схемы иногда используются и в дру­гих слишком зарегулированных или не совсем законных эконо­мических системах. Однако существует немного случаев, когда Центральный банк другой страны или его дочернее предприятие наподобие «ФИМАКО» были бы причастны к «отмыванию» денег, как это было с РЦБ.

Но сомнительная деятельность РЦБ и «ФИМАКО» идет гораз­до дальше «отмывания» денег за рубежом. Как уже упоминалось, одним из наиболее щекотливых обвинений относительно зло­употреблений средствами со стороны «ФИМАКО» и РЦБ было то, что некоторая часть значительных прибылей 1996 года была по­лучена благодаря использованию ссуд МВФ и других займов и эти прибыли были направлены на финансирование президент­ской кампании Бориса Ельцина⁶⁰. Продажа РЦБ российского дол­га «ФИМАКО» произошла за неделю до голосования во втором туре президентских выборов, в который вышли Борис Ельцин и Геннадий Зюганов. Тогда, как мы видели, РЦБ продал «ФИМАКО» рублевые правительственные ценные бумаги в деноминирован­ных рублях на сумму 1,17 млрд. долларов, которые он выкупил обратно в июле, после выборов⁶¹. Говорится о том, что приблизи­тельно 38 млн. долларов прибыли, полученной от первой прода­

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег     273

жи этих ценных бумаг, пошли на финансирование последнего тура ельцинской кампании⁶². Сообщают, что Геращенко признал, что для этих целей были использованы золотые и твердовалют-ные резервы банка⁶⁵. Откровенность Геращенко можно объяс­нить тем фактом, что во время проведения этих операций он не был главой РЦБ. Как бы то ни было, деньги были использованы, и существовали достаточные основания для подозрений в том, что что-то пропало, поскольку несмотря на то что банк сообщил о продаже, вся операция (как продажа, так и выкуп) не зафикси­рована в бухгалтерских документах ни у «ФИМАКО», ни у «Евро­банка»⁶⁴.

VI

Несмотря на опровержения, разоблачение «ФИМАКО» и не­целевого использования резервов РЦБ и займов МВФ демонст­рирует печальное непонимание того, как должен работать Цен­тральный Банк Бесчестное поведение бывших советских госу­дарственных банков на зарубежных рынках способствовало формированию современной России больше, чем любые пере­водные американские и западно-европейские пособия по упра­влению центральным банком в условиях рынка. Руководители РЦБ не сделали прозрачность принципом своей работы. Типич­ной первой реакцией банковских руководителей, таких как Ге­ращенко и Дубинин, если они оказываются пойманными при проведении сомнительных операций, становится «отпирание»⁶⁵. Г-н Дубинин, например, поступил именно так, отправив мне 14 марта 2000 года письмо, в котором он резко критически ото­звался о черновом варианте данной главы.

Будучи не единственным, на ком лежала ответственность за все эти действия, Геращенко определенно задавал тон в работе РЦБ. В ретроспективе кажется очевидным, что он либо не мог, либо не хотел отказываться от тех методов ведения дел, которые «впитал» во время работы в «Московском народном банке» и дру­гих заграничных отделениях Госбанка в советские времена. Тог­да руководящим принципом было расширять сферу влияния СССР во внешнем мире любыми способами, и если надо было ид­

274

Глава 8

ти напролом, то так и поступали. Так что Госбанк и все его дочер­ние структуры, как и другие зарубежные мультинациональные корпорации, сосредоточивали свое внимание больше на полити­ческих махинациях, чем на открытой и эффективной работе банка. Ко всему прочему, ни Госбанк, ни его руководители не имели ни малейшего представления о том, какой должна быть роль Центрального Банка в проведении традиционной кредит­но-денежной политики, - для плановой экономики это не имело никакого значения.

Ради справедливости нашей оценки РЦБ необходимо вспом­нить и о том, что и руководители центробанков в других странах не всегда извещают о своих намерениях или операциях. Тем не менее трудно себе представить, что член Совета управляющих Федерального резервного банка или председатель правления Бундесбанка не был бы информирован о соответствующих опе­рациях своих банков за пределами своей страны. Однако такой информацией не владели даже некоторые из членов правления РЦБ⁶⁶. И если уж на то пошло, то у немногих других центральных банков есть подобные дочерние отделения. Более того, если бы какой-либо центральный банк на Западе намеренно решил на­дуть руководителей налогового ведомства, предоставив возмож­ности для получения прибыли от своих средств оффшорным «налоговым убежищам» и в то же время используя эти самые при­были для раздувания размеров своих бонусов и надбавок, трудно поверить, что все это не вызвало бы массового протеста со сто­роны их парламентов или международных организаций.

Возможно, самой большой неожиданностью были не дейст­вия РЦБ и его руководителей, а как раз реакция международных организаций, таких как МВФ. В конце концов использовали именно их деньги. Согласимся, что некоторые руководители МВФ посетовали на то, что им лгали, но было очень мало обще­ственной критики по поводу операций, описанных выше. Все они были сомнительны, а многие из них были бы признаны про­тивозаконными в любой другой стране мира⁶⁷.

МВФ следовало бы публично заявить о своем несогласии с тем, что «ПрайсУотерхаусКуперс» отказались предъявить для

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег     275

аудиторской проверки документы, доступность которых РЦБ обещал обеспечить. После того как был опубликован отчет о не­завершенной аудиторской проверке, РЦБ часто ссылался на от­чет МВФ для того, чтобы оправдать различные свои действия. Однако поскольку «ПрайсУотерхаусКуперс» никогда не распола­гала полной документацией, было невозможно узнать, насколько правильно управлялись РЦБ и его отделения. Сама компания «ПрайсУотерхаусКуперс» также заслуживает своей доли критики за то, что не сделала более публичным своей протест относи­тельно подобных недопустимых действий.

Зная о прочно укоренившихся методах работы российских банковских руководителей, не стоит и впредь ожидать далеко идущих изменений. Прошло два с половиной года после того, как Путин был назначен премьер-министром, прежде чем он 15 марта 2002 года принял решение вынудить Геращенко уйти с должности - за пять месяцев до истечения срока его полномо­чий. Путину следовало бы действовать гораздо быстрее, однако, к его чести, он не сделал того, чего многие до последней минуты от него ожидали, - они считали, что Путин в любом случае вновь назначит Геращенко. Его увольнение, возможно, было реакцией не только на то, что Геращенко не смог реформировать банков­скую систему страны, но и на его откровенное сопротивление любым попыткам сделать РЦБ более подотчетным правительст­ву и призывам реформировать Центробанк, в том числе «распро­дать» такие подконтрольные компании РЦБ, как Сбербанк и за­рубежные отделения⁶⁸.

Каких бы аплодисментов это ни заслуживало, но, чтобы про­изошли изменения, необходимо больше, чем замена Геращенко. Факт, что руководители украинского Центрального Банка также были замешаны в подобных хитрых аферах, направленных на сокрытие банковских резервов, подкрепляет мнение, что от на­следия советских времен избавиться нелегко⁶⁹. Пока РЦБ работа­ет так, как он это делает сейчас, не стоит ожидать, что обычные руководители российских коммерческих банков, не говоря уже об олигархах, будут подавать иной пример. Тем временем ино­странным кредиторам и западным банкирам следует настоять на

276

Глава 8

введении строгих стандартов бухгалтерского учета и перестать одобрять выдачу дополнительных займов и безвозмездных ссуд, пока не будут наказаны виновные. Принимая во внимание преж­ние методы работы, как россиян, так и их зарубежных коллег-банкиров с Запада, и даже западных аудиторов, можно сказать, что тем, кто ожидает нового этапа в развитии российского бан­ковского сектора, видимо, придется подождать.

«ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег     277

ГЛАВА 9

Коррупция, преступность и российская мафия

ПЕРЕХОД К РЫНКУ открывает множество соблазнов, поэ­тому коррупции и мафии трудно избежать. К нашему боль­шому огорчению, даже Соединенные Штаты, Германия и Япония обнаружили, что они не неуязвимы. Но если на Западе это была серьезная проблема, то в России она стала еще серьезнее. На сле­дующих страницах мы попытаемся объяснить экономические факторы, лежащие в основе эпидемического распространения этих социальных болезней в посткоммунистической России. Де­ло не в том, что в советскую эру не было преступности и корруп­ции, а в том, что впоследствии они стали такими вопиющими и всеохватными. Как столь убедительно показывает Стефен Хан-дельман в своей книге о русской мафии, криминальные группи­ровки существовали задолго до эры Горбачева¹. Фактически за период с конца 70-х до начала 80-х преступность и ее щупальца, коррупция, казалось, охватили все советское общество. При Лео­ниде Брежневе коммунистическая мораль практически исчезла².

Но примечательно то, что случилось потом. Последующий Уровень распространения преступности в России, вероятно, не

279

имел прецедента в российской истории. Например, в статье на первой странице «Известий» от 26 января 1994 года сообщалось о том, что российская мафия контролирует 70-80% всех частных предприятий и банков. Хотя последующие сообщения позволяют предполагать, что проникновение мафии несколько уменьши­лось, Хандельман утверждает, что в какой-то момент российская мафия была более всепронизывающей, чем сицилийская³. Даже если под ее контролем находилось «всего» 40% российских пред­приятий, власть мафии все равно была огромной. И хотя сегодня бояться мафии стали меньше, чем нечестных бюрократов, пре­ступность в России еще в 2001 году оставалась серьезной пробле­мой. В Москве, например, в 2001 году было совершено около 1700 убийств, что примерно на 1000 убийств больше, чем в Нью-Йор­ке. В то время как в 1986 году было совершено порядка 15 000 убийств по всему Советскому Союзу, к 2000 году в одной лишь России это число удвоилось и достигло 31 829⁴. По количеству убийств на 100 тысяч человек Россия занимала второе место пос­ле Южной Африки, а преступления, связанные с организованной преступностью, в 2001 году возросли на 36%⁵. Важнее всего то, что российская мафия и преступность в целом стали огромным препятствием на пути выздоровления российской экономики.

Всеохватность коррупции - это так же безобразно, как и преступность. Россия постоянно вверху в списках самых коррум­пированных мест для ведения бизнеса. Например, в «Индексе не­прозрачности» за 2001 год, подготовленном «ПрайсУотерхаусКу­перс», Россия получила самый низкий рейтинг. Согласно одному исследованию, «почти четверть национального бюджета исчеза­ла в карманах "принимающих решения" каждый год»⁶.

Хотя итальянцы показали, что сильная мафия и широко рас­пространенная коррупция не препятствуют экономическому ро­сту, но они искажают этот рост. Затраты на сделки высоки. Слишком много денег тратится на протекцию, взятки и меры безопасности, и недостаточно - на борьбу с монополиями и на открытие рынков.

Рост мафии и коррупции также хорошо иллюстрирует каче­ство проблем, с которыми приходится иметь дело, когда проис­

280

Глава 9

ходит переделка общества, жившего семьдесят лет при комму­низме и при чрезмерно строгом контроле. На память приходят рыбы, которые живут на дне самой глубокой части океана: когда их вытаскивают на поверхность, они взрываются. Взрываются, потому что у них не было возможности для декомпрессии. Вос­точные европейцы и китайцы смогли избежать некоторых из тех проблем, что были у России с мафией, потому что они двигались постепенно или у них уже были соответствующие институты ры­ночного типа. Но Россия быстро и внезапно начала свою пере­делку, не оставляя самой себе достаточно времени для создания институтов, необходимых, чтобы справиться с рыночными про­цессами, которые вдруг взяли и отпустили.

Некоторые говорили, что этот взрыв преступности и кор­рупции был неизбежен на пути к рыночной экономике. Майкл Скаммелл в статье от 26 декабря 1993 года в «Нью-Йорк Тайме» утверждал, что возникновение мафии и рост преступности не­избежно сопровождают «капитализм баронов-грабителей». Но в России произошло другое. Нельзя сказать, что мы в Соединен­ных Штатах были неуязвимы для Майклов Милкенов в 80-х го­дах прошлого века, или Кеннетов Леев* в 2002 году или для ба­ронов-грабителей в XIX веке. Важно отметить также и то, что, хотя рост преступности наблюдался и в других странах с пере­ходной экономикой, таких как Китай, Венгрия, Польша и Чеш­ская Республика, модель, которая получила развитие там, очень отличается от российской. Ни в одной из этих стран нет столь повсеместного проникновения мафии в таких масштабах, как в России. В отличие от этих стран российская мафия в постсовет­ский период стала контролировать не только традиционную преступную деятельность, такие ее сферы как проституция и

Коррупция, преступность и российская мафия

281

наркоторговля, но и обширную часть обычной экономической деятельности.

Из этого сравнения нужно извлечь серьезные уроки. Что бы­ло такого в советском наследии и процессе реформ, что так обо­стрило проблему? Не способствовала ли сама природа реформ в России экспансии деятельности мафии? Характерно ли то, что произошло в России, только для нее?

I

У сталинского государства были сильное правительство и централизованный контроль экономики. По причине негибкости системы существовала необходимость компенсировать упущения центральных плановиков. Так как Сталин сконцентрировался на тяжелой промышленности и пренебрегал нуждами потребителей, развился неформальный нелегальный рынок, предлагавший това­ры и услуги, которые государственный сектор считал неважными и не производил в достаточных количествах. Это, в свою очередь, способствовало росту подпольной экономики. Русские отнеслись к этому явлению как к «левачеству» («уводить налево»). Участие в такой рыночной деятельности расценивалось как экономическое преступление, а экономические преступления карались смертью. Это обескураживало многих людей, но не всех. Действительно, наказания были суровыми, но, поскольку так мало людей отважи­вались на такой риск, потенциальные призы были огромны.

После смерти Сталина наказания и законы постепенно ста­новились менее драконовскими и менее строго соблюдались. Пе­ред смертью Брежнева в 1982 году соблюдение законов и надзор за ним стали более мягкими и снисходительными. Однако, хотя соблюдение законов и было «ослаблено», официально лежащая в основе экономическая структура неизменно оставалась жесткой. Так как соблюдение законов не контролировалось и воцарился беспорядок, то группы мафиозного типа старались установить некий свой порядок⁷. Это объясняет, почему влияние мафии до­стигло в то время своего высшего расцвета.

Действовал и другой фактор. Из-за всеохватное™ государст­ва в советскую эру, его проникновения как в политическую, так

282

Глава 9

_и в экономическую сферу стало социально и морально прием­лемым, если угодно - политически корректным, обманывать государство. Это не было ново для России. Такого рода деятель­ность существовала задолго до пришествия коммунизма. Она восходит к XIX столетию и даже более раннему периоду. Как ска­зал один из моих русских друзей, «что сегодня нестерпимо в России, так это не коррупция, она - исторический факт, а наси­лие». Гоголь и Толстой в своих произведениях показывают кор­рупцию чиновников. «Ревизор», например, строится на той ситу­ации, что коррупция принимается обществом. На протяжении всей истории России существовала «этическая норма», которая как бы одобряла тех, кто обманывал государство. Сегодня, в постсоветской России, разница с предыдущими периодами со­стоит в присутствии повсеместного страха, что насилие станет нормой этики.

Когда в ноябре 1982 умер Брежнев, его сменил Юрий Андро­пов, который, как глава КГБ, знал о повсеместно распространив­шейся преступности и обладал жестким представлением о за­конности. Поэтому он начал с того, что обрушился на мафиоз­ные группировки. Но так как его правление длилось лишь около восемнадцати месяцев, эти попытки были прерваны с его смер­тью и приостановлены во время правления Черненко. Когда в марте 1985 умер Черненко и Генеральным секретарем был сде­лан андроповский протеже Михаил Горбачев, тот снова прибег­нул к жестким мерам. Он также начал кампанию по ограниче­нию потребления водки и другого алкоголя, хотя ограничения на производство и продажу водки, так же как и «сухой закон» в США в 30-е годы прошлого века, похоже мало снизили пьянство, по крайней мере вначале, зато эти ограничения открыли велико­лепные возможности для самогонщиков и бутлегеров и привели к существенному росту беззакония.

Важнее, однако, то, что Горбачев объявил о своей программе перестройки и гласности, хотя, по крайней мере вначале, у него не было четкой концепции того, что должна содержать в себе та­кая программа. Он стремился реформировать советскую систему, ^а не уничтожить ее. Это легко сказать, но трудно сделать.

Коррупция^ преступность и российская мафия

283

Ни борьба с пьянством, ни перестройка, естественно, не бы­ли нацелены на увеличение преступности: совсем напротив. Но результат был обратный. Антиалкогольная кампания привела к усилению контроля, а перестройка ослабила его. Конечно, когда лидер сотрясает экономику, которая семь десятилетий была под очень жестким контролем, она может очень быстро пойти враз­нос. При изменениях лошадь Джо Берлинера нуждается в допол­нительном уходе. В процессе перехода от централизованного к ослабленному управлению нити власти с наибольшей степенью вероятности будут порваны, что почти наверняка приведет к за­мешательству и путанице. Решительный отказ от централизован­ной системы планирования подвергает всю систему риску погру­жения в хаос.

Именно это случилось, когда Горбачев, жокей Джо Берлине­ра, начал свою перестройку советской системы. Сначала он дви­гался медленно. Радикальные изменения начались в мае 1987 го­да, когда Горбачев впервые легализовал частную торговлю, част­ные предприятия и кооперативы. Ответственные за поддержание контроля, например такие, как милиция, не знали, что делать. Раньше, когда милиция видела продавцов или покупателей на улице, вероятнее всего было, что «заинтересованные стороны» участвуют в незаконной деятельности. После мая 1987 года стало сложно определить, законно или незаконно то, чем они занима­ются. Дополнительную путаницу вносил тот факт, что всего за год до этого, в 1986 году, Горбачев занимал противоположную позицию, запрещая всякую частную торговлю. Тогда, чтобы про­дать продукт, продавцу необходимо было доказать, что он сам его произвел. Но как кто-то может доказать, что сам произвел по­мидоры, которые продает? Торговля была разрушена. В этот ко­роткий промежуток времени милиция «с ликованием» разверну­ла борьбу с незаконной торговлей. Но несколько месяцев спустя, когда Горбачев развернул свой курс в другую сторону, те, кто ра­ботал нелегально, «с улюлюканьем» вышли из подполья. Внезап­но их узаконили. Это, как мы видели в главе 7-й, было как раз то, что сделали Смоленский и некоторые другие олигархи. Неудиви­тельно, что правоохранительные органы были парализованы.

284

Глава 9

II

К°ррупция, преступность и российская мафия

285

Конечно, интригующим является тот факт, как осуществля­ли переход к рынку другие страны Восточной Европы, а также Китай. Это происходило до или одновременно с реформами в России, но с меньшим травматическим эффектом. В целом это было результатом того, что когда китайцы, поляки, венгры и че­хи начали свои реформы, то одной из первоочередных задач стало снятие барьеров на пути вхождения в рынок. Все, кто это­го хотел, могли открыть свое дело. Русские с этим испытывали проблемы.

У Китая было еще одно отличие от России: он одновременно с рыночной начал сельскохозяйственную реформу. В Китае кре­стьянам позволили выходить из коммун и создавать свои собст­венные хозяйства. К 1982 году почти каждый в Китае управлял своей собственной фермой на условиях долгосрочной аренды. Коммуны постепенно исчезли. В городах любой человек мог от­крыть свое собственное предприятие, пусть оно было не больше ларька на углу Другие рычаги управления экономикой были ос­лаблены только постепенно. В Китае не применялась «шоковая терапия».

Восточные европейцы выбрали иную стратегию, в первую очередь потому, что на протяжении коммунистической эры большинство восточноевропейских стран терпимо относилось к деятельности мелких частных предприятий. В Польше, напри­мер, 80% хозяйств никогда не подвергалось коллективизации, по­тому что крестьяне усиленно противостояли этому. И хотя поль­ские крестьянские хозяйства не были особенно эффективными, они оставались частными и конкурировали между собой. Част­ный сектор торговли не был таким уж обширным, но, по оцен­кам, 15-20% торговой деятельности находилось в руках частных торговцев. Более того, когда Польша начала проводить «шоковую терапию» в 1990 году, всем, кто хотел идти в бизнес, это было по­зволено и даже поощрялось. Ограничений было совсем немного.

В России ситуация существенно отличалась. Когда Горбачев впервые разрешил частные и кооперативные предприятия в мае 1987 года, он сначала сделал это при определенных ограниче­ниях. Боясь, что введение частного бизнеса может привести к развалу государственного сектора, он действовал поэтапно. Сна­чала он «доверил» частный сектор лишь пенсионерам и студен­там и только постепенно позволил принимать в нем участие остальному населению. Это была поэтапная стратегия, но по­рочного типа. С точки зрения экономиста, это было ограниче­нием на вхождение в рынок, а такое ограничение обычно при­водит к проблемам.

Стратегия Горбачева, хотя и ненамеренно, породила подъем влияния мафии. Решение сохранить фиксированные цены в го­сударственных магазинах, позволяя только частичную свободу вступления фирм на рынок, породило огромные возможности для скупки и перепродажи товара. (Скупка и перепродажа проис­ходит, когда в двух или более регионах цены отличаются. Тогда спекулянты скупают товары там, где цены ниже всего, и перепро­дают их там, где цены выше.) Были огромные различия между це­нами, установленными государством, и ценами, определяемыми давлением рынка. Это означало, что можно было сделать очень много денег, просто «добывая» товары в государственном магази­не (легально или нелегально, через заднюю дверь) и перепрода­вая их по более высоким ценам, которые могли назначить част­ные продавцы. В результате небольшое число предпринимате­лей, способных открыть свой бизнес, часто становились милли­онерами за ночь. Например, так как государственные плановики обычно рассматривали колготки как слишком незначительный товар, чтобы его производить, небольшая группа людей решила производить их самостоятельно. Воспользовавшись огромным неудовлетворенным спросом, новые производители стали на­столько богатыми, что всего через шесть месяцев производства они закрыли свое дело из страха, что никто не поверит, будто они сделали такие деньги честным путем. Тем не менее они и им подобные начали тратить свои новые доходы. Почти семь деся­тилетий лишенные западных потребительских товаров, они ста­ли покупать все, что могли.

Вот тогда-то разная публика - головорезы, рэкетиры, штан­гисты, боксеры и даже бывшие милиционеры - быстро поняла,

286

Глава 9

что, имея немного мускулов, она может получить свою долю это­го богатства. Вскоре в дело вступили группировки мафиозного типа. По данным Управления по борьбе с организованной пре­ступностью Министерства внутренних дел, к концу 1994 года насчитывалось 4352 организованные преступные группировки с 18 ООО «лидеров» и примерно 100 ООО участников⁸. К тому време­ни, когда Ельцин решил открыть частный сектор для всех, мафия уже вцепилась мертвой хваткой и росла быстрее, чем частный сектор.

Комбинация ограничений на вступление на рынок и унасле­дованных дефицитов была как по заказу создана для мафиозных группировок. Использование силовых методов на заводе «Авто­ВАЗ» в Тольятти - убедительный тому пример. Восьми разным криминальным группировкам удалось взять под контроль про­цесс выпуска автомобилей с конвейера⁹. Иногда они добивались доступа к автомобилям насилием, иногда - взятками или совме­стными трудовыми соглашениями с менеджментом завода. Опла­та за автомобили на завод обычно запаздывала и была ниже себестоимости производства, что гарантировало приличную прибыль с продаж потребителю, готовому платить практически любую цену, которую запрашивали*. Березовский во многом дей­ствовал таким же способом. Попытки очистить Тольятти от такой преступности, по крайней мере в то время, когда была написана книга, не увенчались успехом. Несколько журналистов попыта­лись мобилизовать народную поддержку в борьбе с преступно­стью. Они действительно немало сделали, чтобы жители узнали о том, что происходит, но все кончилось тем, что трех журнали­стов убили¹⁰. Голосующее население «свергло» мэра Тольятти, Сергея Жикина, которого обвинили в исчезновении 30 млн. дол­ларов из городского бюджета ". Но и его преемнику Николаю Ут­кину приписывали, что он устраивал свои собственные аферы¹². Между тем пять организованных преступных группировок про­должали контролировать город и, очевидно, «АвтоВАЗ». Уже в сентябре 1998 года можно было полагать, что 80% заводской

коррупция, преступность и российская мафия

287

продукции было захвачено этими бандами¹³. Именно поэтому бу­дет полезно рассмотреть, как с такими группировками обходит­ся «Дженерал Моторс», партнер «АвтоВАЗа» в совместном пред­приятии, производящем внедорожники для загородных поездок.

По мере того как росли и мафия и ее влияние, новые пред­приниматели все лучше понимали, что, чем более открытым и прозрачным становилось их предприятие, тем более уязвимым оно делалось для преступников и вымогателей. В качестве приме­ра: одна супружеская пара в Ярославле, у которой я брал интер­вью, начала продавать российские шарикоподшипники в Бела­русь. Добившись определенного успеха, они решили дать рекла­му в местной газете, предлагая те же торговые услуги другим про­изводителям. Первыми им позвонили представители местной мафии. Когда я встретил этих, уже бывших, предпринимателей в июне 1996 года, они отчаянно искали пути предотвращения захвата их бизнеса этой группировкой, но все было бесполезно. В конце концов их заставили сделать представителя «крыши» совладельцем.

Такой климат также мешал бизнесменам делать большие вклады в частных банках. Подобно Вилли Саттону*, который гра­бил банки, как он говорил, потому, что в них были деньги, раз­личные мафиозные группировки вскоре проникли в почти поло­вину крупнейших банков России или даже установили контроль над ними ^м. Но, в отличие от Саттона, они это делали не столько ради активов, сколько ради депозитных записей. С этими списка­ми они часто могли «убедить» владельцев денежных депозитов, в том, что те «нуждаются в защите». Чтобы избежать такой, потен­циально насильственной конфронтации, многие бизнесмены обратились к бартеру, а не к денежным операциям, которые мог­ли закончиться банковским депозитом. Под радарами крими­нальных группировок они могли работать лишь таким образом. Это другая причина, по которой у банков были проблемы с при­влечением депозитов и с их выдачей.

288

Глава 9

Вскоре предприятия стали стремиться скрыть свои доходы и депозиты не только от криминальных группировок и банков, но и от российского правительства. Это сделало трудным для прави­тельства сбор необходимых налогов, что заставляло его повы­шать налоги еще больше, а бизнесменов, в свою очередь, - еще решительнее скрывать свои доходы. В советскую эру, поскольку каждый фактически работал на государство, сбор налогов не был проблемой. Подоходный налог вычитался из заработной платы рабочих, так что многие из них и не знали, что в Советском Со­юзе они платили подоходный налог. Таким же образом, посколь­ку все предприятия принадлежали государству, налоги на при­быль также удерживались с государственных предприятий и переводились напрямую государству. Но с приватизацией госу­дарственных и узакониванием новых частных предприятий ста­ло трудно производить обязательные налоговые вычеты из зара­ботной платы. К тому же предполагалось, что те, кто работает на собственном предприятии или на второй работе, должны сами вести свои отчеты по доходам. Но, в отсутствие традиции добро­вольной уплаты налогов, в 2000 году менее чем 3 млн. из 70 млн. работающих россиян представили декларации¹⁵. (Некоторые го­ворят, что реальная цифра была менее 2% трудящихся^1б.) Более того, когда Борис Березовский, признавший себя миллиардером, заявляет, что его доход в 1997 году составил меньше 40 тысяч долларов, есть серьезные основания сомневаться в точности тех деклараций о доходах, которые были представлены.

Деловые круги тоже проявили мало податливости. Согласно исследованию, проведенному Генеральной прокуратурой, из 2,7 млн. компаний, которые должны были заплатить налоги, 33% на­логи не заплатили и налоговые декларации не заполнили¹⁷. Из тех, кто платил налоги, одна треть использовала бартер как фор­му взаимозачетов¹⁸. Другое исследование обнаружило, что только одна пятая часть российских предприятий когда-либо вела фор­му отчетов по налогам. Следовательно, до тех пор, пока Путин не решил, что высокие налоги контрпродуктивны, у государства бы­ли затруднения не только при сборе налогов с бизнеса, но даже при сборе вычетов, уже произведенных из заработной платы.

Коррупция, преступность и российская мафия

289

Из-за этих затруднений при сборе налогов до 2001 года госу­дарство стремилось увеличить число налогов и повысить их вез­де, где это только было возможно, и даже там, где это было невоз­можно. То, что оно не могло собрать с помощью немногих нало­гов, оно надеялось получить, увеличив их число. Таким образом, если в 1991 году все началось примерно с четырех налогов, ос­нованных на прибыли, то впоследствии нефтяные компании столкнулись с сорока двумя различными налогами, большинство из которых, если не все, были основаны не на прибыли, а на до­ходах ¹⁹. До 2000 года налоги, казалось, менялись каждую неделю. Когда я спросил иностранного бизнесмена в Москве о его нало­гах, он ответил: «Какой сегодня день?» Некоторые «критики» в нефтяной индустрии установили, что, если бы они платили в то время все налоги как положено, их налоги превысили бы 120% прибыли²⁰. Предприятия других отраслей экономики также со­общали в 1998 году, что, если сложить все местные и региональ­ные налоги, пришлось бы платить 200 различных налогов, что, конечно, означало, что их платили лишь немногие²¹. Все большее число бизнесменов обнаруживало, что, если они хотят продол­жать работать, им следует искать нужные связи, обманывать госу­дарство или открывать секретные счета. Такая практика делала их уязвимыми для шантажа. Этим также объясняется заинтересо­ванность мафии в захвате банков. Может показаться странным, что те, кто не платил мафии, тоже рисковали: мафия могла позво­нить в налоговую полицию.

Налоговая полиция в России обрела поистине неограничен­ную власть по приведению силой к согласию с законом. Как мы видели, в ее арсенале была возможность замораживать банков­ские счета предприятий²². У западной фирмы, которая пренебре­гала ежедневной конвертацией валюты - из долларов в рубли, а делала это раз в неделю, возникли неприятности с налоговой по­лицией, потому что закон гласит, что это нужно делать каждый день. Из-за этого налоговая полиция арестовала банковский счет компании на 900 000 долларов. У самого роскошного отеля Санкт-Петербурга, «Гранд Отель Европа», тоже был подобный опыт. Отелю предъявили иск на 28 млн. долларов, так как вместо

290

Глава 9

того, чтобы конвертировать доллары в рубли, отель хранил дохо­ды в банке в Скандинавии. Решением стала выработка «специаль­ного согласования» с некоторыми из городских властей. Только в 2001 году, когда назначенный Путиным министр экономики Гер­ман Греф стал упрощать и снижать число и уровень налогов, сбор налогов начал увеличиваться. Способствовало этому и тройное повышение цен на нефть в 1998 году.

Однако даже после налоговых реформ 2001-2002 годов мно­гие россияне не платили налоги. Уклонение от налогов, уход от государственного контроля и обман властей - это практика, ко­торая появилась задолго до советской эры²³. Вот один из самых часто приводимых примеров: князь Григорий Потемкин, чтобы доказать императрице Екатерине Великой, что крестьяне и зем­ли под ее юрисдикцией процветают, в 1787 году устроил для нее поездку мимо правдоподобных декораций, крестьяне махали ру­ками, стоя перед фальшивыми деревенскими фасадами. Эти «по­темкинские деревни» олицетворяют изобретательность, с кото­рой действовали русские, чтобы ввести в заблуждение власти. При президенте Ельцине, а в какой-то мере и при Путине укло­нение от налогов стало искусством. Предприятия не только зани­жают доходы, они также используют финансовые процедуры, чтобы избежать аккумулирования банковских депозитов, из стра­ха не только перед мафией, но и российской налоговой полици­ей, которая регулярно арестовывает банковские счета²⁴. Тем не менее до 2001 года Россия сохраняла огромное количество нало­гов, которых не было в большинстве других стран, таких напри­мер, как налоги на рекламу, медицинские расходы, а также налог на собственность²⁵.

Как будто экономическая и политическая сумятица, последо­вавшая за распадом СССР, была сама по себе недостаточно разру­шительна - отпадение республик сопровождалось дальнейшим развалом экономической инфраструктуры; Госплан, министерст­ва и оптовые операции просто исчезли, создав институциональ­ный вакуум. Россия внезапно обнаружила, что у нее есть зачатки рынка, но нет ни торгового, ни гражданского кодексов, ни эффе­ктивной банковской и бухгалтерской системы, ни процедур для

Коррупция, преступность и российская мафия

291

объявления банкротства. В наследство досталась только практи­ка обмана государства.

Поскольку Россия - такая большая страна, учреждение ин­ститутов и принятие правил и постановлений было бы трудным независимо от того, насколько преданными делу и честными оказались бы бюрократы и бизнесмены. Громадный географиче­ский масштаб России возложил особое бремя на систему комму­никаций страны. Таким образом, даже если бы у России была эффективная банковская система, было бы трудно организовать эффективное передвижение денег, особенно в период стреми­тельной инфляции. Если, например, требуется 20-30 дней на то, чтобы перевести деньги из одного банка в другой, как в то время обычно было в России, то кредиторы теряют часть своего реаль­ного заработка. Это также дает толчок росту колоссальной кор­рупции и вносит еще большую путаницу.

Однако основная проблема России в начале 1990-х заклю­чалась в том, что ее рыночная система не функционировала так, как была должна. Из-за традиционных помех, создаваемых рос­сийскими бюрократами, и при отсутствии рыночной инфра­структуры рынок не мог выполнять функции, которые прини­маются за аксиому в рыночной экономике. Это приводило к еще большему вмешательству правительства и создавало еще больше возможностей для взяток и разного рода вымогательств²⁶. На­пример, многие российские чиновники, особенно на местном и региональном уровне, продолжали настаивать на том, что пра­вительство должно контролировать «правильное» распоряже­ние землей. Муниципальные правила районирования существу­ют и в странах с рыночной экономикой, но предполагаемый покупатель земли в России должен в первую очередь иметь дело с представителем власти, поскольку до 2001 года правительство владело большей частью земли и могло произвольно устанавли­вать и цену земли, и стоимость ее аренды. Напротив, в стране с рыночной экономикой предполагается, что рынок «разместит» большую часть национальной недвижимости у частных владель­цев и что собственность будет продаваться на рынке, и не по искусственно заниженной цене. Чем выше степень, в которой

292

Глава 9

эти функции выполняет рынок (при тОм, что нет контроля над рентой) тем меньше места остается для взяток и коррупции. Хо­тя, вероятно, невозможно уничтожить всю коррупцию (даже страны с рыночной экономикой должны иметь «чиновников-регуляторов», например строительных инспекторов), в целом цена на собственность определяется достаточно свободно и честно покупателем и продавцом. Значит, меньше причин или стимулов для того, чтобы предлагать взятки или платежи «под столом».

III

Другое следствие российских реформ - это то, что по стра­не ударила инфляция в более крайней форме, нежели в других странах с переходной экономикой. Эта высокая инфляция отчас­ти была обусловлена тем фактом, что в России не было доста­точного числа конкурирующих между собой независимых сель­скохозяйственных, сервисных и производственных предпри­ятий, когда государственная промышленность была приватизи­рована. В результате приватизированные государственные пред­приятия стали действовать как монополии ввиду того, что у них было слишком мало конкурентов, чтобы заставить их снизить цены. Таким образом в 1992 году цены выросли в 26 раз. Напро­тив, когда «шоковую терапию» применили в 1990 году в Польше, цены выросли более умеренно - в пять раз, так как в Польше были частные фермы, пищевые предприятия, торговцы и мага­зины, которые после недолгих колебаний были в состоянии ре­агировать на рыночную стихию. В России произошла большая инфляция, поскольку не было конкурирующих между собой предприятий, чтобы снизить высокие цены. Даже в 2001 году российская инфляция превысила 20%. В свою очередь, высокая инфляция расширяла возможности для мафиозных скупки и пе­репродажи.

Принимая во внимание, что мафия выполняла многие функ­ции, которые в других странах выполняет государство, у значи­тельной части русских возникло довольно терпимое отношение к ней. Некоторые даже стали бояться того, что, если правитель-

Коррупция, преступность и российская мафия

293

 

ство вернет некоторые из своих полномочий, это может приве­сти к возвращению жесткого правления, что Россия слишком часто испытывала в прошлом. Поэтому в июне 1994 года, когда Ельцин объявил о запланированной серии мер, направленных на то, чтобы облегчить поиск и арест подозреваемых мафиози, возникло даже некоторое «сопротивление». Тем не менее не­скончаемые и нераскрываемые преступления вызвали у народа растущее желание иметь более сильное правительство. Только так, утверждали некоторые, можно добиться стабильности. Это возрастающее согласие в обществе по этому вопросу, помогает объяснить, почему Ельцин последовательно назначал на долж­ность премьер-министра трех бывших руководителей КГБ и по­чему Путин с его ориентацией на более организованное и жест­кое правление имел невероятный рейтинг популярности - 80% в 2002 году.

IV

Мафия при отсутствии согласованных действий, направлен­ных на ее подавление, продолжает покушаться на деловую сферу. Она требует 10-20% не просто от прибыли с бизнеса, но от его доходов. Есть у фирмы прибыль или нет, не имеет значения - ма­фия требует своих денег, даже если фирма работает в убыток. Это означает, что расходы на бизнес увеличиваются по меньшей мере на 10-20% по сравнению с тем, какими они могли бы быть в другом случае.

В начале 1990-х российская мафия росла быстрее, чем биз­нес. При Ельцине она часто казалась сильнее правительства. Когда возникали коммерческие разногласия, стороны скорее прибегали к помощи мафии, потому что правоохранительные возможности государства были, как правило, неэффективными. Например, в то время как у правительства были трудности со сбором налогов, у мафии редко когда возникали подобные про­блемы.

Поскольку мафия была очень заинтересована в сохранении дисбаланса в экономике, она стремилась сдерживать развитие рынка, поддерживать национальные и местные монополии и

294

Глава 9

препятствовать экономическим реформам. Эти монополии, ко­торые «уродовали» экономику, держали высокие цены и затруд­няли проникновение новых фирм на рынок, способствовали ро­сту влияния мафии. Различные мафиозные группировки были способны даже ограничивать доступ многих частных фермеров страны на фермерские рынки, лимитируя таким образом постав­ки. Несмотря на то что всего 5% ферм страны являются частны­ми, этих фермеров они рассматривают как угрозу монопольному контролю мафии. Все большее число этих, только что привати­зированных, фермерских хозяйств, разочарованных своей неспособностью найти сбыт для продукции, сворачивали свою деятельность. С конца 1994 года число частных фермеров, «отка­завшихся» от ферм, стало превышать число тех, кто «создает» новые фермы. Это еще один пример того, как неправильное ис­пользование «шоковой терапии», провал «похода» против мафии и невнимание к строительству или реконструкции институтов, уничтоженных при коммунизме, стали скорее препятствовать, чем способствовать, процессу реформ.

Мафия распространила свою деятельность и на иностранцев. В советскую эру иностранцы были «вне игры». КГБ старался не допускать близких контактов простых россиян с иностранцами, чтобы предотвратить шпионаж. Случайным побочным продук­том этой паранойи, однако, стало то, что, поступая так, КГБ в конечном счете охранял иностранцев от воров и других преступ­ников.

Есть определенная ирония в том, как иностранцы стали от­носиться к милицейским и бюрократическим ограничениям после развала коммунизма. В былое время иностранцы в Москве хотели выбраться из огороженных территорий (гетто), где их за­ставляли жить. Поскольку при входе там был милиционер на по­сту, который пропускал только тех русских, которые приходили по официальным делам, многие иностранцы рассматривали свое жилище как разновидность тюрьмы. В постсоветскую эру ино­странцы теперь могут жить, где хотят. Но многие из них теперь предпочитают эти «гетто» именно из-за милицейской охраны. Снаружи может быть опасно.

Коррупция, преступность и российская мафия

295

V

296

Глава 9

вилось так много торговцев, что мафия просто не могла их кон­тролировать. Это разозлило ее, потому что похоже было, что она могла потерять контроль над рынками. Напротив, рэкетиры мог­ли удерживать контроль над более упрочившимися, но менее многочисленными торговцами на углу, которые каждый день приходили в одно и то же место и торговали на раскладных сто­лах. Мафии было легко собирать с них дань. Две дюжины торгов­цев, которых я опрашивал в Москве и в Санкт-Петербурге, откро­венно отвечали, что в среднем «налог» составлял 50 долларов. Если их лоток занимал два стола, плата удваивалась. Когда я спро­сил некоторых из тех, кто торговал на раскладных столах в Санкт-Петербурге, как мафия их отслеживала, мне сказали, что мафия высылает два раза в день проверяющих, которые проводят перепись, чтобы убедиться, что им все заплатили.

Если у торговцев нет раскладного стола и они продают вещи с рук или из рюкзака, они могут легко раствориться в толпе, и мафии их сложнее контролировать. Чтобы вернуть себе конт­роль, мафии нужно было найти какой-то способ прикрыть эту дневную торговлю и выгнать этих торговцев с улиц. Она приня­ла решение организовать общественный протест, устроив так, чтобы эти уличные рынки и прилегающие к ним улицы остава­лись неубранными. Городские власти пошли навстречу этому замыслу, поскольку уличные торговцы не платили налогов. Воз­можно также, что ответственные за это должностные лица полу­чили какие-то взятки. Дело кончилось тем, что вскоре улицы вокруг культурного центра Москвы, Большого театра, стали на­поминать неприглядный блошиный рынок Даже простые росси­яне считали это нестерпимым. Допускать туда торговцев было некультурно. Вследствие этого в мае 1992 года контроль над торговлей был возвращен, торговцев убрали с улиц, а будущие торговцы должны были получать лицензии, что возвращало их в руки бюрократии и мафии. То же самое произошло с киосками, которые периодически появлялись по всей Москве в 1993 году. Мэр Юрий Лужков сказал, что они неприглядны, и распорядил­ся, чтобы торговля была в значительной степени ограничена ма­газинами, расположенными в зданиях. В середине 1994 года, а

Коррупция, преступность и российская мафия

297

Поскольку преступность и коррупция столь всепроникающи, обуздать их будет крайне трудно. Народ может разгневаться настолько, что поднимется волна протеста. Народ потребует дей­ствий от своего правительства. До сих пор, за исключением по­всеместного недовольства по поводу засилия мафии, российское население оставалось достаточно пассивным в этом отношении. Отчасти это результат длительного наследия репрессивных пра­вительств: русские имеют склонность быть относительно терпе­ливыми и более толерантными к злоупотреблениям, чем многие другие народы.

Итак, что же можно сделать? Назначение специальной ко­миссии по расследованию и повышение зарплаты милиции и чи­новникам могут быть полезными. Но ни то, ни другое не решит проблему. Чтобы добиться весомых результатов, нужно сделать что-то, чтобы элиминировать лежащие в основе экономические стимулы к преступлениям. Именно так Соединенные Штаты обуздали влияние гангстеров в тридцатые годы. Они уменьшили ареал власти Аль Капоне, столкнув его с конкуренцией. Они по­ложили конец запрету на алкоголь и легализовали его продажу. Практически за ночь появилось слишком много торговых точек, чтобы их все контролировать.

То, что произошло в Польше и Китае, произошло подобным образом. Государство разрешило рынок и стало поощрять тор­говцев, новые предприятия и фермеров, после чего немедленно появились сотни тысяч людей, занятых в бизнесе. Для вхождения фирм на рынок не существовало ограничений, или они были не­значительными, что очень осложняло захват контроля над ними для любой мафиозной группировки. Просто в дело было вовле­чено слишком много сторон. Ельцин едва не принял этот же под­ход. 29 января 1992 года он сказал, что любой, кто желает, может продавать все, что хочет, на улицах по всей стране. Вскоре мос­ковские улицы наполнились новыми и мобильными предприни­мателями, которые расположились вокруг Большого театра и универмага «Детский мир», продавая кто - пузырек шампуня, кто - бутылку водки, а кто - и серебряное украшение. Внезапно поя­

затем уже в 2000 году он и городской Совет распорядились о за­крытии примерно половины московских уличных киосков²⁷. Это одна из причин, которой многие предприниматели объясняют, что сегодня тяжелее открыть частный бизнес, чем это было два или три года назад.

Экономические советники Путина поняли эту проблему и начали наступление на раздутую российскую бюрократию и из­лишнее регулирование экономики с ее стороны. В 2001 году министр экономики Герман Греф предложил резко уменьшить волокиту, с которой приходится иметь дело предпринимателям. До того времени потенциальный предприниматель должен был получить подписи по меньшей мере у 250 чиновников, посетить от двадцати до тридцати разных кабинетов и получить от пяти­десяти до девяноста разрешений²⁸. В среднем этот процесс зани­мал около шести месяцев. Мало того, поскольку нужно было со­блюсти уйму законов, практически было неизбежно, что один за­кон будет вступать в конфликт с другим. Ювелирные магазины, например, были обязаны, согласно указаниям милиции, ставить решетки на окнах, что, однако, было нарушением правил пожар­ной безопасности²⁹. Самым распространенным решением всех проблем было «откупиться» от чиновников или попросить вме­шаться мафию. Неудивительно, что число малых предприятий в России до 2001 года, похоже, никогда не будет превышать 880 тысяч. Такие ограничения на вступление на рынок только усили­вали контроль мафии.

VI

Чтобы разорвать эту «смирительную рубашку» препон и по­ощрить открытие большого числа новых предприятий, конкури­рующих между собой, Путину следовало бы поступить так, как сделал Ельцин в январе 1992 года, то есть выпустить декрет, по которому любой, кто хочет начать торговать, может это делать без формального разрешения, просто послав почтовую открытку с просьбой о регистрации соответствующим административным органам. Несомненно, это встретило бы сопротивление. Вспом­ним, даже премьер-министр Виктор Черномырдин, которого

298

Глава 9

считали поборником бизнеса, в январе 1994 года утверждал, что «Россия не станет страной с базарной экономикой»³⁰.

К счастью для себя, китайские чиновники не заняли такой ог­раничивающей позиции. Если бы они это сделали, Китай сегод­ня, вероятно, находился бы там же, где и Россия. Однако сейчас на новые предприятия Китая приходится более 60% годового экономического роста, который составляет 7-10%. Китайские частные и наполовину частные заводы чаще всего начинались с торговли вразнос на углу улицы. Это требовало маленького стар­тового капитала. Следующим шагом была торговля со стола, за­тем - оптовая торговля и, наконец, - производство. Тем не менее они начинали с «базарной» экономики. Если начинать двигаться к рынку этим путем ниже российского достоинства, тогда этот процесс займет больше времени и, более чем вероятно, приведет к росту таких «злокачественных» институтов, как мафия

Разрешить любому, кто захочет, продавать индивидуальным - это первый шаг, но, как и в Китае, за ним должны последовать другие меры, если есть намерение совершить переход к рыноч­ной экономике. Одна из таких мер - активизировать конкурент­ную оптовую торговлю. После того как упразднили Госплан, Рос­сия осталась без оптовых организаций, что открыло еще одну арену для контроля мафии. Если бы государство поощряло опто­виков, продающих одинаковую продукцию, к тому, чтобы они размещали свои рынки рядом друг с другом, это способствовало бы развитию конкурирующих между собой рынков. Например, во всех крупных городах на Западе есть отдельные районы, где расположена оптовая торговля мебелью, автозапчастями, шина­ми и даже цветами. Группировать оптовиков таким образом - не идеальное решение для функционирования свободного и «не­стесненного» рынка. В некоторых случаях это может привести к тайным соглашения и даже облегчить деятельность мафии, но представляется, что чаще такое близкое расположение друг к Другу создает больше конкуренции, а также способствует объе­динению, чтобы удерживать «хищников» на расстоянии³². Пост­ройка в Москве центра дистрибуции продуктов питания «Белая дача» стоимостью 4,5 млн. долларов, которую финансировал

Коррупция, преступность и российская мафия

299

ЕБРР, - одна из попыток создать как раз такую среду оптового рынка

Венгерские власти отреагировали именно таким образом, когда в 1991 году местные рэкетиры начали посягать на оптовую торговлю в Будапеште. В качестве эксперимента венгерские вла­сти учредили новый оптовый район для различных поставщиков продуктов питания. В этом районе сейчас сосредоточена поло­вина оборота всех фруктов и овощей страны. Торговцы исполь­зуют телевизионные экраны, чтобы отображать, на что есть спрос, что предлагается и по какой цене. Это, как говорят эконо­мисты, «попытка создать более совершенный рынок». Результат -меньшие затраты и цены³⁴.

Картели обычно терпят неудачу, так что рано или поздно российская мафия, вероятно, тоже потерпит поражение. Но что­бы ускорить этот процесс, нужно прилагать усилия, где и когда только возможно, чтобы показать, что мафию можно сделать уяз­вимой. Например, мафия на долгое время установила эффектив­ный контроль над аэропортом Шереметьево. Среди прочих дел они позволяли возить пассажиров только такси-фаворитам. Это объясняет, почему поездка от аэропорта до Москвы обычно сто­ила 40-100 долларов. Маршрут городского автобуса был неудоб­ным, и автобус не шел напрямую до центра Москвы. Новое руко­водство аэропорта, однако, в конце концов решило бросить вы­зов мафии, организовав дополнительные автобусные маршруты до центра Москвы, что позволило подорвать монополию мафии. Увеличившаяся конкуренция ускорила снижение цен на такси до 20 долларов и меньше.

Правительство должно также ввести эффективные антикор­рупционные и контркриминалистические меры. Как было пока­зано выше, это само по себе не достаточно, но может помочь. Исполнение существующих постановлений не обязательно озна­чает увеличение государственного контроля. Фактически, как пытается сделать министр экономики Герман Греф, лицензии и разрешения должны быть сведены к минимуму. Например, нали­чие различных предписаний по строительству лишь притягивает широкие ладони инспекторов по строительству.

300

Глава 9

Зарубежные компании также уязвимы. После того как «Кока-Кола» построила и открыла новенький «с иголочки» бутылочный завод рядом с Санкт-Петербургским аэропортом, местный шеф пожарной охраны предупредил компанию, что она не сможет продолжить здесь работу до тех пор, пока не построит в районе новую пожарную станцию. Он, возможно, не мог закрыть глаза на такую вопиющую пожарную опасность, как новый завод. Точ­но так же «Жилетт» предупредили, что компании придется про­финансировать строительство дополнительных электрических установок в том же самом индустриальном районе Санкт-Петер­бурга, если она желает открыться. Трудно определить, как все произошло, но, несомненно, сейчас там, прямо за углом - новая пожарная станция и новые электрические провода.

То, что администрация наделена правом устанавливать цены, - еще один ограничивающий фактор. Цены должны определять рынки, а правительственные субсидии и произвольное размеще­ние государственных ресурсов должны быть устранены. Если правительство хочет приватизировать или продать какую-то соб­ственность, должны быть проведены открытые торги.

Другой способ приструнить мафию - выпустить для ино­странных фирм и международных организаций строгие указа­ния, отказываться уступать давлению мафии. Это легче сказать, чем сделать, особенно если угрожают семье человека. Исходя из «необходимости», некоторые западные компании решили, что совершать сделки с мафией - это единственный способ вести бизнес в России. Они делают это под видом найма местных «кон­сультантов» по безопасности. Это в высшей степени прискорбно. К своему ужасу, некоторые иностранцы обнаружили, что, если они позволяют мафии вмешиваться в свои дела в России, это мо­жет привести к таким же требованиям вмешательства и на других зарубежных рынках. Когда мафия выдвигает такие требования, самая безопасная стратегия - вернуться домой; это шаг, на кото­рый решились пойти некоторые фирмы, включая «Асси Доман оф Свиден» (Assi Doman of Sweden)³⁵.

Другая стратегия подрыва влияния мафии - это поощрить Различные регионы в России конкурировать за западные инве­

Коррупция, преступность и российская мафия

301

стации. Одним из критериев для потенциальных западных инве­сторов должно быть то, имеет ли мафия сильное влияние в дан­ном регионе. Конкуренция за инвесторов должна стать стимулом для местных властей в их борьбе против мафии. В Соединенных Штатах многие предприятия, которые ищут новые места для фаб­рик, используют в чем-то схожие стимулы, чтобы добиться кон­цессий от разных штатов. Например, Алабама пытается соревно­ваться с Иллинойсом за инвестиции, предлагая построить дороги и предоставить инфраструктуру. Конкуренция в России должна возрасти, чтобы можно было увидеть, какой регион может сде­лать все не только для того, чтобы обеспечить инфраструктуру, но и чтобы снизить уровень преступности и коррупции. Такого типа конкуренция в России не так уж «притянута», как сначала может показаться. Например, в Костромской области транспорт­ная милиция прославилась тем, что не берет взятки, а милиция в Карелии и Ярославле считается наименее коррумпированной в стране³⁶. Точно так же губернатор Новгорода демонстрирует, что в его регионе влияние мафии гораздо меньше, чем где-либо.

VII

Так как российская мафия стала настолько вездесущей, ее не­легко будет вытеснить. Были времена, как в 1995 году, когда дей­ствительно следовало опасаться, что криминальные группировки будут доминировать на политической сцене. Поскольку россий­ское законодательство обеспечивает неприкосновенность из­бранных депутатов, в выборах 1995 года в Государственную Думу участвовало примерно восемьдесят кандидатов, имевших суди­мость. Победа для большинства из таких сомнительных кандида­тов достигалась путем подкупа или физических угроз, других кандидатов заставляли снимать свои кандидатуры. В некоторых случаях коррумпированные чиновники, включая главу налоговой полиции, убеждали даже тех, кто занимал ответственный пост, что им очень рекомендуют позволить оппоненту быть единст­венным кандидатом на выборах, особенно если этот оппонент -олигарх (такой, как Роман Абрамович), пользующийся благо­склонностью российского президента³⁷.

302

Глава 9

То, что правительственные чиновники, включая прокуратуру и милицию, так часто вовлекаются в качестве агентов-представи­телей той или иной бизнес-группы, - серьезная проблема. Стало повсеместной практикой для милиционеров в форме пополнять свое низкое жалование, нанимаясь на работу в бизнес-группы, которые предпочитают улаживать разногласия физической си­лой, а не юридическим путем. Особенно серьезна эта проблема в провинции, где местные управленцы часто связаны с местными олигархами. В 2001 году говорилось, что 80% организованных преступных группировок в бывшем Советском Союзе имеют свя­зи с местной милицией и правоохранительными органами³⁸. Как в старомодном вестерне, когда шериф становится «прихвостнем» самого богатого владельца ранчо в округе, совсем немногие име­ют смелость апеллировать к закону или бросить вызов престу­пившим закон. Случайно в вестерне появляется честный маршал*, чтобы устроить счастливый конец, но до сих пор никого похо­жего на этого маршала в России не появилось.

Некоторые утверждают, что, как бы ни был извращен закон в посткоммунистической России, это все же лучше по сравнению с советским периодом. Сегодняшние мафия и «приватизирован­ный» КГБ могут быть порочными, но условия в современной Рос­сии не идут ни в какое сравнение с насилием и пренебрежением существующими законами, которые характеризовали партийные чистки и жестокость КГБ, «подпиравших» семьдесят лет правле­ния Коммунистической Партии.

Тем не менее то, что мафия переплелась с частично «привати­зированным» КГБ и правительственной бюрократией, усложняет любую попытку контроля российской преступности и корруп­ции ³⁹. Это переплетение может также объяснить неудачу попытки Владимира Путина немедленно предпринять шаги против мафии и коррупции, когда он стал премьер-министром и президентом. Как бывший глава ФСБ, организации, наследовавшей КГБ, он знал, где найти разных лидеров мафии и коррумпированных чиновни­ков. Немедленные жесткие меры против них продемонстрирова-

СШа в xix веке маршал - судебный исполнитель (примеч. переводчика).

Коррупция, преступность и российская мафия

303

ли бы, что он - человек действия, который может взяться за са­мые серьезные проблемы страны, но это также означало бы пре­следование некоторых его бывших товарищей. Он все еще может избрать такой образ действия, но до сих пор он действовал толь­ко избирательно и обычно только против тех, кто его критиковал. Пока он не решит действовать более решительно и безоговороч­но, господство преступности, коррупции и бюрократов будет продолжаться и будет бросать тень на любую попытку урегулиро­вать экономическую, а также социальную жизнь в России.

Между тем экономические реформы в России будут оставать­ся неполноценными и искаженными. Со временем некоторые из господствующих мафиозных группировок, как и некоторые из олигархов, возможно, начнут стремиться к более урегулирован­ной, даже легитимной жизни, отвечающей общепринятым прин­ципам. Или же они, возможно, станут стремиться передать свои доходы детям, посылая их на Запад, чтобы те получили универси­тетскую подготовку (будут «отмывать» своих детей, так сказать), и пытаться придать своему бизнесу легитимное лицо. Такой про­цесс может уменьшить насилие и создать видимость стабильно­сти, но это займет много времени. В течение этого времени, поскольку власть российской мафии проникла так глубоко, а коррупция внедрилась так основательно в повседневную жизнь, России будет трудно привлекать инвестиции, особенно долго­срочные, и их будут получать страны с менее пораженной этими недугами переходной рыночной экономикой.

304

Глава 9

ГЛАВА 10

Кто говорит, что не было лучшего пути?

НИКТО НЕ ДУМАЛ, что приватизация будет безболезненной, но многие из поборников реформ полагали, что ее издерж­ки, даже преступность и коррупция, будут уменьшены экономи­ческой и управленческой реструктуризацией, которую препод­носили как естественный «побочный» продукт приватизации в России'. Хотя и запоздало, но некоторая реструктуризация все-таки произошла, почти через десять лет после приватизации. Эта реструктуризация была ограниченной и проходила медленно. Так как директора заводов в конце концов стали их владельцами или крупными держателями акций, большинство из них сомне­вались, стоит ли стараться работать изо всех сил.

Тому, что попытка приватизации была не очень успешной, не следует удивляться. Даже когда Маргарет Тэтчер начала при­ватизировать отрасли промышленности, которые были нацио­нализированы во время пребывания у власти лейбористского правительства, были злоупотребления, несмотря на тот факт, что Англия была страной с рыночной экономикой. Но даже по сравнению с другими европейскими странами с переходной

305

экономикой, за исключением Украины и Беларуси, Россия пре­успела гораздо меньше. Здесь мы рассмотрим другие случаи приватизации: в Чехословакии, где результаты тоже были не­удачными, и в Польше, которая представляет собой образец ус­пешной программы реформ.

I

Приватизация в Чехии, будучи сложным процессом, в значи­тельной степени вращается вокруг роли двух личностей. Первая - это Вацлав Клаус, министр финансов Чехословакии с 1992 го­да, который вскоре стал ее премьер-министром. Второй - быв­ший студент Гарвардского университета Виктор Кожены, вскоре ставший мультимиллионером и мишенью многочисленных об­винений в финансовых манипуляциях и мошенничестве.

Во время приватизации в начале 1990-х казалось, что Чеш­ская республика, - и тогда, когда она была частью Чехословакии, и после конца 1992 года, когда Словакия от нее отделилась, - бу­дет одной из самых успешных восточноевропейских стран в пла­не ликвидации государственного контроля над промышленно­стью. Перед Второй мировой войной Чехословакия считалась одной из самых передовых стран с рыночной экономикой в Центральной Европе. Таким образом, там не только имели глубо­кие корни западные институты, но и министр финансов Вацлав Клаус был страстно привержен делу ликвидации коммунизма и приватизации чешской индустрии. Он был одним из самых пре­данных поборников свободного, частного рынка во всей Европе, Восточной и Западной.

Даже до коллапса коммунистического правления в Чехосло­вакии страна медленно начинала разрешать некоторую частную деятельность. Еще в 1981 году частным фермерам позволили на­прямую продавать их продукцию потребителям². С января 1988 года частные лица также могли легально оказывать платные услу­ги населению. В 1990 году «инсайдерам» и «аутсайдерам» было позволено приватизировать маленькие магазины и рестораны, а приватизация малых предприятий официально стартовала в ян­варе 1991 года³. К концу 1993 года около 22 ООО малых предпри­

306

Глава 10

ятий были приватизированы, по некоторым оценкам, за 30 млрд. чешских крон, или примерно 1 млрд. долларов".

Большие проблемы появились, когда было решено привати­зировать крупные предприятия страны. Принимая на вооруже­ние идеи, выдвинутые и изложенные в 1976 году Милтоном Фридманом и развитые позже, в 1988 году, двумя польскими эко­номистами, Янушем Левандовским и Яном Шомбергом, чехи ре­шили, что наилучшим способом поделиться дарами приватиза­ции с общественностью будет выпустить книжку с ваучерами для каждого гражданина Чехии, желающего ее купить⁵. Эти ваучеры, в свою очередь, можно было обменять на акции любой из 2285 чешских корпораций, выбранных для первого раунда приватиза­ции (позже это число было уменьшено до 1491)⁶. Сначала эти принадлежащие государству корпорации были превращены в ча­стные, а их акции были переданы в Фонд национальной собст­венности - организацию, специально учрежденную для того, чтобы держать эти акции до момента их продажи или обмена на ваучеры⁷. Каждая акция оценивалась в тысячу чешских крон.

Как пишет Ян Младек, экономист Центрально-европейского университета, каждая ваучерная книжка содержала 1000 ваучер­ных очков и стоила 1000 чешских крон за регистрационную марку плюс 35 крон за саму книжку, что составляло приблизи­тельно 35,50 доллара⁸. Эта сумма была эквивалентна примерно 25% средней месячной зарплаты. Ваучерные очки затем можно было использовать, чтобы делать заявки на акции компаний по цене всего 100 ваучерных очков за акцию. Эта процедура позво­ляла людям диверсифицировать вложения и обменивать свои ва­учерные очки на акции или в одной из корпораций, которые приватизировались, или в инвестиционном приватизационном фонде (ИПФ). Эти ИПФ должны были работать во многом так же, как «совместные» фонды. Объединяя акции тысяч инвесторов и управляя фондом по схеме полного рабочего дня, по меньшей мере теоретически ИПФ был бы способен принимать решения на основе более обширной информации, приносить больше прибылей и оказывать большее влияние на деятельность чеш­ских корпораций, чем если бы отдельные люди делали инвести­

Кто говорит, что не было лучшего пути?

307

ции самостоятельно. Однако, так как по чешским стандартам ваучеры были сравнительно дорогими и за ними не была закре­плена монетарная стоимость, их можно было обменять только на акции. К декабрю 1991 года лишь полмиллиона чехов и словаков использовали возможность приобрести ваучеры. Казалось, что программа обречена на неудачу.

В этот момент в дело вмешался «неправдоподобный» пред­приниматель. После недолгой работы на «Роберт Флеминг» (Robert Fleming), британскую инвестиционную фирму, Виктор Кожены, выпускник Гарварда 1989 года, решил в 1990 году вер­нуться в свою родную Чехословакию. Приехав в 1990 году в Пра­гу, он стал консультантом Министерства внутренних дел. Это было примерно в то время, когда правительство начало разраба­тывать планы по приватизации экономики и выпускать ваучер­ные книжки.

Кожены подсчитал, что стоимость акций государственных предприятий, которые должны были обменять на каждую ваучер­ную книжку, существенно превосходит 1035 чешских крон (34,50 доллара), стоимость одной книжки. Как он объяснял, он сделал расчет и понял, что продажа 8 млн. ваучерных книжек принесет государству примерно 280 млн. долларов (35 долларов умножить на 8 млн.)⁹. При этом владельцы ваучеров смогут поделить госу­дарственную промышленную собственность стоимостью при­мерно 11 млрд. долларов'⁰.

Кожены не нужно было иметь гарвардскую степень, чтобы увидеть вытекающие отсюда перспективы. Имея всего 3000 дол­ларов в кармане, он создал компанию, которую назвал «Гарвард Кэпитэл энд Консалтинг» (Harvard Capital and Consulting) (к боль­шому неудовольствию администрации Гарварда, которая занима­ет жесткую позицию, борясь с использованием своего имени в коммерческих целях). Делая то, что он считал беспроигрышной ставкой, он обещал держателям ваучеров, что, если они передадут свои книжки ему, чтобы он купил акции чешских корпораций, он гарантирует по меньшей мере десятикратную прибыль от стои­мости ваучерных книжек через год и один день тем, кто захочет выкупить книжки обратно. Для чешского инвестора это означало

308

Глава 10

получить 10 350 чешских крон, или 345 долларов с вложенных 34,50. В этот промежуток времени каждый чешский инвестор по­лучил акции в «Гарвард Кэпитэл энд Консалтинг»". После того как чешские инвесторы «попались» на его предложение, Кожены собрал 820 000 ваучеров практически без авансовых расходов со своей стороны¹².

Его достижение было не из легких. Прежде чем самые скеп­тически настроенные чехи отдали ему свои ваучеры, он должен был убедить их, что им нечего терять, но они могут многое при­обрести, передавая эти ваучеры человеку, не имеющему ни ре­сурсов, ни послужного списка. Чтобы это сделать, в начале янва­ря 1992 года он запустил широкую телевизионную рекламную кампанию. В течение двух недель зарегистрированное число че­хов, купивших ваучеры, выросло в четыре раза - с полумиллио­на до двух миллионов, - а затем, к концу месяца, до 8 миллио­нов¹³. В конце концов 77% чехов, имевших на это право, купили ваучеры, и свыше 70% из них передали ваучеры Кожены или од­ному из других 400 ИПФ, которые быстро возникли в кильвате­ре успеха Кожены '⁴. Эта кампания устраивала и Вацлава Клауса, министра финансов, который поставил на кон свою карьеру, свя­зав ее с успехом ваучерной программы. Так как его имя стояло на каждой книжке, принятие ваучерной программы несомненно помогло ему победить в том году на выборах на пост премьер-министра.

Кожены признает, что его успех превзошел все его самые смелые мечты. Он не только спас ваучерную программу от более чем вероятной неудачи - он также получил контроль над 820 ты­сячами ваучерных книжек, которые затем использовал, чтобы приобрести акции и контроль над портфелем чехословацких корпораций". Обратная сторона его усилий заключалась в том, что, если бы все, кто передал ему свои ваучеры, решили бы вос­пользоваться его предложением обменять на деньги свои акции в «Гарвард Кэпитэл энд Консалтинг», он был бы обязан выпла­тить 250 млн. долларов. Но, по его расчетам, к тому времени он контролировал почти половину приватизированных промыш­ленных активов страны¹⁶. Этого было бы более чем достаточно,

Кто говорит, что не было лучшего пути?

309

чтобы выполнить его обязательства. (Трудно судить, насколько точной была оценка Кожены. По официальным данным, у двух других ИПФ, контролируемыми банками в Праге - «Чешска Спо-рителна Прага» и «Ивестицни Банка Груп, Прага» - после первой волны приватизации оказалось больше ваучеров, чем у «Гарвард груп»¹⁷.)

Какой бы ни была точная доля акций Кожены, значительная аккумуляция акций в его руках заставила лидеров страны занер­вничать; они начали расследование его прошлого. В конце кон­цов правительство установило лимит в 20% как максимум собст­венности одного инвестора в любой корпорации. Чтобы обойти эти ограничения, Кожены трансформировал в 1995 году ИПФ в холдинговую компанию, в которой он мог осуществлять неогра­ниченный контроль и управление. Благодаря этому в его дейст­вительной собственности было более 50 крупнейших фирм страны¹⁸.

Даже его критики признают, что без Кожены лишь немногие чехи использовали бы возможность получить ваучеры. Однако к 1993 году те, кто внимательно слушал, могли услышать большое количество радостных воплей из Бронкса*, которые смешались с аплодисментами Кожены и приватизационному процессу. В конце 1992 года, например, Кожены жаловался Министерству внутренних дел на то, что его шантажирует бывший агент раз­ведки Вацлав Уоллис. В свою очередь, Уоллис объяснил, что Кожены обратился к нему за «инсайдерской» информацией о некоторых корпорациях, выставленных на продажу за ваучеры. Уоллиса арестовали, а Кожены обвинили в подкупе и использо­вании секретных правительственных документов. Вскоре после этого Кожены покинул страну, получил ирландское гражданство и в конце концов переехал на Багамы. Дело против Кожены было закрыто, потом снова открыто, а в июле 1995 года опять прекращено.

Обвинения и контробвинения ничуть не повысили доверие инвесторов. Сначала «Гарвард Кэпитэл энд Консалтинг» на ред­

310

Глава 10

кость процветал. С 1 мая 1991 года по 16 декабря 1994 года инве­стиционный фонд сообщал о средней прибыли в 350%, и его ак­ции достигли цены в 33 доллара¹⁹. Однако в 1995 году никаких дивидендов не было выплачено. Вскоре появились сообщения о том, что Кожены снял большую часть активов «Гарварда» и ис­пользовал их, чтобы захватить прямой контроль над нескольки­ми наиболее ценными чешскими компаниями. К 1996 году, хотя его акции в «Гарварде» потеряли большую часть своей цены, го­ворили, что Кожены «стоит» 200 млн. долларов²⁰. Его оштрафова­ли на 6,8 млн. долларов за нецелевое использование денег вклад­чиков на рекламу и оплату консультаций. Теперь он стал известен уже не как герой, а как «пражский пират»²¹. Позже, в 1997 году, он еще раз убедил людей вкладывать вместе с ним деньги в нефтя­ные месторождения Азербайджана и впоследствии был обвинен в надувательстве целого ряда «искушенных» инвесторов, включая подразделение одной страховой компании, инвестиционный фонд, управляемый Колумбийским университетом, а также быв­шего сенатора Джорджа Дж. Митчелла и Леона Купермана, упра­вляющего фондом на Уолл-Стрит.

Хотя на Кожены лежит большая доля вины за дискредитацию чешской попытки приватизации, часть ее падает и на Вацлава Клауса, в то время министра финансов. Он был так предан рын­ку, что резко противостоял любым попыткам внедрить строгий государственный надзор²². До апреля 1998 года он отбивал по­пытки создать такую организацию, как Комиссия по ценным бу­магам. Даже потом он ограничивал ее регулятивные полномочия и занижал ее бюджет²³. Более того, он был одним из самых яро­стных пропагандистов выпуска ваучерных книжек Его поддерж­ка - это одна из причин того, что чешский план, по крайней ме­ре сначала, оказался более популярным, чем польская программа реформ²⁴. Но все это обернулось против него. Поскольку Клаус был таким решительным поборником реформ и приватизацион­ного процесса и так настроен против любых ограничений функ­ционирования рынка, он и стал естественной мишенью для кри­тики, когда реформы «скисли». Это также объясняет, почему его не переизбрали премьер-министром.

Кто говорит, что не было лучшего пути?

311

В лучшем случае приватизацию в Чешской Республике при­ходится считать если не полностью, то уж основательно неудав­шейся. Положительная ее сторона в том, что в ходе двух волн приватизации 4700 крупных предприятий перешли под частный контроль, включая те 1800 из них, которые были приватизирова­ны с помощью ваучеров²⁵. Однако ИПФ, учрежденные во время этого процесса, жестко критиковали за то, что они обманули до­верие простых граждан. Когда целый ряд держателей портфелей, таких как Кожены, сбежали с выручкой, население осталось с практически никчемными клочками бумаги. Более того, многие ИПФ теперь управляются чешскими банками, которые, по мень­шей мере до последнего времени, находились под контролем го­сударства. Это означало, что предприятия, которые они контро­лируют, в сущности все еще управляются государством, пусть да­же и косвенно. Это отчасти объясняет, почему реструктуризация и смена руководства в чешской промышленности имели сравни­тельно небольшие масштабы. В итоге, хотя чешская приватиза­ция не привела к массовой коррупции и искажениям, которые характеризуют российскую приватизацию, широкая публика от нее не выиграла. Чешская модель оказалась очень непохожей на честную и справедливую приватизацию, как ее представляли се­бе ее пропагандисты.

II

В то время как чешская модель может утвердить во взглядах тех, кто доказывает, что приватизация после нескольких десяти­летий коммунизма неизбежно приводит к злоупотреблениям, польский путь приватизации демонстрирует как раз противопо­ложное. Хотя следует допустить, что определенная доля польско­го успеха определяется удачей, а не только тщательно продуман­ной стратегией.

Польский переход к рынку находится в резком контрасте с российским. Дело не только в том, что вследствие перехода к рынку российский ВВП упал на 40% с 1991 по 1998 год, включая падение на 5% в 1998-м, или в том, что с 1992 примерно до 2000 года польский ВВП рос в среднем на 5-6% в год, что делало Поль­

312

Глава 10

ту одной из стран с самой здоровой экономикой в Европе²⁶. Важ­но и то, что Польша избежала всепроницающих экономических и социальных институциональных уродств, например таких, как господство мафии, всеохватывающая коррупция, «кумовской» ка­питализм и повсеместное разворовывание государственной соб­ственности, то есть всего того, что характеризует сегодняшнюю Россию. Польша не была неуязвима для этих болезней, но по сравнению с Россией ее проблемы были несущественными.

Почему же так отличаются результаты при том, что обе стра­ны были коммунистическими, и соседями, и обе начали движе­ние к рынку и политическим реформам примерно в одно и то же время (польская политическая реформа началась в 1989 году, а экономическая - в 1990-м)? Ни один простой перечень причин не может объяснить всего. Конечно, близость Польши к Запад­ной Европе, особенно к Западному Берлину, и тот факт, что ком­мунизм в ней был навязан Советским Союзом и длился только сорок пять лет, а не семьдесят, как в России, предопределили такой итог.

Приспособлению Польши к рынку также способствовало не­большое, но легитимное количество частных предприятий, раз­решенных на протяжении всего ее коммунистического периода. Опять же ничего подобного в СССР не допускалось. Таким обра­зом, после падения коммунизма в 1989 году полякам было легче усвоить понимание частного бизнеса как законной деятельно­сти. Несмотря на свою немногочисленность, предприимчивые поляки были способны начать строительство на этом фундамен­те, а правительственные власти и общественность допускали это. Поэтому и у польского правительства, и у населения было мень­ше сомнений по поводу создания независимых предприятий. Еще перед падением коммунистического режима, в 1982 году, Польша приняла Закон о государственных предприятиях и в 1988 году ввела Закон об экономической деятельности, который позволял каждому польскому гражданину быть занятым в част­ном бизнесе, будь то сервис, торговля, строительство или произ­водство²⁷. Внезапно, особенно в 1990 году, на главных рыночных площадях и на углах улиц появились торговцы, продававшие все,

Кто говорит, что не было лучшего пути?

313

что можно продать. Выручка с ежедневных продаж сразу исполь­зовалась, чтобы достать еще товаров для продажи на следующий день. За пятилетний период было зарегистрировано около двух миллионов предприятий, которые начинали с едва заметного стартового капитала, а за десятилетие таких предприятий стало около трех миллионов²⁸. В течение десяти лет некоторые из но­вых предприятий выросли до солидных размеров.

Один из ярких примеров - Роман Клушка, который в 1988 году с нуля основал польскую компьютерную фирму «Оптимус» (Optimus). У Клушки были склонности к науке, которые получи­ли свое развитие в Краковской школе экономики, где он учился на отделении кибернетики и информационных технологий. Он преуспел, «не захватывая» существующую государственную ком­панию, а создав на пустом месте свою собственную фирму у себя дома. Более того, польские власти удержались от «вторжения» в его успех²⁹. Ему также помог тот факт, что польские банки были готовы предоставить кредиты, а мафиозных группировок, осо­бенно связанных с программным обеспечением, практически не существовало. Когда Клушка продал часть своих акций в 2000 го­ду, капитализированная стоимость опционов составила почти 500 млн. долларов³⁰.

Обзор сотни самых богатых бизнесменов Польши показал, что, в отличие от российских олигархов, которые разбогатели, захватив контроль над государственными активами, большинст­во поляков сделали свои состояния на новых предприятиях³¹. Это резкая противоположность России, в которой гораздо чаще у «новых» фирм возникали проблемы, им препятствовали и ме­шали, и где банковские кредиты новым начинающим предпри­ятиям или даже существующим малым предприятиям являются редкостью³².

К тому же, поскольку по меньшей мере 80% польских ферм никогда не подвергались коллективизации, они продолжали существовать как независимые структуры. Это тем не менее не означает, что в посткоммунистический период они стали эффек­тивными и производительными, - они таковыми не стали. Но по крайней мере польские фермеры избежали чувства коллективно­

314

Глава Ю

го ступора и летаргии, которые характеризуют постсоветское сельское хозяйство.

Другое существенное отличие в том, каким образом Польша в конечном итоге приватизировала свои государственные пред­приятия. Первоначально подход был таким же, как в России. Обе страны в самом начале решили, что надо приватизировать не только малые предприятия, но и большие государственные заво­ды. Разница была именно в том, как каждая страна проводила приватизацию. Поляки сначала объявили, что, как только в янва­ре 1990 года будет введена ценовая реформа, они немедленно планируют приватизировать государственный сектор. Но из-за бюрократических и политических пререканий они не смогли прийти к общему мнению по поводу того, как действовать даль­ше. Фактически пять лет ушло на то, чтобы запустить осмыслен­ную программу. В 1990 году они распродали акции пяти государ­ственных компаний и «избавились» от 1142 более мелких пред­приятий, отдав их частным предпринимателям, большинство из которых ранее руководило этими предприятиями, принадлежав­шими государству³³. Но на сентябрь 1995 года были приватизи­рованы только 148 крупных предприятий. Даже несмотря на, то что Закон о национальных инвестиционных фондах был принят в апреле 1993 года, он был введен в действие только 15 декабря 1994 года.

Эта задержка неожиданно оказалась благоприятной, по­скольку она дала полякам время обдумать и разработать новый, и новаторский, процесс приватизации. Когда их далеко идущая программа приватизации в конце концов стартовала в 1995 году, она способствовала реструктуризации бывших государственных промышленных предприятий и помогла свести к минимуму скандалы, коррупцию и откровенное воровство. У них было вре­мя улучшить «начальные условия».

Используя некоторые идеи, которые он же помог сформули­ровать в 1988 году, Януш Левандовский, член партии «Союз сво­боды» и министр приватизации с 1991-го по 1993 год, предло­жил проект приватизации вскоре после того, как партия «Соли­дарность» вернула себе контроль в 1991 году³⁴. Выработанные в

Кто говорит, что не было лучшего пути?

315

сотрудничестве с Лешеком Бальцеровичем, министром финан­сов, а позже заместителем премьер-министра, предложенная Ле-вандовским программа вызвала горячие политические дебаты, которые помешали внедрению самой программы. К началу 1995 года, когда правительство было в состоянии двигаться дальше, план Левандовского был переделан таким образом, что включал в себя некоторые «предохранители», которые должны были пре­пятствовать тому, чтобы несколько богатых и агрессивных инди­видов или директоров заводов захватили активы предприятий. Это уберегло Польшу от многих проблем, возникших в России. Если бы попытка приватизации была произведена раньше, един­ственными покупателями государственных предприятий оказа­лись бы те, кто захватил правительственные активы, или мафи­озные криминальные группировки, которые в буквальном смыс­ле украли деньги. А после распада польской коммунистической системы очень немногие построили свои капиталы законным путем.

Левандовский заслуживает огромной благодарности за пони­мание возможных последствий неструктурированного процесса приватизации. Он поставил несколько целей:

• Он стремился не допустить, чтобы директора заводов по­лучили прямой или косвенный контроль над государст­венными предприятиями. Поэтому он устроил так, что контроль осуществлялся внешними собственниками, что­бы была уверенность, что директора заводов не заблокиру­ют реструктуризацию предприятия или попытки поднять производительность. Это означало, что, если необходимо, «внешние» владельцы смогли бы производить кадровые изменения, включая увольнение самого директора завода, а также закрытие предприятия или продажу его частей.

• Он также понимал, что следует привлечь зарубежных спе­циалистов и советников в качестве консультантов поль­ских менеджеров, у которых поначалу могли возникнуть трудности с управлением в условиях рыночной экономики.

• В то же время он хотел сохранить эти активы в собствен­ности поляков.

316

Глава Ю

• Наконец, он также пытался добиться того, чтобы средний польский гражданин, включая рабочих на приватизируе­мых заводах, наверняка получил ощутимую пользу от про­цесса приватизации. Это означало не только предоставить населению первоначальную долю в предприятиях, кото­рые будут приватизироваться, но и обеспечить, чтобы они получали свою долю в любом росте дохода от последую­щей деятельности предприятия. Программа Левандовского содержала несколько шагов. Как в Чехословакии и России, широкой публике продавались ваучеры. В 1991 году каждый гражданин имел право купить один ваучер за 20 злотых (около 6,20 доллара). Из 27 млн. имевших на это пра­во поляков 25,9 млн. использовали эту возможность. Следующей задачей Левандовского было выбрать, какие из 8441 государст­венного предприятия он хочет приватизировать и каким обра­зом. Он сузил список из первоначальных 600 предприятий до 512. Затем из этих 512 он решил составить единый пакет, по­скольку, если бы приватизация фирм проводилась по очереди, она заняла бы слишком много времени и за ней было бы слиш­ком сложно наблюдать. Он исключил еще три тысячи предпри­ятий из немедленного приватизационного процесса: 1100 из них были слишком мелкими, а остальные, поскольку они были слабы­ми, нужно было или «распустить», или ликвидировать. Еще 1500 были переданы местной администрации и должны были быть приватизированы под ее наблюдением. Даже в 1997 году 4000 крупных предприятий все еще оставались в собственности госу­дарства, преимущественно в ключевых экономических сферах, таких как телекоммуникации, финансы, химикаты, сырье, сталь и энергетика. Из-за их величины и важности большинство из этих 4000 предприятий нужно было приватизировать постепенно, од­но за другим. Однако, так как многие из них имели исключитель­ную важность, государство сохранило в своей собственности же­лезные дороги, электросети и почтовую службу.

До сих пор программа польской приватизации, кажется, не слишком отличалась от российской или чешской. Однако имен­но в следующей фазе Левандовский проявил креативность. Под

Кто говорит, что не было лучшего пути?

317

его руководством были открыты пятнадцать Национальных ин­вестиционных фондов (НИФ). НИФы, в сущности, функциониро­вали как совместные фонды. Ваучеры, которые распределили среди польского населения в первой фазе приватизационного проекта, затем подлежали обмену на одну акцию любого из пят­надцати НИФов. Поляки могли покупать и продавать эти акции или хранить их и получать дивиденды в НИФах.

Что отличало польские НИФы и их портфели ценных бумаг от совместных фондов в России и Чешской Республике - это то, что Левандовский понимал, что, если портфель акций предпри­ятия, контролируемый НИФами, разделить на пятнадцать равных частей, директор этого завода скорее всего продолжит контроли­ровать завод как прежде и управлять им как владелец de facto. Ко­гда власть рассеивается между многими партнерами, велики шан­сы, что ни один из них не сможет организовать эффективный контроль. Чтобы предотвратить это, польские управленцы, ответ­ственные за приватизацию, разделили 512 приватизируемых компаний на 15 групп по 34 компании в каждой. Затем, в попыт­ке получить контроль над теми предприятиями, которые они считали наиболее многообещающими в каждой из групп, НИФы заявляли цены друг против друга примерно таким же образом, как это происходит при драфте новичков в Национальной фут­больной лиге*. Затем власти разместили 33% акций каждой из 34 компаний в одном «победившем» НИФе. В результате каждый из директоров 512 заводов стал подотчетен перед одним «домини­рующим» внешним контролером (НИФом). Остальные 14 НИФов затем получили по 1,9% от общего числа акций оставшихся 478 предприятий, которые были в приватизационном пуле (см. схе­му 10.1).

Вместе с 33% акциями в 34 компаниях и 1,9% в 478 компани­ях НИФы должны были контролировать 60% акций каждого предприятия. Из оставшихся акций 15% распределялось между работниками и директорами предприятий, а 25% оставалось у государства. Государство, в свою очередь, вкладывало 15% своих

* По существу это был аукцион (примеч. переводчика).

318

Глава Ю

акций в социальный и пенсионный фонды. Этот шаг был напра­влен на то, чтобы гарантировать, что, помимо акций, которые каждый гражданин Польши получал в НИФах, народ в целом по­лучал блага от идущего приватизационного процесса.

Когда список акций пятнадцати НИФов был опубликован 12 июня 1997 года на Польской фондовой бирже, НИФы стали ра­ботать во многом так же, как закрытые совместные фонды. Цена на акции НИФа отражала лежащую в ее основе ценность активов каждого из «портфелей», и НИФ мог продавать или покупать до­полнительные акции у отдельных предприятий по своему усмот­рению. В свою очередь, поляки могли покупать и продавать акции в любом НИФе.

Так как доминирующий НИФ, обладая 33% собственности предприятия, сам по себе не располагал достаточными полномо­чиями, чтобы устранить руководство, предполагалось, что он бу­дет оказывать «направляющее» влияние и призывать в случае не-

Схема 10.1. Польская массовая приватизационная программа (МПП)

I. Национальные инвестиционные фонды (15 НИФов)

А Наблюдательный совет

1. Ответственность: определение общей политики

2. Членство: все поляки Б. Управляющая компания

1. Ответственность: повседневное управление

2. Членство:

а) польские банки

б) иностранные инвестиционные фонды

- 20% польской собственности

- 80% иностранной собственности

П. Типичный портфель НИФа (512 приватизированных компаний)

А. Акции 34 компаний по 33% акций любой из 34

компаний

Б. Акции 478 компаний по 1,9% акций любой из 478

компаний

П1. Владение акциями каждой компании

A. Главный НИФ 33%

Б. Остальные 14 НИФов 27% (по 1,9% у каждого из 14-ти)

B. Персонал и менеджмент предприятия 15% Г. Акции, принадлежащие государству    25%

100%

Кто говорит, что не было лучшего пути?

319

Таблица 10.1 Национальные инвестиционные фонды (НИФ)*

Название (краткое)

Председатель

Наблюдательного

совета

Главные участники управления фондами

Управляющий фондами

Первый Национальный инвестиционный фонд	Й. Йежак	Bank Rozwoju Eksportu (Польша); GiroCredit (Австрия)	BRE/GiroCredit Management Sp. Z.o.o.
Второй Национальный инвестиционный фонд	М. Троцкий	UNP International (Польша); Bank Gdanski (Польша); Murray Johnstone (Великобритания)	Hevelius Management Sp. Z.o.o.
Третий Национальный инвестиционный фонд	С. Голонка	Barclays de Zoete Wedd (Великобритания); Bank Polska Kasa Opieki (Польша), Company Assistance (Польша)	Trinity Management Sp. Z.o.o.
Четвертый Национальный инвестиционный фонд	А. Рыттел	Raiffeisen (Австрия); WS Atkins (Великобритания)	Konsorcjum Raiffei Atkins; Zaradzanie Funduszami SA
Пятый Национальный инвестиционный фонд	Й. Рымарчик	Kleinwort Benson (Великобритания); Polski Bank Rozwoju (Польша)	Polskie Towarzystwo Prywatyzacyjne-Kleinwort Benson Sp. Z.o.o.
Шестой Национальный инвестиционный фонд -Магна Полония	А. Копровский	Chase Gemina (США/Италия); Wielkopolski Bank Kredytowy (Польша); Nicom Consulting (Польша)	Chase Gemina Polska Sp. Z.o.o.
Фонд Казимира Великого	Й. Борч (действую­щий Председатель)	Lazard Freres (Франция); GICC Capital (США); Bank Gospodarstwa Krajowego (Польша)	Kazimierz Wielki Fund; Management Co. Sp. Z.o.o.
Восьмой Национальный инвестиционный фонд	Й. Матыска	Barents Group (США); Bank Handlowy w Warsza-wie (Польша); Paine Webber (США); York Trust (Великобритания); Kennedy Associates (США)	KP Konsorcjum Sp. Z.o.o.

* Главные инвесторы - те, чей экономический «интерес» составляет 10% или более в деятельности фирмы, управляющей фондами. Полные названия таких участников приводятся не всегда, а посреднические холдинговые компании в основном игнорируются. Указывается место расположения главного предприятия, а не страна регистрации (примеч. М. Голдмана).

Продолжение таблицы 10.1

Председатель

Название (краткое) Наблюдательного       Главные участники управления фондами Управляющий фондами

совета

Фонд Евгениуша Квятовского

Десятый Национальный инвестиционный фонд

Одиннадцатый Нацио­нальный инвестиционный фонд

Двенадцатый Националь­ный инвестиционный фонд - Пяст

Тринадцатый Националь­ный инвестиционный фонд

Национальный инвести­ционный фонд «Вест»

Пятнадцатый Националь­ный инвестиционный фонд

Ж. Шелох

X. Скавинский

Й. Кедзерский

П. Свидерский

М. Брыкс

Л. Кочецкий

Я. Пиотровский

Banque Arji (Франция); Agencja Rozwoju Przemystu (Польша); Warszawska Grupa Konsultingowa (Польша)

KNK Finance and Investment (Польша); Wasserstein Perella (США); New England Investment Company (США)

Banque Nationale de Paris (Франция); Polski Bank Inwestycyjny (Польша)

Yamaichi International Europe (Великобрита­ния/Япония); Regent Pacific (Великобритания/ Гонгконг); ABC Consulting (Польша)

Bank Zachodni (Польша); Central Europe Trust (Великобритания); Charterhouse (Великобрита­ния); Credit Commercial de France (Франция)

Creditanstalt (Австрия); St. Gallen Consulting (Швейцария)

Fidea Management Sp. Z.o.o.

KN Wasserstein Sp. Z.o.o.

BNP-PBI Eurofund Manage­ment (Polska) Sp. Z.o.o.

Yamaichi Regent Special Projects Limited

International Westfund Holdings Limited

Creditanstalt-SCG Fund Management SA.

Источник: Program Powszechnej Prywatyzacji (Программа Национального инвестиционного фонда), Information related to the Universal Share Certificate, Ministry of Privatization, Warsaw, November 1993, p. 4.

обходимости внешних консультантов. Но иногда этот «главный» НИФ мог обратиться за содействием к некоторым из других НИ­Фов, если было необходимо провести изменения в менеджменте. Признавая, что после сорока пяти лет коммунистического конт­роля большинство польских управляющих, включая их наблюда­телей, были плохо подготовлены к конкуренции в капиталисти­ческой среде, польские администраторы, ответственные за при­ватизацию, также предложили, чтобы среди менеджеров каждого из НИФов была представлена по меньшей мере одна зарубежная инвестиционная фирма. Как показывает таблица 10.1, во всех, кроме одного, из 15 НИФов был представитель по крайней мере одного зарубежного инвестиционного банка³⁵. Всего было при­влечено девять фирм из Великобритании, семь из Соединенных Штатов, три из Австрии и по одной из Италии, Гонгконга, Швей­царии и Японии.

Управляющие фондами, в свою очередь, отчитывались перед «чисто» польским наблюдательным советом, чтобы быть уверен­ными, что бывшие государственные предприятия продолжают находится под надежным контролем польских групп. Хотя эта двухуровневая структура имела политический смысл, она созда­вала возможность административных конфликтов, особенно между наблюдательным советом и зарубежными членами управ­ляющих фондами групп. Два таких столкновения интересов слу­чились сразу. В первом случае наблюдательный совет Фонда 13 угрожал разорвать управленческий контракт с «Риджент Паси-фик» (Regent Pacific) и «Ямачи» (Yamaichi), менеджерскими ко­мандами из Гонгконга и Японии³⁶. Однако в итоге распустили польский наблюдательный совет. Во втором же случае предста­вители «Вассерштайн Перелла» (Wasserstein Perella) и «Нью-Инг-лэнд Инвестмент Компани» (New England Investment Company), двух американских компаний, в апреле 1996 года были уволены своими партнерами в Фонде 11. За исключением этих двух инци­дентов такие конфликты случались редко.

В целом работу пятнадцати НИФов и контролируемых ими 512 недавно приватизированных предприятий можно считать успешной. Ни скандалов, ни обвинений в инсайдерских сделках,

322

Глава 10

и, конечно, очень мало, если они вообще были, имелось случаев «приятельского» капитализма или кражи государственного иму­щества. Не менее важно, что, когда в 1995-1996 годах НИФы на­чали работать, поляки уже открыли около двух миллионов новых предприятий. Это создало жизнеспособную рыночную инфра­структуру с конкуренцией, а также некую форму проверок и ба­лансов. Когда 512 только что приватизированных предприятий начали работать, они функционировали в достаточно хорошо развитой конкурентной структуре. Более того, несмотря на упор­но повторявшееся в России утверждение о том, что откладывание приватизации приведет к «раздеванию» активов, задержка вне­дрения приватизации в Польше привела к сравнительно неболь­шому такому «раздеванию». Хорошо функционирующая про­грамма польских реформ - полная противоположность безо­бразному функционированию реформ в России.

III

Как мы видели ранее, в то время как поляки ждали пять лет, чтобы внедрить свою программу приватизации, русские власти в 1992 году действовали безотлагательно, чтобы приватизировать до 70% государственных предприятий страны. Готовы были эти предприятия или нет, неважно. Приватизация в России включала не только маленькие магазины и сервисные фирмы, как в Поль­ше, большая часть приходилась на другие предприятия, включая некоторые из очень крупных. Анатолий Чубайс, в то время ми­нистр приватизации, спешил. Готовы были к этому предприятия или нет, но акции государственных компаний были без промед­ления распределены в широких массах народа. Чубайс рассудил, что, как только население будет обладать собственностью на сво­их заводах, оно немедленно начнет сопротивляться попыткам коммунистических лидеров вернуться к государственному конт­ролю над предприятиями³⁷.

Реагируя на эти политические соображения, Чубайс в итоге мало что сделал, чтобы стимулировать управленческую эффек­тивность и реструктуризацию. Таким образом, в отличие от Ле-вандовского Чубайс сделал немногое, чтобы удержать директо­

Кто говорит, что не было лучшего пути?

323

ров заводов от получения контроля над своими заводами. Не бы­ло и дискуссии относительно роли внешнего наблюдательного совете, типа введенного в Польше, гораздо меньше внимания уде­лялось роли зарубежных специалистов и самому процессу рест­руктуризации. Совсем наоборот, Чубайс согласился, пусть и не­охотно, на изменения в постановлениях, дающие больше власти управленцам, которых требовали лоббисты тех же самых дирек­торов заводов. В результате для директоров российских заводов расширили права специальной покупки и займа настолько, что они de facto смогли получить заводы в свою собственность.

Чубайс и его западные консультанты в МВФ, а также Максим Бойко, Андрей Шлейфер и Роберт Вишни верили в идеологиче­скую конструкцию, что частная собственность всегда предпочти­тельнее государственной³⁸. По этой причине они утверждали, что более медленный подход Польши обрекает ее на неудачу. «С точ­ки зрения эффективности было (и до сих пор остается) абсолют­но неясно, как управляемые иностранцами совместные фонды в Польше могут достичь деполитизации. Трудно себе представить, чтобы какой-нибудь 35-летний британский или американский инвестиционный банкир приказывал польскому управляющему уволить 3000 людей... Польские фонды были запланированы слишком большими и слишком политическими, чтобы быть ре­альными двигателями приватизации»³⁹. Российская приватиза­ция, были убеждены они, прошла успешно. Как они полагали, да­же если из-за быстрой приватизации в России новыми частными владельцами стали коррумпированные чиновники или члены мафии, рано или поздно, но скорее рано, их прогонят, борясь за контроль, другие держатели акций.

Такое умозаключение имеет смысл в обществе, где законы и первоначальные условия предусматривают борьбу за контроль, а права на собственность охраняются судами как нечто само со­бой разумеющееся. Бойко, Шлейфер и Вишни понимали это⁴⁰. Тем не менее они неотступно следовали намеченным ими пла­нам реформ, даже несмотря на то, что в России в то время почти не было администраторов с практикой или опытом в таких де­лах, а еще меньше было действенных законов (то есть, если

324

Глава 10

вспомнить Берлинера, не было ни пригодных жокеев, ни хоро­ших лошадей).

Другое важное отличие польской приватизации от россий­ской в том, что польская приватизация внедрялась в тандеме с реконструкцией и внедрением институтов и прав на собствен­ность, разработанных для того, чтобы сдержать или сублимиро­вать «первобытный инстинкт» приобретения. И напротив, при­мер с «Тюмень-Ойл», которая манипулировала в России законом о банкротстве, показал, что сравнимые институты и ограничен­ные права на собственность, которые появились в России, не только не были позитивными и конструктивными, но даже спо­собствовали искажению нормальных рыночных процессов и ти­пов рыночного поведения.

Экономисты в целом придерживаются мнения, что права на собственность необходимы, чтобы защитить человека от посяга­тельств правительства⁴¹. Но российский опыт свидетельствует, что непродуманное применение прав на собственность может быть непродуктивным и подорвать всю попытку реформ. Следо­вательно, может быть, экономистам нужно пересмотреть одну из своих основных аксиом. Охраняемые права на собственность могут быть стимулом экономического роста и политической ста­бильности. Но если права на собственность действуют в отсутст­вие рыночной конкурентной инфраструктуры и системы эконо­мических, а также политических «сдержек и противовесов» (при плохих начальных условиях и неопытных, некомпетентных или коррумпированных администраторах), то эти права могут пре­пятствовать развитию здорового конкурентного рынка и, мало того, даже угрожать демократическим процессам, а в крайних случаях и существованию государства.

Используя свои права на собственность (включая землевла­дение), российские олигархи быстро продолжали наращивать контроль над своими только что захваченными активами, чтобы приобретать больше собственности, включая средства массовой информации. Это, в свою очередь, позволило некоторым из них, в частности Березовскому (по крайней мере, на какое-то время), влиять на избирательный процесс и на состав правительства. Тес­

Кто говорит, что не было лучшего пути?

325

ные узы между олигархами, прессой и политической властью еще более очевидны в провинции.

Такая критика преждевременной попытки российской при­ватизации не обязательно означает, что более постепенный, многосторонний подход, наподобие того, который выбрали по­ляки, избавил бы Россию от возникших в результате приватиза­ции гротескных форм воровства и кумовского капитализма. Однако более справедливая, менее коррумпированная и более постепенная приватизационная программа Польши несомненно помогает объяснить, почему право на собственность, включая собственность на землю, гораздо больше поддерживается в Поль­ше, тогда как для значительного числа россиян оно продолжает оставаться проклятием.

326

Глава 10

ГЛАВА 11

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

ДО СИХ ПОР ПРОЦЕСС РЕФОРМ в России можно было считать в лучшем случае только отчасти успешным. Среди прочих недостатков реформы создали такой климат, при кото­ром ни у бизнесменов, ни у правительственных чиновников нет серьезной заинтересованности в следовании закону и еще мень­ше заинтересованности подчиняться общепринятым западным правилам поведения в бизнесе. Такого рода поведение не вызва­ло коллапса экономики (хотя несколько раз этого едва удавалось избежать), но привело к огромным нарушениям, потерям, упу­щенным возможностям и уродствам в экономике. Тем не менее не все приводит в уныние. В 1999 году экономика начала расти, появились отдельные признаки того, что некоторые предприни­матели могут достичь успеха - и достичь его честно ... и с при­былью.

Чтобы подвести итог нашему исследованию, мы рассмотрим и опасности, и осуществимые возможности, которые есть в рос­сийской экономике. Несмотря на повсеместное распростране­ние «культуры» обмана и коррупции, мы рассмотрим примеры,

327

когда некоторые предпринимательские структуры, как россий­ские, так и зарубежные, а также чиновники в регионах пытались действовать достаточно «прозрачным» и этически приемлемым образом. Затем мы рассмотрим некоторые из наиболее извест­ных случаев злоупотреблений. Остается понять, представляют ли «истории успеха» исключение или это предвестники тенденции. Наконец, мы обсудим, что можно и следует сделать, чтобы увели­чить такие возможности.

I

Попытки привить правила рыночного бизнеса стало даже еще труднее осуществить сейчас, чем это было в начале процес­са реформ, так как злоупотребления, вызванные российскими реформами, - это добавочное препятствие для рыночной эконо­мики. Сегодня в России все еще слишком многие верят, что наив­но вести дела с кредиторами и с миноритариями честно и спра­ведливо. Не то чтобы в наши дни американцы были так уверены, что всегда можно рассчитывать на ответственное поведение ге­неральных директоров, но, тем не менее, управление корпораци­ями в России в процессе реформ гораздо чаще, чем следовало, становилось своего рода узаконенным воровством. В приложе­нии 11.1 (хотя оно ни в коей мере не является исчерпывающим) представлен список некоторого числа таких случаев. Некоторые из них, такие как РЦБ, «Тюмень Ойл», «ЮКОС» и «Газпром», уже были рассмотрены в предыдущих главах. Но существуют и другие примеры. Как показано в Приложении, которое представляет собой хорошую сводку, такая практика, безусловно, не является необычной. Едва ли хотя бы один сектор экономики избежал та­кого поведения, а во многих случаях эти практики стали стан­дартной процедурой работы. Они включают

- «раздевание» активов («Газпром» - наиболее вопиющий, но ни в коем случае не уникальный пример);

- «разбавление» акций миноритариев («ЮКОС», Сбербанк, «Норильский никель»);

- нарушение процедур банкротства («Тюмень Ойл», «Конд-петролеум», «Черногорнефть»);

328

Глава 11

- «скорлупочные игры» с депозитами населения («Менатеп», «СБС-Агро»);

- изгнание мафией законных владельцев силовым путем, с помощью угроз или убийств (франчайзинг «Сабвэй Сэн­двич» (Subway Sandwich) в Санкт-Петербурге; «Норекс Петролеум» в Сибири; «Сойер Рисерч Продактс» (Sawyer Research Products) во Владимире; алюминиевая индустрия - красноярские предприятия по выплавке алюминия);

- запугивание, изгнание или угроза тюремного заключения, исходящие от высокопоставленных должностных лиц («Дальневосточное судоходство»; «Медиа-МОСТ», ТВ-6);

- произвольный захват частот мобильной телефонной свя­зи («МСС Саратов»);

- сокрытие активов от МВФ (РЦБ);

- сфабрикованные аукционы («ЛУКойл», «Северная нефть», программа «Займы за акции»).

Никто не знает, сколько еще случаев остаются неизвестными и необнародованными.

Предприятия и инвесторы в России должны «терзаться» по поводу не только бизнесменов, с которыми они имеют дело, но и чиновников, которые теоретически существуют для того, чтобы способствовать утверждению кодексов честного поведения, но фактически используют свои посты для вымогательства. Поэто­му, когда в 2002 году опросили управляющих предприятиями, за­дав им вопрос, внедряются ли законы по регулированию бизнеса успешно, 59% ответили «нет» и только 27% сказали «да»Малые предприятия, у которых обычно меньше возможностей давать отпор, особенно уязвимы для других, «жестких» предприятий, коррумпированных чиновников и мафии².

Это помогает объяснить, почему большинство российских бизнесменов, у которых я брал интервью, настаивали на том, что в 2002 году стало сложнее открыть малое предприятие, чем это было за десятилетие до того, в начале ельцинских реформ. Чис­ло официально зарегистрированных малых предприятий дос­тигло максимальной цифры 896 ООО в декабре 1994 года, но в

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

329

1995 году упало до 877 300 \ Хотя в последующие годы открыва­лись новые предприятия, другие закрывались. Финансовый кол­лапс 17 августа 1998 г не способствовал расцвету малого бизне­са. По существующим оценкам, целых 30% существовавших тог­да малых предприятий были вынуждены закрыться, 10% из них - навсегда⁴. В декабре 2000 года общее число официально заре­гистрированных малых предприятий составляло 891 000, все еще ниже максимума 1994 года⁵. Конечно, существует множест­во незарегистрированных предприятий, но небольшое число официально зарегистрированных фирм опять-таки резко отли­чается от такового в Польше, стране размером с треть России, где в 2001 году было почти 2 млн. зарегистрированных малых предприятий⁶.

Вину за сравнительно небольшое число предприятий этого типа можно отчасти приписать устойчивой неприязни к малым предприятиям, которая с давних пор характеризовала русскую действительность. Так было и до революции, а в коммунистиче­скую эру враждебность только усилилась. Традиционно и в совет­скую, и в царскую эпоху акцент делался на крупные предприятия.

Частью этой парадигмы и тогда, и сейчас, является то, что крупные предприятия неизменно имели покровителей, которые делали «свои» организации недосягаемыми для рядовых бюро­кратов, инспекторов, генералов и вымогателей. В качестве «ком­пенсации» этим мелким вымогателям давали волю кормиться на мелких и средних предприятиях страны. Это очень сильно отли­чается от Запада, где малому бизнесу если и не оказывают про­текцию, то по меньшей мере регулируют его деятельность не бо­лее тщательно, чем деятельность крупных предприятий. Данные, собранные партией «Яблоко», позволяют сравнить мир малого бизнеса в России и на Западе. В то время как в России малые предприятия производят всего лишь около 10% ВВП (некоторые утверждают, что только 6%), на Западе производимая ими доля ВВП составляет более 50%⁷. «Стартующие» малые предприятия также создают рабочие места. В Польше, Чехии и Венгрии на час­тных предприятиях, открывшихся начиная с 1990 года, сегодня работает 50% рабочей силы этих стран, что намного превышает

330

Глава 11

соответствующую цифру в России⁸. В России на тысячу жителей приходится всего 6 малых и средних предприятий; в США, на­пример, это соотношение составляет 74 на тысячу, а в Европей­ском Союзе - 45 на тысячу⁹. Даже Анатолий Чубайс признается, что до того, как он стал руководить процессом приватизации, он испытывал глубокую антипатию, как он выразился, к «торговле... купле-продаже»¹⁰. В отличие от Польши, где реформа и привати­зация привели к возрождению малого бизнеса и непрекращаю­щемуся потоку «стартующих» предприятий, российская привати­зация с 1992 по 2000 год имеет своим результатом сравнительно мало новых предприятий.

Не способствует этому и такое отношение чиновников, как Лужкова в Москве, который периодически издает приказы об уничтожении частных киосков на улицах и запрещает деятель­ность индивидуальных торговцев¹¹. Любой, кто пытается открыть свой бизнес, сталкивается с огромными препятствиями. Напри­мер, на то, чтобы получить разрешение открыть ресторан «Patio Pizza», ушло 6 месяцев¹². Владелец был настойчив, но ему потре­бовались разрешения от «отдела здравоохранения, пожарной ин­спекции, отдела по охране окружающей среды, от двух отделов архитектуры и от двух уровней городской администрации». В 1999 году сам президент Путин сетовал, что существует 51 офи­циальный орган с правом проверки предприятий. В Москве, что­бы открыть и зарегистрировать бизнес, необходимо соблюсти 50 различных законодательных актов, посетить около 20-30 чинов­ничьих кабинетов и получить одобрение у 50-90 различных официальных лиц¹³. Исследование, проведенное Американским агентством по международному развитию, обнаружило: чтобы зарегистрировать самый обычный бизнес, в среднем требуется 49 человеко-дней и 357 долларов и еще 57 человеко-дней и 576 долларов, чтобы получить лицензию на упомянутый бизнес¹⁴. Прежде чем «Дженерал Моторс» смогла открыть совместное предприятие с «АвтоВАЗом», ей потребовалось 157 сертифика­тов¹⁵. По словам президента «Альфа-Банка» Петра Авена, «Альфа-Банку» требуется штат из 10 служащих, которые занимаются исключительно тем, что имеют дело с 40 инспекциями в год¹⁶.

Доверие.или мошенническая игра - что потребуется?

331

Схема 11.1. Процедуры для открытия дела в Германии

Пример из Германии: что необходимо сделать новому участнику рынка ■ ФРГ. Причем для любого его сегмента. Исключение составляет лишь производство оружия и особо ядовитых веществ, атомная энергетика, взрывные работы, некоторые транспортные услуги. Лишь здесь необходима государственная лицензии Но процедура ев получениям в остальных «идах деятельности, ао всех другт отраслях промышленности и торгсел^ одинаковые для всех условия. Кстати, они характерны для всех стран Европейского сообщества:

Процедура государственной оетострациисюздошяпредлрият

После процедуры номер 1 и 2, предприниматель не дожидаясь регистрации своего вновь созданного предприятия в Торгово-промышленной палате ФРГ, может заниматься совершенно любым бизнесом, производством, торговлей, сервисом - всеми видами деятельности, которые не противоречат закону Германии. Именно в этих двух скромных процедурах заложен основной фундамент экономического чуда Федеративной Республики Германии, процветания стран с рыночной зкономихой, суть философии свободного рынка!

3 сравнении: контролирующие, фискальные органы ФРГ: Министерство финансов! Только чиновники «Steueramt* допущены к общению с субъектами рынка. Кстати, балансы предприятий и декларации о доходах можно едззатъ по Интернету.

Источник Схема предоставлена Григорием Явлинским*.

* В таком виде сноска дана в оригинале (примеч. переводчика).

332

Глава 11

Схема 11.2. Процедуры для открытия дела в России

___.______-ажх»1С1в,шсв1»и>в6шлалоча,гюмоттсократ1Пк

другие, а их большинство, сохрююг свои фшаиаишересурсиаоффаюрииждо

Источник: Схема предоставлена Григорием Явлинским.

Доверие или мошенническая игра - что потребуется? 333

Согласно исследованию, проведенному Тимоти Фраем и Андреем Шлейфером, на то, чтобы открыть дело в России, уходит в четы­ре раза больше времени, чем в Польше¹⁷. Это ярко иллюстрируют схемы 11.1 и 11.2, подготовленные Григорием Явлинским и его партией «Яблоко». На схеме 11.1 отображены процедуры, необхо­димые для того, чтобы открыть предприятие в Германии. Схема 11.2 показывает аналогичные шаги, требовавшиеся для этого в России в 2000 году. В то время как во Франции лицензии требу­ются для приблизительно 20 типов бизнеса, в России эта цифра до 2001 года была ближе к 2000.

Столь огромное число государственных нормативов и «нор­мировщиков» поощряет вмешательство в дела и еще большую коррупцию. Как выразился один обозреватель, «это институцио­нализированная мафия, но они не носят пистолеты - они при­держивают сертификаты»¹⁸. Исследование, спонсированное в 1996 году ОБСЕ, обнаружило, что российские бизнесмены могут ожидать еженедельных или даже ежедневных визитов от вымога­ющих деньги государственных инспекторов; в Варшаве такие визиты тоже случались, но значительно реже¹⁹. При опросе 887 российских менеджеров, проведенном в феврале того же, 1996 года, 57% из них рассматривали «вымогательство, основанное на угрозах насилия», как обычное дело. Из них 50% подвергались «подобному вымогательству со стороны официальных лиц». При таком объеме волокиты большинство бизнесменов наверняка бу­дут не в состоянии подчиняться законам. Поэтому неудивитель­но, что в отчете, подготовленном Счетной палатой (российский аналог Главного расчетного управления) российской Думы было обнаружено, что на 90% российских предприятий, которые были приватизированы, найдены нарушения закона²⁰. В часто цитиру­емом заявлении Бориса Березовского есть такая мысль: из-за бес­порядочной природы российского законодательства все, кто в России занимается предпринимательством, не могут не нару­шать законы.

При опросе менеджеров предприятий 81% из них согласи­лись, что невозможно заниматься бизнесом, не нарушая законов. Только 15% сказали, что могут вести бизнес, соблюдая законы²¹.

334

Глава И

Вспомним пример, приведенный выше, когда милиция требова­ла, чтобы во всех ювелирных магазинах на окнах были решетки, а пожарная инспекция постановила, что из соображений пожар­ной безопасности окна зарешечивать нельзя²². Честного реше­ния этому нет.

II

Что же нужно, чтобы сделать российский бизнес благоприят­ным для инвестиций не только российских, но и зарубежных ин­весторов? Принимая во внимание то, что Путин вышел из КГБ, некоторые ожидали, что он немедленно ударит по преступности и установит власть закона, или, как он угрожающе заявлял, «дик­татуру закона». Именно это он и сделал, обуздав власть губерна­торов различных областей и «атакуя» тех, кто выступал за незави­симость Чечни или критиковал его политику в масс-медиа. В 2002 году рейтинг Путина поднялся до 80%, хотя и в предыдущем году он был высоким - 72%

Чего он не предпринял - так это наступления против мафии. С его опытом работы в КГБ это должно было бы стать одной из его первых целей. Он также не предпринимал эффективных дей­ствий против олигархов. Он, правда, сделал несколько шагов, чтобы поставить предел некоторым из наиболее вопиющих слу­чаев хищений в бизнесе. К этим шагам следует отнести отстране­ние Рэма Вяхирева от должности председателя правления «Газ­прома» и Виктора Геращенко - от должности Председателя РЦБ. Но в других случаях, за исключением действий против Владими­ра Гусинского и Бориса Березовского, он редко предпринимал что-либо против олигархов или делал что-либо, чтобы создать атмосферу единства в деловом сообществе*.

Публично он объявил, как мы видели в главе 7-й, что олигар­хи больше не должны рассчитывать на «особое» отношение (на­пример, «Займы за акции») со стороны правительства. Посколь­ку это было воспринято как заявление об отходе от практики прошлого, его слова дают нам право на то, чтобы их повторить:

Доверие или мошенническая игра - что потребуется? 335

«Спрашивается, какое должно быть тогда отношение к так назы­ваемым олигархам? Такое же, как ко всем остальным. Такое же, как и к владельцу маленькой пекарни или мастерской по ремонту обуви»²⁴. Он продолжал: «Что касается экономики, это подразу­мевает жесткую политику с целью обеспечить равные конку­рентные возможности для всех, ... так же как отсутствие исклю­чительных привилегий и особых режимов для отдельных биз­несменов»²⁵. Но его атаки на Владимира Гусинского и Бориса Березовского скорее вызваны гневом на критику со стороны их масс-медиа, чем стремлением укротить олигархов. До тех пор, пока олигарх проявляет низкую политическую активность, ему позволяют действовать. К тому же, в дополнение к олигархам эры Ельцина, которые безболезненно сменили преданность Ель­цину на преданность Путину, Путин включил в свой круг «собст­венных» олигархов-фаворитов, с частью из которых он работал в Петербурге, и некоторых других, которые фактически доби­лись этого сами и занимаются предпринимательством или про­изводством.

Как и при Ельцине, обвинения в небезупречном или монопо­листическом поведении не становятся поводом для «дисквали­фикации». Например, в 2001 году новым олигархам - Олегу Де­рипаске и Роману Абрамовичу - было позволено создать моно­полистический алюминиевый конгломерат. Таким же образом двум старым приятелям Путина из Санкт-Петербурга, Леониду Рейману и Валерию Яшину, разрешили объединить их компанию «Телекоминвест» со шведской компанией «Телиа» (Telia). Кажется, очень немногих беспокоил тот факт, что Рейман стал министром связи или что другой дочерней фирме «Телекоминвеста» предос­тавили лицензию на телефонную частоту GSM в Москве, опять-таки обойдясь без тендера²⁶. Российское правительство затем от­дало ей телефонные лицензии, которые покрывали две трети России²¹. К тому же другая дочерняя компания «Телекоминвеста» получила телефонную лицензию в большом поволжском регио­не без участия в аукционе или тендере. Наконец, лицензии, ранее отданные другим конкурентам после тендера, были отозваны и отданы «Телекоминвесту»²⁸.

336

Глава И

Избавившись от Гусинского и Березовского в июне 2001 го­да, Путин заявил, что уничтожил олигархов как класс: «Олигархи представляют большие фирмы, которые злоупотребляют своим положением в обществе, стремясь влиять на принятие политиче­ских решений... Я думаю, что их больше не существует»²⁹. Несмо­тря на его заявление, согласно подсчетам газеты «Ведомости», на конец 2000 года пять промышленников, приближенных к Пути­ну, контролировали 95% российского производства алюминия, 18% - нефти, 40% - меди, 20% - стали и 20% автомобильного производства. Точно так же экономисты из компании «Тройка Диалог» утверждали, что 70 крупных финансовых и индустриаль­ных групп контролируют 40% ВВП страны³⁰. Это не совсем то же, что 50% российской экономики, которые, как в 1996 году хвалил­ся Березовский, контролировали семь олигархов, но Борис Нем­цов считает, что на самом деле сегодняшние олигархи контроли­руют около 50% ВНП³¹.

Путин также не положил конец особым отношениям прави­тельства с олигархами. Например, в феврале 2001 года он, между прочим, предположил, что члены Российского союза промыш­ленников и предпринимателей (РСПП), те самые олигархи, кото­рых он предположительно «уничтожил как класс», хотят внести вклад в фонд, который Путин создал, чтобы помогать семьям военнослужащих, погибших в военных конфликтах, особенно на войне в Чечне³². Через 10 дней Путин собрал 52,7 млн. долларов «добровольных» вкладов.

Путин также действовал быстро и при назначении своих пе­тербургских друзей генеральными директорами самых важных бизнес-организаций, контролируемых государством. Кроме Алек­сея Миллера в «Газпроме», он назначил Николая Токарева гене­ральным директором «Зарубежнефти», российской нефтяной компании, работающей с Вьетнамом и Ираком. Он также назна­чил Андрея Белянинова директором «Рособоронэкспорта», рос­сийского агентства по продаже военного вооружения, - еще один очень доходный бизнес.

Вопреки его благим обещаниям, обращение Путина с олигар­хами и другими «достойными порицания» типами не слишком от­

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

337

личается от того, каким оно было в эпоху Ельцина. Например, снятие Павла Бородина с должности управляющего делами пре­зидента было компенсировано его назначением на пост государ­ственного секретаря Союза Беларуси и России. Учитывая, что именно Бородин пригласил Путина в Москву из Санкт-Петербур­га, некоторые могли бы сказать, что его устранение с должности управляющего делами было достаточно унизительно. Однако нельзя не принимать во внимание, что в этот момент все еще про­должалось расследование эпизодов, связанных с контрактами Бо­родина и двух швейцарских фирм, «Мерката» и «Мабетекс»³³. Расс­ледование в этот момент вели уже только швейцарские власти.

Объясняя, что вроде бы достаточно веских улик для возбуж­дения дела против Бородина в России нет, Генеральный проку­рор Владимир Устинов, в отличие от его швейцарских коллег, не видел перспективы в проведении расследования по этим обвине­ниям³⁴. Однако НТВ, бывшее тогда еще под контролем Гусинско­го, начало атаку на Устинова, утверждая, что его «сомнения» в де­ле Бородина были в большей степени вызваны благодарностью за незаконный подарок в виде квартиры стоимостью в 500 тысяч долларов из фондов кремлевской собственности, управляемых Бородиным, нежели результатом юридического рассмотрения³⁵. (Некоторые циники утверждают, что именно критика НТВ этих взаимоотношений и была причиной того, что Устинов так безжа­лостно преследовал Гусинского.)

Путин не стал вмешиваться, когда Бородина арестовали в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке в январе 2001 года по дороге на вечер по случаю инаугурации Президента США, организованный одним из финансовых спонсоров Джорджа Буша. Но когда рос­сийское Министерство иностранных дел предоставило облига­цию на 3 млн. долларов в качестве залога швейцарскому прави­тельству, которое просило США экстрадировать Бородина для до­проса, это стало четким знаком того, что Путин не бросает «своего человека», и неважно, насколько это подрывает его хорошо разре­кламированную преданность диктатуре закона. Успех или неудача в России все еще кажутся скорее делом прихоти одного человека, в данном случае Владимира Путина, нежели власти закона.

338

Глава 11

III

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

339

Значительно отставая от своих первоначальных обяза­тельств установить новый кодекс поведения в российском дело­вом сообществе, Путин, тем не менее, произвел некоторые не­большие, но значимые реформы. В частности, среди прочих мер он добился упрощения российской налоговой структуры. Рабо­тая вместе с Думой над учреждением единого 13-процентного налога, он в какой-то степени восстановил доверие к законода­тельному процессу. Предыдущий минимальный 12-процентный налог, установленный при Ельцине, увеличился, так что бедняки не рассматривают это как положительный шаг, так как для них налоги повысились. Но теперь, как сказали бы экономисты, по «побочному реагированию», стало больше богатых, которые раньше, когда ставка была 30%, вообще не платили налоги, а те­перь платят по 13-процентной ставке. Обманывать обойдется до­роже. По той же причине в 2001 году Путин также продвигал снижение налога на предприятия с 35 до 24%. Борис Ельцин не­сколько раз безуспешно пытался сделать то же самое. Теперь Рос­сия имеет при Путине одну из самых низких налоговых ставок в мире. Однако, чтобы облегчить жизнь российским бизнесменам, недостаточно просто снизить налоги. Согласно отчету в «Трэн-зишнз» (Transitions), периодическом издании Мирового банка, в 2000 году бизнесменам в России нужно было заполнить 12 раз­личных налоговых форм, в 2001 году - 16, а в 2002-м, в год сни­жения налогов, - 24 формы³⁶.

Путин также делал шаги по введению земельной реформы, которая позволила бы россиянам покупать и продавать землю. После значительных усилий Путина Дума согласилась позволить продажу земли в городах - около 2% всей земли, а в 2002 году она уже разрешила продажу сельскохозяйственной земли. Коммуни­стическая партия особенно упорно противостояла такой прода­же. Коммунисты были обеспокоены тем, что землю будут скупать в спекулятивных целях иностранцы или горожане. По этой при­чине Дума запретила продажу фермерских угодий иностранцам. Парламентарии боялись, что землю отберут у крестьян точно так же, как у рабочих отобрали заводы. Это не беспричинное беспо­койство. Несколько олигархов, включая Потанина, уже «собрали» обширные площади арендованной земли, которую они намере­ваются купить'⁷. Крестьяне также опасались, что земли, которая им в итоге достанется, будет слишком мало, чтобы фермерство­вать эффективно, или что их принудят арендовать или продавать то, что они имеют. Такие чувства по поводу крестьянского земле­владения и настроенность против спекуляции землей уходят глу­боко в историю, еще к царской эпохе.

Эти страхи упорно не хотят уходить, несмотря на тот факт, что покупка и продажа земли была бы важным шагом к созданию возможности для крестьян получать закладные, вследствие чего у инвестиционных фондов появилась бы потребность «оживить» сельское хозяйство. Каковы бы ни были страхи в деревне, учреж­дение четких прав на земельную собственность в городах долж­но помочь увеличить строительство жилых домов, офисных зда­ний и заводов.

Путин также попытался установить более реалистичные та­рифы, взимаемые за предоставление жилья и содержание жилого фонда. Он понимает, что убогое состояние российского жилищ­ного фонда - во многом следствие недостаточного выделения средств, необходимых для ремонта и технического обслужива­ния. С разной степенью энтузиазма он также принялся модерни­зировать законы о труде и корпоративном управлении, рефор­мировать пенсионную систему, учреждать реструктуризацию коммерческих банков и Центрального Банка, укреплять судеб­ную систему и снижать объемы бартерной торговли.

С точки зрения экономиста, особенно важны два начинания Путина: его попытка увеличить кредитование малого бизнеса в коммерческих банках и попытка снизить число правительствен­ных нормативов, которые сейчас необходимо соблюсти, чтобы открыть частный бизнес. Согласно исследованию, результаты которого упомянуты в газете «Москоу Тайме», 75% капитала, вкла­дываемого в малый бизнес, исходит от частных лиц. Это ограни­чивает доступ к кредиту и капиталу и делает открытие малого бизнеса очень трудным. Напротив, в США 75% предприятий опи­раются на внешний коммерческий кредит^,а.

340

Глава 11

Также важна его попытка снизить число государственных нормативов, необходимых для открытия и ведения частного биз­неса. С одобрения Путина в 2001 году Герман Греф, его министр экономики, начал кампанию по сокращению числа видов бизне­са, для которых нужна лицензия. Он также пытался сократить российскую гражданскую бюрократию, которая к 2000 году дос­тигла и превзошла уровень всего Советского Союза в эру плано­вой экономики, когда население СССР почти вдвое превышало население России¹⁹. Такая обширная бюрократия - это не только бремя для бюджета: она также «гарантирует» продолжение беско­нечной волокиты. Бюрократия неизбежно будет лоббировать увеличение числа инспекторов и нормативов, чтобы оправдать свое существование. Если попытки сократить бюрократию и во­локиту, одновременно расширяя банковский кредит, доступный малому бизнесу, будут удачными, станет легче начинать новый бизнес и в процессе этого расширять средний класс.

Сколь бы ни были достойны восхищения его попытки сокра­тить бюрократию, Путин должен осознавать, что все бюрократы, и в особенности российские, умеют защищаться. Сначала каза­лось победой, что Путин в 2001 году убедил Думу уменьшить чис­ло предприятий, для которых требуется лицензия, с 2000 до 104⁴⁰. Однако стоит заметить, что подобная попытка была пред­принята ив 1995 году, когда предприятий, для которых требова­лась лицензия, тоже оказалось 2000. При президенте Ельцине был выпущен указ сократить число лицензий до 500⁴¹. Но, как мы только что видели, через пять лет их численность была прежней - 2000. Будут ли бюрократы при Путине (особенно поскольку их число выросло с 800 тысяч в 1982 году на весь Советский Союз до 1,2 млн. в 2001 году на одну только Россию) в этот раз готовы добровольно ограничить свое влияние?⁴²

Опираясь на некоторые предварительные исследования, не похоже, что бюрократы уйдут спокойно. Июльское исследование двух тысяч малых предприятий, проведенное в 2002 году Миро­вым банком, показало, что «эти фирмы видят мало улучшений на сегодняшний день»'". А в заключение исследования говорилось, что «ситуация по некоторым административным препонам даже

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

341

ухудшается». Если эта попытка окончательно потерпит неудачу, Путин и Греф, безусловно, будут не первыми, кто открыл для се­бя, насколько стойкой является российская бюрократия. Как, го­ворят, выразился Горбачев, «мои начинания быстро затерялись в византийских каналах советской бюрократии, где они постепен­но задохнулись, как будто в слоях ваты»⁴⁴.

Эти попытки помочь начинающему бизнесу - необходимая предпосылка для создания широкой коалиции, цель которой -борьба с правительственными нарушениями и олигархическим контролем. Отпор произволу олигархов и злоупотреблениям правительства будет эффективен только тогда, когда накопится критическая масса владельцев собственности, бизнесменов и не­зависимого среднего класса, эти люди полны решимости защи­щать себя и свою собственность от произвольного захвата и вы­могательства со стороны государства, монополистов-олигархов или преступных группировок. Законы сами по себе редко быва­ют эффективными: в действие их приводит давление обществен­ных сил.

IV

Тогда как бюрократы и политика зачастую обрекали такие попытки на неудачу, имеются случаи, когда местные лидеры стре­мились способствовать независимому экономическому росту и даже его стимулировали. Хороший пример - губернатор Велико­го Новгорода Михаил Прусак, который предпринял особые уси­лия по привлечению зарубежных предприятий, способствуя открытию их заводов в его области. Он сделал это, назначив старшего помощника ассистировать и «пасти» инвестиционные проекты, проводя их через бюрократические каналы, и пообещав наказывать бюрократов, которые ставят препоны и занимаются вымогательством. Губернатор Константин Титов в Самаре пытал­ся сделать во многом то же самое.

История Прусака очень хорошо рассказана Блэром Раблом, Нэнси Попсон и Николаем Петро⁴⁵. Признав, что электронная индустрия советских времен в регионе была неспособна конку­рировать с зарубежными, и особенно азиатскими, производите­

342

Глава 11

лями, губернатор Прусак и его штаб приостановили предоставле­ние существующих субсидий и стали вместо этого добиваться за­рубежных инвестиций. Плюс к этому они приступили к выполне­нию программы по улучшению инфраструктуры региона, осо­бенно телефонной системы и сети гостиниц. Они также «убрали» значительную часть волокиты и бюрократии в регионе и вполне убедительно стали «разбираться» с коррупцией⁴⁶. Наконец, они предложили предоставить «налоговые каникулы» по выплате ре­гиональных и местных налогов до тех пор, пока инвесторы не начнут получать прибыль. Такие инициативы распространялись не только на зарубежных инвесторов, но и на российские малые и средние предприятия. Об успехе губернатора Прусака свиде­тельствует уже тот факт, что к 2000 году четверть населения ре­гиона работоспособного возраста была занята в малом бизнесе -эта цифра более чем вдвое превышает средний национальный показатель⁴⁷.

Результаты были впечатляющими. Рабл и Попсон сообщают, что если в 1992 году Великий Новгород был на 63-м месте из 89 российских областей по своему инвестиционному потенциалу, то к 1997 году он поднялся уже на шестое место и был вторым по количеству инвестиций на душу населения⁴⁸. Регион привлек компании из Дании, Великобритании, Финляндии и США, зару­бежные вложения направлялись в пищевую, химическую, лесную и деревообрабатывающую промышленность. На 2000 год прямые иностранные инвестиции составляли 800 млн. долларов. Прави­тельство США также включило Новгород в свои региональные инвестиционные инициативы, разработанные, чтобы стимули­ровать развитие национального бизнеса⁴⁹.

Подобным же образом ЕБРР с 1995 по 2001 год выделил око­ло 540 млн. долларов, которыми он кредитовал порядка 35 000 малых предприятий⁵⁰. Некоторые из этих кредитов были разме­ром всего в 30 долларов, но большинство в среднем составляло от 5000 до 10 000 долларов. До 17 августа 1998 года показатель уплаты был почти 99%, и даже после банковской катастрофы он упал всего до 97%. Задача ЕБРР - способствовать росту малого бизнеса. Программа помощи со стороны США имеет ту же цель,

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

343

но она ограничивается только несколькими областями России. Эта программа выбирает только те области, где губернаторы предлагают сделать максимум возможного для создания климата, благоприятного для ведения бизнеса, устраняя препятствия для открытия новых предприятий или привлечения зарубежных ин­вестиций. Герман Греф, министр экономики при Путине, и не­сколько из наиболее «продвинутых» губернаторов даже пытались учредить центры, где за один заход можно было бы утвердить все документы⁵¹.

К сожалению не только российская сторона страдает плохим бюрократическим менеджментом. Например, «Дефенс Энтер-прайз Фанд» (Defence Enterprise Fund), который финансировался американским правительством с целью оказания помощи совет­ским производителям военного оборудования в конверсии в производителей мирной техники и потребительских товаров -показательный пример того, что может пойти не так Изначаль­ный грант, предоставленный фонду и составлявший 66 млн. 700 тысяч долларов, администрация «ДЭФ» «увела в сторону», пустив на свои административные расходы более половины суммы, а именно 35,6 млн. долларов⁵². Более того, многие из инвестиций «ДЭФа» провалились, поэтому к 2001 году «стоимость портфеля» и доступная наличность сократились до всего 15 млн. долларов.

Как показывает скандал с «ДЭФом», не все должно быть ини­циативой правительства. В попытке поощрить «правильную» деловую деятельность «Ситибанк» совместно с «Уолл-Стрит Джорнэл» в 1998 году наградили призами корпорации стран Во­сточной Европы и бывшего СССР, которые были признаны наи­более новаторскими, производительными, хорошо управляемы­ми и социально ответственными. Подобным образом «Тройка Диалог Банк», московский инвестиционный банк, открывшийся в Москве в 1991 году, учредил инвестиционный справочник, в ко­тором приводится рейтинг российских компаний по их про­зрачности, практикам отчета, отношениям с инвесторами и фи­нансовой дисциплине. Что еще более удивительно, его оценки кажутся достаточно справедливыми и честными. Например, «Газ­пром» в одном из рейтингов «Тройки Диалог» был оценен низко

344

Глава 11

по степени прозрачности и отчета и признан адекватным только по своим отношениям с инвесторами и финансовой дисципли­не⁵³. «Стэндэрд энд Пуэрз» (Standard and Poors), агентство по оценке кредитоспособности, тоже начало ранжировать россий­ские компании по десятибалльной шкале, соответствующей во многом тем же критериям⁵⁴. Однако доклады «Стэндэрд энд Пу­эрз» готовятся для отдельных компаний-заказчиков, которые и решают публиковать или нет эти изыскания.

В попытке создать внешнее давление Мировой экономиче­ский форум в Женеве и в Давосе (Швейцария) создал то, что на­зывается «Корпоративная управленческая инициатива». Она уста­навливает 8 критериев для оценки примерно пяти дюжин компа­ний, зарегистрированных на российском фондовом рынке (РТС)⁵⁵. Учитывается целый ряд критериев, от доступности стру­ктуры владения до «акцента» на финансовых прибылях в долго­срочной перспективе. Затем компании котируются по степени риска - высокой, средней, низкой. В результате своего первого опыта в июле 2001 года Мировой экономический форум пред­ставил список из 14 российских компаний с низким риском и 8 - с высоким, таких как «Газпром» и «АвтоВАЗ». Инвестицион­ный банк «Брунсвик ЮБиСи Уорбург» (Brunswick UBC Warburg) проводил похожие исследования и обнародовал аналогичные данные⁵⁶.

В последнее время подобные попытки были инициированы некоторыми российскими официальными лицами, а также са­мими бизнесменами. Например, в октябре 1996 года Дмитрий Васильев стал главой Института корпоративного права и управ­ления. Это организация призвана защищать интересы минори-тариев и способствовать внедрению западных моделей корпо­ративного управления. Вместе с ЕБРР в 2001 году этот институт разработал модель корпоративного управления и кодекс биз­нес-поведения с намерением внедрить их в российский биз­нес⁵⁷. Он также периодически публикует рейтинг российских компаний, основанный на их корпоративном поведении⁵⁸. Ва­сильев был первым директором Российской Федеральной ко­миссии по ценным бумагам, аналога американской комиссии по

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

345

ценным бумагам и биржам. Он с успехом противостоял несколь­ким случаям неправильного корпоративного поведения, но потом, столкнувшись с нежеланием ельцинского правительства поддерживать его попытки, решил уйти в отставку. Его особенно беспокоила готовность правительства позволить «ЮКОСу» «раз­бавить», если не «стереть», акции миноритарных инвесторов, включая Кеннета Дарта. Он был возмущен, когда какое-то время казалось, что Борис Ельцин ничего не предпримет, чтобы предот­вратить ренационализацию фабрики «Ломоносовский фарфор» в Санкт-Петербурге⁵⁹. Как частное лицо Васильев продолжал по­пытки по созданию общественного органа, который мог бы про­тивостоять нарушениям по отношению к инвесторам, сотрудни­чая в то же время с Международной финансовой корпорацией Мирового Банка. Он также прилагал усилия, используя свои связи, чтобы убедить Думу принять законодательство по реформам.

В этом же ключе другая группа бизнесменов создала органи­зацию, которую они назвали «Клуб-2015». В отличие от РСПП, ко­торый в основном стремится к тому, чтобы ухватить у государст­ва побольше для себя, «Клуб-2015» пытается внушить своим чле­нам понимание того, что в долгосрочном периоде лучший спо­соб максимизировать прибыли - это создать здоровую деловую среду или, говоря их словами, «продуктивное общество»⁶⁰. Они разработали стратегию погодичного, постепенного достижения своих целей. Такие частные инициативы особенно важны в Рос­сии, потому что слишком часто государственные регулирующие власти, надзирающие за бизнесом, например такие, как россий­ская Комиссия по ценным бумагам, особенно после ухода Василь­ева, показывают, что они в лучшем случае только отчасти эффек­тивны, а иногда нарушают и свои собственные постановления⁶¹.

V

Несмотря на всякие «опасности», есть примеры и российско­го предпринимательского, и зарубежного инвестиционного ус­пеха. Так, группа «ИБС» Анатолия Карачинского - один из часто упоминаемых случаев, и не только потому, что он создал нечто из ничего (не захватывая существующее государственное предпри­

346

Глава И

ятие, как сделали почти все олигархи), но и потому что «ИБС» -конгломерат информационных технологий, а не повторение старой и традиционной советской тяжелой промышленности. Основанный в 1987 году, но не функционировавший как част­ный бизнес до 1992 года, «ИБС» стал лидером в российской ком­пьютерной индустрии. Он разработал системы программного обеспечения для РЦБ, а также для Сбербанка, «Газпрома», «ЮКО­Са» и «ЛУКойла». В число заказчиков входят также «Боинг» и «Ай-БиЭм». Он также стал эксклюзивным поставщиком компьютеров «Делл» (Dell) в России⁶². Хотя «ИБС» и лидер, но по результатам его деятельности можно понять, как стеснены начинающие предприятия в России: продажи «ИБС» в 1999 году составляли всего 180 млн. долларов, а в конце 2001 года на предприятии ра­ботало всего 1500 человек⁶³.

«Вимм-Билль-Данн» - другая история успеха, но это гораздо более крупное предприятие, хотя его продукция - соки, молоко, йогурты и тд. - едва ли являются высокотехнологичными. Его название, которое намеренно создали звучащим на западный лад (Уимблдон), было выбрано, чтобы воспользоваться неудовлетво­ренным спросом российских потребителей на западные товары. Фирма открылась в 1995 году. «Вимм-Билль-Данн» начал с мало­го - с производства безалкогольных напитков на арендованном розливном и упаковочном предприятии в Москве. Затем он стал выпускать фруктовые соки в упаковке под маркой «J-7». Те, кто знакомы с унылым «сборищем» газированных напитков, которые были доступны до того в Союзе, согласятся, что «J-7» попал в точ­ку. Вскоре «Вимм-Билль-Данн» опередил по продажам иностран­ные соки и стал ведущим в России брендом с существенной долей рынка. Сейчас его линия продукции включает все: от мо­лочных продуктов до пива, а его работающие заводы разбросаны по всей стране. Его продажи превысили 200 млн. долларов в 1999 году и поднялись до 400 млн. долларов в 2001 году⁶⁴.

Отражая то, как трудно отделить зерна от плевел, история «Вимм-Билль-Данна», быть может, не столь позитивна, как кажет­ся на первый взгляд. Уже написав предыдущий абзац в первом ва­рианте, я узнал, что некоторые из лиц, связанных с компанией,

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

347

имеют серьезное уголовное прошлое. Запрашивая разрешение, чтобы зарегистрировать свои американские депозитарные ак­ции на сумму 150-230 млн. долларов на Нью-Йоркской фондо­вой бирже, поверенные «Вимм-Билль-Данна» признали, что са­мым крупным держателем акций компании, владеющим 26% ее капитала, является Гавриил Юшаев⁶⁵. Юшаев, как выясняется, был осужден в 1980 году за насильственное преступление. Он также доминирует в группе владельцев, которая обладает властью на­значать правление компании и большую часть совета директо­ров. В то же время у некоторых других директоров компании есть связи с «Тринити», компанией по продаже автомобилей, ко­торая, как утверждают, была связана с несколькими битвами за территорию между организованными преступными группиров­ками ⁶⁶. В России даже нечто безобидное (как компания, произво­дящая молоко и соки) может оказаться подозрительным.

VI

Некоторые иностранные фирмы тоже сумели добиться успе­ха. Одна из самых известных - «Макдональдс», история успеха которой также была и одной из первых. Это целая история, во многом связанная с упорством одного человека, Джорджа Коухо-на. Уроженец Чикаго, Коухон в 1967 году переехал в Канаду, что­бы управлять операциями в «Макдональдсе» в восточной части страны. К 1976 году, когда Монреаль проводил Олимпийские иг­ры, он уже возглавлял все канадское подразделение⁶⁷. Поэтому, когда русские послали официальную делегацию в Канаду во вре­мя игр, чтобы попросить совета, как подготовить свою собствен­ную Олимпиаду, которая была запланирована на 1980 год, канад­ский департамент по внешним делам обратился к Коухону с просьбой использовать фирменный автомобиль «Макдональдс», чтобы перевозить русскую делегацию по городу. Это дало Коухо­ну возможность встретить советских представителей и отвезти их в ресторан «Макдональдс». С этого момента Коухон задался целью открыть свой ресторан в Москве.

Начиная с 1976 года Коухон стремился добиться разрешения открыть ресторан «Макдональдс», чтобы обслуживать посетите­

348

Глава И

лей Олимпиады. После месяцев разочарований он потерпел не­удачу. Коммунистическое руководство в то время было просто не готово и не желало позволить иностранцам открывать свои рес­тораны и вообще заниматься любым бизнесом или производст­вом в советской стране. Но была и другая причина: после вторже­ния Советского Союза в декабре 1979 года в Афганистан США объявили бойкот московским Олимпийским играм. Несмотря на огорчение и потерю как времени, так и миллионов долларов, по­траченных в попытках получить разрешение, Коухон решил про­должить эти попытки⁶⁸. Как и другие западные бизнесмены в то время, Коухон предполагал, что, если он будет достаточно на­стойчив, то рано или поздно советские власти передумают и все-таки позволят открыть «Макдональдс». Немногие понимали, что действительным препятствием была идеология, а не «подходящая» партия товара.- в коммунистическом СССР только государство могло владеть средствами производства и распределения. Зару­бежные и совместные предприятия были запрещены. Поступать иначе было отступлением от марксизма.

Только когда недавно избранный Генеральный секретарь Коммунистической Партии Михаил Горбачев решил, что пришло время пересмотреть роль идеологии и перейти к более прагмати­ческим способам ведения экономики, совместное предприятие с капиталистическим партнером стало можно рассматривать как возможность. В этот момент настойчивость и общительность Ко-ухона начали приносить дивиденды. У Коухона были дружеские отношения с Александром Яковлевым, когда тот был послом в Канаде.

Яковлев, который был одним из первых советских ученых, направленных по обмену учиться в США, и был хорошо знаком с практикой западного бизнеса. Он также признавал, что пищевой сервис в СССР был ужасен и что, кроме того, что «Макдональдс» мог бы открыть дверь капитализму, он мог бы доставить совет­ским людям удовольствие и улучшить качество их жизни. Он так­же мог бы послужить управляющим советских ресторанов при­мером того, как можно улучшить свою работу⁶⁹. Однако, как бы ни был значителен такой шаг, пока Горбачев не пришел к власти,

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

349

Коухону и Яковлеву оставалось лишь фантазировать. Яковлев полностью осознавал тот факт, что он впал в немилость в Моск­ве, и его назначение послом в Оттаву в 1970-х было советской версией ссылки, а не престижем. Враги в Москве критиковали его, так как считали излишне либеральным и поддерживающим капитализм.

Таким образом Яковлева выслали в Канаду. Но на своем посту он возобновил свое знакомство с Горбачевым, который приехал в Канаду с визитом, и они вдвоем стали обсуждать будущее Совет­ского Союза. В 1983 году, как только положение позволило ему сделать это, Горбачев устроил для Яковлева возвращение в Моск­ву, и в 1986 году Яковлева выдвинули секретарем ЦК КПСС. У Ко-ухона теперь был очень высокопоставленный друг.

В 1987 году Советский Союз официально узаконил создание совместных предприятий с зарубежными партнерами, а несколь­ко месяцев спустя, в апреле 1988 года, «Макдональдс» открыл та­кое предприятие⁷⁰. «Макдональдс» получил 49% акций - возмож­ный в то время максимум, а его партнер «Главобщепит», оператор пищевого сервиса Москвы, владел остальными акциями. Хотя для Коухона это был критически важный прорыв, даже тогда его партнеры в Москве приказали своим подчиненным саботировать все это предприятие. «Мы не хотим этих ресторанов в нашем го­роде», - сказал своим сотрудникам Валерий Сайкин, главный уполномоченный в переговорах⁷¹.

Коухон упорно продолжал идти к своей цели, несмотря на нехватку то песка, то гравия, необходимых для строительства, и перебои с электричеством. Начав так рано и отказываясь повре­менить, он «скачком» опередил своих конкурентов. К тому време­ни, как «Венди'з», «ПиццаХат» и «БургерКинг» (Wendy's, PizzaHut, BurgerKing) тоже решили попытаться пройти через российский бюрократический лабиринт, Коухон уже изучил все тупики и на­шел выход из этого лабиринта. Он понял, что «Макдональдс» придется строить здесь свой собственный перерабатывающий завод, чтобы иметь не только свои мясные котлеты, но и молоко, и булочки, и пирожки. «Макдональдс» никогда не приходилось заниматься этим где-либо в мире, так как у них везде были надеж­

350

Глава П

ные поставщики, и всегда можно было рассчитывать на то, что они обеспечат снабжение. В Москве же в то время таких постав­щиков не было, поэтому было решено построить собственный завод за 40 млн. долларов в пригороде Москвы, Солнцево⁷². Буду­чи партнером городских властей, Коухон получил очень высо­кую «крышу», или покровителя. Игра стоила свеч. Ресторан от­крыли с большим триумфом 31 января 1990 года. Свыше 30 000 человек было обслужено в тот день - это мировой рекорд⁷³. Это, безусловно, был как концептуальный, так и предприниматель­ский успех.

Однако с финансовой точки зрения все предприятие остав­ляло желать лучшего. Тогда как реклама по всему миру, которую делали для «Макдональдс», стоила миллионы долларов, в ресто­ране продажа велась на рубли, которые в 1990 году были некон­вертируемыми в доллары. Это на самом деле было предметом гордости «Макдональдс», так как все другие иностранные ресто­раны, а также и те российские рестораны, которые обслуживали иностранцев, продавали по крайней мере часть своей продукции за доллары. «Макдональдс» правильно предположил, что рубль вскоре сделают конвертируемым, и тогда можно будет перевести свои рублевые доходы в доллары. Этими долларами, в свою оче­редь, можно будет компенсировать покупку импортных ингреди­ентов, которые «Макдональдс» не мог приобрести в Советском Союзе. Русские тоже оценили, что рассчитываться надо было не в твердой валюте, а собственными рублями.

Как и ожидал «Макдональдс», к 1 июля 1992 года были узако­нены регулярные валютные аукционы, и постепенно, к концу 1992 года рубль стал конвертируемым⁷'¹. Однако что они не смог­ли спланировать, так это опустошительную двадцатишестикрат­ную инфляцию, которая случилась в тот же год. Инфляция в таких масштабах в итоге «стерла» стоимость рубля, особенно по отношению к доллару. Так как в 1990 году курс обмена рубля на доллар был установлен правительством произвольно (1 доллар приблизительно равнялся 0,77 рубля), это означало, что 1000 конвертированных рублей принесли бы «Макдональдс» 1333 доллара (цена на черном рынке примерно 2-3 рубля за 1 доллар

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

351

была не столь выгодной). Однако к августу 1992 года 1000 рублей принесла бы «Макдональдс» всего 5,60 доллара⁷⁵. Так как для «Макдональдс» имели значение только доллары, а не рубли, это означало, что, несмотря на рекордное число обслуженных поку­пателей, «Макдональдс» в результате работал в убыток.

Не испугавшись, «Макдональдс» продолжал расширяться. Вскоре он стал действительно прибыльным предприятием, не столько потому, что доллары, которые он зарабатывал, выросли достаточно для того, чтобы сделать работу прибыльной, сколько потому, что он начал получать прибыль с недвижимости, которая попала под его контроль. Его партнер, Московский муниципали­тет, позволил ему открыть новый «Макдональдс» в Газетном пере­улке, напротив Центрального телеграфа. Более того, он согласил­ся на то, чтобы «Макдональдс» построил новую офисную стек­лянную башню над рестораном. В Москве, где все еще не хватало первоклассного офисного пространства, статус землевладельца принес компании бешеную прибыль. Из-за цен на аренду при­мерно уровня Токио для «Макдональдс» было бы слишком доро­го стать съемщиком в своем собственном здании. Более того, арендаторы присылали свои чеки на счет «Макдональдс» за пре­делами страны, таким образом избегая проблем с РЦБ при кон­вертации рублей в доллары.

Постепенно инфляция пошла на спад, и соотношение рубля и доллара стало более стабильным. «Макдональдс» продолжал от­крывать точки сбыта, и со временем его деятельность как ресто­рана тоже стала прибыльной. Развивая успех, в 1996 году «Макдо­нальдс» шагнул за пределы Москвы. Одновременно он подписал соглашение с московской мэрией на покупку 31% акций, принад­лежавших городу, так что «Макдональдс» увеличил численность своих акций до 80%. Он избегал совместного владения вне Моск­вы и является единственным владельцем других своих рестора­нов⁷⁶. Однако, как и большинство зарубежных инвесторов в Рос­сии, «Макдональдс» задел экономический кризис 17 августа 1998 года и еще одна девальвация валюты. Это выразилось в приоста­новлении их амбициозной политики экспансии, хотя через не­сколько месяцев они вернули прежний темп. На 2002 год «Мак-

352

Глава 11

Дональде» инвестировал свыше 270 млн. долларов и открыл бо­лее 80 ресторанов в 23 городах России, планируя открыть еще 30 по всей стране к 2003 году⁷⁷.

Хотя в общем «Макдональдс» добился замечательного успеха, он не полностью избежал проблем, которые, словно чума, пре­следуют других зарубежных предпринимателей в России. Напри­мер, ему все еще приходится импортировать 25% своих поставок, по большей части - за твердую валюту, что делает его зависимым от стабильности обменного курса - доллар/рубль. Также у него возникали некоторые проблемы с рабочей силой. Несколько ра­бочих на его перерабатывающем заводе в Солнцево возле МКАД попытались организовать профсоюз. Они обвинили «Макдо­нальдс» в нарушении российского трудового законодательства. Такое действительно могло иметь место, но, учитывая условия труда на большинстве российских заводов, я могу засвидетельст­вовать, что рабочие условия на «МакКомплексе», как они его на­зывают, намного превосходят те, что существуют на обычной российской фабрике. Кроме того, «Макдональдс» всегда вовремя платил зарплату. У рабочих могут быть законные претензии, но, учитывая, что жизнь на перерабатывающем заводе «Макдо­нальдс» намного превосходит жизнь на аналогичных россий­ских перерабатывающих заводах, возникает множество «теорий» по поводу того, почему профсоюзы так активны на «Макдональд­се» и нигде больше в стране. Некоторые рассматривают это, как форму шантажа: мол, «Макдональдс» быстро все уладит, чтобы избежать нежелательного паблисити. Другие полагают, что, так как Солнцево - центр одной из самых активных мафиозных группировок, в дело может быть вовлечена мафия. Другие подоз­ревают, что, так как у профсоюзов трудящихся были большие за­труднения с организацией служащих «Макдональдс» в США, то, если бы они смогли создать активный профсоюз в Москве, он мог бы послужить плацдармом, чтобы сделать то же в Америке. Но, несмотря на возникающие время от времени проблемы и разнообразные сложные препятствия, которые приходилось преодолевать в прошлом, «Макдональдс» стал очень прибыльным предприятием ™.

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

353

Некоторые циники говорят, что из-за российского налогового законодательства, бухгалтерской практики (то, как предприятие распределяет свои расходы, капитал и амортизацию) и бюрокра­тических домогательств в России нет такой вещи, как бизнес, ко­торый по западным стандартам являлся бы истинно прибыльным и... честным. Тем не менее помимо «Макдональдс», «Жилетт» - од­на из немногих компаний, которая сообщает, что она была пос­ледовательно прибыльной и, что еще более впечатляет, что она была прибыльной с самого начала своей работы в Советском Со­юзе. Первые прибыли приходятся на продажу импортированной продукции «Жилетт», которая попадала в СССР, а позже в Россию, через поставщиков из Индии и других соседних стран. К концу 1980-х розничные продажи достигли такого уровня, что имело смысл подумать о производстве внутри самой России, или «на зе­мле», как выражаются сотрудники «Жилетт»⁷⁹. «Жилетт» на деле почувствовала, что другого выбора нет. Россия была единствен­ной крупной страной, в которой они «не присутствовали».

Первой задачей «Жилетт» было найти партнера и образовать совместное предприятие. Кто-то, имеющий влияние и власть, был важнее кого-либо с опытом высококачественного производ­ства. По стандартам «Жилетт» качество производства бритвен­ных лезвий в России в то время было ниже мирового уровня. Ка­чество и ноу-хау - это то, что «Жилетт» хотела принести с собой в партнерство; «защиту» и экспертное знание - как вести дела по местным понятиям - вот что должно было исходить от русских партнеров.

После тщательного поиска «Жилетт» выбрали «Ленинец», важное предприятие военно-промышленного комплекса в Ле­нинграде. Тогда как основной его деятельностью было производ­ство для военных нужд, в качестве побочной продукции «Лени­нец» также производил бритвенные лезвия «Спутник». «Жилетт» решили, что было важно начинать медленно и нужно было вос­пользоваться опытом «Ленинца». Вместе они сформировали сов­местное предприятие, названное «ППИ». Но так как «Жилетт» хотели контроля над руководством, они согласились вложить 60 млн. долларов за 65% акций⁸⁰.

354

Глава 11

«Жилетт» понимали, что для того, чтобы поднять качество до их стандартов, им в конце концов нужно будет открывать новые производственные линии с их собственным оборудованием. После дебатов о том, стоит или нет переоборудовать существую­щую фабрику «Ленинец» или начинать заново, «Жилетт» решили построить новую. Это было нелегкое решение, так как «Жилетт» понимали, что в России строительство завода обойдется им вдвое дороже, чем где бы то ни было. То, что расходы будут выше, отчасти объяснялось коррупцией, но также и тем, что «Жи­летт» пришлось бы финансировать строительство дорог и ком­муникаций, необходимых для работы фабрики⁸¹. Даже тогда, несмотря на некоторые обещания, «Жилетт» не имели возможно­сти купить землю под фабрику, а могли только взять ее в аренду на 49 лет.

Но это решение пойти на дополнительные расходы и стро­ить заново оказалось ключом к успеху «Жилетт», хотя и по не­ожиданным причинам. Партнер «Жилетт» решил, что не имеет смысла выкладывать 25 млн. долларов, которые ему пришлось бы внести, чтобы поддержать свою долю в фабрике. Поэтому «Лени­нец» попросил «Жилетт» выкупить его акции и закрыть совмест­ное предприятие.

Так родилось «чудо» «Жилетт»⁸². Вместо типичной ситуации, когда российский партнер требует, чтобы западный партнер продал акции или вышел из совместного предприятия, выйти за­хотел российский партнер «Ленинец» и его директор Анатолий Турчак, при этом выйти по-дружески. «Жилетт» согласились, но попросили Турчака остаться почетным председателем совета ди­ректоров. Это был способ сохранить впечатление, что «крыша» «Жилетт» все еще участвует в деле.

Не все было удачно. У «Жилетт» был значительный опыт от­крытия новых рынков в странах третьего мира. Конечно, были отличия, но, если «Жилетт» могли начать с нуля в Китае или Ин­дии, «Жилетт» рассудили, что они, возможно, могут преуспеть и в России. Например, «Жилетт» поняли, что они могут взять что-то из списанного оборудования, которое они приобрели, когда ку­пили британскую компанию «Уилкинсон'с Сорд Рейзор Блейд»

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

355

(Wilkinson's Sword Razor Blade Co.), и использовать это оборудо­вание, по крайней мере несколько лет, на фабрике в Санкт-Пе­тербурге. Это была бы не самая лучшая их технология, но она превосходила бы все имеющиеся в России. Самое важное то, что оборудование иначе поместили бы на склад оно уже было почти списано, то есть было почти бесплатным. Перемещение его в Санкт-Петербург сделало цены на продукцию «Жилетт» высоко­конкурентными. Низкозатратная база «Жилетт» и их линия про­дукции, которая сохраняла брэнд «Спутник», также позволила «Жилетт» переключить производство на их более дешевые брэн­ды. Это было важным решением, так как после 17 августа 1998 го­да спрос на топ-продукты испарился.

Но, вероятно, самой трудной задачей, с которой столкнулись «Жилетт», было создание сети маркетинга и дистрибуции. Учи­тывая, что в 1991-1992 годах экономика была в состоянии, близком к коллапсу, оставалось немногое, с чем еще можно бы­ло работать. Государственный сектор постепенно распадался, а рыночная система лишь постепенно начинала принимать очер­тания. В обоих случаях не было готовой сети поставщиков и оп­товых продавцов, которые могли бы снабжать десятки тысяч розничных торговцев - тех, на кого «Жилетт» обычно полагает­ся в своей практике продажи бритв и другой продукции населе­нию. В советской экономике дистрибуция потребительских то­варов была печально известна своим убожеством, да и в любом случае Госснаб, организация государственных поставок, и мест­ные филиалы Министерства торговли все были упразднены. Но­вая рыночная эра создавалась с нуля, при практически полном отсутствии сетей распределения для любого потребительского продукта.

Точно так же как «Макдональдс», решивший изящно обойти отсутствие перерабатывающих заводов и поставщиков, построил свой перерабатывающий «МакКомплекс» в Солнцево, менеджеры «Жилетт» решили создать свою собственную сеть дистрибьюто­ров и оптовиков. Но как? Их подход был изобретателен. Они по­сылали команды из 4-5 человек на местные барахолки по всей стране в поисках розничных торговцев, которые продавали про­

356

Глава 11

дукцию «Жилетт»⁸³. Когда они находили такого продавца, то спрашивали его, у кого он купил свой товар. Прорабатывая «бритвенную цепочку», они «вынюхивали» оптовых предприни­мателей, которые уже продемонстрировали значительную изо­бретательность. Этих новоиспеченных предпринимателей затем спрашивали, хотят ли они стать официальными дистрибьютора­ми «Жилетт» в более крупном масштабе, и сразу же предлагали ограниченное финансирование, чтобы проверить, стоит ли их кредитовать. Я посетил конференцию по продажам, организо­ванную «Жилетт» для этих дистрибьюторов в июле 2000 года, и было ясно, что эти российские бизнесмены не только предпри­имчивы, но и верны «Жилетт» в ответ на признание их таланта и обогащение их собственных кошельков.

VII

Как бы ни были успешны и «Макдональдс», и «Жилетт», обе компании все-таки не избежали «головной боли» - ни тогда, ни сейчас. Помимо проблем с рабочими было время, когда грузови­кам «Макдональдс» не разрешали ездить между ресторанами и перерабатывающим заводом «МакКомплекс», так как он находил­ся на другой стороне внешней Московской кольцевой дороги, где требовались какие-то специальные разрешения на вождение грузовиков. Затем мэр Москвы Юрий Лужков использовал парт­нерство города с «Макдональдс», чтобы научиться вести бизнес фаст-фудов. Со временем он открыл такую сеть ресторанов быст­рого питания. В его «Бистро», как назывались эти рестораны, по­давали не только еду, но и алкогольные напитки, так что они бы­ли задуманы более русскими по характеру. Однако главной их целью было отнять бизнес у «Макдональдс» несмотря на их парт­нерство с Москвой⁸⁴. Даже «Жилетт» со своей высокой «крышей» не полностью избежали проблем: один из их водителей был по­хищен.

Но по российским меркам проблемы «Макдональдс» и «Жи­летт» были тривиальными. Например, «Кока-Кола» - один из са­мых опытных игроков на рынках третьего мира, решила, что ей не нужен российский партнер. Не имея защитника, «Кока-Кола»

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

357

была открыта для любого типа давления. Так, в ноябре 1993 года в бутылочный завод запустили гранатой из гранатомета⁸⁵. В Санкт-Петербурге местный глава пожарной охраны поставил в известность представителей «Кока-Колы», что, если они хотят, чтобы их бутылочный завод продолжал функционировать, «Ко­ка-Кола» должна профинансировать строительство новой по­жарной станции поблизости⁸⁶. Даже опытные бизнесмены могут начать «спотыкаться» в России. После августовского кризиса в 1998 году и почти полного упадка спроса на дорогие зарубежные потребительские товары «Кока-Коле» в России пришлось списать как минимум 100 млн. долларов стоимости своих активов. «Кока» также сообщала об убытках размером 36 млн. долларов за 1998 налоговый год⁸⁷.

По некоторым оценкам, «Кока-Кола» еще дешево отделалась. У банка «Морган Стэнли» (Morgan Stanley) были потери около ПО млн. долларов на операциях в России. «Ситибанк» и «Чейз Манхэттэн» (Chase Manhattan) потеряли по 200 млн. долларов ка­ждый, а «Бэнкерз Траст» (Bankers Trust) пришлось списать 400 млн. долларов⁸⁸. Самый экстремальный случай произошел с «Кре­дит Суис Ферст Бостон», которые в августе 1998 года признали, что им пришлось списать около 500 млн. долларов⁸⁹. Однако 2 месяца спустя они сообщили, что их убыток в России был бли­зок к 2,8 млрд. долларов, большая часть из которых пришлась на дефолт (147 млн. долларов в правительственных и корпоратив­ных облигациях, 571 млн. долларов кредита правительству и не­которым крупным компаниям, 1,1 млрд. долларов в иностранных валютных контрактах с российскими банками, из которых мало что было выплачено)⁹⁰. Некоторые из этих потерь позже были возмещены, но, как об этом говорил в беседах со мной бывший сотрудник этого банка, окончательная сумма списанных средств превышала 1 млрд. долларов.

Сколь бы не расстраивали такие суммы, списанные со счетов, по крайней мере «Кока-Колу» и банкиров никто не выталкивал физически из их офисов с оружием в руках и не говорил, что они больше не смогут вести бизнес в России. Хотя в приложение 11.1 содержится несколько таких примеров, когда это происходило

358

Глава П

не только с российскими, но и с западными компаниями. Один из первых таких случаев связан с попыткой основать франчай­зинг «Сабвэй Сэндвич» в Санкт-Петербурге, совместное предпри­ятие «И-У Инвест» (E-W Invest), США, и Вадима Бордуга, которая привела к открытию магазина «Сабвэй Сэндвич» на главной ули­це Санкт-Петербурга, Невском проспекте, в 1994 году⁹¹. Прове­денное ранее тщательное расследование бывшими сотрудника­ми КГБ не смогло установить, что Бордуг - ключевая фигура там­бовской мафии⁹². Несколько месяцев спустя, весной 1995 года, Бордуг внезапно поставил своих партнеров в известность, что они больше не партнеры его компании, которую он переимено­вал в компанию «Минутка». Столкнувшись с угрозами жизни, они решили уехать из страны и обратились со своим делом в арбит­ражный суд в Стокгольме⁹³. В результате слушания суд присудил им 1,2 млн. долларов, но Бордуг отказался платить, сказав, что он несет ответственность только перед российским судом. Поэтому американские партнеры обратились в один из районных судов Санкт-Петербурга, где решение о присуждении 1,2 млн. долларов было подтверждено. Бордуг опять отказался платить. Тогда они обратились в российский Верховный Суд, где решение еще раз подтвердили. Бордуг опять отказался платить и продолжал упра­влять фирмой «Минутка», не признавая никаких зарубежных партнеров. Только в 2002 году, после визита президента Джорджа В. Буша в Санкт-Петербург и его претензий, высказанных прези­денту Путину, «Минутку», наконец, закрыли⁹⁴. Это было невели­ким утешением для американских инвесторов, но по крайней ме­ре они добились того, что российский суд признал решение стокгольмского арбитража. В другом случае с «Лайрэл Компани» (Liral Company) российский Высший Арбитражный Суд отказал­ся признать решение Лондонского Международного Арбитраж­ного Трибунала⁹⁵.

Воровство магазина «Сабвэй Сэндвич» случилось до того, как Путин стал президентом. Однако несмотря на заверения членов делового сообщества, что они будут придерживаться высоких стандартов корпоративного управления, практика выталкивания законных владельцев путем судебного крючкотворства или сило­

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

359

выми методами продолжается и под «надзором» Путина. Напри­мер, канадская компания «Норекс» создала в 1992 году совмест­ное предприятие с «Черногорнефтью», сформировав «Югра-нефть»⁹⁶. «Норекс» забрала 60% капитала, а «Черногорнефть» -остальное. Чтобы показать, что оно оказывает содействие этому начинанию, канадское правительство предоставило гарантии стоимостью в несколько миллионов долларов на поддержку это­го проекта. Но, как мы видели в главах 3 и 7, в 2000 году «Тюмень Ойл» захватила контроль над «Черногорнефтью». Затем «Тюмень Ойл» отправила представителей «Черногорнефти» в один из тех, печально известных, местных судов с удобными судьями. «Тю­мень Ойл» выступила с претензией, что ноу-хау, предоставлен­ные «Норекс», не стоят 5,8 млн. долларов, во сколько их оценили в «Норекс». Под этим предлогом суд отстранил «Норекс» от кон­троля над «Югранефтью» и передал его бывшему сотруднику «Тюмень Ойл», который тут' же начал продавать продукцию «Югранефти» по трети господствующей рыночной цены «Тю-мень-Ойл». Новый генеральный директор «Югранефти» отрицал, что за всем этим стояла «Тюмень-Ойл». Несмотря на протесты премьер-министра Канады Жана Кретьена, направленные непо­средственно президенту Путину, в которых речь шла о том, как подло обошлись с одной из его корпораций, «Норекс» осталась ни с чем.

Президент Путин также ничего не сделал, чтобы помочь «Сойер Рисерч Продакт Компани». В июне 2001 года вооружен­ная охрана не пустила сотрудников в цех на 120 человек, кото­рым «Сойер» управляла на заводе кварцевого стекла «Гусь-Хру­стальный» в пригороде г. Владимира. Когда «Сойер» в 1997 году начинала там свою деятельность, завод в целом был практически банкротом⁹⁷. После того как они купили часть завода, вложили 7 млн. долларов и назначили новый менеджмент, это подразделе­ние стало прибыльным. В этот момент, хотя остальная часть за­вода все еще была закрыта, некоторые местные чиновники стали выступать с предостережением, что иностранцы захватывают не­которые из самых ценных активов России. Последовал арест компании.

360

Глава 11

VIII

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

361

Несмотря на многочисленные негативные случаи, примеры «Вимм-Билль-Данн», Новгорода, «Макдональдс» и «Жилетт» пока­зывают, что русские и иностранцы могут вести в России бизнес успешно и относительно законно. Однако для этого требуются предпринимательский дух, решительное руководство, удача и ан­гел-хранитель или поддержка «крыши». До сих пор, к сожалению, еще относительно немного случаев, когда государственная под­держка является чем-то само собой разумеющимся, а не оказыва­ется в обмен на скрытую или откровенную плату «под столом». Когда у таких бизнесменов появляются проблемы, будь они ино­странцы или русские, им не обязательно звонить губернатору Прусаку, чтобы их решить. Борьба с коррупцией и вымогательст­вом должна быть обычным делом для милиции и следственных органов.

Насколько все это может разъедать экономическую систему, «высвечивает» пример того, что случилось в двух частях города, который в советскую эру был одним целым. Сегодня относитель­ное процветание эстонской части Нарвы резко контрастирует с бросающейся в глаза бедностью Ивангорода, ее брата-близнеца по другую сторону реки, который является частью России. Эта бедность - следствие нежелания зарубежных и отечественных инвесторов вкладывать средства в Россию. Как отмечается в ста­тье журнала «Экономист», несмотря на зарплаты, которые в сре­днем составляют лишь одну десятую от зарплаты в Нарве, капи­тал отказывается пересекать границу, чтобы извлечь выгоду из более низких суммарных затрат⁹⁸. Неважно, насколько ниже зар­плата - она недостаточно низкая, чтобы перекрыть расходы на то, чтобы компенсировать затраты на ведение дел с российской бюрократией, уплату налогов, столкновение с коррупцией и пре­ступностью.

До тех пор, пока зарубежные инвесторы чувствуют, что их вложения подвергаются большему, чем обычному, риску, они бу­дут бояться вкладывать деньги в Россию. Это объясняет, почему прямые зарубежные инвестиции в России в 2000 году составили менее 5 млрд. долларов⁹⁹. В отличие от России, аналогичная циф­pa в Китае достигла 48 млрд. долларов. Даже в Польше и Венгрии дела в общем идут лучше. Такие инвестиции в Венгрии состави­ли 11бб долларов на душу населения, а в России - всего 96 дол­ларов ¹⁰°.

Обращаясь плохо с зарубежными инвесторами, олигархи вредят и самим себе. Из-за нежелания иностранцев вкладывать деньги в Россию ценность большинства российских компаний, измеряемая стоимостью их акций, гораздо ниже той, какой она была бы, если бы эти компании были размещены на Западе. На­пример, общая стоимость акций «Газпрома» в конце 2000 - нача­ле 2001 года составила всего около 4-7 млрд. долларов¹⁰¹. Но ес­ли бы компания с такими же залежами природного газа и нефти находилась бы на Западе или на Ближнем Востоке, то стоимость акций «Газпрома» доходила бы почти до 2 трлн. долларов. Плохое управление «Газпромом» Рэмом Вяхиревым в конце концов при­вело к тому, что Путин заменил его Алексеем Миллером, своим бывшим коллегой по Санкт-Петербургу. Из-за проблем Миллера со здоровьем, а также из-за растущего числа разоблачений о том, насколько далеко зашло разграбление «Газпрома», инвесторы не очень-то спешат покупать его акции.

Как показал Бернард С. Блэк из Стэнфордской юридической школы (Stanford School of Law), озабоченность по поводу «непра­вильного» корпоративного управления в России неблагоприятно влияет на рыночную стоимость всех крупных российских компа­ний. Далее он демонстрирует, что улучшение в управленческом поведении приводит к значительному повышению капитализа­ции предприятия. В качестве показателя того, насколько далеко идущими могут быть такие изменения, он демонстрирует, что пе­ремещение компании с последнего места в рейтинге из 51 фир­мы на первое приведет к 600-кратному увеличению стоимости фирмы¹⁰². (Исследование Блэка связано с корпоративным управ­лением в России, но шок инвесторов, вызванный воровством и мошенничеством в американских корпорациях, таких как «Эн-рон» и «УорлдКом» (WorldCom) во многом дает тот же результат.) Попытка Михаила Ходорковского сделать «ЮКОС» прозрачным и следовать западным практикам или по крайней мере создавать

362

Глава 11

видимость того, что они им следуют, мотивирована пониманием того, какую выгоду он может получить от этого шага.

Возможно, теорема Коуза сработала бы, но к несчастью, учи­тывая столь длительную терпимость к коррупции, взяткам и си­ловым методам, должно пройти время, прежде чем власть закона в России восторжествует над прихотями, подкупом и покрови­тельством. Например, несмотря на многочисленные уверения, что ментальность «захвати и обмани» ельцинской эры - реликт прошлого, продажа государственной 75-процентной доли акций нефтяной компании «Славнефть» в декабре 2002 года мало чем отличалась от фиаско, которое потерпели «Займы за акции» се­редины 1990-х. Учитывая то, что в аукционе стремились участво­вать 14 компаний (включая одну из Китая), казалось разумным ожидать, что в результате аукциона конечная цена поднимется по меньшей мере до 3 млрд. долларов, что намного превосходило запрашиваемую государством стартовую стоимость 1,7 млрд. долларов. Однако только три компании на аукционе называли цену, и «Славнефть» продали всего за 1,86 млрд. долларов. Как от­голосок «старых добрых» плохих времен, две проигравших ком­пании оказались подставными «фишками», а победившей коман­дой оказались «Сибнефть» и «Тюмень Ойл», которые уже владели долями в «Славнефти». Снова и опять очередная инсценировка.

Однако без власти закона, честных судей и порядочных пра­вительственных чиновников, разумных ограничений на то, как вести бизнес, инвесторы будут и дальше искать приложение сво­им капиталам где-то в других местах. Другими словами, чтобы привлечь инвестиции, управленцы и чиновники, а также россий­ская публика в целом, должны переключить свой временной го­ризонт с краткосрочного на долгосрочный. До тех пор, пока можно найти судей, которые объявляют здоровые компании бан­кротами или обвиняют в нарушении контракта, как некоторые из них сделали для «Тюмень Ойл», когда она захватывала «Черно­горнефть» и «Норекс», или которые позволяют компаниям «раз­девать» активы, как делал «ЮКОС» в борьбе с Кеннетом Дартом, или пока существуют на местах должностные лица, которые мо­гут юридически оправдывать захват законных вложений ино­

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

363

странных инвесторов, как это случилось с «Сойер Рисерч Про-дакт Компани», - до тех пор зарубежные, и даже российские, ин­весторы будут сомневаться в том, стоит ли вкладывать средства во что-то, что начнет приносить дивиденды лишь через несколь­ко лет. Но это как раз тот самый вид инвестиций, в которых нуж­дается Россия, если она хочет когда-нибудь освободиться от зависимости от добычи и экспорта своего сырья.

Конечно, Россия - не первая страна, которой пришлось иметь дело с такими напастями, и наблюдатель с ясным умом должен признать, что во многих отношениях климат и культура в России улучшились по сравнению с тем, что было десять лет назад. Однако после стольких лет разочарований некоторые приверженцы реформ «коллективно» пришли к пониманию, что коренные изменения не происходят просто от принятия краси­во звучащих законов. Это, конечно, способствует, но, чтобы они были эффективными, поддержка и, более того, решимость про­водить в жизнь эти законы и правила должны исходить от широ­кой общественности. Должна быть достигнута точка, когда в об­ществе будет достаточно людей, которые будут чувствовать, что им лучше жить, когда законы соблюдаются, чем когда они игно­рируются. Это, в свою очередь, означает, что у населения есть что поставить на кон ради защиты этих законов, или ему есть что те­рять, если они не соблюдаются.

Например, только тогда, когда население Сицилии пришло к подобному выводу, правительство смогло более эффективно дей­ствовать против мафии. Пока основная масса населения была бедной и ничего не могла ни выиграть, ни потерять от деятель­ности мафии, оно мало поддерживало полицию и суды в борьбе с ней. Однако, когда у населения появились накопления, оно ста­ло осознавать, что бессмысленному насилию нужно положить конец. Это осознание вкупе с убийством популярного и честно­го судьи привели к сдвигу в обществе: изменилось отношение на­селения, что способствовало аресту сотен членов мафии.

Почему иногда подобную перемену испытывают водители автомобилей? Водители редко приветствуют установку дополни­тельных светофоров. Но чем больше машин начинает ездить че­

364

Глава И

рез перекресток, тем больше водителей со временем начинают думать, что им было бы лучше (то есть движение было бы быст­рее и безопаснее) со светофором, чем без него. Точно так же, ко­гда все больше русских начнут открывать свой бизнес, тем боль­ше возрастут поддержка соблюдения правил и нормативов и тре­бование прекращения сумасбродных и сомнительных действий как властей, так и криминальных группировок.

В таком случае задача для сторонников реформ в России со­стоит в содействии созданию бизнес-сообщества из среднего класса как можно быстрее. Это означает, что очень важно облег­чить процедуру открытия бизнеса. Чтобы сделать это, должна быть уничтожена ненужная волокита и сокращена громоздкая бюрократия, стоящие на пути у потенциальных предприятий. Как только эти препятствия будут устранены, должны быть сдела­ны доступными меры поддержки бизнеса в виде арендодателей, готовых пойти на встречу, и легко получаемых кредитов. Это предполагает, что в целях эффективности российские прави­тельственные, а также и зарубежные программы помощи из та­ких стран, как США, должны увеличить свои усилия по предоста­влению финансирования начинающим предприятиям и в бизне­се, и в фермерстве. Это наилучший способ создать относительно независимый средний класс и гражданское общество, которые будут требовать власти закона и его исполнения снизу доверху.

IX

Заново переделать проект почти всегда сложнее, чем делать его «правильным» с самого начала. Попытки поощрить открытие новых предприятий, сократить вмешательство бюрократии и ус­тановить международные стандарты корпоративного управле­ния стало сейчас осуществить труднее, чем десятилетие назад, хотя и тогда это было нелегко. Возвращаясь к аналогии Джо Бер-линера, «лошадь» и тогда была в плохой форме, а со скверными жокеями, которые на ней с тех времен ездили, она пришла в еще худшее состояние. Нежелание Гайдара провести денежную ре­форму в начале реформ и настойчивость Чубайса в проведении немедленной приватизации промышленности без ограничения

Доверие или мошенническая игра - что потребуется? 365

власти директоров были серьезными промахами. Не следовало и МВФ занимать такую удобную для себя позицию - настаивать на том, что Россия должна сконцентрироваться на макроэкономи­ческой стабильности, включая обуздание инфляции и поддержа­ние высоких процентных ставок и сильного рубля. Восстановле­ние российской экономики, когда оно началось в 1999 году, в це­лом опиралось на трехкратное повышение мировых цен на нефть, что не имело ничего общего ни с МВФ, ни с консультан­тами по экономике, ни с четырехкратной девальвацией рубля, которой МВФ (если он что-то и делал) противостоял. Это паде­ние курса - с 6 до 24 рублей за доллар - было последствием фи­нансового обвала 17 августа 1998 года. Реформаторов как рос­сийских, так и зарубежных, также следует обвинить в недоста­точном внимании к уникальной экономической и деловой куль­туре, которая развилась во времена царизма и коммунизма, и к отсутствию в результате этого типа культуры усиливающих ры­нок факторов на момент прихода к власти Ельцина. Это вызвало подъем могущественного класса владельцев пакетов акций в ви­де олигархов и правительственных «верховных владык», которые быстро стали рассматривать активы страны как свою собствен­ность. Чаще всего такие «владыки» и олигархи использовали пра­вительственные законы и декреты, такие как «Займы за акции», и процедуры банкротства, чтобы аккумулировать финансовые и сырьевые империи. Таким образом, сегодня, в отличие от ситуа­ции в 1991 году, есть тысячи тех, у кого есть «шкурная» заинтере­сованность в такой России, какая получилась в результате этой эволюции, и у большинства из них нет причин желать, чтобы она улучшилась или реформировалась, особенно если при этом им придется потерять свой особый статус собирателей ренты.

Невозможно перемотать эту «пленку» назад, чтобы Россия на­чала все сначала, но если должны быть хоть какие-то перемены, нужно что-то сделать, чтобы заставить тех, кто нечестно нажил­ся на распаде государства, заплатить справедливую цену за то, что они приобрели. Это особенно касается тех, кто получил при­быль от аукционов «Займы за акции». Некоторые, конечно, уже пострадали от неразумных вложений, сделанных до краха 17 ав­

366

Глава И

густа 1998 года, но нужно по крайней мере потребовать других заплатить налоги и другие платежи, такие как зарплата и уплата по счетам продавцов. Также нужно потребовать у них возмеще­ния потерь, которые понесли миноритарные держатели акций или банковские вкладчики. Население должно настаивать на том, чтобы правительство купировало все тендеры, где речь идет о контрактах выше определенного уровня, например 100 тысяч долларов, и чтобы все заявки были открытыми.

Что касается других уроков, полученных от ущербной при­роды проведенных реформ, вероятно, уже слишком поздно при­менять польскую модель с их НИФами и выпускать новые вауче­ры для населения. Но российское правительство все еще владеет значительной долей акций многих частично приватизирован­ных или полностью государственных предприятий. Например, на 2002 год оно запланировало продажу 150 полностью государ­ственных предприятий и акций 300 предприятий, которыми оно частично владеет. Всего оно полностью владеет 9700 компания­ми и имеет пакеты акций в 4000 других¹⁰³. Таким образом, нет причины, по которой населению нельзя выдать ваучеры, конвер­тируемые в акции этих компаний. Однако они должны отличать­ся от ваучеров 1992 года, чем будут гарантировать, что при любой будущей продаже акций, проводимой правительством, директора предприятия не станут его собственниками de facto. В качестве эксперимента российское правительство должно рас­смотреть возможность создания управляемого государством сов­местного фонда, который получит в собственность оставшиеся акции. Этот совместный фонд может быть похож на польские НИФы или он может быть подчинен российской национальной пенсионной системе. В последнем случае акции пакета будут принадлежать такому государственному агентству, а прибыли бу­дут передаваться через пенсионную систему во многом так же, как это делается в «Калперс» (CALPERS) - системе, существующей в Калифорнии, которая инвестирует фонды для ушедших на пен­сию государственных служащих штата Калифорния. Во все боль­шей степени «Калперс» стала осуществлять мониторинг за кор­поративным менеджментом и оказывать на него давление, чтобы

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

367

оно работало в интересах владельцев акций и широкой публики в большей степени, чем в своих собственных. Предположитель­но то же самое мог бы сделать и Российский пенсионный фонд.

Реформы такого рода могут оказаться столь же ущербными, сколь и те, которые прошли до них. Чтобы они были эффектив­ными, нужно изменить также лежащую в основе деловую культу­ру, как таковую. Как, например, мы можем гарантировать, что Российский пенсионный фонд будет принимать решения, осно­вываясь на деловой целесообразности, а не в целях самообогаще­ния или политических целях? Возможно, это самый сильный «вызов» из всех, ведь многие россияне настаивают, что не хотят таких изменений - им нравится их культура такой, как она есть.

Понятно, что самонадеянно со стороны представителя одной культуры говорить представителю другой, что его культура ущербна. Более того, даже если все согласятся, что изменения в культуре необходимы, произвести такие изменения будет очень сложно. Создать крупный средний класс - возможно, наилучший способ это сделать, но для этого потребуется гораздо больше, чем просто указ президента Путина. И хотя нужно воздать ему долж­ное за некоторые из его законодательных инициатив, такие как снижение налогов, земельную реформу, сокращение бюрокра­тии, а также за судебную и законодательную реформу, но до тех пор, пока Путина будут рассматривать, как терпящего или благо­волящего собственному «комплекту» олигархов «в ущерб» своим критикам, и пока власть «своих» будет оставаться более важной, чем власть закона, настоящих перемен ожидать не следует.

Такой скептицизм может показаться слишком жестким, но он отражает цинизм тех русских, которые видят свое положение примерно таким же, каким оно предстает в этом анекдоте о встрече Бога с президентом Джорджем В. Бушем, премьер-мини­стром Тони Блэром и президентом Владимиром Путиным.

- Скажи мне, Боже, - обращается к нему президент Буш, -поверит ли когда-нибудь американский народ, что я победил на выборах во Флориде в 2000 году, и окажется ли когда-нибудь, что моя система национальной противоракетной обороны техноло­гически разумна?

368

Глава 11

- Да, сын мой, - отвечает Бог, - это случится через 25 лет, но ты этого уже не увидишь.

Затем спрашивает Тони Блэр:

- Господи, будет ли Великобритания когда-нибудь снова пра­вить на море, примет ли Англия евро и перестанет ли моя жена рожать детей?

- Да, - говорит Бог, - это случится через 50 лет, но ты этого уже не увидишь.

Наконец настает черед Владимира Путина:

- Сможет ли Россия когда-нибудь одержать верх над мафи­ей и государственной коррупцией, примут ли олигархи между­народные стандарты отчета и прозрачности и смогут ли когда-нибудь зарубежные инвесторы доверять своим российским партнерам?

Бог думал-думал, наконец, говорит:

- Да, президент Путин, это произойдет, но я этого уже не увижу.

Перемены могут произойти и скорее, но они потребуют ог­ромной решимости и поддержки всего народа.

Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

369

Приложение 11.1

СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ МЕЖДУ МЕНЕДЖМЕНТОМ И ДЕРЖАТЕЛЯМИ АКЦИЙ

I. Газовая отрасль «Газпром»

Переводит активы в «ИТЕРУ» и множество из других 300 компа­ний, принадлежащих друзьям и родственникам членов правле­ния «Газпрома», включая «Стройтрансгаз» (сыновья Черномырди­на, дочь Вяхирева), «Вингаз» (сын Вяхирева) и «Сибнефтегаз» (брат Вяхирева).

II. Нефть «Тюмень Ойл»

«Черногорнефть»

Объявлена банкротом и выкуплена у «Сиданко» и его партнеров

«БП/Амоко».

«Кондпетролеум»

Объявлена банкротом в 1998 году и выкуплена «Тюмень Ойл» че­рез дочернюю компанию. Суд вынес решение не в пользу Кенне­та Дарта.

Государственная продажа 51% акций «Тюмень Ойл»/10% «ЛУКойл*

Только существующим держателям акций.

«Онако»

Заплачено чеком стоимостью в 1 доллар за компанию с запаса­ми, равными четверти запасов «Шеврона», которые стоят 60 млрд. долларов (реальная стоимость «Онако» должна была быть 15 млрд. долларов)

«ЮКОС Ойл», титановый завод «Ависма» и «Сибнефть» Ослабляют акции дочерних компаний, принадлежащих Кеннету Дарту и другим, включая «Ноябрьскнефтегаз», «Юганскнефтегаз», «Томскнефтегаз» и «Самаранефтегаз».

«Сургутнефтегаз» Захват «Сургут Холдинга», компании-учредителя. С выпуском новых акций акции миноритариев «размыты».

370

Глава И

«Северная нефть»

Выиграли торги за три месторождения в Коми за 7 млн. долла­ров, победив «ЛУКойл», который предлагал 100 млн. долларов, «Сургутнефтегаз» и «Сибнефть». Решение принимал губернатор

Владимир Бутов.

«Сургут», «ЛУКойл»', «Сибур»²

Ослабление акций.

«Сибнефть»

Покупает пакет акций у Романа Абрамовича за 542 млн. долларов, затем опять продает их ему только затем, чтобы декларировать дивиденды в 612 млн. долларов, которые он затем может исполь­зовать, чтобы заплатить за свой пакет акций³. «Айвэнхоу Энерджи» (Ivanboe Energy), Ванкувер (Канада) Вытеснены из Сибирского нефтяного предриятия⁴.

«Байтек Петролеум» (Bitech Petroleum), Торонто (Канада) Битва за обладание титульным правом на разработку нефтяного месторождения в регионе Коми⁵.

III. Банки

Укрытие активов после краха 1998 года.

Откуда

«Менатеп» РЦБ

«ОНЕКСИМ-Банка» и «Интеррос» Банк «СБС-Агро»

Куда

«Менатеп Санкт-Петербург» «Импекс-банк»

«Росбанк» и «Интеррос-Пром» «Союз» и «Первое ОВК»

Внутренние сделки директоров

Сбербанк: ослабляет акции, продает новые акции по 25-процент­ной цене от балансовой стоимости.

Нецелевое использование зарубежных кредитов

Кредит МВФ Центральному Банку России: направлен в «Евро­банк» и «ФИМАКО».

Кредит Мирового Банка: растрата средств, предназначенных

для реструктуризации угольных шахт⁶.

Приложение

371

IV. Применение насилия или угроза насилия Франчайзинг «Сабеэй Сэндвич», Санкт-Петербург

«Минутка» устраняет американского партнера⁷.

«Норекс Петролеум», Альберта (Канада) Их дочернее совместное предприятие в Сибири «Югранефть» за­хвачено людьми, вооруженными автоматами, которых прислала «Тюмень Ойл»⁸.

«Сойер Рисерч Продакт Компани» Устранены от контроля над кварцевым заводом «Гусь-Хрусталь­ный» возле г. Владимира⁹.

Алюминиевая промышленность Насилие и убийство соперников.

«Архангельская алмазная корпорация» (ADC), Канада Потратили 30 млн. долларов на свое развитие в Архангельском регионе. Как только были обнаружены алмазы, у них отобрали лицензию и передали «Архангельскгеолдобыче», имеющей, среди прочего, связи с «Алроса» и «ЛУКойл»¹⁰.

Братская бумажная фабрика Попытка миноритарных держателей акций, связанных с Олегом Дерипаской и «Сибирским алюминием», отобрать контроль у до­черней компании «Илим Палп»¹'.

Бумажный завод «Сегежабумпром» Завод отобран у его владельца Асси Домана ^п.

V. Телекоммуникации «Вымпелком» и «Мобильные телесистемы» (МТС)

Некоторое время говорили, что их частоты были «приписаны» «Соник Дуо» (Sonic Duo), которая принадлежит «Сонера оф Фин-ланд» (Sonera of Finland), дочерней компании «Связьинвеста».

«Телекоминвест» был основан Леонидом Рейманом, ныне ми­нистром связи и Валерием Яшиным, генеральным директором Связьинвеста.

«МСС Саратов» (принадлежащий «Телекоминвесту») получил лицензию на мобильные телефоны, которой прежде обладал «СМАРТС» в Самаре. Лицензия была передана «МСС Саратов» без аукциона.

372

Глава 11

«Телекоминвест» и «Телиа» (дочерняя компания) теперь вла­деют 2/3 лицензий на мобильные телефоны в стране.

VI. Прочее УЭС

Предлагает распродать производственные дочерние компании, многие из которых невыгодны при существующей ценовой стру­ктуре.

«Норильский никель»

Обмен акций, подвергнутый сомнению Федеральной комиссией по ценным бумагам¹³.

«Дальневосточная судоходная компания»

Губернатор Евгений Наздратенко вынуждает Эндрю Фокса, бри­танского инвестора, передать 7% акций или ему, Фоксу, грозит тюрьма.

«Ломоносовский фарфоровый завод»

Препятствуют американским владельцам в осуществлении конт­роля, хотя они в конце концов выигрывают дело.

ГАЗ

Новые приобретатели выпускают 20 млрд. новых акций, «погру­жая в болото» 4,5 млн. предыдущих акций.

«Выборгский целлюлозно-бумажный завод» Борьба рабочих, пытавшихся помешать британской фирме за­хватить контроль, продолжавшаяся 21 месяц.

«Транснефть» Президента насильно устранила милиция.

Водка «Кристалл» Битва между двумя претендентами на владение.

Качканарский ГОК «Ванадий» Битва за управление с Олегом Дерипаской¹⁴.

Выксинское трубопрокатное производство «Размывание» акций.

Серебряный прииск «Дукат» (Dukat Gold Mine) Канадская группа борется за контроль с российскими группами.

«Мосхимфармпрепараты» Рабочие борются за сохранение прежнего директора.

Приложение

373

«Карабашский медеплавильный завод»

Вооруженная борьба за контроль между «Уральской добывающей и металлообрабатывающей компанией» и «Кыштымским медеэ-лектролитным заводом». Также использование налоговой поли­ции и суда по делу о банкротстве¹⁵.

«Приморхлебпродукт» Несмотря на два решения суда в его пользу «Юро-Эйжиэн Инве-стмент Холдинг Компани оф Сиэтл» (Euro-Asian Investment Holding Co. Of Seattle) была не в состоянии получить доступ к своим 12 млн. долларовым инвестициям¹⁶.

«Кубань Кнауф» Местная администрация в 1995 году вытесняет «Кубань Кнауф» из совместного предприятия в Краснодаре ^п.

«Каргилл» (Cargitt) Несмотря на покупку контрольного пакета акций Краснодарско­го элеватора, они не в состоянии работать¹⁸.

«Панамерикан Силвер» (Pan American Silver), Ванкувер (Канада) Вложили 60 млн. долларов в Магаданский серебряный прииск, но были принуждены списать вложения после того, как «Полиме­талл» отозвал их лицензию¹⁹. «Кинросс Голд Корпорейшн» (Kinross Gold Corporation), Торонто (Канада) Вложили 68 млн. долларов в акции золотого прииска, но их дей­ствия были опротестованы в суде²⁰.

«Пратт энд Уитни» (Pratt & Whitney) Российский суд заморозил 25-процентный пакет акций «Пратт энд Уитни» в «Авиадвигателе» после судебного иска на 10 млрд. долларов, поданного членом совета директоров «Авиадвигателя»²¹.

374

Глава 11

_Эпилог

МНОГОЕ ИЗМЕНИЛОСЬ и много всего произошло после выхода первоначального английского издания «Пиратиза-ция России». Чтобы русское издание более соответствовало на­стоящему моменту, русские издатели дали мне возможность до­бавить для российских читателей данный эпилог.

После американского вторжения в Ирак весной 2003 года цены на нефть выросли и остались на высоком уровне, периоди­чески превышая отметку в 40 долларов за баррель. Это стало и щедрым подарком для стран-членов ОПЕК, и «золотым дном» для России, которая в 2004 году начала добывать нефти больше, чем Саудовская Аравия. Российские олигархи, обладатели пакетов ак­ций энергетических компаний, стали первыми, кто извлек из этого выгоду, как и практически все владельцы сырьевых компа­ний. Потрясения, вызванные войной в Ираке, вкупе с небывало увеличившимися аппетитами Китая и Индии в отношении энер­гоносителей и другого сырья способствовали повышению цен и прибылей широкого круга товаропроизводителей.

Принимая во внимание обширные владения российских олигархов в сырьевой и связанной с ней добывающей отраслях,

375

эта война принесла настоящие подарки почти для всех россий­ских олигархов. В результате весной 2004 года, когда журнал «Форбс» поместил свой список российских миллиардеров, в нем было 36 имен. Это стало заметным ростом по сравнению с пятью именами, впервые упомянутыми в списке в 1998 году. К 2004 го­ду Россия стояла на третьем месте по числу живущих здесь мил­лиардеров, пропустив вперед только США и Германию. Более того, поскольку 33 из них живут в Москве, Нью-Йорк с его «все­го-то» 31 миллиардером, больше не возглавляет список городов, где проживают наибольшее количество миллиардеров, согласно «Форбсу».

Почти всех этих новых русских миллиардеров объединяет одна общая черта, отличающая их от миллиардеров каких-либо других стран мира. Богатство всех, кто были перечислены в рус­ском списке, за исключением разве что двоих - троих, появилось почти целиком в результате присвоения того, что еще каких-то десять лет назад принадлежало государству - было его сырьевы­ми запасами. В российском списке немного - если они есть во­обще - людей, сделавших себя сами, так называемых «self-made теп», которых можно было бы сравнить с Биллом Гейтсом из «Майкрософт», Эдвином Лэндом из «Полароид», Майклом Деллом из «Делл Компьютере» или Акио Морита из «Сони».

Прежде чем говорить о некоторых новых лицах, появивших­ся в списке «Форбс», надо посмотреть, что же произошло с неко­торыми из тех, кто были представлены в 6 и 7 главах.

Из всех номенклатурных олигархов, упомянутых в 6 главе, наиболее серьезные перемены в карьере пережили Рэм Вяхирев и Виктор Черномырдин. Черномырдин, который вначале преоб­разовал Министерство газовой промышленности в «Газпром», а затем при Борисе Ельцине стал премьер-министром, устроился относительно неплохо. Хотя Черномырдин и был принужден ос­тавить пост председателя «Газпрома», Путин компенсировал это, назначив его российским послом на Украине. На поверхности это выглядело как шаг вниз, по меньшей мере, по сравнению с его прежним постом премьер-министра, но Черномырдин, по крайней мере внешне, кажется довольным своей ролью посла в

376

Эпилог

одной из наиболее важных и «чувствительных» из соседствую­щих с Россией стран.

К Вяхиреву отнеслись не столь благосклонно. Когда о разма­хе инсайдерских и семейных сделок Вяхирева заговорили не только в узком кругу, от Алексея Миллера, его преемника, стали все настойчивее требовать возвращения этих средств. Все это, конечно, способствовало дискредитации Вяхирева. Но в отличие от Черномырдина, члены семьи которого тоже нажились за счет «раздевания» средств «Газпрома», Вяхирев не получил никакого правительственного поста или должности посла. И хотя это на­верняка уязвило его самолюбие, но очевидно совсем минималь­но отразилось на содержимом его карманов. По данным журна­ла «Форбс», хотя состояние Вяхирева и уменьшилось - оно более не достигало 1,4 млрд. долларов, как это было в 1998 году - ему, тем не менее, удалось сохранить достаточно для того, чтобы остаться в списке миллиардеров за 2004 год с состоянием в 1,2 млрд. долларов.

Сильнее всего пострадали «состояния» «олигархов-выскочек». В некотором смысле, это было не очень большой неожиданно­стью. В конце концов, «номенклатурные олигархи» были частью советской иерархической системы. Правда, это была коммуни­стическая партийная иерархия, но в те времена практически все - от Ельцина до Путина - выходили из той же самой системы. Следовательно, можно было предполагать, что с «номенклатурны­ми олигархами», как с бывшими товарищами, будут обращаться с большей заботой и уважением. Но олигархи-выскочки, напротив, не вызывали такого уважения. По большей части у них отсутство­вала «родословная» из государственных должностей. Как резуль­тат этого - подозрение, недоверие или даже презрение тех, кого русские называют «органами контроля» или «силовиками». Мно­гие из этих чиновников, особенно из числа офицеров КГБ, счита­ли, что эти олигархи - пятно на чести России, и с радостью сде­лали бы все, что в их силах, для того чтобы унизить их и при воз­можности лишить власти, собственности и даже гражданства.

Как было описано в 7-й главе, первой «жертвой» был Гусин­ский. После тюремного заключения в Москве, изгнания в Испа­

Эпилог

377

нию и второго заключения он в конце концов бежал в США. Сей­час он живет то в США, то в Израиле. Большая часть принадле­жавших Гусинскому СМИ, таких как «Медиа-Мост», была конфис­кована «Газпромом» в качестве компенсации за займ, невыпла­ченный Гусинским «Газпрому». «Газпром» немедленно передал собственность Гусинского своей подконтрольной компании «Газ­пром-Медиа». Затем «Газпром» пригласил Бориса Йордана, чтобы он разобрался с финансовыми делами предприятия, что он и сделал. Многие из сотрудников, нанятых Гусинским, ушли с рабо­ты сами или были уволены. За этим последовали споры о том, насколько - если это вообще произошло - его телекомпания ут­ратила свою характерную политическую направленность. По-ви­димому, взаимоприемлемым оказалось именно это решение: НТВ стала более покладистой, хотя по-прежнему была более критич­ной, чем другие телекомпании.

После того НТВ обвинили в том, что она вела прямую транс­ляцию штурма театра на Дубровке, где шел «Норд-Ост», и таким образом предупредила чеченцев, захвативших российских залож­ников, о том, что должно было произойти, Йордан был уволен. Многие телезрители считают, что с этого момента, а также после дальнейших увольнений, НТВ постепенно приглушила свою кри­тику, так что теперь в освещении большинства проблем она напо­минает два других основных государственных телеканала.

Что же до Гусинского, то не все принадлежавшие ему медиа-холдинги находились в России, так что сейчас большую часть своего времени он занимается управлением своей нероссийской собственностью. В целом он придерживается сдержанной пози­ции; говорят, что это было одним из условий, на основании ко­торых ему было разрешено покинуть Россию. Также говорят, что это было необходимым условием для освобождения начальника финансового отдела «Медиа-Моста», который содержался в тюрь­ме на протяжении более 2-х лет. Однако Гусинскому ни в коем случае ничего не простили. Когда Гусинский, ехавший с семьей в августе 2003 года на отдых, делал пересадку в афинском аэропор­ту, он был арестован администрацией аэропорта. Они отреаги­ровали на ордер на его арест, поступивший от российской про­

378

Эпилог

куратуры, желавшей, чтобы Гусинский дал ответ по обвинениям в мошенничестве и отмывании 250 млн. долларов. Однако гречес­кие судьи, как до этого и испанские судьи, отказали в его выдаче России. В таком же духе в мае 2004 года Европейский суд по пра­вам человека заявил о том, что российские власти несправедливо заключили Гусинского в тюрьму. Европейский суд постановил, что его арест был нарушением 18 статьи Европейской конвен­ции о правах человека, так как система уголовного наказания была использована для достижения чисто коммерческих целей. Затем суд потребовал от российского правительства выплатить 106 тыс. долларов в счет судебных издержек

В то время как Гусинский, относительно присмирел в изгна­нии, другой олигарх, Борис Березовский - отнюдь. Хотя, возмож­но, он уже не миллиардер, Березовскому пока можно не беспоко­иться о том, чем оплачивать свои счета. В придачу к нескольким судебным решениям, вынесенным в его пользу, в соответствии с которыми ему предоставлялось политическое убежище в Велико­британии, ему удалось «увести» достаточный объем своих рос­сийских доходов на финансирование приобретения нескольких изумительных особняков, расположенных на Французской Ривь­ере, а также в Лондоне и его предместьях. Кроме этого, он смог финансировать политиков в России, преданных делу дискреди­тации Путина. Помимо этого, наконец-то, было улажено дело с иском Березовского против журналиста «Форбс» Пола Хлебнико­ва, когда «Форбс» согласился забрать назад свои обвинения. Вза­мен Березовский согласился прекратить тяжбу. Заказное убийст­во Хлебникова в июле 2004 года, первое убийство американско­го журналиста в Москве, несмотря на то что оно, возможно, не имело никакого отношения к Березовскому, выглядит как еще один пример того, что критиков Березовского ждет печальный конец.

Бегство Березовского из Москвы было совсем не тем, чего он ожидал, когда совсем незадолго до этого заявлял, что это именно он поспособствовал тому, чтобы Борис Ельцин сделал своим пре­емником Путина. Находясь же в изгнании, в беседе со мной Бере­зовский почему-то упорно настаивал на том, что в действитель­

Эпилог

379

ности он практически не имел никакого отношения к выдвиже­нию Путина. Какая бы из этих версий ни была истинной, одно несомненно: сейчас у Березовского в Москве осталось мало по­читателей. Что же до Путина, то он, по-видимому, не очень бла­годарен Березовскому за то содействие, которое он якобы пред­принял в его интересах.

Олигархом, ставшим объектом наибольшего внимания, разу­меется, оказался Михаил Ходорковский, а заодно с ним и его нефтяная компания «ЮКОС». Кажется, что до своего ареста Хо­дорковский, по меньшей мере, искушал судьбу. Будучи самым богатым олигархом из списка «Форбс», с состоянием приблизи­тельно в 7-15 млрд. долларов, он становился естественной ми­шенью для атаки. Все выглядело практически так, будто Ходор­ковский, имея такие деньги, решил, что он, в отличие от других предпринимателей как царской эпохи, так и наших времен, дос­тиг такого успеха, что ему уже не нужна «крыша», покровитель в Кремле. Используя свое богатство, он «работал» с депутатами Ду­мы, чтобы сформировать лоббистскую группу, при помощи кото­рой ему удалось заблокировать по меньшей мере две попытки повышения налогов на добычу и экспорт нефти. Ходили слухи о том, что он также предлагал по 100 млн. долларов партиям «Яб­локо» и СПС в качестве помощи на думских выборах 2003 года. Ходорковский хотел быт уверенным в том, что у оппозиционных партий будет достаточно мест в Думе, чтобы сформировать эф­фективный антипутинский блок. Судя также по тому, как высту­пили в его защиту лидеры коммунистической партии, когда Хо­дорковский был арестован, есть основания полагать, что и они также получали финансовую поддержку от «ЮКОСа».

Ходорковский также продемонстрировал свое пренебрежи­тельное отношение к собственному месту во властной иерархии, когда он начал выступать за строительство в Сибири нефтепро­вода в Китай. Более того, он подписал контракт о доставке в Ки­тай нефти по этому трубопроводу. Это был вызов «Транснефти», государственной нефтепроводной монополии, которая владела и управляла почти всеми российскими нефтепроводами (за исклю­чением одного). В довершение ко всему, Путин, наоборот, хотел

380

Эпилог

построить нефтепровод до Находки. Это позволило бы россий­ским фирмам «играть» с разными покупателями из Японии, Ко­реи, США и Китая, а не ограничиваться только продажами в Ки­тай. Еще одним признаком того, что Ходорковский «не знал сво­его места», было еще одно его предложение, суть которого была в том, чтобы построить или по крайней мере профинансировать строительство нефтепровода до Мурманска. Это предполагало бы объединение усилий «ЛУКойла», ТНК, «Сибнефти» и «Сургут­нефтегаза». Последним, но не по степени важности было то, что во время встречи с Путиным Ходорковский открыто критиковал государственную нефтяную компанию «Роснефть» и ее председа­теля за то, что Ходорковский считал «откатами» и незаконными операциями. Учитывая, что Сергей Богданчиков, генеральный директор «Роснефти», был одним из бывших товарищей Путина по КГБ, заявления Ходорковского были расценены как в высшей степени неуважительные и клеветнические.

В середине 2000 года, после своего избрания на пост прези­дента, Путин предупредил отдельную группу олигархов, чтобы они не вмешивались в политику. Если они будут вести себя так, как им было указано, он, в свою очередь, обещал, что не будет возвращаться к тому, как они приватизировали свои предпри­ятия. Ходорковский же, напротив, предпочел «ввязаться», хотя бы и неявно, в политическую жизнь России. Но это не кажется дос­таточным оправданием для ареста Ходорковского, а тем более ареста или изгнания из страны практически всех высших руко­водителей «ЮКОСа».

В то же время, нет сомнений в том, что «ЮКОС» и Ходорков­ский виновны по большинству, если не по всем пунктам предъяв­ленных им обвинений. Защищаясь, Ходорковский настаивает на том, что он не столько нарушал законы, как таковые, сколько имев­шиеся законы были не очень хороши и позволяли осуществлять многие сомнительные операции, которые теперь, пост-фактум, считаются противозаконными. Несмотря на то что в подобном утверждении есть доля правды, считать, что так оно и было на са­мом деле можно лишь в той степени, насколько Ходорковский действительно следовал букве закона, поскольку на практике он

Эпилог

381

выбрал очень гибкое толкование существовавших тогда законов. Конечно, на иное опытные инвесторы, такие как Кеннет Дарт, ко­торых, как оказалось, Ходорковский надул и обманул, вряд ли бы согласились. На самом деле они быстро обнаружили, что Ходор­ковский и его компаньоны поступали так, как они поступали, отчасти потому, что знали, что любой, кто возразил бы против того, чем занимались «ЮКОС» или «Менатеп», скорее всего, от­правились бы искать защиты у судей, которых к тому времени уже «убедили» вынести решения в пользу «ЮКОСа» или «Менате­па». Тот факт, что дело еще даже не было рассмотрено в суде, не имел значения. Наконец, действительно были случаи, например такие, как аукционы в рамках программы «Займы за акции», ко­гда олигархи, включая Ходорковского, действительно следовали букве закона и проводили открытые тендеры. Однако даже тогда, почти во всех без исключения случаях, аукционы организовыва­лись таким образом, что остальные претенденты лишались воз­можности принимать в них участие, так что выиграть могли только те, кто проводил эти аукционы, например, «Менатеп». Ко­нечно, следует добавить, что после 1999 года, получив все, что он хотел, Ходорковский стал в России одним из ведущих поборни­ков прозрачности. Но это не «отменяет» того, каким образом он создал большую часть своей империи.

Но, несмотря на то что сложно настаивать на невиновности Ходорковского, оправдать поведение правительства так же слож­но, или даже еще сложнее, в особенности то, как обращаются с Ходорковским и всеми остальными, имеющими отношение к «ЮКОСу». У нас в США недавно тоже было арестовано ошеломля­юще большое число генеральных директоров и руководителей корпораций, но до того как их дела будут рассмотрены и их при­знают виновными, они отпущены под залог. В России этого не сделали. Более того, подчиненные российского генерального прокурора без всяких ограничений провели обыски в домах ад­вокатов, их клиентов и даже в детском доме и в целом пренебрег­ли любыми, установленными законом, правилами поведения. Также очевидно, что, насколько бы ни был виновен «ЮКОС» по предъявленным ему обвинениям, есть огромное число других

382

Эпилог

компаний и их акционеров, вина которых не меньше, если не больше, вины «ЮКОСа». Однако, поскольку они добились или «купили» себе друзей в Кремле, эти самые другие компании пока что не столкнулись ни с чем, даже приблизительно напоминаю­щим подобные притеснения. Например, Роман Абрамович, глава «Сибнефти», купивший лондонский футбольный клуб «Челси» не сталкивался ни с какими подобными юридическими вопросами, в основном потому, что среди прочих услуг он поспособствовал переходу контроля над ОРТ, ведущей российской телекомпани­ей, от Березовского к государству. Другие отмечают освобожде­ние Абрамовича от обвинений в неуплате налогов, несмотря на критику того, что «Сибнефть» платила налоги по значительно бо­лее низкой ставке, чем «ЮКОС».

Подавленные тем, что на их глазах произошло с такими смутьянами, как Гусинский, Березовский и толпа людей из «ЮКОСа», многие олигархи решили, что бросать вызов Путину или идти против него - значит проиграть сражение. Как в том анекдоте: «Вы хотите узнать, как стать миллионером, сидя в тюрь­ме? Легко. Для начала нужно быть миллиардером».

В условиях нынешней России, для тех, кто хотел сохранить свою собственность, подход Абрамовича показался более разум­ным. Возможно, именно этим объясняется внезапный поток бла­годеяний со стороны некоторых из самых уязвимых олигархов. Лучший пример тому - Виктор Вексельберг, который не был упо­мянут в основном тексте книги, но который появился в качестве важного держателя пакета акций и председателя совета директо­ров как «Тюмень Ойл», так и «СУАЛа» (Сибирско-Уральская алю­миниевая компания), второй по величине алюминиевой компа­нии в России. Журнал «Форбс» в 2004 году оценил его состояние в 3,3 млрд. долларов. Источник значительной части состояния Вексельберга - его участие, наряду с владельцами компаний «Альфа» и «Эксесс», в продаже 50% «Тюмень Ойл» компании «Бри­тиш Петролеум». Таким же образом он продал 4,9% акций «СУАЛа» компании «Флеминг Фэмили и партнеры», другому британскому концерну. В феврале 2004 года Векскльберг неожиданно объявил о том, что он передает девять только что приобретенных им им-

Эпилог

383

ператорских пасхальных яиц Фаберже российским музеям. Эти яйца были приобретены и привезены в США американским кол­лекционером после большевистской революции, когда Советы продали их, чтобы получить твердую валюту. Г-ну Вексельбергу пришлось заплатить более 90 млн. долларов, чтобы вернуть эти ценные национальные сокровища российским музеям. Данное капиталовложение принесло Вексельбергу прибыль в виде беско­нечно доброжелательного отношения в общественном мнении, и это Путину и его окружению придется иметь в виду, если они решат предпринять какие-то действия против Вексельберга.

Будучи не таким учтивым, как Вексельберг, Владимир Пота­нин из «Интерроса» тоже работал над тем, чтобы продемонстри­ровать, что его интересует что-то еще, помимо возведения своей бизнес-империи. Кроме того, что он сделал миллионное пожер­твование в пользу музея Гугенхайма в Нью-Йорке, что, скорее все­го, мало ему поможет в отношениях с Кремлем, он стал, как некоторые говорят, крупнейшим частным меценатом музея «Эр­митаж» в Санкт-Петербурге. Более того, он основал Благотвори­тельный фонд Владимира Потанина, который оказывает финан­совую поддержку российским детским домам и предоставляет стипендии студентам. В отличие от Романа Абрамовича из «Сиб­нефти», который заплатил 250 млн. долларов британским инвес­торам, чтобы купить лондонский футбольный клуб «Челси», Потанин приобрел московский хоккейный клуб ЦСКА и баскет­больную команду ЦСКА Также ходили слухи о том, что Потанин, хоть и с запозданием, все-таки решился предложить дополни­тельные 140 млн. долларов, которые, как предполагалось, он дол­жен был добавить к начальной сумме в 170 млн. долларов, кото­рую он заплатил за «Норильский никель» по программе «Займы за акции». Тем не менее он может не избежать «притеснений» со стороны кремлевских силовиков, но, как пишет Юлия Латынина в своей статье в газете «Москоу Тайме» от 16 июля 2004 года, этот жест Потанина все-таки пока оберегает его и его компанию «Ин­террос» от ареста, подобно аресту Платона Лебедева из «ЮКОСа». А чтобы продемонстрировать, что теперь он тоже верит в про­зрачность, Потанин создал Национальный совет по корпоратив­

384

Эпилог

ному управлению. Следуя в этом же направлении, он заявил, что для того, чтобы быть максимально открытым для внешних инвес­торов, «Норильский никель» начнет раскрывать данные о своих резервах, реализации продукции, запасах платины и других дра­гоценных цветных металлов. Однако для Кремля это даже слиш­ком «прозрачно». В конце концов подобная информация с совет­ских времен расценивалась как государственная тайна. Инициа­тива Потанина была блокирована, а когда в мае 2004 года он на время исчез из поля зрения, распространились слухи о том, что, несмотря на его остальные усилия, он тоже был арестован.

Независимо от того, ездил ли Потанин на каникулы в Италию или просто отдыхал дома, у него, как и у многих других олигар­хов, есть причина для беспокойства. Нет сомнений в том, что многие правительственные чиновники, особенно силовики, ре­шительно настроены возвратить то, что они считают незакон­ной экономической рентой, захваченной олигархами. Это было отличительной особенностью каждого случая приватизации, особенно, когда это касалось собственности, приобретенной по программе «Займы за акции».

Решимость Кремля заставить олигархов платить больше ста­ла явной во время экстраординарного однодневного закрытого совещания в здании Счетной палаты в Москве в апреле 2004 го­да. Мероприятие было организовано главой ведомства Сергеем Степашиным, который пригласил с полдюжины американских и европейских специалистов присоединиться к сотрудникам Счет­ной палаты и такой же небольшой группе других российских чи­новников, чтобы обсудить вопрос о том, что можно предпринять, чтобы исправить ошибки уже проведенной приватизации. В до­полнение к предложениям увеличить налоги, в особенности с до­бывающих компаний, и расширить спектр мер по борьбе с моно­полиями, я посоветовал начать что-то вроде «приватизационной амнистии». Эта программа, организованная по образцу «налого­вой амнистии», предоставила бы олигархам возможность доба­вить к суммам, уже выплаченным ими при покупке, дополнитель­ные средства в таком объеме, чтобы эта сумма соответствовала той, какую они должны были бы заплатить. Это позволило бы им

Эпилог

385

действовать добровольно, полностью осознавая, что если они так не отреагируют, то государство будет их преследовать по закону.

Попытки Счетной палаты, наряду с затянувшейся кампанией против «ЮКОСа» и его руководителей, дают понять, что пройдет еще некоторое время, прежде чем российская экономика сможет функционировать, не испытывая страха перед подобными рас­следованиями и арестами. А сейчас это создает экономическую неопределенность и не позволяет российской экономике полно­стью раскрыть свой потенциал. Осознавая это, Путин попытался успокоить инвесторов. На декабрьской встрече 2003 года с чле­нами торгово-промышленной палаты он даже сказал, что «если пять, семь или десять человек нарушили закон, это не означает, что так поступали и остальные». Но вряд ли это прозвучало убе­дительно, в особенности потому, что он не уточнил, каких имен­но «пять, семь или десять» человек он имел ввиду.

Вполне вероятно, что «ЮКОС» и его владельцы будут не пос­ледними, кто ответит за приватизацию, проведенную с множест­вом злоупотреблений. Ходорковский не безвинен, но его утвер­ждение о том, что его делают козлом отпущения за все серьезные недостатки шоковой терапии и программы приватизации, заслу­живает внимания. В отличие от Ходорковского архитекторы реформы как российские, так и зарубежные, скорее всего не предстанут перед судом. Но их судьей будет история, и, судя по результатам, имеющимся на сегодняшний день, ее вердикт вряд ли будет оправдательным.

386

Эпилог

^{Примечания}

1. Финансовые пираты России: дикий и неотесанный Восток

1 «Файнэншл Тайме», 1 ноября, 1996, с. 5.

2 Лекция в Москве, 3 июля, 1997.

3 Госкомстат России, «Уровень жизни населения» (Internet Securities, Макроэкономика), 30 апреля, 1999.

4 «Комсомольская правда», 19 марта, 1997.

5 Интервью, 17 февраля, 1999.

6 «Москоу Тайме», 22 октября, 1995, с. 27; Институт Открытых Средств Массовой Информации, 16 августа, 1996, с. 3; Russia Review, Septem­ber 23, 1996, p. 11.

7 «Файнэншл Тайме», 9 июля, 1997, с. 3; Russia Review, August 25,1997, p. 18.

8 «Файнэншл Тайме», 30 ноября, 1995, с. 2; «Уолл-Стрит Джорнэл», 23 ян­варя, 1997, с. А12.

9 «Файнэншл Тайме», 29 декабря, 1995, с. 2; «Уолл-Стрит Джорнэл», 23 ян­варя, 1997, C.A12.

10 «Москоу Тайме», 23 января, 1997.

11 «Вашингтон Пост», 17 октября, 1997, с. А34; 23 октября, 1997, с. А1.

12 «Известия», 1 июля, 1997.

13 «Вашингтон Пост», 17 октября, 1997, с. А34.

14 «Москоу Тайме», 27 ноября, 1999.

15 «Вашингтон Пост», 17 октября, 1997, с. А34.

16 «Комсомольская правда», 29 июля, 1997, с. 1.

17 «Интерфакс», 30 июля, 1997, интервью.

387

18 «Одна дополнительная акция» необходима потому, что всего лишь 25% акций было недостаточной гарантией того, что их владелец бу­дет иметь голос в руководстве.

19 «Вашингтон Пост», 26 октября, 1997, с. А1; «Общая газета», 31 июля -6 августа, 1997, № 30, с. 1; «Регулярный дайджест советской прессы», 3 сентября, 1992, с. 7.

20 «Общая газета», 31 июля, 1997, № 30, с. 1.

21 «Сегодня», 28 июля, 1997.

22 «Комсомольская правда», 16 августа, 1997, с. 1; «Москоу Тайме», 17 сен­тября, 1997, с. 1; НТВ, «Сегодня», 14 сентября, 1997.

23 «Известия», 15 октября, 1997.

24 «Московский комсомолец», 19 августа, 1997.

25 The Times of London, August 13, 1997; Александр Коржаков, «Борис Ельцин: От рассвета до заката», Москва: Интербук, 1997, с. 283; Chrystia Freeland, Sale of the Century, Toronto: Doubleday, 2000, p. 283.

26 «Форбс», 30 декабря, 1990, с. 90.

27 «Файнэншл Тайме», 2 августа, 1997, с. 6.

28 «Уолл-Стрит Джорнэл», 30 апреля, 2001, с. А15; «Нью-Йорк Тайме», 22 июня, 2001, с. W1.

29 Joseph Berliner, «The Soviet Past and the Russian Transition*, prepared for a conference on the Soviet economy, Zvenigorod, Russia, June 22, 2001.

2. Постановка сцены: российская экономика в посткоммунистическую эру

1 Freeland, р. 283; Paul Klebnikov, Godfather of the Cremlin, New York: Harcourt, 2000; Peter' Reddaway and Dmitri Glenski, The Tragedy of Russia's Reforms: Market Bolshevism against Democracy, Washington: The U.S. Institute of Peace Press, 2001; David Hoffman, The Oligarchs: Wealth and Power in New Russia, New York Public Affairs Press, 2002.

2 Берлинер.

3 Yegor Gaidar, Days of Defeat and Victory, Seattle: University of Washington Press, 1999, pp. 112-113; Economic Commission for Europe, Economic Survey of Europe in 1992-1993, New York: United Nations, 1993, p. 122; IMF Staff Country Report, no. 95/107, Washington: International Monetary Fund, October 1995, p. 44.

4 Это не самое лучшее сравнение, поскольку в 1990 г. существовал ост­рый дефицит. Так что иметь рубли, было не то же самое, что иметь возможность тратить эти рубли.

5 Rose Brady, Kapitalism: Russia's Struggle to Free Its Economy, New Haven: Yale University Press, 1999, p. 19. For those who made such predictions see Anders Aslund, How Russia became a Market Economy, Washington: Brookings, 1995; Richard Leayard and John Parker, The coming Russian Boom, New York Free press, 1996.

388

Примечания

6 Мартин Фельдштейн, «Уолл-Стрит Джорнэл», 8 сентября, 1997, с. А18.

7 Russia Review, 22 сентября, 1997. с. 8; «Файнэншл Тайме», 3 сентября, 1997, с. 2.

8 «Известия», 28 июля, 1999; Jamestown Foundation Monitor, 15 октября, 1997, с. 1; «Москоу Тайме», 2 сентября, 1997.

9 Simon Johnson, Daniel Kaufmann and Andrei Shleifer, «The Unofficial Economy in Transition*, Brookings Papers on Economic Activity, Fall 1997, Brookings Institution, Washington, D.C.

10 Alexander Gerschenkron, Economic Backwardness and Historical Perspec­tive, Cambridge: The Belknap Press of Harvard University Press, 1962, p. 235.

11 «Москоу Тайме», 10 июня, 1997; «Файнэншл тайме», 25 марта, 1997, с. 14; «Рейтер», 4 апреля, 1997.

12 Johnson, Kaufmann and Shleifer, p. 24. See also Anders Aslund, «The Myth of Output Collapse After Communism*, Working Papers, Carnegie Endow­ment, Post-Soviet Economics Project, no. 18, March 2001.

13 Ежемесячный отчет Госкомстата на Internet Securities; «Москоу Тайме», 21 июня, 2001, с. 7.

14 Foreign Trade, January-March 1997, p. 37.

15 Отдел по делам России и СНГ, Министерство торговли США, 19 мая, 1997, электронное сообщение; «Москоу Тайме», 10 июня, 1997.

16 Johnson, Kaufmann and Shleifer.

17 «Уолл-Стрит Джорнэл», 22 сентября, 1997, с. B18F.

18 Там же, 31 октября, 1997, с. R3. В 1999 г., после финансового обвала 1998 г., «Лексингтон Тройка Диалог» по результатам своей деятельно­сти стал наихудшим фондом в мире.

19 «Файнэншл Тайме», 25 ноября, 1996, с. 10.

20 J.M. Keynes, «А Short View of Russia», Essays in Pessimism; The Collected Writings of J.M. Keynes, London, 1972, Part 1, X; Daniel Gros and Alfred Steinherr, Winds of Change: Economic Transition in Central and Eastern Europe, London: Longman, 1995, p. 404.

21 Интервью, Санкт-Петербург, 27 июня, 1993-

22 «Известия», 26 января, 1994, с. 1. Другие оценки обычно ближе к 40%; «БиБиСи», 4 сентября, 1998.

23 «Нью-Йорк Тайме», 29 июля, 2000, с. A3.

24 Личная беседа.

25 «Экономика и жизнь», № 51, декабрь, 2000, с. 3; «Сегодня», 5 января, 2001; «Файнэншл тайме», 25 февраля, 2000, с. 2; Российский каталог Дэвид Джонсона, 12 февраля, 2000, № 4103, пункт 5.

26 Mikhail Gorbachev, Memoirs, New "ibrk: Doubleday, 1995, p. 250; interview.

27 Интервью с областными руководителями.

28 RFE/RL, Newsline, July 19, 1997, no. 75, Part 1.

29 Ibid., July 1997, no. 75, p. 1.

30 Maxim Boycko, Andrei Shleifer and Robert Vishny, Privatising Russia, Cam­bridge: MIT Press, 1995, pp. xii, ix.

Примечания

389

31 Ibid, pp. 10, 16 footnote 2.

32 «Ньюс Уик», специальный выпуск, декабрь, 1999, с. 58.

33 «Экономист», 18 сентября, 1999, с. 81.

34 Владимир May, «Российские экономические реформы глазами запад­ных критиков» / «Вопросы экономики», ноябрь, 1999, с. 5.

35 Speech to the Woodrow Wilson International Center for Scholars, New York City, June 10, 1997.

36 Ibid, p. 2.

37 Ibid, p. 5, emphasis added.

38 Reddaway and Glenski, pp. 35, 543; Jonson's Russia List, April 26, 2001, no. 5226, item 2.

39 «Нью-Йорк Тайме», 22 февраля, 1994, с. D4.

40 «Бизнесмены России: 40 историй успеха» / Под ред. И. Бунина. Москва, ОКО, 1994, с. 42.

3. Наследие царской эпохи: негодные и гнилые корни

1 Борис Кагарлицкий, «Не вините законы» / «Москоу тайме», 27 апреля, 2001.

2 «Нью-Йорк Тайме», 4 мая, 1997, с. 22.

3 «Москоу Тайме», 9 сентября, 1999, с. 8; «Русский журнал», 29 ноября, 1999.

4 Richard Pipes, Property and Freedom, New "fork: Alfred A Knopf, 1999, p. 160.

5 Ibid, p. 161.

6 Thomas G. Owen, The Corporation Under Russian Law 1800-1917: A Study in Tsarist Economic Policy, Cambridge, England Cambridge University Press, 1991, p. 203.

7 Ibid, p. 204.

8 Marc Raeff, The Well-ordered Police Slate, New Haven: Yale University Press, 1983, p. 250.

9 P.M. Гусейнов, «Капитализма в России не было даже в период 'капита­лизма'» / «Экономическая история России: Проблемы, поиски, реше­ния». Ежегодник, т. 1, Волгоград, 1999, с. 61.

10 Witt Bowden, Michael Karpovich and Abbot Paison Usher, An Economic History of Europe Since 1750, New York: American Book Company, 1937, p. 29.

11 Owen, p. 203; Bowden, Karpovich and Usher, p. 298.

12 Owen, p. 215.

13 Ibid.

14 Peter I. Lyashchenko, History of the National Economy of Russia to the 1917 Revolution, New York: The MacMillan Company, 1949, pp. 327-30.

15 Owen, p. 203; Bowden, Karpovich and Usher, p. 298.

16 Jeffrey D. Sachs and Katharina Pistor (eds.), The Rule of Law and Economic Reform in Russia, Boulder: Harper-Collins, Westview Press, 1997, p. 44.

17 Owen, p. 55.

390

Примечания

18 Sachs and Pistor, p. 44.

19 Natalya Evdokimova Dinello, «Forms of Capital: The Case of Russian Borders*, International Sociology, vol. 13, no. 3, September 1998, p. 296.

20 «Файнэншл Тайме», 24 августа, 2000; Ежегодное обращение Путина к Думе, 3 апреля, 2001; «БиБиСи мониторинг», 3 апреля, 2001; «Незави­симая газета», 26 декабря, 2000; «Российский каталог Джонсона», 12 июля, 2000, № 4398, пункт 2.

21 Dinello, р. 304

22 Jonathan A Grant, Big Business in Russia: The Putilov Company in Late Imperial Russia 1868-1917, Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1999-

23 Owen, p. 207.

24 Lyashchenko, p. 649-

25 Там же

26 Ирина Архангельская, «Пока Россия спит» / «Деловые люди», февраль, 1995, с. 56.

27 Owen, р. 202-203.

28 Lyashchenko, р. 490, 716.

29 Там же, с. 708.

30 Там же, с. 714.

31 Там же, с. 716.

32 Owen, р. 213.

33 Ibid

34 Ibid.

35 Ibid, p. 210.

36 Ibid.jp. 198.

37 Ibid.,p. 196.

38 Ibid, p. 203.

39 Ibid, p. 215.

40 «Файнэншл тайме», 17 февраля, 2001, с. IX.

41 Там же.

42 Lyashchenko, р. 704.

4. Неисправно - исправим: сталинское и горбачевское наследие

1 John Bartlett's Familiar Quotations, Boston: Little Brown, 1980, 15th edi­tion, p. 719.

2 Ragnar Nurkse, Problems of Capital Formation in Underdeveloped Countries, Oxford: Basil Blackwell, 1955.

3 Marshall I. Goldman, USSR in Crisis: The Failure of an Economic System, New York: WW. Norton, 1983, pp. 34-5.

4 Berliner, p. 16.

5 The Boston Globe, February 23, 1999.

6 Joseph A Schumpeter, Capitalism, Socialism and Democracy, New York: Harper & Brothers, 2nd edition, 1947, p. 81.

Примечания

391

7 U.S. Department of Defense and The Central Intelligence Agency, The Soviet Acquisition of Militarily Significant Western Technology: An Update, Washington, D.C., September 1985; Anthony Sutton, Western Technology and Soviet Economic Development 1917-1930, Stanford: Hoover Institution Publications, 1968; Anthony Sutton, Western Technology and Soviet Economic Development, 1930-1945, Stanford: Hoover Institution Publications, 1971.

8 Ibid.

9 Since there have been many other studies that have focused on the eco­nomic policies of Mikhail Gorbachev and Boris Yeltsin, we will present only the high-lights, considering whether those actions were appropriate for Russia and how those actions helped distort the privatization program. See Goldman, Gorbachev's Challenge: Economic Reform in an Age of High Technology, New York: WW Norton, 1987; Goldman, Lost Opportunities: Why Economic Reforms in Russia Have Not Worked, New York: WW Norton, 1994.

10 Посещение в июне 1997.

11 «Правда», 10 декабря, 1990, с. 1; интервью с Горбачевым, 15 декабря, 1997.

12 См. «Уральские Бизнес-новости», 16 мая, 2000; Internet Securities; «Мо­скоу Тайме», 24 февраля, 2000; «Уолл-Стрит Джорнэл», 14 апреля, 2000, с. А21; Интервью с д-ром Виталием В. Шлыковым из Совета по международной и оборонной политике, бывшего высокопоставлен­ного руководителя военной разведки, Советская армия, Гарвардский университет, 12 марта 2000.

13 Интервью с Михаилом Горбачевым, 15 и 16 декабря, 1997, Северо­восточный университет.

14 «Экономика и жизнь», февраль, 1999, № 7, с. 1.

15 «Правда», 28 октября, 1988, с. 4.

16 Госкомстат России, «Российский статистический ежегодник 1998». Москва, Госкомстат, 1998, с. 413, 414.

17 Интервью, 26 января, 2000, Уэлсли Колледж.

18 Janine Wedel, Collision and Collusion: The Strange Case of Western Aid to Eastern Europe, 1989-1998, New York: St. Martin's Press, 1998, p, 47.

19 The Boston Globe, June 27, 2002, p. В 1.

20 Wedel, «Tainted Transactions: An Exchange*, The National Interest, Summer 2000, no. 60; Wedel, The National Interest, Fall 2000, no. 61, p. 117.

21 Interview, January 26 2000, Wellesley College; Gaidar, pp. 73-4.

22 Interview, ibid

23 Stanley Fischer, Ratna Sahay and Carlos Avegh, «Stabilization and Growth in Transition Economies: the Early Experience*, The Journal of Economic Perspectives, vol. 10, no. 2, Spring 1996, p. 46.

24 Агентство новостей ИТАР-ТАСС, 10 октября, 2000; «БиБиСи», «Россия от А до Я», 11 октября, 2000; «Новости», 1998, с. 128; «Уолл-Стрит Джор­нэл», 21 марта, 2000, с. А23, 12 октября, 2000, с. А21.

392

Примечания

25 Программа развития ООН, «Переходный период 1999: отчет об об­щественном развитии Европы и стран СНГ», ООН, 2000.

26 «Приватизация по-российски» / Под ред. А Чубайса. Москва, Вагриус, 1999, с. 33.

27 Andrei Shleifer, Simon Johnson and Daniel Kaufmann, Brookings Papers on Economic Activity, no. 2, 1997, Brookings Institution, Washington, D.C., p. 12; Aslund, «Tainted Transactions*, The National Interest Summer 2000, p. 100

28 See also Fabrizio Coricelli, The Journal of Economic Literature, vol. XXXVI, no. 4, December 1998, p. 2194.

29 Clifford G. Gaddy and Barry W. Ickes, «Russia's Virtual Economy*, Foreign Affairs, September 1998, p. 53; Goldman, «The Barter Economy*, Current History, October 1998, p. 319-

30 Гайдар, с. 129.

31 Boycko, Shleifer and Vishny.

32 Ronald Coase, «The Problems of Social Class», The Journal of Law and Economics, no. 3, I960, p. 1.

33 Layard and Parker; Aslund, 1995; Chubais, p. 65.

34 Sachs, «Tainted Transactions: An Exchange*, The National Interest, Summer 2000, p. 98.

35 Interview, Moscow, September 6, 1999; See also Padma Desai, «A Russian Optimist: Interview with Yegor Gaidar*, Challenge, May-June 2000, p. 16.

36 Desai, p. 16.

37 Timothy Frye and Andrei Shleifer, «The Invisible Hand and the Grabbing Hand», American Economic Review, May 1997, p. 354.

38 Ibid., p. 356.

5. Приватизация: благие намерения, но неправильный совет в неправильное время

1 Чубайс, с. 29.

2 Гайдар, с. 78-79.

3 The U.S. Government General Accounting Office's report says, for exam­ple, «No aspect of Russia's economic transition has been more controver­sial than the privatization of enterprises*. The U.S. Government General Accounting Office, «Report to the Chairman and the Ranking Minority Member*, Committee On Banking and Financial Services, House of Representatives, Foreign Assistance: International Efforts to Aid Russia's Transition Have Mixed Results, GAO-01 8, Washington, D.C.: United States Government, November 1, 2000, p. 90.

4 Более полное представление их точек зрения смотрите в книгах Гай­дара и Чубайса, написанных о реформах,- Гайдар, с. 74-76, 216-17; Чу­байс, с. 24-30.

5 Гайдар, с. 74-75.

Примечания

393

6 Чубайс, с. 28-30.

7 Гайдар, с. 17.

8 Воуско, Shleifer and Vishny, с. viii.

9 Там же.

10 Коус, с. 1.

11 Воуско, Shleifer and Vishny, с. 9-

12 Robert J. Schiller, Maxim Воуско and Vladimir Korobov, «Popular Attitudes Toward Free Markets: The Soviet Union and United States Compared*, American Economic Review, no. 81, 1991, pp. 385-400.

13 Воуско, Shleifer and Vishny, c. 10.

14 Там же.

15 «Файнэншл тайме», 15 марта, 2000, с. xvii.

16 Воуско, Shleifer and Vishny, с. 10.

17 Там же, с. 25.

18 Douglass North, «Economic Performance Through Time*, American Economic Review, vol. 84, no. 3; Stefan Hedlund and Nicolas Sundstrom, «Does Palermo Represent the Future for Moscow?* The Journal of Public Policy, no. 16, p. 2.

19 Daniel Kaufman and Paul Siegelbaum, Privatization and Corruption in Transition Economies, Winter, 1996.

20 Andrei Shleifer and Robert Vishny, The Grabbing Hand: Government Pathologies and Cures, Cambridge: Harvard University Press, 1998, p. 11.

21 Joseph Stiglitz, «Quis Custodiet Ipsos Custodes? (Who is to Guard the Guards Themselves?)*, Challenge, November-December 1999, p. 55; Stiglitz, Globalization & Its Discontents, New York WW. Norton, 2002, pp. 163,164.

22 Georgy Skorov, «Highlights of Privatization a la Russe*, mimeographed, Paris, May 25, 1996, p. 6.

23 «Известия», 26 января, 1994, с. 1; «Нью-Йорк Тайме», 30 января, 1994, с. 1.

24 «Уолл-Стрит Джорнэл», 26 июля, 2002, с. А9.

25 Личное интервью, 23 и 27 июня, 1993, Ленинградская область.

26 See Joseph R. Blasi, Maya Kroumova and Douglas Kruse, Kremlin Capitalism: Privatising the Russian Economy, Ithaca: Cornell University Press, 1997, pp. 182-3.

27 John Vickers and George Yarro, Privitisation: An Economic Analysis, Cambridge: MIT Press, 1998, p. 157

28 «Москоу Ныос», № 33, 1988, с. 8; № 7, 1988, с. 13; № 11, 1989, с. 3.

29 Transition, vol. 6, nos. 1-2, p. 15.

30 «Известия*, 27 октября, 1985, с. 2; 28 мая, 1986, с. 2; 20 ноября, 1986, с. 5; «Правда», июль, 1986, с. 3; Международная телерадиовещательная информационная служба (FBIS), 26 ноября, 1986, с. S1.1.

31 Blasi, Kroumova and Kruse, pp. 18, 21, 25.

32 Susan J. Ling and Gary Krueger, «Russia's Managers in Transition: Pilferers or Paladins?* Post-Soviet Geography and Economics, October 1996, p. 419; Roman Frydman, Andrzej Rapaczynski and John S. Earle, The Privatization

394

Примечания

Process in Russia, Ukraine, and the Baltic States, New Tfork: Central European University Press, 1993, p. 22.

33 «Советская Россия», 17 январь, 1991-

34 Чубайс, с. 44. Превосходное описание различных законов, постановле­ний и ведомств см. в Morris Bornstein, «Russia's Mass Privatisation Prog­ramme*, Communist Economies and Economic Transformation, vol. 6, no. 4, 1994, p. 425 and Michael Kaiser, «Privatization in the C.I.S.*, Post-Soviet Business Forum, London: The Royal Institute of International Affairs, p. 11.

35 «Российская газета*, 10 января, 1992.

36 U.S. Government General Accounting Office, «Foreign Assistance: The Harvard Institute for International Development's Work in Russia and Ukraine*, Washington: GAO/NSIAD, 97-27, November 27, 1996.

37 Lynn D. Nelson and Irina Y. Kuzes, Property to the People: The Struggle for Radical Economic Reform in Russia, Armonk: M.E. Sharpe, 1994, pp. 125-6; Chubais, p. 55.

38 Goldman J 996, p. 137.

39 Bornstein, p. 435.

40 Andrei Shleifer and Daniel Treisman, Political Tactics and Economic Re­form in Russia, Cambridge: MIT Press, 2000, p. 28.

41 Bornstein, p. 436; Blasi, Kroumova and Kruse, p. 41; Chubais, p. 55.

42 Boycko, Shleifer and Vishny, c. 78; «Экономика и жизнь*, 1994, № 1, с. 14.

43 Bornstein, p. 435.

44 Лекция в Москве, 6 сентября, 1999.

45 Гайдар, с. 164.

46 Нельсон, Кьюзес, с. 127; Чубайс, с. 56.

47 Блази, Крумова, Крузе, с. 41.

48_ Госкомстат, «Народное хозяйство 1996». Москва, 1996, с. 702; Чубайс, с. 38.

49 Два исследования этой проблемы см. в Joel Scott Hellman, Breaking the Banks: Bureaucrats and the Creation of Markets in a Transitional Economy, submitted in part for the fulfillment of requirements for the degree of Ph.D., Graduate School of Arts and Sciences, Columbia University: New York, 1993 and Mark S. Nagel, Supplicants, Robber Barons, and Pocket Banks: The Formation of Financial-Industrial Groups in Russia, Department of Government, Cambridge: Harvard University, April 26, 1999-

50 Hellman, p. 132.

51 Ibid, p. 133.

52 Ibid.

53 Константин Боровой / И. Бунин, с. 42.

54 Hellman, p. 138; David Lane (ed.), Russian Banking, Northampton, Mass: Edgar Elgar, 2002, p. 13.

55 Ibid., p. 139.

56 Ibid., p. 140; «Файнэншл Тайме», 27 ноября, 2000, с. III.

57 Nagel, p. 209-

58 Freeland, p. 116; Nagel, p. 212.

Примечания

395

59 Nagel, p. 212; Steven L Solnick, Stealing the State, Cambridge.- Harvard University Press, 1998; pp. 119-20, Freeland, p. 117; Hellman, p. 233.

60 Klebnikov, Godfather of the Kremlin, New York: Harcourt, 2000, p. 100.

61 Посещение завода «Луч» в Подольске, 24 июня, 1994.

62 Hellman, pp. 145-146, приводит большой подробный список других банков, профинансированных подобным образом, включая «Токо­банк», получавший финансовую поддержку Госснаба, «Нефтехим­банк», получавший финансовую поддержку от Министерства нефтя­ной промышленности, и «АвтоВАЗбанк», получавший финансовую поддержку «АвтоВАЗа».

63 Ibid., pp. 146, 169, 172, 174, 242, 280; Nagel, p. 290.

64 Bornstein, p. 427; U.S. Government General Accounting Office, 2000, p. 91; «Москоу Тайме», 15 августа, 2002.

65 Nelson and Kuzes. 62.

66 «Комсомольская правда», 26 апреля, 2000; Чубайс, с. 37.

67 Доклад Всемирного банка, «Инвестиционные фонды в массовой при­ватизации и за ее пределами», № 23, с. 3.

68 «Экономика и жизнь», февраль, 1999, № 7, с. 3.

69 Bornstein, р. 437.

70 «Экономика и жизнь», февраль 1999, № 7, стр. 3; Bornstein, р. 445; Katharina Pistor and Andrew Spicer, «Investment Funds in Mass Privatization and Beyond: Evidence from the Czech Republic and Russia*, Cambridge: Harvard Institute for International Development, Harvard University Development Discussion Paper no. 565, December 1996, p. 8.

71 Brady, p. 110; Pistor and Spicer, «Investment Funds in Mass Privatization and Beyond», Between State and Market: Studies of Economies in Tran­sition, Washington D.C.: World Bank, no. 23 1997, p. 101.

72 «Аргументы и факты», март, 1995, № 9-

73 Blasi, Kroumova and Kruse, p. 83-

74 «Экономика и жизнь», февраль, 1999, № 7, с. 3.

75 Freeland, p. 58.

76 Ibid., p. 58-63.

77 Ibid., p. 58.

78 Brady, p. 73.

79 Freeland, p. 59; «Независимая газета», 31 декабря 1997.

80 Brady, p. 75.

81 Nelson and Kuzes, pp. 54-6.

82 Правительство Российской Федерации, «Мелкомасштабная приватиза­ция в России: Дополнительная модель Нижнего Новгорода», март, 1992.

85 «Москоу Тайме», 5 марта 5, 1999; 17 июля, 1999-

86 Freeland, pp. 159, 242; Virginie Coulloudon, «Moscow City Management: A New Form of Capitalism?* mimeographed, 1999, p. 5.

87 «Москоу Тайме», 29 января, 1995, с. 15; 26 февраля, 1995, с. 27.

88 Boycko, Shleifer and Vishny, p. 2.

396

Примечания

89 Stiglitz, 2002, p. 163.

90 Госкомстат, «Народное хозяйство 1992». Москва, Нархоз, 1993, с. 66; 1996, с. 702.

91 «Известия», 2 декабря, 1992, с. 2.

92 Германское федеральное статистическое агентство, Статистический ежегодник по Западной 1ермании, 1991; МВФ, «Исследование совет­ской экономики», 1991-

93 «Файнэншл Тайме», 29 марта, 1997, с. 2.

94 Skorov, «Highlights of Privatization*, May 26, 1996, p. 9.

95 «Москоу Тайме», 31 октября, 2000; «Уолл-Стрит Джорнэл», 24 октября, 2000, с. 821; «Москоу Ньюс», 16 августа, 2000, с. 5.

96 «Экономика и жизнь», июнь, 1999, по.23, с. 5.

97 Там же, ноябрь, 1999, № 46, с. 29; Russtrends, July-September 1997, no. 22, www.securities.com.

98 Coulloudon, «Privatization In Russia: Catalyst for the Elite», The Fletcher Forum of World Affairs, vol. 22:2, Summer/Fall 1998, p. 47; Russtrends.

99 «Сегодня», 18 февраля, 1995, с. 3.

100 «Файнэншл Тайме», 6 сентября 6, 1996, с. 10.

101 Blasi, Kroumova and Kruse, p. 193.

102 «Экономика и жизнь», сентябрь, 1999, № 37, с. 27.

103 «Нью-Йорк Тайме», 20 октября, 2000, с. В2.

104 «Москоу Ньюс», 16 августа, 2000, с. 5; World Link, July-August 2000, p. 41; «Файнэншл Тайме», 17 июля, 2000; 11 августа, 2000, с. 3; 20 ок­тября, 2000, с. 3; «Уолл-Стрит Джорнэл», 24 октября, 2000, с. А21.

105 Daniel Treisman, «Blaming Russia First», Foreign Affairs, November-December 2000, p. 148; Solnick, p. 229; Simon Johnson arid Heidi Kroll, «Managerial Strategies for Spontaneous Privatization*, Soviet Economy, no. 2, 1991, p. 281.

106 Treisman, p. 128. See also Aslund (ed.), Economic Transformation in Russia, New York: St. Martin's Press, 1994, p. 7.

107 Борис Немцов, беседа, Арден Хаус, 11 апреля, 2002.

6. Номенклатурные олигархи

1 «Форбс*, 6 июля, 1998, с. 192.

2 В своей подборке 2001 г. «Форбс» перечисляет 8 российских милли­ардеров: «Форбс», 9 июля, 2001, с. 116-122.

3 «Вашингтон Тайме», 5 декабря, 1994, с. 1; «Московская правда», 17 де­кабря, 1994, с. 5; «Известия», 26 января, 1994, с. 1.

4 «Уолл Стрит Джорнал Европа», 11 апреля, 1995; «Уолл-Стрит Джор­нэл», 11 апреля, 1995, с. А2; 13 апреля, 1995, с. А14.

5 Интервью и лекция, Нижний Новгород, 8 июня, 1995.

6 «Уолл-Стрит Джорнэл», 16 января, 1997, с. 6; «Вашингтон Пост», 21 мая, 2001.

Примечания

397

7 «Файнэншл Тайме», 25 мая, 2001, с. 24; «Лос-Анджелес Тайме», 23 мая, 2001.

8 «Индепендент», 15 апреля, 2001; «Бизнес Уик», 4 июня, 2001; The Times of London, June 21, 2001.

9 www.polit.ru/documents/414213.html.

10 «Файнэншл Тайме», 25 мая, 2001, с. 24; 11 мая, 2001, с. 34, приложение; The Guardian, April 18, 2001; «Бизнес Уик», 4 июня, 2001; «Москоу Тайме», 22 ноября, 2001.

11 «Москоу Тайме», 4 июня, 2001.

12 Martin McCauley, Who's Who in Russia Since 1900, London: Routledge, 1997, pp. 63-4

13 Peter Rutland, «Russia's Natural Gas Leviathan*, Transition, May 3,1996, p. 12.

14 «Огонек», декабрь, 1995, № 7, с. 22-23; «Уолл-Стрит Джорнэл», 7 октя­бря, 1996, с. А19.

15 Transition, June, 1997; «Форбс», 6 июля, 1998, с. 192.

16 «Экономист», 5 июля, 1997, с. 65; Jamestown Foundation Monitor, De­cember 23, 1997, p. 2.

17 «Российский каталог Джонсона», 2 июня, 2001, № 5280, пункт 13; «Москоу Тайме», 4 июня, 2001, утверждает, что «Газпром» был прива­тизирован в марте 1993 г.

18 «Нью-Йорк Тайме», 12 мая, 2001, с. В2; «Уолл-Стрит Джорнэл», 16 ян­варя, 1997, с. 1; «Файнэншл Тайме», 15 мая, 2001, с. 22.

19 «Москоу Ньюс», 25 мая, 1999, с. 13.

20 «Файнэншл Тайме», 21 июня, 2001, с. 19-

21 Там же, 27 июня, 2002, с. 30.

22 «Российский каталог Джонсона», 19 февраль, № 60872002, пункт 8.

23 Там же, № 6149, 21 марта, 2002, пункт 11.

24 «Бизнес Уик», 4 декабря, 2000, с. 62 Е4.

25 Схема 6.1 взята из: «Файнэншл Тайме», 14 июня, 2001, с. 19; Boris Fedorov, «Gazprom - The World's largest 'Non-Profit' Corporation*, mi­meographed, October 2000, p. 5.

26 «Москоу Тайме», 11 ноября, 2000.

27 Интервью, 12 апреля, 2000.

28 «Файнэншл Тайме», 2 июля, 1998, с. 3.

29 «Москоу Тайме», 30 января, 2002; 21 августа, 2002.

30 Там же, 21 мая, 2001; «Файнэншл Тайме», 22 мая, 2001.

31 «Москоу Тайме», 21 мая, 2001.

32 Там же, 2 июля, 2001; «Файнэншл Тайме», 5 июля, 2001.

33 «Файнэншл Тайме», 14 марта, 2001, с. 17; 30 марта, 2001, с. 23.

34 «Российский каталог Джонсона», 24 апреля, 2001, № 5220; RFE/RL, 24 апреля, 2001.

35 «Файнэншл Тайме», 11 августа, 2000, с. 3.

36 Там же, 14 марта, 2001, с. 17; «Уолл-Стрит Джорнэл», 7 марта, 2001, с. А23.

37 «Нью-Йорк Тайме», 27 марта, 2002, с. W1.

398

Примечания

38 «Москоу Тайме», 11 ноября, 2000.

39 «Уолл-Стрит Джорнэл», 24 октября, 2000, с. А21.

40 Там же.

41 «Файнэншл Тайме», 25 мая 25, 2001, с. 24.

42 Международная группа компаний «ИТЕРА», Джексонвилль, Флорида, пресс-релиз.

43 «Уолл-Стрит Джорнэл», 24 октября, 2000, с. А21; «Бизнес Уик», 4 дека­бря, 2000, с. 62, Еб; «Москоу Тайме», 3 апреля 3, 2001.

44 «Новая газета», 19 апреля, 2001.

45 «Уолл-Стрит Джорнэл», 24 октября, 2000, с. А21.

46 «Бизнес Уик», 4 декабря, 2000, с. 62, Еб; «Нью-Йорк Тайме», 28 октяб­ря, 2000, с. В2.

47 «Москоу Тайме», ноября 11, 2000.

48 «Уолл-Стрит Джорнэл», 21 января, 2002, с. С1.

49 «Москоу Тайме», 9 ноября, 2001, с. 5.

50 Там же, 28 ноября, 2001; «Файнэншл Тайме», 8 декабря, 2001.

51 «Москоу Тайме», 18 декабря, 2001.

52 «Файнэншл Тайме», 11 апреля, 2001, с. 20.

53 Там же, 10 апреля, 1997, с. 2.

54 «Уолл-Стрит Джорнэл», 25 января, 2001, с. Аб.

55 «Файнэншл Тайме», 11 апреля, 1996, с. IX.

56 «Уолл-Стрит Джорнэл», 20 февраля, 2002, с. А16.

57 Интервью, 21 июня, 2001.

58 Борис Федоров, «Свобода или продажность прессы?», ротапринт, июнь, 2001.

59 «Файнэншл Тайме», 16 мая, 1997, с. 3; 26 мая, 1997, с. 1; 22 мая, 1997, с. 18; Russia Review, July 2, 1997, p. 23.

60 «Москоу Тайме», 29 мая, 2001.

61 «Уолл-Стрит Джорнэл», 20 февраля, 2002, с. А1б.

62 Там же, 30 мая, 2001, с. А19.

63 «Москоу Тайме», 5 июля, 2001.

64 «Уолл-Стрит Джорнэл», 30 июня, 2000, с. А10; «Файнэншл Тайме», 1 ию­ля, 2000, с. 2.

65 «Российский каталог Джонсона», 1 декабря, № 5573, 2001, пункт 11; «Русский журнал», 30 ноября, 2001; «Москоу Тайме», 22 ноября, 2001.

66 «Файнэншл Тайме», 17 сентября, 2001, с. 24; «Нью-Йорк Тайме», 10 ян­варя, 2002, с. W1; «Российский каталог Джонсона», № 6013, 9 января, 2002, пункт 2.

67 «Москоу Тайме», 30 января, 2002; 6 марта, 2002; 12 марта, 2002; 26 марта, 2002.

68 Там же, 26 марта, 2002.

69 «Уолл-Стрит Джорнэл», 4 апреля, 2002, с. А14; «Москоу Тайме», 3 апре­ля, 2002.

70 «Уолл-Стрит Джорнэл», 23 мая, 2002, с. А12.

Примечания

399

71 «Москоу Тайме», 22 августа, 2002.

72 «Российский каталог Джонсона», 2 июня, 2001, № 5280, пункт 13.

73 «Файнэншл Тайме», 28 ноября, 2002, с. 16.

74 Peter Rutland, «Russia's Energy Engine Under Strain*, Transition, May 3, 1996, p. 6.

75 «Москоу Ньюс», 5 мая, 1995, с. 7.

76 «Нью-Йорк Тайме», 25 июля, 2002, с. W1; «Уолл-Стрит Джорнэл», 16 ию­ля, 2002, с. А12; «Москоу Тайме», 29 июля, 2002.

77 «Файнэншл Тайме», 31 июля, 2002, с. 18; «Москоу Тайме», 29 июля, 2002.

78 «Файнэншл Тайме», 27 апреля, 1998, с. 1.

79 «Москоу Тайме», 25 ноября, 2001.

80 «Российский каталог Джонсона», 21 октября, 2000, № 4592; «Русский журнал», 4 октября, 2001, с. 15; 30 ноября, 2001.

81 Интервью, 5 августа, 2002, и переписка.

82 «Форбс», 18 марта, 2002, с. 125.

83 Russia Review, November 3, 1997, p. 16.

84 Ibid., February 26, 1996, p. 26.

85 Freeland, pp. 174-175, 177-178.

86 «Москоу Тайме», 1 ноября, 2001.

87 «Вашингтон Пост», 22 августа, 2001; Freeland, р. 175.

88 «Москоу Тайме», 1 ноября, 2001.

89 «Уолл-Стрит Джорнэл», 8 марта, 1999, с. А1.

90 Там же, 9 февраля, 2000, с. А21.

91 JSB Inkombank, ADR Level-1 Program Presentation, arranger, СЛ. Atlantic Securities, Boston, May 12, 1997, p. 21.

92 Russia Review, November 3, 1997, p. 13.

93 «Москоу Тайме», 15 декабря, 1998; 1 апреля, 1999; 12 мая, 1999.

94 «Москоу Тайме», 4 декабря, 2001.

7. Олигархи-выскочки

1 «Вашингтон Пост», 17 октября, 1997, с. 1; «Экономическая газета», № 8, февраль, 1997, с. 32; «Российская газета», 14 марта, 1995, с. 1.

2 «Экономическая газета», № 8, февраль, 1997, с. 32.

3 «Вашингтон Пост», 17 октября, 1997, с. 1; Hoffman, р. 35.

4 Семинар, Центр российских исследований Дэвиса, Гарвардский уни­верситет, 21 февраля, 2001; «Москоу Тайме», 12 апреля, 2002.

5 «Вашингтон Пост», 17 октября, 1997, с. А34.

6 «Уолл-Стрит Джорнэл», 4 октября, 2000, с. А.

7 «Известия», 1 июля, 1997.

8 Там же, 7 сентября, 1997.

9 «Уолл-Стрит Джорнэл», 4 октября, 2000, с. А10.

10 «Москоу Тайме», 8 июня, 2001.

11 Там же, 6 апреля, 2001; 10 апреля, 2002.

400

Примечания

12 Там же, 11 декабря, 2001.

13 Там же, 12 февраля, 2001; «Уолл-Стрит Джорнэл», 14 февраля, 2001, с. А16.

14 «Уолл-Стрит Джорнэл», 14 февраля, 2001, с. А1б.

15 «Экономист», 22 апреля, 1995, с. 69.

16 Там же; «Вашингтон Пост», 7 апреля, 1995, с. D4; David Remnick, Resurrection: The Struggle for a New Russia, New York: Random House, 1997, p. 186.

17 «Российская газета», 7 марта, 1995, с. 1.

18 «Москоу Ньюс», 11 ноября, 1994, № 45, с. 3; «Москоу Тайме», 2 июля, 1995, с. 37.

19 «Вашингтон Тайме», 5 декабря, 1994, с. 1.

20 «Вашингтон Пост», 7 апреля, 1995, с. D4; интервью, Нью-Йорк, 16 мая, 1999.

21 Интервью, Нью-Йорк, 16 мая, 1999-

22 «Российская газета», 19 ноября, 1994, с. 3; 7 марта, 1995, с. 1; «Москоу Ньюс», 10-16 февраля, 1995.

23 Интервью, Виталий Третьяков.

24 Коржаков, с. 285.

25 "Москоу Тайме», 11 апреля, 2000.

26 «Файнэншл Тайме», 22 января, 2001; «Москоу Тайме», 26 января, 2001, с. VI.

27 «Москоу Тайме», 19 декабря, 2000; 23 февраля, 2001; «Русский жур­нал», 17 февраля, 2001.

28 Ежегодный доклад Российского еврейского конгресса, 1998, с. 43.

29 «Русские известия», пресс-дайджест «Известия», 19 сентября, 2000.

30 «Совершенно секретно», № 12, декабрь, 2000.

31 «Нью-ЙоркТайме», 3 апреля, 2001, с. CI 1.

32 Там же.

33 Интервью, 11 мая, 2001.

34 Интервью, 12 мая, 2001.

35 «Форбс», 6 июля, 1998, с. 192; «Форбс», 30 декабря, 1996, с. 90.

36 Klebnikov, 2000, р. 37.

37 The New Republic, October 9, 2000, p. 34.

38 Ibid.

39 The Guardian, December 21, 2000.

40 «Бизнес Уик», 13 апреля, 1998, с. 46.

41 Klebnikov, 2000, p. 12.

42 Ibid, pp. 140-141.

43 Ibid, p. 141.

44 «Новая газета», 26 марта, 2001; «Российский каталог Джонсона», 27 мар­та, 2001, № 5171.

45 «Вашингтон Пост», 25 августа, 1998, с. А12; 28 августа, 1998, с. А18; «Москоу Тайме», 5 июня, 1999-

46 «Москоу Тайме», 8 апреля, 1999; 11 декабря, 1998; 6 декабря, 2000;

Примечания

401

«Файнэншл Тайме», 25 сентября, 1999, с. 4; «Нью-Йорк Тайме», 4 фев­раля, 1999, с. A3.

47 «Уолл-Стрит Джорнэл», 1 июня, 1999, с. А17.

48 Boris Yeltsin, Midnight Diaries, New York: Public Affairs, 2000, p. 284.

49 Jamestown Foundation Monitor, May 16, 2001; «Российский каталог Джонсона», 16 мая, 2001, № 8; «Москоу Тайме», 24 июня, 2000.

50 «Нью-Йорк Тайме», 13 апреля, 2001, с. А4.

51 Vladimir Putin, First Person, New York: Public Affairs, 2000, p. 125.

52 TB-6, 25 апреля, 2001; «Санкт-Петербург Тайме», 17 июля, 2001, с. 3.

53 «Москоу Тайме», 15 ноября, 2000.

54 Там же, 8 декабря, 2000; 15 ноября, 2000; Klebnikov, 2000, р. 89; The Guardian, December 21, 2000.

55 Чубайс, с. 4.

56 «Москоу Тайме», 30 июля, 1999; 4 августа, 1999; «Файнэншл тайме», 30 июля, 1999, с. 2.

57 Чубайс.

58 «Файнэншл Тайме», 31 мая, 2001, с. 18; «Уолл-Стрит Джорнэл», 21 мая, 2001, с. А15.

59 «Русский журнал», 12-18 октября, 2001.

60 «Москоу Тайме», 1 ноября, 2001.

61 Интервью, 5 декабря, 2000.

62 Интервью, 7 февраля, 2002.

63 «Уорлд Линк», январь-февраль 2000.

64 Семинар, Конференция в Арден Хаус по вопросам российско-амери­канских взаимоотношений, 14 апреля, 2002.

65 «Файнэншл Тайме», 19 мая, 1999, с. 19; «Нью-Йорк Тайме», 13 августа,

1999, с. О; «Уолл-Стрит Джорнэл», 20 июля, 1999, с. А18; 9 февраля,

2000, с. А21.

66 «Нью-Йорк Тайме», 17 декабря, 1999, с. А14.

67 «Уолл-Стрит Джорнэл», 20 декабря, 1999, с. А10.

68 Там же, 9 февраля, 2000, с. А21; «Москоу Тайме», 30 января, 1999, с. 8.

69 «Файнэншл Тайме», 27 августа, 1999, с. 21.

70 «Нью-Йорк Тайме», 13 августа, 1999, с. С1.

71 «Уолл-Стрит Джорнэл», 16 сентября, 1999, с. А26; 9 февраля, 2000, с. А21; «Файнэншл Тайме», 20 октября, 1999, с. 25.

72 «Уолл-Стрит Джорнэл», 9 февраля, 2000, с. А21.

73 Интервью с Семеном Кукесом, 22 октября, 1999-

74 Интервью, 22 октября, 1999 и 8 февраля, 2002.

75 «Москоу Тайме», 31 марта, 1999; 8 июля, 1999; «Уолл-Стрит Джорнэл», 29 мая, 1999, с. А21; 22 декабря, 1999, с. А10.

76 «Нью-Йорк Тайме», 21 декабря, 1999, с. А14; «Уолл-Стрит Джорнэл», 22 декабря, 1999, с. А10.

77 «Нью-Йорк Тайме», 22 декабря, 1999; «Уолл-Стрит Джорнэл», 22 дека­бря, 1999, с. А10.

402

Примечания

78 Интервью, 7 февраля, 2002.

79 Бунин, с. 169.

80 Российский исследовательский центр, «Экономический вестник», 13 января, 1989; Бунин, с. 171.

81 Nagel, р. 211.

82 «Москоу Тайме», 12 апреля, 2002.

83 «Коммерсантъ-Daily», 2 сентября, 1991, с. 13.

84 Russia Review, November 3, 1997, p. 14.

85 «Уолл-Стрит Джорнэл», 24 декабря, 1996, с. Аб; Freeland, р. 178; Paul Klebnikov, «The Oligarch Who Came in From the Cold» / Forbes, 18 мар­та, 2002, с. 114.

86 «Форбс», 18 марта, 2002, с. 114; Klebnikov, 2002, p. 114.

87 «Уолл-Стрит Джорнэл», 11 сентября, 1997.

88 Там же, 4 июня, 1999, с. А12.

89 «Интерфакс», 7 февраля, 1998; «Файнэншл Тайме», 16 июля, 1998, с. 2.

90 «Москоу Ньюс», 19 марта, 1998.

91 «Уолл-Стрит Джорнэл», 26 августа, 1999, с. А1; 3 сентября, 1999, с. 2.

92 «Московская правда», 17 декабря, 1994, с. 5.

93 «Нью-Йорк Тайме», 28 августа, 1999, с. А6.

94 «Уолл-Стрит Джорнэл», 15 августа, 2000, с. А23; «Москоу Тайме», 22 сентября, 1999-

95 «Москоу Тайме», 17 февраля, 2000.

96 «Уолл-Стрит Джорнэл», 4 июня, 1999, с. А12; Хлебников, 2002, с. 110; «Форбс», 18 марта, 2002, с. 114.

97 «Уолл-Стрит Джорнэл», 1 июля, 2002, с. А5.

98 «Москоу Тайме», 9 ноября, 2001; The Guardian, December 15, 2001.

99 «Файнэншл Тайме», 20 декабря, 1999, с. 17; «Москоу Тайме», 21 декаб­ря, 1999; 16 января, 1999.

100 «Экономика и жизнь», декабрь, 1998, № 52, с. 29; «Москоу Тайме», 15 августа, 2000.

101 «Российский каталог Джонсона», 21 марта, 2002, № 6149, пункт 8.

102 «Москоу Тайме», 21 января, 2002.

103 «Уолл-Стрит Джорнэл», 2 июля, 2002, с. А12.

104 «'Файнэншл Тайме», 21 июня, 2002, с. 13, 18.

105 «Москоу Тайме», 1 июня, 1999.

106 Там же, 1 апреля, 2000.

107 «Москоу Ньюс», 2-8 июня, 1999, № 20, с. 2.

108 «Нью-Йорк Тайме», 20 декабря, 1999, с. С2.

109 «Москоу Тайме», 11 апреля, 2000.

ПО «Файнэншл Тайме», 6 января, 2001, с. I; «Вашингтон Пост», 2 марта, 2001; «Российский каталог Джонсона», 19 марта, 2001, № 5159.

111 «Московский комсомолец», 2 июня, 1999, с. 1-21; Ha'aretz, August 29, 1999, p. В4.

112 «Москоу Тайме», 11 апреля, 2000.

Примечания

403

113 «Файнэншл Тайме», 9 ноября, 2000, с. 24.

114 «Вашингтон Пост», 2 марта, 2001.

115 «Известия», 1 февраля, 2001.

116 «Российский каталог Джонсона», 10 января, 2001, № 5018, пункт 8.

117 «Файнэншл Тайме», 20 декабря, 2000, с. 3.

118 «Le Monde», 28 ноября, 2002.

119 «Москоу Тайме», 25 октября, 2001; 1 ноября, 2001.

120 «Москоу Тайме», 1 ноября 1, 2001.

121 Там же, 7 августа, 2001; 29 октября, 2001; 30 октября, 2001; 1 ноября, 2001.

122 Там же, 29 октября, 2001; «Файнэншл Тайме», 17 сентября, 2001, с. 24.

123 «Уолл-Стрит Джорнэл», 24 августа, 2000, с. А19; «Нью-Йорк Тайме», 28 декабря, 1999, с. С2.

124 «Москоу Тайме», 1 июня, 1999; 17 ноября, 1999; 11 апреля, 2000.

125 «Москоу Ньюс», 9-15 июня, № 21, 1999, с. 3.

126 «Уолл-Стрит Джорнэл», 11 августа, 2000, с. Al 1.

127 Там же, 28 июля, 2000, с. А13.

128 «Независимая газета», 26 декабря, 2000; «Российский каталог Джонсо­на», 25 декабря, 2000, № 4709.

129 Там же.

130 «Известия», 25 февраля, 2000.

131 Агентство «Френч Пресс», 10 января 10, 2001; «Российский каталог Джонсона», 10 января, 2001, № 5018, пункт 8.

8. «ФИМАКО», Российский Центральный Банк и отмывание денег

1 «Москоу Тайме», 11 января, 2000; 4 апреля, 2000; 22 апреля, 2000; «Рос­сийский каталог Джонсона», 2 июля, 2002, № 6336, пункт 1.

2 «Москоу Тайме», 22 декабря, 1998.

3 Marshall Goldman, Detente and Dollars, New York: Basic Books, 1975, pp. 298-300.

4 «Нью-Йорк Тайме», 23 сентября, 1971, с. 1; 7 апреля, 1983, с. 1; 15 сен­тября, 1985, с. 1.

5 «Международная торговля», февраль, 1974, с. 40; «Бюллетень Москов­ского народного банка», 13 марта, 1974, с. 7.

6 «Нью-Йорк Тайме», 2 октября, 1972, с. 55.

7 «Москоу Тайме», 22 сентября, 1998.

8 Там же, 19 ноября, 2001.

9 Там же, 4 августа, 1999; «Нью-Йорк Тайме», 30 августа, 1973, с. 3; 7 ян­варя, 1976, с. 4; 25 марта, 1976, с. 8.

10 «Нью-Йорк Тайме», 5 октября, 1979, с. D1; «Вашингтон Пост», 6 октя­бря, 1978, с. D15.

11 «Коммерсантъ-Daily», 13 июля, 1999, с. 1; «Москоу Тайме», 17 августа, 1999, с. XXII. Большая часть нижеприведенной информации взята в

404

Примечания

«ПрайсУотерхаусКуперс», проводившей аудиторскую проверку Рос­сийского центрального банка 4 августа 1999 г.

12 Передача «БиБиСи», 22 марта, 1999; «ПрайсУотерхаусКуперс», с. 3.

13 «Москоу Тайме», 17 августа, 1999, с. XXII.

14 «Коммерсантъ-Daily», 13 июля, 1999, с. 1: «Москоу Тайме», 1 марта, 1999; 17 августа, 1999, с. XXII.

15 «Москоу Тайме», 23 февраля, 1999; 17 августа, 1999.

16 Там же, 17 августа, 1999-

17 Отчет об аудиторской проверке «ПрайсУотерхаусКуперс».

18 «Москоу Тайме», 17 августа, 1999, с. XXII.

19 Отчет об аудиторской проверке «ПрайсУотерхаусКуперс».

20 «Коммерсантъ-Daily», 13 июля, 1999, с. 1.

21 «Уолл-Стрит Джорнэл», 16 июня, 1992, с. А12.

22 IMF Staff Country Report, p. 44.

23 Internet Securities, 10 июля, 1999-

24 «Экономика и жизнь», декабрь, 1999, № 51, с. 3- К 2002 г оценки мас­штабов утечки капитала достигали 300 млрд. долларов: «Уолл-Стрит Джорнэл», 20 июня, 2002, с. А7.

25 «Москоу Тайме», 23 февраля, 1999; Олег Одноколенко, «Итоги», 30 ию­ля, 2002, с. 12.

26 «Москоу Ньюс», 17 марта, 1999, № 10, с. 4; «Москоу Тайме», 8 декабря, 1998.

27 «Москоу Тайме», 23 февраля, 1999.

28 «Файнэншл Тайме», 24 июня, 1993, с. 1. Эти средства со временем бы­ли высвобождены. Не желая сдаваться, Гаон добился еще одного ре­шения суда 18 мая 2000 г. На это раз французский суд постановил арестовать средства «Евробанка», российского посольства в Париже, зарубежную собственность «Славнефти», «Роснефти» и «Внешэко­номбанка», которые частично принадлежат российскому правитель­ству. Частично это решение было отменено 13 июня 2000 г.; «Москоу Тайме», 14 июня, 2000.

29 «Москоу Тайме», 17 августа, 1999, с. XXII; Отчет об аудиторской про­верке «ПрайсУотерхаусКуперс», раздел 12.2.

30 Пресс-конференция, 16 февраля, 1999, Кремлевский пакет докумен­тов, Федеральная служба новостей, Internet Securities.

31 «Коммерсантъ-Daily», 3 августа, 1999, с. 1; «Москоу Тайме», 2 июля, 1999.

32 «Москоу Тайме», 17 февраля, 1999.

33 Там же, 6 февраля, 1999-

34 Там же, 28 ноября, 2001.

35 Там же, 17 августа, 1999, с. XXII; 19 октября, 1999.

36 Там же, 19 октября, 1999-

37 Там же, 17 августа, 1999, с. XXII.

38 Там же, 19 октября, 1999.

Примечания

405

39 Там же.

40 «Русские известия», 7 июля, 1998.

41 Central European, April 1999, p. 22.

42 «Москоу Тайме», б февраля, 1999; 23 февраля, 1999-

43 «ПрайсУотерхаусКуперс», с. 14-15; Randall W. Stone, «Russia and the IMF», Lending Credibility: The IMF and the Post-Communist Transition, section 21.17, mimeographed, pp. 26-7.

44 «Файнэншл Тайме», 27 сентября, 1999- с. 12; «Москоу Тайме», 3 августа, 1999.

45 «Москоу Тайме», 2 марта, 1999.

46 Там же, 6 июля, 1999.

47 Там же, 17 августа, 1999, с. XXI.

48 Там же, 17 февраля, 1999.

49 «Коммерсантъ-Daily», 13 июля, 1999, с. 2.

50 «Москоу Тайме», 2 ноября, 1999; «ПрайсУотерхаусКуперс», раздел 21.

51 «Москоу Тайме», 19 октября, 1999.

52 «ПрайсУотерхаусКуперс», разделы 21.2, 21.3, 21.4; «Москоу Тайме», 3 августа, 1999.

53 «Москоу Тайме», 5 ноября, 1999; 8 февраля, 2000.

54 «Нью-Йорк Тайме», 17 февраля, 2000, с. А1; 18 февраля, 2000, с. А1.

55 Там же, 17 февраля, 2000, с. Аб.

56 Там же, 6 декабря, 2001, с. А5.

57 «Файнэншл Тайме», 1 июня, 2000, с. 2, «Российский каталог Джонсо­на», 18 февраля, 2000, № 4119, пункт 1; 13 июня, 2000, № 4366, пункт 11; «Москоу Тайме», 9 июня, 2000.

58 «Файнэншл Тайме», 29 января, 2000, с. 2.

59 Там же, 1 июня, 2000, с. 2; Intercom Daily Report on Russia, February 18, 2000; «Рейтер», 18 февраля, 2000; «Коммерсантъ-Daily», 13 августа, 1999, с. 1; «Москоу Тайме», 2 июля, 1999-

61 «Москоу Тайме», 2 ноября, 1999-

62 «Ньюс Уик», 29 марта, 1999, с. 39; Радио программа «Эхо», 22 марта, 1999; «Москоу Тайме», 2 июля, 1999; «Вашингтон Пост», 1 июля, 1999; «Московский комсомолец», 3 июня, 1999, с. 1; «Москоу Тайме», 2 ноя­бря, 1999.

63 «Коммерсантъ-Daily», 3 августа, 1999, с. 1.

64 «ПрайсУотерхаусКуперс», разделы 21.7, 21.16, 21.17, 21.18, 21.19; «Мо­скоу Тайме», 2 ноября, 1999-

65 «Москоу Тайме», 3 августа, 1999; 17 августа, 1999, с. XXI; 2 ноября, 1999; «Интерфакс», 19 сентября, 1998.

66 «Москоу Тайме», 30 июля, 1999-

67 «Файнэншл Тайме», 27 сентября, 1999, с. 12; «Москоу Тайме», 3 августа, 1994.

68 «Москоу Тайме», 21 марта, 2002.

69 «Файнэншл Тайме», 11 февраля, 2000, с. 1.

406

Примечания

9. Коррупция, преступность и российская мафия

1 Stephen Handelman, Comrade Criminal: Russia's New Mafiya, New Haven: Yale University Press, 1995. Это одно из наиболее вдумчивых и тща­тельно проведенных исследований преступности в России.

2 Там же, с. 95.

3 Там же, с. 338; «Москоу Тайме», 12 февраля, 2002.

4 «Москоу Тайме», 12 февраля, 2002.

5 Jamestown Foundation Monitor, 3 декабря, 2001.

6 «Москоу Тайме», 18 октября, 2001; «Российская газета», 20 июля, 2001.

7 Susan Rose-Ackerman, «Corruption and Competition*, mimeographed, January 28, 1994; Shleifer and Vishny, «Corruption», The Quarterly Journal of Economics, August 1993, p. 599-

8 «Московская правда», 17 декабря, 1994, с. 5.

9 «Москоу Тайме», 22 марта, 2002.

10 «Нью-Йорк Тайме», 16 мая, 2002. с. А4; 2 мая, 2002. с. Аб.

11 «Москоу Тайме», 24 мая, 2002.

12 Там же.

13 Там же.

14 «Вашингтон Тайме», 5 декабря, 1991, с. А1; «Московская правда», 17 де­кабря, 1991, с. 5.

15 «Файнэншл Тайме», 2 января, 2001, с. 3; «Москоу Тайме», 8 мая, 2001.

16 «Файнэншл Тайме», 15 апреля, 1998, с. VIII.

17 Там же, с. II.

18 ИТАР-ТАСС, 20 февраля, 1998.

19 «U.S.-Russia Business Journal, «Russia After the Election*, July 26, 1996, p. 19; Russia Review, August 14, 1998, p. 24.

20 «Москоу Тайме», 14 марта, 2000.

21 «Экономика и жизнь», май, 2000, № 21, с. 4-5; Russia Review, June 16, 1997, p. 20.

22 Репортаж «БиБиСи», РИА, 7 июля, 1998; Репортаж «БиБиСи», 1 июля, 1998; «Москоу Тайме», 28 февраля, 1998.

23 Business Review, January 1999, p. 35.

24 ИТАР-ТАСС, 6 августа, 1998; «Москоу Тайме», 6 ноября, 1999: 19 нояб­ря, 1999; 12 февраля, 1995, с. 42.

25 «Нью-Йорк Тайме», 1 августа, 2000; 8 марта, 1998, с. 3; «Москоу Тайме», 25 июля, 2000; 14 августа, 2000.

26 «Российский каталог Джонсона», 3 января, 2002, № 6005, пункт 2.

27 «Москоу Тайме», 18 сентября, 2001; 3 марта, 2000; «Нью-Йорк Тайме», 13 мая, 1993, с. А4.

28 «Москоу Тайме», 26 марта, 2001; «Российский каталог Джонсона», 24 марта, 2001, № 5168.

29 «Аргументы и факты», март, 2001, № 12, с. 3.

30 «Независимая газета», 1бдекабря, 1992, с. 2: «Москоу Ньюс», № 31,1992, с. 2.

Примечания

407

31 Максвелл стрит в западной части Чикаго многие годы выполняла именно такую функцию. Несмотря на грязь этой улицы, многие ус­пешные бизнесмены начинали именно там.

32 Такие рынки не могут гарантировать защиты от мафии. Хантс-пойнт и Фултонский рыбный рынок в Нью-Йорке периодически станови­лись местами разборок различных американских мафиозных кланов, но со временем государственным структурам удалось восстановить порядок.

33 «Москоу Тайме», 5 апреля, 2002.

34 «Файнэншл Тайме», 9 марта, 1994, с. 26.

35 Там же, 22 июля, 2002, с. 7.

36 «Российская газета», 20 июля, 2001; 12 декабря, 2002.

37 «Москоу Ньюс», 19 декабря, 2000; «Москоу Тайме», 19 декабря, 2000; «Вашингтон Пост», 2 марта, 2001.

38 «Москоу Тайме», 30 января, 2002; 5 февраля, 2002; «Российский ката­лог Джонсона», 31 января, 2002, № 6050, пункт 17; 5 февраля, 2002, № 6059, пункт 15.

39 «Русский журнал», 3 декабря, 2001, business р. 3.

10. Кто говорит, что не было лучшего пути?

1 Воуско, Shleifer and Vishny, p. 125.

2 John S. Earle, Roman Frydman, Andrzej Rapaczynski and Joel Turkewitz, Small Privatization, Budapest: Central European University Press, CEU Privatization Reports, vol. 3, 1994, p. 43-

3 Ibid., p. 49.

4 Ibid., p. 65; Jan Mladek, «Voucher Privatisation in the Czech Republic and Slovakia*, OECD, Center for Co-operation with the Economies in Transition, Mass Privatization, an Initial Assessment, Paris-. Organization for Economic Operation and Development, 1995, p. 61.

5 Jan Winiecki, «Polish Mass Privatisation Programme: The Unloved Child in a Suspect Family*, in Center for Co-operation with Economies in Transi­tion, p. 48; Janus Lewandowski and Jan Szomberg, «Propertisation as a Foundation of Socio-Economic Reform*, paper for the seminar of «Trans-formation Proposal for Polish Economy*, Warsaw, mimeographed, November 17-18, 1988.

6 Mladek, p. 66; Josef C. Brada, ("Privatization is Transition, Or Is It?» Journal of Economic Perspectives, vol. 10, no. 2, Spring 1996, p. 72.

7 Mladek, p. 66.

8 Ibid., p. 67.

9 Viktor Kozeny, Davis Center for Russian Studies Seminar, Harvard Univer­sity, October 9, 1996.

10 Семинар Центра российских исследований Дэвиса, 10 октября, 1996; «Ньюс Уик», 3 июля, 1999, с. 40; Mladek, р. 69.

408

Примечания

11 Mladek, р. 68.

12 «Бизнес Уик», 11 декабря, 1995, с. 58.

13 Там же.

14 Pistor and Spicer, 1997, p. 101; Pavel Meitlik, «Post-Privatization Restruc-turalization of Property Rights in the Czech Republic*, Economic Com­mission for Europe, Spring Seminar, 1998, Geneva Paper 5, pp. 2-3.

15 Семинар Центра российских исследований Дэвиса, 9 октября, 1996.

16 Там же.

17 Mladek, р. 76.

18 Pistor and Spicer, 1997, p. 103.

19 «Уолл Стрит Джорнал Европа», 12 июля, 1996, с. 4.

20 «Нью-Йорк Тайме», 22 декабря, 1999, с. F4.

21 Charles Wallace, «The Pirates of Prague», Fortune, December 23, 1996, p. 79.

22 «Файнэншл Тайме», 20 марта, 2000, с. 3.

23 Там же.

24 Winiecki, р. 54

25 The Boston Globe, June 23, 1996, p. 4.

26 «Интерфакс», 30 ноября, 1998.

27 Earle et. al, p. 195; Roman Frydman, Andrzej Rapaczynski and John S. Earle, The Privatization Process in Central Europe, Budapest: Central European University Press, 1993, p. 162.

28 «Файнэншл Тайме», 12 июля, 2000, с. 16.

29 «Голос Варшавы», «Польская и Центральноевропейская Россия», ап­рель, 1998, с. 13.

30 Там же; «Файнэншл Тайме», 14 марта, 2000, с. 3- Владимир русинский был одним из тех немногих, кто в России из ничего создал что-то новое.

31 100 Najbogatszych Polakow, Wprost, June 18, 2000.

32 «Москоу Тайме», 12 ноября, 2001.

33 Poland: Fundamental Facts, Figures, and Regulations, The Polish Agency for Foreign Investment, Warsaw, January 1996, p. 29.

34 Интервью с Евой Фрейберг, заместителем министра финансов Поль­ши, 7 июля, 1997, Варшава, Польша; ОЭДР, Центр сотрудничества со странами с переходной экономикой, с. 48; Janusz Lewandowski, «The Political Context of Mass Privatization in Poland*, in Between State and Market: Studies of Economies in Transition, no. 23, World Bank, Washing­ton, 1997, p. 35.

35 См. примечание к таблице 10.1.

36 «Файнэншл Тайме», 4 июня, 1996, с. 3.

37 Подробности этого процесса описаны в Голдман, 1996, с. 122-145.

38 Воуско, Shleiler and Vishny, p. 11.

39 Там же, с. 83; Чубайс, с. 59.

40 Воуско, Shleiler and Vishny, p. 11.

Примечания

409

41 Они поступают таким образом даже несмотря на то, что новое иссле­дование показывает, что частное владение не всегда более эффектив­но. См. Roman Frydman, Marek Hessel, Andrzej Rapaczynski and Cheryl Grey, «Ambiguity of Privatization, Private Ownership, and Corporate Per­formance: Evidence from the Transition Economics*, undated.

11. Доверие или мошенническая игра - что потребуется?

1 «Экономика и жизнь», май, 2002, № 21, с. 1.

2 «Бизнес Россия», Министерство торговли США, Развитие малого и среднего бизнеса в России», 7 декабря, 2001.

3 «Экономические обзоры, Центр сотрудничества со странами с пере­ходной экономикой, 1997-1998», Российская Федерация, Парюк, Центр сотрудничества со странами с переходной экономикой, 1997, с. 136.

4 Vadim Radaev, «Russian Entrepreneurship After the 1998 Crisis*, Programs in New Approaches to Russian Security, Policy Memo Series, no. 78, October 1999, p. 50.

5 «Экономика и жизнь*, апрель, 2001, № 15, с. 27, говорится, что было только 879 300; «Бизнес Россия».

6 «Файнэншл Тайме», 19 декабрь, 2001, с. 2.

7 «Уолл-Стрит Джорнэл», 21 марта, 2000, с. А23; «Москоу Тайме», 20 де­кабря, 2001.

8 «Файнэншл Тайме», 16 января, 2002, с. 3-

9 «Уолл-Стрит Джорнэл», 12 октября, 2000, с. А21.

10 Чубайс, с. 22.

11 «Файнэншл Тайме», 2 мая, 2001 , с. 2; «Москоу Тайме», 30 января, 2002.

12 «Москоу Тайме», 21 октября, 2000.

13 «Аргументы и факты», 12 марта, 2001, с. 3; «Файнэншл Тайме», 17 де­кабря, 2001.

14 Transitions, World Bank, March-April 2002, p. 15.

15 Интервью с Джоном Милонасом, директором «Дженерал Моторс» в Тольятти, 6 сентября, 2002.

16 Семинар, 10 сентября, 2002, Москва.

17 «Экономические обзоры, Центр сотрудничества со странами с пере­ходной экономикой, 1997». Париж, Российская Федерация, с. 36.

18 «Москоу Тайме», 5 февраля, 2002.

19 «Экономические обзоры, Центр сотрудничества со странами с пере­ходной экономикой, 1997», с. 137.

20 ИТАР-ТАСС / «Российский каталог Джонсона», 21 марта, 2001, № 5163, пункт 1.

21 «Экономика и жизнь», май, 2002, № 21, с. 1.

22 «Аргументы и факты», 12 марта, 2001, с. 3-

23 «Российский каталог Джонсона», 27 июня, 2001, № 5326, пункт 11; «Москоу Тайме», 29 ноября, 2002.

410

Примечания

24 «Известия», 25 февраля, 2000.

25 «Российская газета», 15 июня, 2000.

26 «Москоу Тайме», 22 ноября, 2001.

27 «Бизнес Уик», 4 декабря, 2000, с. 56.

28 Там же, 2 декабря, 2000, с. 58.

29 Агентство «Франс Пресс», 10 января, 2001; «Российский каталог Джонсона», 10 января, 2001, № 5018, пункт 8.

30 «Академия топ-менеджеров», ноябрь, 2001, с. 20. Также см: «Москоу Тайме», 9 августа, 2002.

31 «Файнэншл Тайме», 1 ноября, 1996, с. 5; лекция, Конференция в Арден Хаус, 13 апреля, 2002.

32 «Москоу Тайме», 7 февраля, 2001.

33 «Московский комсомолец», 20 января, 2001; Jamestown Foundation Monitor, December 15, 2000.

34 «Российский каталог Джонсона», 12 февраля, 2001, № 5089.

35 «Сегодня», 8 февраля, 2000.

36 «Переходные экономики», Всемирный банк, март-апрель 2002, с. 15.

37 «Экономист», 27 июня, 2002; «Москоу Тайме», 5 ноября, 2001; 13 мар­та, 2002; 17 мая, 2002; «Форбс», 18 февраля, 2002.

38 «Москоу Тайме», 12 ноября, 2001.

39 Там же, 26 августа, 2000; «Москоу Ньюс», 26 января, 2000, с. 5; «Россий­ский каталог Джонсона», 14 июня, 2000, № 4367, пункт 13.

40 «Российский каталог Джонсона», 17 ноября, 2002, № 5552, пункт 7.

41 «Московские новости», № 52, 25-31 декабря, 2001, с. 10.

42 Christian Science Monitor, February 22, 2002.

43 «Уолл-Стрит Джорнэл», 26 июля, 2002, с. А4.

44 Christian Science Monitor, February 22, 2002.

45 Blair Ruble and Nancy Popson, «The Westernization of a Russian Province; The Case of Novgorod*, Post-Soviet Geography and Economics, no. 8, 1998, p. 33; Nikolai Petro, «The Novgorod Region: A Russian Success Story*, Post-Soviet Affairs, 1999, no. 3, p. 235; Petro, «Creating Social Capital of Russia: The Novgorod Model, A Natural Concept for Eurasian-East European Research*, working paper, September 18, 1999.

46 Ruble and Popson, p. 436.

47 Ibid., p. 441; Harry G. Broadman, Is Russia Restructuring, World Bank, February 16, 2001, p. 16.

48 Ruble and Popson, p. 438.

49 Американская программа региональной поддержки избранного ко­личества областей, включая Новгородскую, Самарскую и Томскую, возникла вследствие ряда дискуссий 1995 г. с тогдашним послом Ри­чард Монингстаром, который был ответственным за Американскую программу зарубежной поддержки бывшему Советскому Союзу. Дис­куссии проходили в Центре российских исследований (теперь Центр Дэвиса) в Гарварде и были сосредоточены на том, как сделать эконо­

Примечания

411

мическую помощь США России более эффективной; Главное бюж-детно-контрольное управление правительства США, 2000, с. 177. Эта идея вновь нашла свою поддержку в администрации Джорджа Буша в лице министра финансов Пола О'Нила; «Российский каталог Джонсо­на», 31 октября, 2001, № 5519, пункт 6.

50 «Москоу Тайме», 20 февраля, 2001; «Бизнес Уик Интернэшнл», 2 июля, 2001.

51 «Москоу Тайме», 26 марта, 2001; интервью, Новгород, 8 сентября, 2002.

52 Там же, 14 января, 2002.

53 Исследование «Тройка Диалог», «Российское корпоративное управле­ние: осознание и стоимость рисков корпоративного управления». Москва, февраль, 2001, раздел 2, с. 9.

54 «Файнэншл Тайме», 15 ноября, 2000, с. 24.

55 «Москоу Тайме», 3 июля, 2001.

56 Там же, 22 августа, 2002.

57 «Российский каталог Джонсона», 2 января, 2002, № 6003, пункт 5. Фе­деральная Комиссия по ценным бумагам составила свой собствен­ный рекомендуемый Кодекс корпоративного управления в апреле 2002 г. «Москоу Тайме», 5 апреля, 2002.

58 «Москоу Тайме», 21 сентября, 2001.

59 «Уолл-Стрит Джорнэл», 18 октября, 1999, с. А37; «Нью-Йорк Тайме», 18 августа, 2001, с. ВЗ.

60 Club 2015. A Positive Scenario for Russia Through a Productive Society, Presentation/or U.S.-Russia Business Conference, Washington, D.C., March 21, 2000; «Москоу Тайме», 27 февраля, 2001.

61 «Российский каталог Джонсона», 11 декабря, 2001, № 5593, пункт 8.

62 «Тайм», 29 мая, 2001.

63 «Форбс», 11 декабря, 2000; World Link, January 2001, p. 214; «Нью-Йорк Тайме», 18 ноября, 2001, с. А12.

64 «Файнэншл Тайме», 25 июля, 2001; 31 декабря, 2001, с. 11; «Ведомо­сти», 10 сентября, 2001.

65 «Файнэншл Тайме», 2 февраля, 2002, с. 19, 23.

66 Там же.

67 George Cohon with David McFarlane, To Russia With Fries, Toronto: McClelland & Stewart, 1997, p. 169.

68 Ibid, pp. 20, 35, 119-

69 James L. Watson (ed), Golden Arches East: McDonald's in East Asia, Stanford: Stanford University Press, 1997, pp. 150, 222-23.

70 Cohon, p. 180.

71 Ibid., p. 194.

72 «Уолл-Стрит Джорнэл», 11 февраля, 1990, с. Аб.

73 Cohon, р. 219.

74 «Файнэншл Тайме», 1 июля, 1992, с. 2; «Уолл-Стрит Джорнэл», 5 нояб­ря, 1992, с. А8.

412

Примечания

75 Paul Gregory and Robert Stewart, Russia and Soviet Economic Perfor­mance, Boston: Addison Wesley Longman, 2001, 7th edition, p. 348.

76 «Москоу Тайме», 6 ноября, 2001.

77 Беседы с Джорджем Кохоном; «Российский каталог Джонсона», 20 января, 2001, № 5039, пункт 9; 3 февраля, 2001. № 5072, пункт 3; «Мо­скоу Тайме», 6 ноября, 2001; 22 января, 2002; беседы с Хамзалотом Хасбулатовым, директором «Макдональдс» в России, Москва, 10 сен­тября, 2002.

78 «Москоу Тайме», 18 января, 2001.

79 Gillette Joint Ventures, in the USSR: One Companys View, 1991.

80 «Москоу Тайме», 3 апреля, 1998; посещение Санкт-Петербургского за­вода, 5 июня, 2000.

81 Майкл Холи, главный исполнительный директор «Джилетт», Арден Хаус, 29 марта, 1998; посещение Санкт-Петербургского завода, 5 ию­ня, 2000; «Москоу Тайме», 3 апреля, 1998.

82 Беседы с руководителями «Джилетт», Санкт-Петербург, 5 июня, 2000.

83 Майкл Холи, главный исполнительный директор, Арден Хаус, 29 мар­та, 1998.

84 Очевидно, «Бистро» не добились успеха, и город выставил сеть на продажу в 2001 г.; «Москоу Тайме», 1 октября, 2001.

85 Atlantic Journal / Constitution, November 13, 1993, p. Al 1.

86 «Survey Russia», The Economist, July 12, 1997, p. 12.

87 «Нью-Йорк Тайме», 6 октября, 1998, с. С4.

88 «Москоу Ньюс», 10-16 сентября, 1998, № 35, с. 7; «Нью-Йорк Тайме», 23 октября, 1998, с. С1.

89 «Файнэншл Тайме», 28 августа, 1998, с. 14.

90 «Нью-Йорк Тайме», 23 октября, 1998, с. С4; «Уолл-Стрит Джорнэл», 26 февраля, 1999, с. С1.

91 «Москоу Тайме», 13 марта, 1998; 25 апреля, 1998, с. 13.

92 Джеймс Гэнсингер, семинар и интервью, Арден Хаус, 14 апреля, 2002.

93 Там же, 8 октября, 1998.

94 «Москоу Тайме», 28 мая, 2002.

95 Там же, 31 мая, 2001.

96 Там же, 13 июля, 2001, с. 7; «Санкт-Петербург Тайме», 17 июля, 2001, с. 8.

97 «Москоу Тайме», 27 июля, 2001.

98 «Экономист», 19 июля, 2001.

99 «Москоу Тайме», 21 августа, 2001.

100 «Уолл-Стрит Джорнэл», 5 декабря, 2000, с. А22.

101 «Файнэншл Тайме», 24 ноября, 2000, с. 15; «Нью-Йорк Тайме», 10 ап­реля, 2001, с. W1.

102 Bernard S. Black, University of Pennsylvania Law Review, vol. 149, p. 2131; Emerging Market Review, vol. 2, p. 89-

103 «Российский каталог Джонсона», 2 августа, 2001, № 5379, пункт 6; «Интерфакс».

Примечания

413

Приложение 11.1

1 «Файнэншл Тайме», 28 марта, 2001, с. 18.

2 Там же, 19 апреля, 2001, с. 23.

3 «Москоу Тайме», 29 октября, 2001; 30 октября, 2001; 31 октября, 2001; «Файнэншл Тайме», 17 сентября, 2001, с. 24.

4 McLean's Magazine, May 20, 2002.

5 Там же.

6 «Москоу Тайме», 3 октября, 2001.

7 Там же, 25 апреля, 1998, с. 13; 8 мая, 1998, с. 13; 9 октября, 1998; 30 ап­реля, 1999.

8 «Русский журнал», 6 июля, 2001; «Москоу Тайме», 3 июля, 2001; 5 ию­ля, 2001; 13 июля, 2001, с. 7; 16 июля, 2001.

9 «Уолл-Стрит Джорнэл», 3 августа, 2001; «Москоу Тайме», 27 июля, 2001; 2 августа, 2001.

10 «Русский журнал», 30 ноября, 2001; McLean's Magazine, May 20, 2002.

11 «Москоу Тайме», 28 декабря, 2001.

12 «Файнэншл Тайме», 22 июля, 2002, с. 7.

13 «Экономист», 23 февраля, 2001.

14 «Москоу Тайме», 8 августа, 2001.

15 Там же, 20 июня, 2001, с. 10; 1 августа, 2001.

16 Там же, 26 июня, 2002.

17 Там же, 5 декабря, 2001.

18 Там же.

19 McLean's Magazine, May 20, 2002.

20 Там же.

21 «Москоу Тайме», 3 июля, 2002.

414

Примечания

^Bibliography

100 Najbogatszych Polakow, Wprost, June 18, 2000. Academy of Management Executive, November 2001, p. 20. French Press Agency, January 10, 2001.

Argumenti I Fakti, March 1995, no. 9; March 2001, no. 12, p. 3. Arkhangelskaya, Irina, «While Russia Sleeps*, Delovie Lyudi, February 1995. Aslund, Anders, «The Myth of Output Collapse After Communism», Working

Papers, Carnegie Endowment, Post-Soviet Economics Project, no. 18,

March 2001.

-«Tainted Transactions*, The National Interest, Summer 2000.

-How Russia Became a Market Economy, Washington: Brookings, 1995.

-(ed.), Economic Transformation in Russia, New York: St. Martin's Press,

1994.

Atlantic Journal / Constitution, November 13, 1993, p. All.

BBC, July 1, 1998; July 7, 1998; September 4, 1998; March 22, 1999; October

11, 2000, «Russia from A to Z». Berliner, Joseph, «The Soviet Past and the Russian Transition*, prepared for a

conference on the Soviet economy, Zvenigorod, Russia, June 22, 2001. Bisnis Russia, U.S. Department of Commerce, Development of Small and

Medium-sized Business in Russia, December 7, 2001. Black, Bernard S., University of Pennsylvania Law Review, vol. 149, p. 2131. Blasi, Joseph R., Kroumova, Maya and Kruse, Douglas, Kremlin Capitalism:

Privatizing the Russian Economy, Ithaca: Cornell University Press, 1997.

415

Bornstein, Morris, «Russia's Mass Privatisation Programme*, Communist Eco­nomies and Economic Transformation, vol. 6, no. 4, 1994, p. 425.

Borovoi, Konstantin, in I. Bunin, Biznesmeny Rossii: 40 Istorii TJspekha, Moscow: ОКО, 1994.

Bowden, Witt, Karpovich, Michael and Usher, Abbot Paison, An Economic History of Europe Since 1750, New York: American Book Company, 1937.

Boyko, Maxim, Shleifer, Andrei and Vishny, Robert, Privatizing Russia, Cam­bridge: MIT Press, 1995.

Brada, Josef C, «Privatization is Transition, Or Is It?» Journal of Economic Pers­pectives, vol. 10, no. 2, Spring 1996.

Brady, Rose, Kapitalizm: Russia's Struggle to Free Its Economy, New Haven: Yale University Press, 1999-

Broadman, Harry G., Is Russia Restructuring, World Bank, February 16, 2001.

Bunin, 1. (ed.), Biznesmeny Rossii: 40 Islorii Uspekha, Moscow: ОКО, 1994.

Business, Review, January 1999, p. 35.

Central European, April 1999, p. 22.

Christian Science Monitor, February 22, 2002.

Chubais, Anatoly (ed), Privatizatsiia Po-Rossiiski, Moscow: Vagrius, 1999.

Club 2015: A Positive Scenario for Russia Through a Productive Society, Pre­sentation for U.S-Russia Business Conference, Washington D.C., March 21, 2000.

Coase, Ronald, «The Problems of Social Class*, The Journal of Law and Eco­nomics, no. 3, I960.

Cohon, George with McFarlane, David, To Russia With Fries, Toronto: McClelland & Stewart, 1997.

Coricelli, Fabrizio, The Journal of Economic Literature, vol. XXXVI, no. 4, December 1998.

Coulloudon, Virginie, «Moscow City Management: A New Form of Capitalism?*

mimeographed, 1999. — «Privatization In Russia: Catalyst for the Elite*, The Fletcher Forum of

World Affairs, vol. 22:2, Summer/Fall 1998. Desai, Padma, «A Russian Optimist: Interview with Yegor Gaidar*, Challenge,

May-June 2000.

Dinello, Natalya Evdokimova, «Forms of Capital: The Case of Russian Borders*, International Sociology, vol. 13, no. 3, September 1998.

Earle, John S., Frydman, Roman, Rapaczynski, Andrzej and Turkewitz, Joel, Small Privatization, Budapest: Central European University Press, CEU Pri­vatization Reports, vol. 3, 1994.

Echo Radio Program, March 22, 1999-

Economic Commission for Europe, Economic Survey of Europe in 1992-1993,

New York, United Nations, 1993, p. 122. Economic Newsletter, Russian Research Center, Harvard University, January 13,

1989.

Fedorov, Boris, «Svoboda ili Prodazhnost' Pressy?* mimeograph, June 2001.

416

Bibliography

- «Gazprom - The World's Largest 'Non-Profit' Corporation*, mimeo­graphed, October 2000.

Feldstein, Martin, The Wall Street Journal, September 8, 1997, p. A18.

Fischer, Stanley, Sahay, Ratna and Avegh, Carlos, «Stabilization and Growth in Transition Economies: the Early Experience*, The Journal of Economic Perspectives, vol. 10, no. 2, Spring 1996.

Foreign Trade, February 1974, p. 40; January-March, 1997, p. 37.

Freeland, Chrystia, Sale of the Century, Toronto: Doubleday, 2000, p. 283-

Frydman, Roman, Hessel, Marek, Rapaczynski, Andrzej and Grey, Cheryl, «Ambiguity of Privatization, Private Ownership, and Corporate Perfor­mance: Evidence from the Transition Economies*, undated.

Frydman, Roman, Rapaczynski, Andrzej and Earle, John S., The Privatisation Process in Russia, Ukraine, and the Baltic States, New York: Central European University Press, 1993.

-The Privatization Process in Central Europe, Budapest: Central European

University Press, 1993.

Frye, Timothy and Shleifer, Andrei, «The Invisible Hand and the Grabbing Hand*, American Economic Review, May 1997. Gaddy, Clifford G. and Ickes, Barry W, «Russia's Virtual Economy*, Foreign Affairs, September 1998.

Gaidar, Yegor, Days of Defeat and Victory, Seattle: University of Washington Press, 1999.

German Federal Statistical Office, Statistical Yearbook of West Germany, 1991. Gerschenkron, Alexander, Economic Backwardness and Historical Perspective,

Cambridge: The Belknap Press of Harvard University Press, 1962. Gillette Joint Ventures in the USSR: One Companys View, 1991. Goldman, Marshall I., «The Barter Economy*, Current History, October 1998. -Lost Opportunity: Why Economic Reforms in Russian Have Been so

Difficult, New York: WW Norton, 1996. -Lost Opportunities: Why Economic Reforms in Russia Have Not Worked,

New York: WW Norton, 1994.

- Gorbachev's Challenge: Economic Reform in an Age of High Technology, New York: WW. Norton, 1987.

-USSR in Crisis: "The Failure of an Economic System, New York: WW

Norton, 1983.

-Detente and Dollars, New York: Basic Books, 1975.

Gorbachev, Mikhail, Memoirs, New "fork: Doubleday, 1995. Goskomstat, monthly report on Internet Securities.

Goskomstat, Narodnoe Khoziaistvo 1992, Moscow: Nar Khoz, 1993, p. 66; 1996, p. 702.

Goskomstat Rossii, Uroven' Zhizni Naseleniia (Internet Securities, Macro­economics), April 30, 1999.

- Rossiiskii Statisticheskii Ezhegodnik 1998 (Russian Statistical Report

1988), Moscow: Goskomstat, 1998, pp. 413, 414.

Bibliography

417

Government of Russian Federation, «Small-Scale Privatization in Russia: The Nizhny Novgorod Model Annexes*, March 1992.

Grant, Jonathan A., Big Business in Russia: The Putilov Company in Late Imperial Russia 1868-1917, Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1999- Gregory, Paul and Stewart, Robert, Russia and Soviet Economic Performance, Boston: Addison Wesley Longman, 2001, 7th edition.

Gros, Daniel and Steinherr, Alfred, Winds of Change: Economic Transition in Central and Eastern Europe, London: Longman, 1995.

The Guardian, April 18, 2001; December 21, 2000; December 15, 2001.

Guseinov, R.M., «Kapitalizma v Rossii ne Bylo Dazhe v Period 'Kapitalizma'*, ♦Ekonomicheskaia Istoriia Rossii: Problemy, Poiski, Resheniia*, Ezhegod-nik, vol. 1, Volgograd, 1999.

Handelman, Stephen, Comrade Criminal: Russia's New Mafiya, New Haven: Yale University Press, 1995.

Hedlund, Stefan and Sundstrom, Niclas, «Does Palermo Represent the Future for Moscow?* The Journal of Public Policy, no. 16.

Hellman, Joel Scott, Breaking the Banks: Bureaucrats and the Creation of Markets in a Transitional Economy, submitted in part for the fulfillment of requirements for the degree of Ph.D., Graduate School of Arts and Scien­ces, Columbia University: New York, 1993.

Hoffman, David, The Oligarchs: Wealth and Power in New Russia, New York: Public Affairs Press, 2002.

IMF, A Study of the Soviet Economy, 1991.

IMF Staff Country Report, no. 95/107, Washington, International Monetary

Fund, October 1995, p. 44. Internet Securities, July 10, 1999-

ITAR-TASS, February 20, 1998; August 6, 1998; October 10, 2000.

Izvestia Press Digest Russiska Izvestia, September 19, 2000.

JSB Inkomhank, ADR Level-1 Program Presentation, arranger, С A. Atlantic

Securities, Boston, May 12, 1997, p. 21. Jamestown Foundation Monitor, October 15, 1997, p. 1; December 23, 1997,

p. 2; December 15, 2000; May 16, 2001; December 3, 2001. John Barllett's Familiar Quotations, Boston: Little Brown, 1980, 15th edition,

p. 719.

Johnson, Simon and Kroll, Heidi, «Managerial Strategies for Spontaneous Priva­tization*, Soviet Economy, no. 2, 1991.

Johnson, Simon, Kaufmann, Daniel and Shleifer, Andrei, «The Unofficial Economy in Transition*, Brooking Papers on Economic Activity, Fall 1997, Brookings Institution, Washington, D.C.

Kagarlitsky, Boris, «Don't Blame the Laws*, The Moscow Times, April 27, 2001.

Kaiser, Michael, «Privatization in the C.I.S*, Post-Soviet Business Forum, Lon­don: The Royal Institute of International Affairs, p. 11.

Kaufman, Daniel and Siegelbaum, Paul, Privatisation and Corruption in Tran­sition Economies, Winter, 1996.

418

Bibliography

Keynes, J.M., «A Short View of Russia*, Essays in Pessimism; The Collected

Writings of J.M. Keynes, London, 1972, Part 1, X. Klebnikov, Paul, «The Oligarch Who Came in From the Cold*, Forbes, March 18,

2002, p. 114.

-Godfather of the Kremlin, New York: Harcourt, 2000.

Korzhakov, Alexandr, Boris El'tsin ot Rassveta do Zakata, Moscow: Interbuk, 1997.

Kremlin Package, Federal News Service.

Lane, David (ed), Russian Banking, Northampton: Edgar Elgar, 2002. Layard, Richard and Parker, John, The Coming Russian Boom, New York: Free Press, 1996.

Lewandowski, Janusz, «The Political Context of Mass Privatization in Poland*, in Between State and Market: Studies of Economies in Transition, no. 23, World Bank, Washington, 1997.

Lewandowski, Janus and Szomberg, Jan, «Propertisation as a Foundation of Socio-economic Reform*, paper for the seminar of ^Transformation Proposal for Polish Economy*, Warsaw, mimeographed, November 17-18, 1988.

Ling, Susan J. and Krueger, Gary, «Russia's Managers in Transition: Pilferers or Paladins?* Post-Soviet Geography and Economics, October 1996.

Lyashchenko, Peter I., History of the National Economy of Russia to the 1917 Revolution, New York: The MacMillan Company, 1949.

McCauley Martin, Who's Who in Russia Since 1900, London: Routledge, 1997.

McLean's Magazine, May 20, 2002.

Mau, Vladimir, «Rossiiskie Ekonomicheskie Reformy Glazami Zapadnykh Kriti-

kov», Voprosy Ekonomiki, November 1999. Meitlik, Pavel, «Post-Privatization Restructuralization of Property Rights in the

Czech Republic*, Economic Commission for Europe Spring Seminar, 1998,

Geneva Paper 5.

Mladek, Jan, «Voucher Privatisation in the Czech Republic and Slovakia*, OECD, Centre for Co-operation with the Economies in Transition, Mass Privatization, On Initial Assessment, Paris: Organization for Economic Operation and Development, 1995.

NTV, Segodnia, September 14, 1997.

Nagel, Mark S., Supplicants, Robber Barons, and Pocket Banks: The Formation of Financial-Industrial Groups in Russia, Department of Government, Cambridge: Harvard University, April 26, 1999.

Nelson, Lynn D. and Kuzes, Irina Y, Property to the People: Struggle for Radical Economic Reform in Russia, Armonk: M.E Sharpe, 1994.

The New Republic, October 9, 2000, p. 34.

North, Douglass, «Economic Performance Through Time*, American Economic

Review, vol. 84, no. 3. Nurkse, Ragnar, Problems of Capital Formation in Underdeveloped Countries,

Oxford: Basil Blackwell, 1955.

Bibliography

419

Odnokolenko, Oleg, Itogi, July 30, 2002, p. 12.

OECD, Centre for Co-operation with Economies in Transition, Mass Privati­zation, an Initial Assessment, Paris: Organization for Economic Operation and Development, 1995, p. 48.

OECD Economic Surveys, 1997, Paris: Russian Federation, p. 36.

OECD Economic Summary 1997-98, Paris: Russian Federation, 1997, p. 136.

Ogonek, December 1995, no. 7, pp. 22-3.

OMRI, August 16, 1996, p. 3.

Owen, Thomas C, The Corporation Under Russian Law 1800-1917: A Study in Tsarist Economic Policy, Cambridge, England: Cambridge University Press, 1991.

Petro, Nikolai, «The Novgorod Region: A Russian Success Story*, Post-Soviet Affairs, no. 3, 1999.

— «Creating Social Capital of Russia: The Novgorod Model, A Natural Concept for Eurasian-East European Research*, working paper, September 18, 1999.

Pipes, Richard, Property and Freedom, New York: Alfred A, Knopf, 1999, p. 160.

Pistor, Katharina and Spicer, Andrew, «Investment Funds in Mass Privatization and Beyond*, Between State and Market: Studies of Economies in Tran­sition, Washington D.C., World Bank, no. 23, 1997.

— «Investment Funds in Mass Privatization and Beyond: Evidence from the Czech Republic and Russia*, Cambridge: Harvard Institute for Internatio­nal Development, Harvard University Development Discussion Paper no. 565, December 1996.

Poland: Fundamental Facts, Figures, and Regulations, The Polish Agency for Foreign Investment, Warsaw, January 1996, p. 29.

PricewaterhouseCoopers (PWC) audit performed for the Russian Central Bank, August 4, 1999, p. 3.

Program Powszechnej Prywatyzacji (National Investment Fund Program), In­formation Relating to the Universal Share Certificate, Ministry of Privati­zation, Warsaw, November 1993, p. 4.

Putin, Vladimir, First Person, New York: Public Affairs, 2000.

Putin's annual address to the Duma, April 3, 2001, BBC Monitoring, April 3, 2001.

Radaev, Vadim, «Russian Entrepreneurship After the 1998 Crisis*, Programs in New Approaches to Russian Security, Policy Memo Series, no. 78, October 1999.

Raeff, Marc, The Well-ordered Police State, New Haven: Yale University Press, 1983.

Reddaway Peter and Glenski, Dmitri, The Tragedy of Russia's Reforms: Market Bolshevism against Democracy, Washington: The U.S. Institute of Peace Press, 2001.

Remnick, David, Resurrection: The Struggle for a New Russia, New York

Random House, 1997. Reuters, April 4, 1997; February 18, 2000.

420

Bibliography

RFE/RL, April 24, 2001.

RFE/RL, Newsline, July 19 1997, no. 75, Part I.

Rose-Ackerman, Susan, (-Corruption and Competition*, mimeographed, Janua­ry 28, 1994.

Ruble, Blair and Popson, Nancy, «The Westernization of a Russian Province; The

Case of Novgorod*, Post-Soviet Geography and Economics, no. 8, 1998. Russia/CIS Division, U.S. Dept. of Commerce, May 19, 1997, email message. The Russian Jewish Congress Annual Report, 1998, p. 43-The Russian Journal, February 17, 2001; October 12-18, 2001. Russika lviestia, July 7, 1998.

Russtrends, July-September, 1997, no. 22, www.securities.com. Rutland, Peter, «Russia's Natural Gas Leviathan*, Transition, May 3, 1996.

-(-Russia's Energy Engine Under Strain*, Transition, May 3, 1996,

Sachs, Jeffrey D., «Tainted Transactions: An Exchange*, The National Interest, Summer 2000.

Sachs, Jeffrey D. and Pistor, Katharina (eds.), The Rule of Law and Economic

Reform in Russia, Boulder, CO: Harper-Collins, Westview Press, 1997. Schiller, Robert J., Воуско, Maxim and Korobov, Vladimir, «Popular Attitudes

Toward Free Markets: The Soviet Union and United States Compared*,

American Economic Review, no. 81, 1991. Schumpeter, Joseph A., Capitalism, Socialism and Democracy, New York;

Harper & Brothers, 1947, 2nd edition. Shleifer, Andrei, Johnson, Simon and Kaufmann, Daniel, Brookings Papers on

Economic Activity, no. 2, 1997, Brookings Institution, Washington, D.C. Shleiler, Andrei and Treisman, Daniel, Political Tactics and Economic Reform

in Russia, Cambridge: MIT Press, 2000. Shleifer, Andrei and Vishny, Robert N., The Grabbing Hand: Government

Pathologies and Cures, Cambridge: Harvard University Press, 1998. — (-Corruption*, The Quarterly Journal of Economics, August 1993, p. 599-Skorov, Georgy, ('Highlights of Privatization*, mimeographed, Paris, May 26, 1996.

-(-Highlights of Privatization a la Russe*, mimeographed, Paris, May 25, 1996.

Solnick, Steven L, Stealing the State, Cambridge: Harvard University Press, 1998. Sovershenno Secretno, no. 12, December 2000.

Stiglitz, Joseph, «Quis Custodiet Ipsos Custodes? (Who is to Guard the Guards

Themselves?)* Challenge, November-December, 1999.

-Globalization & Its Discontents, New York WW Norton, 2002.

Stone, Randall W, «Russia and the IMF*, Lending Credibility: The IMF and the

Post-Communist Transition, section 21.17, mimeographed. Sutton, Anthony, Western Technology and Soviet Economic Development

1917-1930, Stanford: Hoover Institution Publications, 1968. -Western Technology and Soviet Economic Development, 1930-1945,

Stanford: Hoover Institution Publications, 1971. Transitions, World Bank, June 1997; March-April 2002, p. 15; vol. 6, nos. 1-2,

p. 15.

Bibliography

421

Treisman, Daniel, «Blaming Russia First*, Foreign Affairs, November-December 2000.

Troika Dialog Research, «Russian Corporate Governance: The Perception and Costs of Corporate Governance Risk*, Moscow, February 2001, section 2, p. 9.

TV-6, April 25, 2001.

United Nations Development Program, Transition 1999: Human Development

Report for Europe and the CIS, United Nations, 2000. Ural Business News, May 16, 2000.

U.S. Department of Defense and The Central Intelligence Agency, The Soviet Acquisition of Militarily Significant Western Technology: An Update, Washington, D.C., September 1985.

U.S. Government General Accounting Office, «Report to the Chairman and the Ranking Minority Member*, Committee On Banking and Financial Services, House of Representatives, Foreign Assistance: International Efforts In Aid Russia's Transition Have Mixed Results, GAO-01-8, Washington, D.C.: United States Government, November 1, 2000, pp. 90, 91, 177.

-«Foreign Assistance: The Harvard Institute for International Development's

Work in Russia and Ukraine*, Washington: GAO/NSIAD, 97-27, November 27, 1996.

US.-Russia Business Journal, «Russia After the Election*, July 26, 1996, p. 19. Vedomosti, September 10, 2001.

Vickers, John and Yarro, George, Privatization: An Economic Analysis, Cam­bridge: MIT Press, 1998. The Wall Street Journal Europe, April 11, 1995; July 12, 1996, p. 4. Wallace, Charles, «The Pirates of Prague*, Fortune, December 23, 1996. The Warsaw Voice, « Polish and Central European Russia*, April 1998, p. 13. The Washington Times, December 5, 1994, p. 1.

Watson, James L (ed.), Golden Arches East: McDonald's in East Asia, Stanford: Stanford University Press, 1997.

Wedel, Janine, «Tainted Transactions: An Exchange*, The National Interest, Summer 2000, no. 60 and Fall 2000, no. 61.

— Collision and Collusion: The Strange Case of Western Aid to Eastern Euro­pe, 1989-1998, New York: St. Martin's Press, 1998.

Winiecki, Jan, «Polish Mass Privatisation Programme: The Unloved Child in a Suspect Family*, OECD, Centre for Co-operation with Economies in Transition, Mass Privatisation, an Initial Assessment, Paris: Organization for Economic Operation and Development, 1995.

The World Bank Report, investment Funds in Mass Privatization and Beyond*, no. 23, pp. 35, 101.

World Link, January February 2000; July August 2000, p. 41; January 2001, p. 214. www.polit.ru/documents/414213html, Russian government website. Yeltsin, Boris, Midnight Diaries, New York: Public Affairs, 2000.

422

Bibliography

9V85902 688044

Подписано в печать 05.03.2005. Формат 60x90/16 Печать офсетная. Объем 26,25 печ. л. Тираж 3000 экз. Заказ № 608

Отпечатано в ОАО «Типография «Новости» 105005, Москва, ул. Ф. Энгельса, 46

|